***
Такой реалистичный сон. Алаия проснулась от чувства бегущих по телу мурашек. В его комнате холодно. В тёплом свитере — больно: он ещё хранил аромат Аквилона. Она вдыхала его с жадностью. И не могла надышаться. Было мало — этого аромата и Аквилона в её жизни. Просто на «раз-два» выворачивало наизнанку до полного опустошения. Душа с треском разрывалась на части. Она не могла смириться. «Обретёшь и потеряешь», — говорила ундина — Алаия не верила. — Не хочу отпускать тебя ни на шаг от себя. — Но отпустил, — сжав рукав свитера, с дрожью в голосе выдохнула она в пустоту. — Скоро праздник Йоль, день зимнего солнцестояния, все студенты отправятся по домам. Обещаю, что проведём все выходные вместе. Его голос — четкий, живой, близкий — звучал в её голове. — Аквилон, ты снова не выполнил обещание. Все праздничные выходные Алаия провела наедине со своим разрывающимся от тоски сердцем. Казалось, ещё вчера она всей душой его ненавидела. Зачем всё случилось так? — Ты не должен так поступать со мной. — Не должен потому, что тебе не нравится? — Потому, что для нас это плохо закончится. Очнись наконец! Воспоминания ранили. Ая сжалась в клубок, стискивая зубами фалангу большого пальца, и глухо зарыдала. Перерожденцы — такие же люди, только они не уходят бесследно. Но её забыли предупредить, что будет больно. Она завязла в глубокой трясине и не желала бороться. — Больше не оставляй меня так. Знаю, что ты не сможешь этого обещать. Знаю. Просто предупреди меня перед тем, как соберёшься исчезнуть. — Я… не исчезну. Я хочу быть рядом.***
У старой служанки в небольшой комнате пахло травами: чабрецом, шалфеем и мелиссой. От кружки с отколотым горлышком исходил приятный успокаивающий аромат. — Остынет, — Терра осторожно коснулась ладонью плеча гадалки, которая сидела на её постели. — Не люблю слишком горячий. Вам уже лучше? — Голова всё ещё болит. Ты вчера совсем ничего не ела, — с упрёком заметила женщина, достав из корзины зелёные яблоки. Алаия медленно покрутила кольцо на пальце и совсем поникла. — Есть… мне не хочется, Терра. У Терры болела душа. Она обещала Креолу заботиться о его внучке. Заботиться хоть о ком-то, чтобы такому обычному человеку без сил и способностей, как она, не потерять смысл жизни в мире, наполненном магией. — У Аквилона был ужасный характер, а у тебя и того хуже. — Тук-тук, — Меркурис просунул голову в приоткрытую дверь и только тогда постучался. — Вы ругаетесь? Кажется, я не вовремя. Взглянув на преподавателя, Алаия немного оживилась и отставила кружку с чаем на столик. Всё равно только обжигала пальцы. — Ая, поедешь со мной в город? Мне нужно забрать медали и… — Поеду! — спрыгнув с постели, Алаия принялась спешно натягивать на ноги сапоги. Меркурис понял, что появился очень даже вовремя. — Ты как? — спросил он уже на улице, когда они забрались на грифона. Алаия пожала плечами. — В порядке. — Значит, не в порядке, — он тяжело вздохнул за её спиной. — Не в порядке, — тихо согласилась гадалка. — Он вернётся, Ая. — Я знаю, — отозвалась она, когда они поднялись в небо. — Иначе не прощу его. В разрушенном городе велись работы. За день и ночь за счёт магии множество домов было восстановлено, дороги — расчищены, тела немагов сожгли сегодня днём. Город становился прежним, местами даже немного лучше. Но только не люди. Они оплакивали, злились, страдали и проклинали. Во дворце жизнь шла своим чередом. Меркурис и Алаия вошли в огромный зал с зашторенными окнами, их шаги раздались эхом где-то под потолком. За ними закрыли массивную резную дверь, и Алаия сразу обратила внимание на женщину в тёмно-изумрудной мантии. Не совсем старая, но и не молодая. Это была председательница Белонна, и выглядела она довольно приятно. Светло-русые волосы спадали волнами на плечи, лицо с едва виднеющимися морщинами озарилось, бледно-розовые губы, сжатые в тонкую линию, расслабились и вытянулись в слабой улыбке. Карие глаза ненадолго задержались на Алаие. — А где же главный советник? — вдруг с ироничной усмешкой она обратилась к Меркурису, откинув волосы за спину, и на её руке блеснули перстни с рубиновыми камнями. Меркурис непроизвольно крякнул и смущённо кашлянул в кулак. — У Зеноба у-уйма дел. Так он просил передать. Председательница подошла к ним и наклонилась к уху Меркуриса: — Я это припомню. Так я прошу ему и передать. Меркурис чуть ли снова не крякнул, но вовремя прокашлялся и глуповато улыбнулся. Все знали и не по наслышке, что у Зеноба с нынешним председателем отношения, мягко говоря, напряжённые: бывшие супруги, как-никак. — Внучка Маары? — женщина повернулась к Ае, и та с неохотой оторвалась от разглядывания золотых настенных часов с маятником. А когда её схватили за запястье, где была метка, инстинктивно выдернула руку и отступила на шаг назад. — Ты же была связана с демоном? Это от тебя Совет хотел избавиться? — Я не думала, что стала так популярна, — сухо отозвалась она. — Ты же приняла наследие. Ты одна в своём роде. — Уже нет, — Ая вздохнула, засучивая рукав кофты. — Смотрите, метка исчезает. Я отказалась от того, что мне не положено. И, пожалуйста, передайте это всем, кто мной и моим наследием интересуется. Моя сила — читать судьбы. И никому, даже нашему королю, я не позволю пользоваться мной в корыстных целях. Председательница улыбнулась и отошла к комоду, где около канделябра лежала небольшая коробочка, обшитая красной замшей. — Вечная память погибшим, — передав Меркурису приказ и медали, Белонна задумчиво на него посмотрела и поднесла пальцы к его изуродованной щеке. — Может, мне стоит позвать дворцового целителя? Вам хорошо досталось. Меркурис смущённо улыбнулся и отрицательно замахал рукой. — Не стоит! Председательница, довольствуясь смущением парня, прикрыла глаза и улыбнулась, а потом обратилась к Ае: — В тебе есть что-то от Маары, и совершенно не похожа на Креола. Верховенство должно перейти к тебе. Не упускай этот шанс, не сдавайся, не попробовав. Это мой тебе совет.***
— Нет, ну что за женщина?! — Мерк похлопал ладонями по горячим щекам — хоть левая сторона лица беспощадно гноилась и жгла — и поморщился. После встречи с председательницей его лицо было пунцовым достаточно долго, чтобы это начинало его выводить. Он всё топтался около грифона и нервно ерошил волосы, не обращая внимания на спокойно стоящую позади него спутницу. — Зачем вообще прикасаться к чужому лицу?! У Алаии были смешанные чувства. Она держала в руках ту самую коробку с медалями и читала приказ. — Почему твоя метка исчезает, Ая? — вдруг он заглянул ей через плечо и пробежался глазами по списку: «Наградить посмертно». — Моя мать позаботилась об этом, — устало объяснила она, сворачивая листок. — Звучит странно, — Меркурис выпрямился и хмуро посмотрел на затылок гадалки. — Это как? — Вечером перед битвой я выпила зелье. Хотела помешать планам Корнелия. Мать ещё до моего рождения отдала часть души ундине за это зелье, чтобы после смерти моя душа была свободна. Но ведь Луная изгнала ловца, Меркурис, — развернувшись, Алаия посмотрела на парня с долей сомнения. — Неужели я зря это сделала? В глазах Меркуриса отразилось что-то до боли знакомое, то, от чего она всегда чувствовала себя слабой. Жалость. — Перестань, — глухо сказал он, положив руки на её плечи. — Будь Аквилон сейчас здесь, — его глаза заблестели, — он бы сказал тебе то же самое. Перестань изводить себя. Алаия опустила голову, рвано вдохнув, и зарылась пальцами в волосах. Она была слишком открыта, её переживания затрагивали исключительно всех. Но Меркурис — он держал всё в себе. — А каково тебе? Сначала потерял брата, теперь двух друзей. Как ты с этим справляешься? Его губы тронула болезненная улыбка. — Просто стараюсь жить без оглядки. Не хочу, чтобы меня видели таким же убитым, как ты сейчас. Знаешь, я тут подумал, у меня в неприкосновенном запасе есть бутылочка отличного вина! Сейчас очень подходящий случай, чтобы вернуться в академию и… — Подожди, — Ая схватила его за локоть, — мы не могли бы слетать ко мне домой? Я совсем ничего не слышала о тёте Эирин, и Наткхал куда-то пропал. — Пропал, — Меркурис невесело усмехнулся. — Аквилона теперь нет, и демон банально смылся. Странно было бы ожидать от него великой преданности. — Да, было бы странно, — задумчиво повторила она. Малая крупинка надежды на лучший исход разрушилась, как только они добрались до берёзовой рощи. Заметив бредущих по аллее людей «Тёмного Ворона», Меркурис что-то шепнул, и грифон, издав громкий крик, плавно приземлился около поля. Среди уставших и грязных лиц Алаия заметила их главного и бросилась к нему навстречу. Без бороды Сэлгар выглядел моложе своих лет, его лицо вытянулось и посвежело, но болезненный цвет в сочетании с бледными потрескавшимися губами и глазами, затаившими скорбь, выдавали в нём человека несчастного и состарившегося всего за один миг. И в этом коротком промежутке времени он узнал, что потерял дочь. Потерял, не имея возможности проститься и в последний раз увидеть её лицо. Тюремщик, казалось, не удивился, увидев перед собой знакомую личность. Просто остановился и с немым вопросом взглянул на гадалку, когда та протянула ему какой-то свёрток. — Сегодня… нам передали награды. Мне кажется, это лучше отдать вам. Сэлгар с заторможенной реакцией кивнул и взял протянутую вещь. Он отпустил своих подчинённых и, развязав шёлковый платок, глубоко вздохнул. — Спасибо, — тихо поблагодарил он, больше не стремясь сдержать слёзы. Единственная дочь погибла. А он, служащий «Ворона», даже не имел права её оплакивать, когда председательница зачитывала список погибших. Ведь в «Вороне» были жестокие законы, и первое правило гласило: «Забудь себя и свою семью». Но Сэлгар не забыл. В конце концов никто и никогда не забывает. — Если вы направляетесь домой, Алаия, то напрасно, — сообщил тюремщик тем тоном, в котором обычно таятся недобрые вести, и пожал руку подошедшему Меркурису. — Вы только оттуда? — спросил тот, догадываясь по хмурому взгляду тёмного. — Тётя Эирин?.. Сэлгар взглянул на Алаию и покачал головой. — Мне жаль. В том районе все дома были защищены барьерами, но жители оказались в ловушке. Под толстым слоем застывшей лавы, не имея возможности выбраться, они медленно погибали под завалами. Алаия впилась пальцами в волосы и отшатнулась назад, впечатываясь в грудь Меркуриса спиной; Меркурис сжал пальцами её плечи и с прискорбием опустил голову. Так за один день она потеряла практически всё. За один день она лишилась всех близких для неё людей.***
Вечером, пытаясь избавиться от стресса, Алаия долго и упорно уговаривала Меркуриса заняться ранами на щеке. — Я уже был в лазарете, чего пристала?! — Скоро начнутся занятия, а твоё лицо оставляет желать лучшего, — она скривилась и подхватив двумя пальцами зеленоватый крем, поднесла руку к щеке преподавателя. — Господи, они всё равно не затянутся! Буду ходить со шрамами, успокойся уже! Ая нетерпеливо шлёпнула его по рукам и продолжила аккуратно размазывать мазь по засохшей корочке крови и воспалённым краям кожи. — Не мешай мне, для тебя же стараюсь, твердолобое существо. — Слушай, грубиянка, ты перегибаешь палку! — А тебе так сложно посидеть спокойно пару минут? Терра, следившая за этим безобразием, не выдержала и молча ушла, оставив на столе сушёные листы алоэ. — Больше возмущался. Всё готово! — Спасибо, — буркнул нахмуренный Меркурис и отвернулся. — У, спаси-ибо, — она, повторив его тон, скорчила недовольную мордочку и вышла из его комнаты. После праздничных каникул, которые запомнились всем как дни траура, академия возобновила свою работу. Начались печальные серые будни. Для кого-то совершенно обычные, наполненные бессмысленностью, а для кого-то сложные и болезненные, наполненные горем и чувством утраты. Совет для учащихся, лишившихся хотя бы одного из родителей в «Огненной» войне, как позже назвали восстание падшего, создал все необходимые условия для дальнейшего обучения. Только было одно небольшое условие: эти «счастливчики» не имели права учиться на баллы ниже предела «хорошо-отлично». Хоть Алаия оставалась внучкой Креола и женой не последнего в Совете мага, её положение никого из советников не волновало. Никого, кроме Меркуриса, естественно. Она полноправно рисковала лишиться своего места, и уж тем более не стоило говорить про верховенство. Пока из дворца не пришёл приказ сделать её советником и как можно скорее подготовить к принятию верховенства. — Я в шоке. — Ясное дело, откуда ветер дует, — сказала Терра, внимательно изучая бумажку. — Они слепят из тебя послушную марионетку, и ты ещё будешь должна сказать им спасибо. — Но почему верховенство не примет кто-нибудь из Совета? Ведь можно нарушить традиции, если того требуют обстоятельства! — Алаия, ты же умная девушка! Короля окружают крысы. Есть такие и в нашем Совете. Ему проще расположить к себе внучку верховного, став твоим покровителем. Обучить тебя и подстроить под свои интересы! — Вот же вздор! — Это правда. И как-то вечером за бокалом красного вина из тех самых неприкосновенных запасов заклинателя Ая, будучи в измотанном состоянии, откровенно высказывалась о «наглых рожах» Совета и грозилась разнести их в хлам: — Вот увидишь, я обязательно закончу эту шарашку и поквитаюсь с этими гнусными людишками. — Сначала сдай весенние, — Мерк икнул и отставил пустой бокал на столик. — Обязательно сдам! — с запалом заявила Ая и залпом допила своё вино. А утром, держась за раскалывающуюся голову, она сидела на его лекции и нервно кусала губы. Весь энтузиазм испарился вместе с выветрившимся алкоголем. Она снова раскисла и пыталась не думать, что через два месяца может оказаться на улице. Точка кипения достигла своего пика, когда очередные зазнавшиеся девицы с заднего ряда во время перерыва громко обсуждали события последних дней и, в основном, уродливые раны на лице Меркуриса. — А может быть, хватит?! — воскликнула она, хлопнув ладонями по столешнице и поднявшись. — Ни капли уважения к погибшим! Я… Я была там, и это самое страшное, что могло с кем-либо случиться. Вы, сборище пустоголовых и бездушных, заткнитесь уже! Назревала серьёзная драка. — Ради всего святого! Что происходит? — поражённый Меркурис схватил Алаию под локоть и поспешно вывел из аудитории. Они остановились в коридоре, и Алаия со злостью захлопнула ногой дверь. — Ая? — он сжал пальцами её плечи и с беспокойством заглянул в глаза. — Ты не добьёшься от них сострадания. Эти дети токсичны. И вряд ли такие, как они, смогут закончить обучение даже с богатенькими родителями. А моё лицо, ну что ты так переживаешь? У меня куча мелких обожательниц! Ая, шмыгнув носом, усмехнулась. — У тебя ужасный вкус, Меркурис, ты знаешь? — А у тебя ужасные перепады в настроении. Пойдём пройдёмся, — обхватив рукой её плечи, он утянул её за собой подальше от аудитории. — Меркурис, лекция! — Да чёрт с ней, Ая.***
Прошёл день. Неделя. Месяц. Ровно месяц после того, как Аквилона не стало. В академии от него и Лунаи остались только чёрно-белые фотографии в зале почёта. Они выделялись среди всех остальных фотографий. Нет, не потому, что на них были запечатлены молодые лица: ведь умирали такие же молодые маги и раньше, во времена истребления падших — потому, что глаза застилали слёзы, когда взгляд сам тянулся в ту сторону. Было безумно больно. Перед глазами стояли живые лица, осталось дотронуться, чтобы понять, что они не сойдут с фотографии, не появятся с радостными новостями и не спросят: «В порядке ли ты сегодня?» Было больно, потому что была надежда. Целый месяц как будто провалился в пропасть. За метелями сквозь разрисованные морозом окна было слышно до дрожи под рёбрами, как разрывается сердце от нового дня в ожидании. Приближались экзамены. А Ая, сидя перед камином на диване, доверчиво прижималась к плечу Терры, и беззвучно плакала. Старая служанка дремала, сжимая в руке недовязанную жилетку, и изредка её руки подёргивались. Постепенно все разговоры о войне свели на нет. Группу выпускников взял на себя Меркурис. Но преподавать боевые искусства было выше его возможностей, поэтому рекомендовал своего коллегу, более опытного и натасканного, чем был сам. Вместо Лунаи лекции по заклинаниям теперь вела пожилая дама с короткими кудрявыми волосами по прозвищу Ничегоша, которая не то что не учила — спала во время практических. Алаия ходила на её занятия с той самой старенькой хлипкой тетрадью Лунаи и учила, учила, учила. И каждый раз прокручивала в голове её слова: «Солнце встаёт каждое утро, а мы сдаёмся и опускаем руки. Но потом начинаем заново. Поднимайся!» Ая старалась. Но не могла «подняться». — Меркури-ис? — она стала чаще заглядывать в его комнату по вечерам. Оттого, что молчать в тишину было сложно. Молчать рядом с Меркурисом — это другое. Ей становилось проще, потому что он и без слов догадывался. — Меркурис, сегодня мне кажется, что я схожу с ума. — Возможно, тебе не кажется. — Да ну тебя! — Ну, что? Что сегодня такое? — Сердце выпрыгивает, будто… — Будто что? — лениво оторвав взгляд от книги, Меркурис погладил пальцем подбородок. — Ну, знаешь, будто Аквилон где-то рядом. Не знаю, как объяснить. Просто чувствую. — Сегодня… у тебя необычная форма помешательства. — Всё равно он вернётся, — Алаия с отрешённым видом прислонилась виском к косяку двери и положила руку на ручку. — Я знаю, что ты это знаешь, — Меркурис прищурился и задумчиво улыбнулся. Глаза Аи в этот момент лихорадочно блестели в полумраке комнаты. Только с каждым днём глухая боль в груди разрасталась и не знала выхода. Всё повторялось: собрания Совета, упрёки, возмущения. Учёба. Тренировки. Плохой сон и еда без особого наслаждения. Новый день принёс Ае не то, что она ожидала. Забинтовав растёртые до крови ладони, Алаия откинулась на кресло и вытянула ноги. После изнурительной тренировки в компании Хидона, на время которой ей удалось отвлечься от плохих мыслей, она не могла нормально пошевелиться, чтобы не чувствовать тянущую боль в мышцах. Но и этого было недостаточно, чтобы заглушить болезненные переживания. Алаия долго смотрела в одну точку, по щекам текли слёзы. Невыносимо. Но она продолжала ждать и надеяться. Ведь когда он вернётся, всё обязательно наладится. Неожиданно скрипнула половица, Ая вздрогнула и взглянула на вспыхнувшее в камине пламя. Её щеки коснулось чьё-то дыхание, поэтому она запаниковала и попыталась подняться. — У тебя глаза красные и поблекшие, — обретя человеческую форму, Наткхал наклонился к ней, надавил на плечо и прижал к креслу. — Не похожи на твои, — смотрел пристально, твёрдо, замечая каждый лопнувший сосудик вокруг зрачков. — Не похоже на тебя, — тихо проговорил он, плавно поднимая руку к её щеке. — Как жаль, — она отмахнулась от его руки и улыбнулась, — я надеялась, что ты всё-таки провалился под землю. — Ты грустна даже тогда, когда улыбаешься и пытаешься съязвить. Бессмысленно оплакивать мёртвых, Алаия. — Откуда тебе знать? Что ты знаешь о человеческой боли? — Я наблюдал это множество раз… — демон посмотрел на неё с тенью усталости. — И до тебя так и не дошло, что так проще справиться с болью? Я плачу, потому что больно! Потому что нет сил, понимаешь? Но именно так проще! — Нет, так не проще. Проще — это когда «хлоп», — Наткхал щёлкнул пальцами, — и забыл. Но вы, люди, такие жалкие… Любите изводить себя, любите сокрушаться. Жал-ки-е. — Ещё раз повтори, и я тебя огрею. Наткхал рассмеялся и приблизился к её лицу, понизив голос до шёпота. — Хочешь забыть его? — опустил руку сбоку от её бедра. — Я сделаю это. Безвозмездно. — Катись-ка ты! — Не надейся, Ая. Он не вернётся, — глаза Наткхала сверкнули жестокостью. — Заткнись, — руки Аи задрожали, и сама она задрожала, сжимая пальцами обивку дивана. — Перерожденцы приходят не по своей воле. Ты это знаешь! — Наткхал! — Алаия резко поднялась, отталкивая его от себя. — Зачем ты явился?! Жизнь мне отравлять? — Перестань его ждать, — он рыкнул и со злостью сжал её предплечья. — Мне надоело видеть тебя такой. — Ты… следил за мной? — Ая ошеломлённо уставилась на него, перестав вырываться. — Убирайся. Не хочу видеть тебя. — Зато я хочу, — его глаза быстро забегали по её лицу. — Я хочу, Алаия, — тихо заговорил он. — Прогоняй сколько хочешь. Я никуда не денусь! — Ладно, — сдержанно вздохнула она и отвернулась, — не уйдёшь? Тогда уйду я. Обхватив руками её живот, Наткхал притянул её к себе и прижался губами к затылку. — Думаешь, отпущу? — спросил он, сцепив свои пальцы с её. Алаия задохнулась. Ледяная вспышка от груди до кончиков пальцев обожгла тело, тесный контакт с демоном растревожил сердце. — Не трогай меня! Ты мне противен! — Пусть так, — он повернул её к себе, крепко обнимая одной рукой плечи. — Я уверен, что после ты меня возненавидишь. Ненавидь меня. Только не думай о нём. Алаия дёрнула плечами, упираясь руками в его грудь и не разрывая зрительного контакта. В её глазах отразился протест, и Наткхал не позволил уклониться. Взяв за подбородок, он настойчиво завладел её губами. Сухими, горячими, солёно-сладкими. Она была слабой. Жалкой. И он не планировал возвращаться. Но, вопреки всем стараниям, его тянуло к ней, сильно и необъяснимо. Алаия перестала чувствовать пол под ногами и в тот же миг оказалась прижатой к дивану. Слишком внезапно, чтобы успеть среагировать. Наткхал подтянул её к себе, разместившись между ног, и завёл руки за голову. Алаия наградила его разъярённым взглядом и, с усилием вырвав руку из стальной хватки, ударила по лицу. Звук звонкой пощёчины наполнил комнату, и Наткхал, свирепо глянув на Аю, грубо сжал её руку другой рукой. — Что?! — презрительно усмехнулась она, когда поняла, что её связывают. — В лицо плюну, если не отпустишь. Демон с довольной ухмылкой опустил руку на пупок, задирая кофту, и неприятно впился огненно-горячими пальцами в рёбра. Ая издала слабый приглушённый стон и поморщилась. — Не боишься? — вкрадчиво спросил он, поднимая ладонь к груди. Ая дёрнулась, вытянув шею, и поднялась выше, насколько позволяли связанные за головой и прижатые к дивану руки. — Не боюсь, — прошипела она рядом с его губами. — Зря. Я же не шучу, — Наткхал убрал руку из-под кофты и, еле касаясь кожи, провёл пальцами по жилке, пульсирующей на шее. — Всё равно ничего, кроме отвращения, не вызываешь. Глаза Наткхала почернели, улыбка спала с его лица. Он отпустил её руки и приподнялся с локтя, словно утратил весь интерес к игре. Только Наткхал не играл. И намерения у него были серьёзные. Усадив Алаию напротив, он разорвал на ней кофту и грубо потянул на себя, и она его снова ударила, только теперь куда-то в шею. А потом просто застыла, не ожидая такого предательства. Лицо Наткхала приняло другой образ, от которого сердце замерло с болью. Он перестал удерживать её, и Алаия, отшатнувшись как от огня, упала на пол и трясущимися пальцами зажала рот, после чего всхлипнула. Оболочка Аквилона мягко улыбнулась и медленно склонилась к ней. — Так я тебе менее противен? — Не смей! — сдавленно процедила она сквозь зубы, порывисто поднимаясь на ноги и обрушивая удары кулаков на его плечи. — Не смей! — с глазами, полными слёз, закричала. Наткхал притянул её голову к плечу, зарываясь пальцами в волосах на затылке, поцеловал в лоб, терпеливо перенося удары. Прижимал крепко, обнимая за спину, пока Алаия наконец не устала сопротивляться. — Я сделаю всё, чтобы ты его забыла. — Ты его никогда не заменишь. Я его никогда не забуду.