Don't you ever let me go

      Воробей почувствовал, что подушечки его лап стали совсем ледяными из-за нахождения конечностей вне его гнездышка на холодном каменном полу пещеры целителя. Стоило убрать их под себя, согреть, разогнав горячую кровь по жилам, но сейчас он не был уверен, что внутри него по-прежнему так тепло, как раньше, всё чаще крупицы холода исходили прямо из его сердца, будто оно всегда замерзало первым, как гнила у рыбы сначала голова.       И тому куча причин, возвращаясь к которым каждый раз он лишь погружается в это мутное состояние глубже и только таким способом, холодом по лапам, ему удается вернуться в новый день.       Он вздыхает и поднимается с подстилки, усаживаясь на лапы и чувствуя облегчение от наполняющей их крови, а после чуть морщится от неприятного покалывания подушечек.       Лапы приходят в норму, и Воробей выходит из палатки в прохладную погоду начала сезона Голых деревьев, чувствуя совсем тонкий слой снега на дне оврага их лагеря.       Рассветный патруль возвратился из леса и сквозь поляну Воробей целенаправленно семенит к ним. Вела утром котов Яролика, к которой целитель и обратился.       - Вы не нашли следы? Его самого? Есть идеи где он? – пробормотал он то же, что вчера спросил у вернувшегося с вечернего патрулирования Ежевики.       И как и вчера ответом было: - Нет, ничего.       Яролика теперь выглядела расстроенной не меньше Воробья, уже отвернувшегося от патруля и бредущего обратно в палатку.       - Мы в любом случае отыщем его, я уверена в этом, - попыталась вновь воительница, но целитель лишь слабо дернул ухом.       - В любом случае… - тихо пробубнил он под нос.       Вчера утром Львиносвет покинул лагерь Грозового племени и не появился до сих пор.       Он никому не сказал куда пошёл, даже ему, - хах, ему он теперь вообще вряд ли что расскажет, - и Пеплогривке. Поэтому многие думали, что всё получилось спонтанно, что-то задержало его там. Что-то не входившее в его планы.       Не найдя запах брата в лагере днём, он обратился к нему в мыслях, но тот не сказал ему, где находится и вообще попросил убраться из его головы.       Так он узнал, что с братом всё в порядке, и больше ничего. В следующий раз он не смог проникнуть в его мысли. Честно, скорее всего он опасался это сделать из-за висевших на слишком тонком стебельке их отношений. Потому что они никогда не были такими искалеченными.       «Сколько это будет продолжаться, Воробей? Сколько и что ещё ты собираешься скрыть от меня? – спрашивал Львиносвет несколько дней назад, когда они только вернулись с лагеря племени Ветра с трагичной вестью о смерти котят Верескоглазки. – Ты скрывал отношения с котом другого племени – ладно, я был точно таким же и могу понять это без лишних обид, но на этот раз ты перешел черту. Мои дети, Воробей, они были моими детьми! И ты… Мой брат. Верескоглазку я могу оправдать. Смутно, но могу. О Ветерке даже думать не хочу – он был лишним в этой истории и всё равно!.. Всё знал. А я нет. И именно ты решил, что так будет отлично. Что забрать часть моей жизни, возможно, одну из лучших её частей будет правильно. Ты это решил. Как решил ничего не рассказать мне».       И ответить на это было совсем нечего.       «Я даже… представить не могу, почему ты выбрал так поступить, - растеряв все краски в голосе, шепчет Львиносвет, склонив грузную голову к лапам и покачивая ею из стороны в сторону. Он не мог поверить в это. В предательство. Во времена, когда они с Воробьем остались совсем одни в ранее родном племени, тот становится в один ряд с чужими не принимающими его котами. Иначе как объяснить сделанное им? Слово эгоизм кажется таким слабым… Слово лицемер язык не поворачивается произнести. С болью в сердце он всё же говорит ему: - И как мы будем продолжать быть братьями после этого, я тоже… не представляю».       Львиносвет мог закрыться от брата, но точно не от Звёздного племени, к которому Воробей с этой мыслью обратился, когда минул день с пропажи грозового воителя.       Пестролистая пришла к нему во сне или он сам захотел её увидеть - непонятно, но выглядела она серьезной, едва ли вообще настроенной говорить с ним и отвечала так же.       - Он покинул территории племён с избранником тьмы.       - Ветерком? Зачем он ушёл с ним? - встрепенулся раненной птицей Воробей.       Но ум звёздной кошки был явно занят другими вопросами.       - Пестролистая?       Она вновь посмотрела на него и на его глазах её взгляд медленно прояснился.       - Сразиться с общим врагом. Он вернётся, - будто вспомнила наконец о вопросе кошка, после странно оставив рот открытым, будто не договорила, и медленно захлопнула его, вновь задумавшись о чём-то.       У Воробья было сейчас достаточно забот, чтобы не лезть в чужие. Как Львиносвет мог уйти с Ветерком? С Ветерком! Котом, испортившим память соплеменников и всех воителей племен об их погибшей сестре! К тому же, Пестролистая верно отметила, Ветерок - избранник тьмы, находиться с ним Львиносвету в два раза опаснее, чем обычному грозовому коту.       - Надеюсь, Сумрачному лесу не известно, что Львиносвет - тоже часть пророчества и он не выдаст себя... Ветерку нельзя доверять, а тем более уходить с ним неизвестно куда. Ты можешь точнее сказать, куда они пошли? - беспокойно спрашивал Воробей, уже зная, что оказался в тупике - из мыслей Ветерка он тоже не выудит информацию, когда проснется.       На этот раз Пестролистая будто изображая интерес прищурилась, склонив голову к плечу. Воробей почти не узнавал её в этом поведении, возможно всё же стоило спросить, чем она озадачена настолько, что даже на себя перестала быть похожа.       - Вы разве не в союзе? - вроде спросила, а вроде бы и вовсе не интересовалась Пестролистая.       - С кем?       - С избранным тенями.       - У него есть имя, - на этот раз поправил её Воробей, когда слух уже начало резать этими наименованиями, а после недоуменно замотал головой. - О чём ты? Нет, он же приспешник Сумрачного леса.       Он не припомнил ни одного момента когда они могли бы его заключить и не одной причины тоже. С чего Пестролистая это взяла?       Звёздная кошка медленно кивнула головой, но явно совсем не ему и Воробья буквально насильно вернули обратно, разбудив пробирающим до костей дуновением ветра.       Проснувшись, он отодвинул подстилку от выхода.       Таким образом он ничего не добился, кроме почти неприметного совета от Пестролистой ожидать возвращения брата, в словах: "Он вернется".       Тревожить происходящее меньше не стало.       Они никогда не отдалялись друг от друга, как сейчас. И Львиносвет полностью прав – это вина Воробья и как бы он не извинялся, всё тщетно… А он ведь даже не извинился. С этой мыслью он встал перед входом в палатку.       В тот день он выслушал все мысли Львиносвета и со всеми согласился. И не извинился, не сказал ни единого слова сожаления и едва ли показал. Возможно это всё ощущаемое опустошение: эти котята были значимы не только своим родителям, но и ему, он знал их с малых лун, следил как они растут и… Боже, каким эгоистом он был, лишая этого Львиносвета.       И ни грамма сожаления не легло ему на язык два дня назад.       Львиносвет определенно прав ещё и в том, что даже говорить не стал, куда пропадет. Перечеркнув всё доверие между ними, Воробей сам помешал ему это сделать. Вряд ли он теперь думает о нём как о брате. Но всё же.       Это не значит, что сам Воробей ни капли за него не переживает.

***

      Едкий запах сквозь холод щиплет нос молодому воину, становясь ещё более выедающим по мере приближения к своему очагу. Это был немного заворошенный снегом куст шиповника, судя по почерневшим засохшим ягодам под его ветвями. Тем не менее не только это скрывали его длинные сплетенные друг с другом ветви. Ближе к его корням отдавало чем-то кислым и, принюхавшись, ветровой воин узнал кровь преследуемой жертвы.       «Она остановилась здесь, мы не сбились со следа!» - ощутил он триумф и одновременно облегчение, всего несколько мгновений назад с досадой ища, как он думал, потерянный след хищного существа. Холод и снег сбивали с толку и замели многие отличные следы. Надо же ему было так некстати начаться накануне! Будто само Звёздное племя против них.       - Ветерок! – позвал отдающим басом голос и воитель вздохнул, шмыгнув носом, и выбрался из-под куста.       - Иди сюда, - крикнул он и увидел, как слабое облачко пара рассеялось перед его мордой. Сегодня ещё холоднее чем вчера.       Высокая трава зашуршала и расступилась, пропуская ещё одного кота к находке.       - Кровь?       - Её, да.       - И не только, - раздумывающе произнес золотистый кот, просовывая нос вглубь куста, что скептично оценил Ветерок. Что он там ещё пытается вынюхать, он уже всё… - Здесь шкура какого-то зверька, из-за вони трудно понять, чем он был раньше. Она подкрепилась здесь. Но, кажется, какую-то часть она унесла с собой.       Ветерок тряхнул головой и нырнул обратно под куст, не понимая откуда этот кот всё это взял. Заметив недоумение Ветерка, тот немного разрыл лапами покрытую бурой кровью землю, указывая на торчащую и уловимо попахивающую шерсть.       Кажется сегодня нос особо сильно подводит Ветерка.       - В такой вони не удивительно было это не заметить. Тем не менее пользы от этой дополнительной информации никакой, - лисица была здесь – вот это важно. Мы не сбились со следа – важно тоже. А это, - он уверенно пожал плечами и выбрался наружу, окончательно обесценив внимательность второго кота.       Тот вздохнул и выбрался следом.       - С утра ты ещё хуже, чем обычно, - сообщил Ветерку тот, покривив губой. – А не почуял ты, потому что шмыгаешь носом с момента как проснулся – ночью ты простыл. Я тебе говорил, что спать рядом со входом в нору плохая идея. Это тебе не Зеленые листья, чтобы хоть под открытым небом спать, - как обычно и делает твоё племя.       - Я не собираюсь лежать рядом с тобой – от тебя воняет практически так же нестерпимо, как от этой твари! – вредно заявил Ветерок и отвернулся от кота. Им пришлось переждать ночь из-за бурного снегопада в старой кроличьей норе, которая из-за этого грозового увольня стала настолько тесной, что ветровому коту едва ли снаружи спать не пришлось!       Кот фыркнул позади воителя и заговорил так же раздраженно, заведясь от речей вспыльчивого Ветерка.       - Тогда не вини никого кроме себя в том, что не можешь учуять даже остатки вчерашней добычи!       - О, я хотя бы не выступаю тут из-за того, что могу вынюхать какие-то объедки ужина лисицы. Вот это да, Львиносвет, ты, наверно, самый лучший охотник во всем Грозовом племени! – язвительно похвалил Ветерок, глядя через плечо на нахмуренного грозового воителя и, не удержавшись, шмыгнул носом, тут же постыдившись и повернувшись обратно от внимательного взгляда янтарных глаз. На самом деле ему с недавних пор вообще не нравился прямой зрительный контакт с этим котом.       Он не учитывал и даже не представлял, что такая проблема может с ним быть, когда ждал Львиносвета у границы, чтобы объединиться для мести за убитых полугрозовых котят.       «Ты видел эту лису. Можешь узнать. Мне нужна именно она – плевать на остальных, - мрачно говорил Ветерок на берегу реки делящей территории на два разных племени. – Ты говорил, что хотел бы что-то сделать для Светика и Закатика. Отомсти. Со мной».       На лице Львиносвета замерло недоверие: этот союз возникает на почве из стольких разногласий: они всегда не переносили друг друга и куча причин было тому оправданием. Никогда Львиносвет не простит ветровому коту проступок, очернивший память о его погибшей сестре. Не сможет забыть, как патруль ветровых котов пришёл и рассказал об истинном убийце Уголька их соплеменникам. Как Белка неверяще сгорбилась и уставилась на свои лапы, как Ежевика подошёл к ним с непониманием в глазах и спросил «Почему она это сделала?» и братья ничего не ответили. Как, едва ли не оттолкнув глашатая, к ним обратилась Тростинка с тем же вопросом и, не получив ответа, разочарованно прищурила глаза, а затем сказала: «Я помогала растить вас, - горько проговорила она, когда слезы о покойном брате уже наворачивались на её глаза, она увела их в сторону, на Белку и Листвичку. – Если бы я только знала…»       Она, не договорив, ушла, по пути в детскую стирая слезы лапами.       Если бы только… И сердце Львиносвета сжало как никогда сильно. Тростинка не знала, каким был её брат и что пытался сделать с ними. Однако он не убил их. А Остролистая…       Её тоже больше нет.       Поэтому нерешенные вопросы ушли в прошлое, но вот прошлые обиды ещё здесь – в настоящем.       И сейчас это предложение звучит так же абсурдно, как шанс семьи Львиносвета на прежнюю счастливую жизнь, однако он колеблется, потому что Ветерок… Прав. Он сам сказал ему в день смерти своих детей, что хотел бы сделать хоть что-то.       Он никогда не уважал котов, забирающих свои слова назад так же легко, как дали.       «Что ты хочешь сделать?» - спросил грозовой кот, заведомо зная, что согласится.       «Я хочу убить её, - называет свою цель Ветерок и она кажется невозможной: лисиц всегда прогоняли с территории, никому не удавалось убить этого хищного монстра. Ни одному коту. По спокойному взгляду Ветерка не понять, всерьез ли он это. – Но это невозможно, - не всерьез, сохраняет рациональность. – Тогда… - голос грубеет, немного хрипит, - …я просто сделаю так, что её жизнь будет не лучше смерти».       Вскоре они с Ветерком были уже за пределами территории племен, никому не сказав, куда и для чего пошли. Их стали бы отговаривать коты, не разделяющие их мотивов. И единственными, кто не входил в чисто этих котов – были они оба. Их союз образовался в лагере племени Ветра в тот день.       Но, наверно, когда Ветерок искал подходящего союзника на это дело, не учел, что не все могут терпеть его характер, особенно те, с кем раньше не приходилось так долго держаться рядом.       - Если бы ты вытряхнул немного ос из головы и хоть немного ею подумал - понял бы, что я не хвастаюсь, а пытаюсь сказать, что, возможно, эта лиса не для себя забрала остатки еды и надо бы быть готовыми к встрече с кем-то ещё! Возможно, её детьми, - на повышенном тоне проговорил Львиносвет, после глубоко выдохнув носом, зачем-то решая быть сегодня сдержаннее, чем вчера.       Им ещё одной потасовки не хватало, из-за прошлой они не только потеряли след и неплохо так отстали, выискивая его почти пол дня. Сейчас бы уже были в племенах. Наверно, Львиносвет думал о том же.       Но не натянутость между ними волновала сейчас Ветерка. Этот грозовой барсук прав – лисица может вскармливать свой выводок, учитывая её поведение. Лисы не заходят без причины на территорию племен, чаще всего в их охотничьих местах переводилась дичь и они уходили дальше… Или им просто нужно было больше. Для кого-то.       И глаза Ветерка вспыхнули самым ярким, но мрачным и темным огнём.       - Лисята? – негромко переспросил Ветерок скорее для себя.       Холодок прогулялся вниз по его лапам и заставил когти немного показаться наружу.       Позади Львиносвет замер, с недоверием оглядывая напрягшуюся спину молодого воина. Он сглотнул, потому что посетившая голову Ветерка мысль остановилась и в его голове.       Когда Ветерок повернулся к нему, в их глазах читалось идентичное сомнение.       - Это справедливо, - первым говорит Ветерок.       Львиносвет долго смотрит на него, а после медленно клонит голову к груди. Слишком неявное согласие для того, кто пошёл мстить убийце своих детей.       - Мда, - прокомментировал эту реакцию ветровой кот и пошёл вперед по следу. – Я сделаю это сам. Для грозовых неженок это будет слишком шокирующе.       - Ветерок, - предупреждающе пробасил Львиносвет, но Ветерок не обратил на то внимание, огибая ветви кустов, на которых ещё присутствовал запах преследуемой ими лисицы, и даже с забитым носом Ветерок мог это с точностью заявить.       Он чувствовал эту кишащую в груди злость слишком долго. Нетерпение прожжет ему все подушечки лап, пока они доберутся до свирепой хищницы, а там уже когти будет бессмысленно пытаться сдержать в них.       Они молча идут друг за другом по извилистой тропинке сквозь поле, постепенно приближаясь к небольшой занимающейся рощице деревьев, месту, более подходящем для жилища такого дикого существа, как лиса.       Солнце как раз заняло местечко наблюдателя: сквозь более тонкий и сравнительно белый слой облаков, освещая им дорогу. Они точно близко, это чувство и усилившийся запах хищницы подсказывал это Ветерку.       Ветровой воин остановился.       - Скорее всего здесь, - опередив его, сказал Львиносвет, встав по правое плечо.       Ветерок по привычке повернулся для ответа, но заметив такой же внимательный взгляд воина, тут же его увел, едва ли задев вниманием.       - Надеюсь, ты своим великолепным обонянием не скажешь, что след обходит по кругу этой рощи и я вновь неправильно почуял? – саркастично проговорил Ветерок, уверенный в обратном исходе.       Львиносовет не отворачивал головы с момента случайного контакта с Ветерком взглядом.       - А все ветровые коты не научены смотреть в глаза тому, с кем говорят?       Про себя Ветерок цыкнул, что позволил этому коту заметить свою уязвимость, но на глазах у грозового воина не изменился в уверенном выражении лица.       - Только тем, кого не уважают, - съязвил Ветерок и оглядел рощу ещё раз, прежде чем сделать шаг. – Идём.       Они держат ушки востро, когда проходят между первых деревьев в прореженную рощицу, по краям которой можно было заметить пеньки с ровным срезом, какие обычно делали Двуногие. Как только лиса может спокойно жить, соседствуя с ними? Возможно, стоило даже задать обратный вопрос.       Ветерок шёл немного впереди, каждый раз немного ускоряя движение лап, когда Львиносвет пытался поравняться с ним. Они оба чувствовали усиливающийся запах дикой хищницы и прижимались к земле, когда та плавно поднималась выше, образуя холм. Лучше красться незаметно, из-за холма преимущество переходило на её сторону, а не на их.       Пригнувшись совсем низко к вялой опустившейся от холода траве, Ветерок осторожно начал выглядывать из-за верхушки холма, прижав уши к голове, чтобы те не показались выше глаз.       Тихое тявканье заставило вздрогнуть, но оно было значительно дальше, чем первоначально показалось Ветерку. Львиносвет язвительно усмехнулся его дерганности, на что воитель закатил глаза.       Наконец, получив обзор на происходящее за холмом, ветровой кот увидел рыжевато-бурую лисицу, тявкующую над двумя лисятами.       - Это она. У неё на левом ухе несколько отметин от меня, - подтвердил находку Львиносвет, выглядывая вместе с Ветерком.       Но ветровой кот не услышал этого, во все глаза сверля двух лисят ярко-желтыми глазами.       - Их двое, - быстро шепчет Ветерок. – У неё их двое.       Львиносвет опускает голову ниже, хмуро оглядывая застывшую ярость на лице ветрового кота. От этого настолько не веяло добром, что все тело воителя в миг напряглось, будто именно ему угрожала, без преувеличения, смертельная опасность.       - Ветерок?..       - Если ты отвлечешь лису, я убью их.       От холодной жестокости этих слов, у Львиносвета пошли мурашки по спине. Эти лисята… Он ведь тоже хочет верить, что жизнь только что преподнесла им самое верное решение, единственный полностью справедливый вариант, но почему тогда… Так неспокойно?       Ветерку было плевать. Холодом жгло всю его грудь и живот, но лапы были налиты силой и готовностью сделать это. Когти уже давно вылезли наружу и рыхлили землю в нетерпении, он должен был дать выход этой вскипевшей ярости, она бурлит уже слишком долго, теперь ничто её не остудит кроме остывшей крови в телах двух маленьких отродьев этой твари.       Уже нельзя возвращаться домой, иначе он никогда не уймет стиснувшую горло горечь. Он должен рвануть вперед и разорвать её детей, как она сама поступила с его котятами.       А в голове стучало только одно.       Это справедливо.       Ветерок дышит чаще, когда оглядывается на Львиносвета, замершего в изумлении от его поведения.       - Струсил? – с вызовом выплевывает ветровой кот, едва ли контролируя себя, чтобы не бросится на своего союзника. Его трясет от злобы и Львиносвет понимает, что любой другой ответ закончит их путь самым плохим исходом.       Поэтому.       - Ты говорил ослепить? Что ещё? – напружинив лапы, спрашивает Львиносвет, приготовившись выпрыгнуть из-за холма, как только они договорят.       Ветерок кивает и устремляет взгляд вновь на лису.       - Сначала распугай её котят. От их норы, внутри вести бой будет сложно. Затем лиса – на тебе. Если ты вырвешь ей левое ухо я сложу о тебе хвалебную песню. Эта тварь вырвала его у Светика. Ты всё понял?       - Ветерок, ты сказал не лисят, а…       - Вперед! – стукнул лапами по земле воитель и выпрыгнул из-за холма, хотя должен был идти за Львиносветом.       Но грозовой воитель быстро обогнал его и, выпрыгнув из-за кустов черники, загородил собой вход в нору громко шипя на хищную семью. Лисята громко затявкали и убежали за мать, при этом не переставая пятиться назад, в кусты, панически ища желтыми глазками новое укрытие, пока их мать оскалив пасть надвигалась на большого золотистого кота.       Здесь был дан черед Ветерку, распушившему шерсть на всем теле, прежде чем появиться в поле зрения лисят абсолютно угрожающим. Он почувствовал силу, проходящую от кончиков ушей мурашками до хвоста, и когда конец того был достигнут, Ветерок блеснул глазами.        Страх.       Лисята в ужасе расширили маленькие глазки и едва не сбив друг друга, побежали вглубь леса громко тявкая и зовя мать на помощь.       «Она вам не поможет. Такое уже случалось, и моим котятам никто не помог».       Позади себя он оставляет Львиносвету занимать эту убийцу, пока сам преследует двоих её отпрысков, ожидая подходящей возможности прыгнуть на одного из них. Интересно, сколько он продержится, прежде чем умрет?       Хах, его сила звёзд должна же чего-то стоить.       Жестокость собственных мыслей не пугает за звуком бурлящей в ушах крови.       Его способность разносит чувство страха далеко, вперед убегающих за два лисьих хвоста от него детенышей. Им не скрыться от него, не перестать бояться. Даже если они спрячутся, он найдет их по уже их липкому ужасу. Он уже победил, остается только догнать.       Один из лисят допускает ошибку. Он попадает лапкой в ямку и теряет равновесие, влетая на скорости в куст и пронзительно воя от мгновенного испуга. Ветерок обнажает острые клыки, готовясь порвать его за ту оплошность. В панике лисенок дергает всем телом и рвет на себе клочьями запутавшуюся шерсть, крича и плача, что не может выбраться быстрее и в панике скользит взглядом по приближающейся опасности. Второй лисенок бросил его и удрал.       Светик и Закатик погибли вместе.       С громким криком лисенок выскакивает из куста, брызнув кровью по листьям и траве, но уже не успевает никуда убежать: Ветерок прыгает на него и когтями прижимает к земле. Но ему повезло, для него всё кончится быстро, потому что нужно найти второго лисенка, пока Львиносвету ещё удается держать их мать.       Лисенок дергается и боится настолько, что даже не думает атаковать. Оказывается, он даже меньше, чем они думали – совсем маленький, меньше Ветерка, но больше котенка. Однако не сильнее.       Ветерок дышит глубокого и часто от бега и рокочущей в пересохшем горле ярости. Лисенок толкает лапами в живот, но испугавшись исторгнувшегося из горла кота шипения, убирает их к себе, а затем снова упирает в живот дрожащие конечности. Как же он боится.       И как же Ветерку плевать.       Он дышит глубоко, яростно выдыхая через нос.       И начинает давить когтями на горло лисенку. Медленно погружает в шерсть и кожу.       Лисенок взвизгивает и дергается сильнее, уже боясь больше за свою жизнь, чем кота перед собой.       «Надави сильнее. Но не когтями», - чужой шепот проходится по левому уху и Ветерок понимает, о чём говорит этот кот.       Влияние его силы усиливается, он концентрируется прямо на лисенке, заставляя того чувствовать безнадежный страх, когда выбраться невозможно и неотвратимость смерти стоит прямо перед твоими глазами. Вся шерсть малыша становится дыбом.       «Что произойдет?» - с предвкушением спрашивает Ветерок.       «Он не выдержит. Его сердце не вынесет страх. Мне не на ком было тренировать с тобой эту способность, так что пользуйся шансом», - в уверенном голосе он узнает Коршуна и кивает ему, хоть и не видит перед глазами, смотря только в потемневшие лисячьи бусинки глаз.       Ему это нравится, он отпускает себя до конца, раскрывая все грани силы дарованной Сумрачным лесом.       Но внезапно в глаза брызжет яркий свет солнца и сквозь прояснившуюся темноту он видит чужие бурые лапы. Тонкие, больше похожие на собачьи. И перед ними двое испуганных котят, замерших в ужасе от него. Он срывается с места к одному из них и когда видит своё отражение – лисью морду, - в его солнечных глазах, возвращается обратно, видя в отражении глаз лисенка уже себя, кота.       «Светик! Закатик!» - с запозданием кричит он в мыслях.       Смятение сбивает его с потока силы, он отрывает глаза от хищного детеныша, пытаясь найти котят глазами поблизости, но замечает стоящего на пригорке второго лисенка, испуганно тявкающего на него, в попытке отпугнуть от своего брата или сестры.       Ветерок не понимает, что стало с его жестокостью, куда ушла злоба и почему покинула ярость, не оставляющая его все эти дни с момента смерти малышей. Именно сейчас о себе напомнило то, что, казалось, теперь никогда не почувствует ветровой воин – милосердие.       Черт, он понимает, что происходит и почему это не должно сейчас произойти. Ответить жестокостью на жестокость никогда не было правильным решением, мщение не имеет конца, если одна из сторон не имеет понятия о справедливости. Они не смогут разменять жизни на жизни, они не успокоятся, лисица так же придет мстить за своих детей и кто попадется ей на этот раз? Чьи дети?       В груди всё успокаивается. Эти чувства возникли с идеей мести убийце его детей, а сейчас рациональность полностью остужаетего горячую голову.       И с этой мыслью он вновь остановился, безразлично глядя, как лисенок убегает к своему брату, и они вместе уносятся подальше в рощу.       Давно он называет Светика и Закатика своими детьми? Упустил. Больше такого…       Не…       Неважно.       Он сел на землю, глядя на немного окровавленную траву. И даже к этой крови он не очень-то и причастен – лисенка ранил куст. Сам он ничего не сделал. Даже так не навредил. Попугал и отпустил, от него просто… Никакой пользы.       «Простите меня. У меня не получилось».       В голове всплывает момент из ушедших дней Листопада. Он пришёл из леса со мхом для Детской, когда возле неё обнаружил горланящих со слезами ещё однолунных котят, на перебой воющих что-то невразумительное про птицу находящейся в полном смятении Верескоглазке.       - Что с ними? – положив мох, уставился на всё это Ветерок.       - Они пришли ко мне и сказали, что убили птенца у нас в куче с добычей. Мол, они хотели забрать его перья поиграть, а он ожил и начал чирикать, а они испугались, хотели закрыть ему клюв, но наступили на шею, а там что-то хрустнуло и он перестал чирикать. Ого, я поняла даже больше, чем ожидала.       От её пересказа малыши завыли ещё сильнее.       - Мы его уби-и-и-или! – воя на весь лагерь, повернулся к нему Светик с заплаканной мордашкой.       - Он быа-ы-а-л маа-а-а-а-ле-е-е-е-енькии-и-и-м, - провыл всё, что можно было провыть Закатик.       Ветерок закатил глаза.       - Великое Звёздное племя, у них будет истерика на первой охоте. Кто только принёс полудохлую дичь к нам в кучу? – со вздохом спросил он у Верескоглазки, и та только пожала плечами.       Они никогда не были жестокими. Почему Ветерок решил, что жестокое мщение за них они будут ждать с благодарностью?       Покинув день своего воспоминания, Ветерок с грустью улыбнулся, понимая, что пора начать забывать их проделки, иначе зацикленность будет уничтожать его изнутри, как сейчас происходит с Верескоглазкой, до сих пор не покидающей Детскую. Хотя, он не лучше, просто его способ… в его духе. Уйти куда-нибудь и выпустить когти.       «Мне придется отпустить вас, как я отпустил этого глупого лисенка. Но я не забыл про вас. Обещаю, я не забыл», - говорит он, подняв глаза к небу, где наверху в короткую прорезь между тучами вышло солнце, освещая вокруг теплом.       «Наши солнечные малыши», - пришло в голову.       Кто это сказал? Пустельга? Кажется он, когда они родились.       Сердце Ветерка стукнуло в груди.       Это они ослепили его на миг, чтобы дать увидеть правду?       Ветерок выдохнул в улыбку. Как всегда умнички.       Будет так сложно…       Когда Росинка умирала, утром Паутинник тихо, но довольно произнес одну фразу, именно сейчас лучше всего способную пригодиться ему. Он сказал, что придумал её после того, как умер его отец. Так проще расстаться с чем-то.       «Не ровен миг, не ровен час, когда отпустишь ты; когда отпустят нас», - повторил чуть громче для него старейшина, а после ушёл в опустевшую палатку.       - Не ровен миг, не ровен час, когда отпустишь ты; когда отпустят нас, - негромко повторил Ветерок, а после снова. И снова. До тех пор пока макушку не перестало греть солнце.       После он вздохнул и удивился тому, как легко это было сделать.       Шорох кустов и травы раздался позади, и Ветерок вмиг обернулся назад, сперва подумав, что лисица пошла по этому следу за лисятами, но увидел золотистую шерсть между ветвей и чуть пригладил шерсть.       - Львиносвет? – окликнул он, но когда воитель грозы вышел из-за кустов, замер с приоткрытым ртом.       Вся золотистая морда была бурой от крови, текущей с подбородка и падающей каплями на землю. Грудка и лапы были в похожем состоянии, но шерсть не выглядела подранной, скорее просто растрепанной, что означало отсутствие на ней ран.       Но была ещё одна значимая деталь.       У него во рту между клыков было зажато окровавленной лисье ухо, на что, отойдя от удивления, и уставился Ветерок.       - Левое? – проглотив вязкую слюну, спросил он.       Львиносвет кивнул и бросил то к его лапам.       - Пришлось попотеть, но я выгрыз его. Кровь не…       - Не твоя, да, - кивнул Ветерок, не сводя глаз с лежащего на земле уха. – Как тогда с собакой.       Грозовой воин снова кивнул.       - Да… Лисицу я погнал по тропинке огибающей рощу, чтобы тебе не мешать, но… Ты не убил их? – оглядевшись наконец, спрашивает Львиносвет. Но в голосе было не столько вопроса, сколько какого-то скрытого облегчения.       Ветерок поднимает спокойный взгляд на Львиносвета и смотрит ему в глаза. Наверно впервые за ближайшее время он не отводит взгляд, потому что теперь не видит глаз погибших детей Верескоглазки. Теперь это обычный янтарный цвет.       Грозовой кот чуть расширяет глаза. Ветерок же не собирается делиться тем, почему вдруг перестал уходить от зрительного контакта. Теперь они не друзья и не союзники. Дойдут до своих территорий и вовсе – враги.       Однако, есть ещё кое-что.       Ветерок вновь смотрит на ухо. Всё же он даже этого не сделал. Но может другое.       - Если ты разрешишь забрать мне это, - начинает Ветерок и уже видит, как воин набирает в грудь воздух, наверняка собираясь сказать, что вообще хотел оставить трофей здесь, но тонкий хвост ветрового кота пресекает попытку слов вырваться из его уст.       Это сделка, не подарок. Он не будет делать что-то по-дружески для него, они не друзья, поэтому пока есть единственная возможность - слушай, Львиносвет, никогда больше такого не повторится. Никогда больше Ветерок не скроет свою возможность помочь за ценой в победе над лисицей.       - Итак, если я заберу это, - вновь повторяет Ветерок, но кратко. – Я пойду в туннели со своей территории и найду тоннель, в который сбежала твоя сестра, прежде чем его завалило, - Львиносвет удивленно приподнимается. – Вчера, когда ты в истерике… - О, Ветерку просто нравится преувеличивать и немного бесить этого воина, как сейчас. - …обвинял меня в том, что я погубил память о твоей сестре, я выцедил, что ты не знаешь точно погибла ли она. Я знаю, как пройти к тому входу с другой сторону. Я проверю.       Однажды они с Воробушком уже были там, когда ходили спросить о травах у Утеса. Он вспомнит дорогу. Хотя бы потому, что не только Львиносвет скучает по сестре, но и Воробей, а это уже…       А это уже.       - От… - голос воина немного подсел, и он прокашлялся. – Откуда ты знаешь, как пройти к нему?       - Тебе честно или чтобы не было неловко? – исказилась морда Ветерка.       - Последнее время мне врут предостаточно, поэтому… - отвел взгляд Львиносвет, но тут же вернул его обратно к Ветерку. - Я лучше послушаю.       Тот пожал плечами.       - Ладно. Мы там встречались с твоим братом как-то. Как-то не один раз, - простодушно сообщает Ветерок и действительно смущает Львиносвета так, что он снова отводит взгляд. – Что, неловко? А я говорил. А я предупреждал.       Грозовой воитель негромко прочистил горло, так же и заговорив.       - Да я даже ожидал, но что скажешь так прямо…       - Не видел смысла скрывать от тебя. Всё равно не расскажешь, - без особого вызова проговорил Ветерок и отвернулся от воина, глазами ища знакомые деревья, среди которых он бежал от края рощи. Пора было возвращаться, раз тут они закончили.       - Может это… - услышал за своей спиной Ветерок и навострил уши, потому что звучал голос довольно тихо.       И вроде бы совсем прервался.       - М? – дал понять воитель, что услышал Львиносвета.       Тот же отвел взгляд куда-то в растущий папоротник справа и грусть отразилась на его лице.       - Может это действительно не было смысла скрывать, но… - глухим басом заговорил воитель и этот тон сквозь уши бил чуть ли не в сердце, слегка ускоряя его ритм. Но это не было страхом, скорее… Глубокий отголосок боли в голосе.       Золотистые глаза пронзительно заглянули в его.       - Моих детей зачем было от меня прятать? – задал наконец этот вопрос Львиносвет.       Ветерок видел по глазам, хотя едва ли вообще смотрел на этот кота, что мучивший больше всего со дня смерти котят вопрос, никуда оттуда не исчез до сих пор. Единственное, Львиносвет не находил до этого в себе мужества спросить. Боится узнать, что думают о нём окружающие коты? Верескоглазка?       И скорее всего предполагает самое плохое. С чего бы?       Но на самом деле его опасения логичны. От него скрыли слишком значимую вещь для того, кому не доверяют попросту из-за разных племен. Причем кошка, которую раньше он так берег и ценил. Но что более неприятно, его родной брат промолчал тоже.       М-да. И почему именно Ветерку это разгребать? Он тут вообще даже…       - Я знаю, что спрашиваю не у того, не ты принимал решение, потому что и решать было не тебе, - почти читает его мысли Львиносвет и Ветерок задумывается, не семейное ли у них это с Воробьем, но тут же отбрасывает глупую мысль.       - Так решила Верескоглазка, - не вдаваясь в подробности, взмахнул хвостом Ветерок.       Львиносвет стиснул зубы.       - Ты точно знаешь почему, если все в племени Ветра, кроме тебя, были уверены, что Светик и Закатик были ветровыми котятами. Были уверены, что ты их отец.       - Это уже следующий вопрос? – недовольно спросил Ветерок, шмыгнув носом.       - Не совсем. Задам прямо как хочу спросить, - натянуто ответил Львиносвет и вот теперь во всей его позе было напряжение. Ему нужен был ответ и он намеревался его получить.       Ветерок повернулся к нему слегка напружинив лапы. До драки всё начало доходить чересчур стремительно.       Львиносвет с усилием вздохнул.       И спросил.       - На самом деле ты подговорил Верескоглазку не рассказывать мне ничего? - предельно серьезно спросил грозовой воин.       Морда Ветерка вытянулась стрункой. Но он держал серьезное лицо, не давая ухмылке разбить силу момента, которую так старательно напускал тут Львиносвет.       - Так и зачем я говоришь это сделал? – чувствуя, что ответ будет ещё абсурднее вопроса, Ветерок задержал дыхание, чтобы раньше времени его не выпустить вместе со смехом.       - Потому что любишь её.       Всё, забирайте его звёздные предки.       Воздухом из легких насильно разомкнуло губы ветрового кота и недолгий хохот бесконтрольно вырвался из его рта. Додумался! Теоретик грозовой! Когда уже слово грозовой станет нарицательным тупости?       Но Львиносвет старался сохранят грозный вид, хотя недоумение уже показалось в его глазах.       - Ха-ха! Это было неплохо, хорошо пошутил! Слушай, а ты вот прям серьезно так думаешь? – угрюмый вид говорил красноречивее слов и Ветерок вновь коротко рассмеялся. – Нет, он не шутит!       - Прекрати это выступление и ответь на вопрос! – зарычал Львиносвет, когда терпение его подошло к концу.       Но Ветерок не обратил на эту внимание, показывая, что на приказы грозового кота ему абсолютно всё равно и говорить он будет лишь тогда, когда сам того захочет. Ладно, вот, захотел.       - Было смешно, но ладно, отвечу. Если бы я так уж любил Верескоглазку, стал бы я говорить Воробью о её детях и ещё раньше встречаться с ним? Незачем мне рисковать доверием племени, логично?       - Это уже должно быть в прошлом, я прекратил свои отношения с Верескоглазкой после Совета, а ты буквально в тот же день. Думаешь сейчас эта связь всё ещё выступает аргументом? Ни одна луна прошла и ты уже наверняка…       - Львиносвет, - резко оборвал кота Ветерок, недовольно покачав тонким хвостом за спиной. – Моя личная жизнь тебя уж никак не касается.       - Ты говоришь о моём брате.       Раздражением обожгло морду. Нужно было сказать что-то грубое, потому что иначе отвадить этого настырного глупца от этой темы никак не выйдет, а закрыть её очень хотелось, она не такая уж и приятная. И уж этот идиот должен такое понимать. А ведь…       А почему бы не…       - О, вы всё ещё считаете друг друга братьями? Простил ему эту ложь? – презрительно поинтересовался Ветерок, чуть наклонив мордочку к Львиносвету, а после гадко усмехнулся.       - Пф, рохля. Поэтому твоего мнения и не спрашивают и поступают как хотят.       Облажавшись перед Коршуном и отпустив лисенка, он должен был придумать что-то сглаживающее это обстоятельство. Внести достаточное количество раздора между двумя котами одного пророчества – долгосрочный план, и сейчас довольно удачно он заложит основу. Сейчас, когда один из них сам привязал камень и утопил отношения с братом.       - Ветерок… - предупреждающе тянет Львиносвет, но Ветерок уже меняется в лицо, стараясь выглядеть понимающим.       - Ему нельзя верить, - даже имени называть не приходится, они оба думают о Воробье. – Он строит планы в одиночку, врет не разбирая кому – ему попросту всё равно. Знаешь, сколько раз он обманывал меня? Для примера, о том, что вы дети Листвички я узнал как и все – на Совете. Хотя мы с ним встречались до этого. Тогда он знал правду. И тогда же решил промолчать, - Ветерок хотел сказать это как факт, но всё равно от его слов веяло тогдашним оттенком обиды. Не со всем можно смириться. - И с тобой он поступил так же. Он знал о котятах с их рождения – я сразу сказал. И тебе он ничего не передал. Ему было плевать, что ты не знаешь. Почему, сказать?       Лицо Львиносвета исказилось сильнее.       - Потому что “Так будет лучше” и “Так нужно”. Вот бы хоть раз спросить кому будет лучше и кому нужно. А пока что ответ один, - сказал Ветерок и выдержал паузу для внимания, – лишь ему.       «А лучше бы Воробей ответил разок и себе», - оставляет в мыслях Ветерок.       Дослушав его, Львиносвет тряхнул головой, будто желая вывалить наружу лишние мысли и, оказалось, такой способ работает.       - Я спросил про Верескоглазку. Про Воробья мне и так всё известно, - спокойно сказал Львиносвет, от чего губы Ветерка чуть дернулись от досады. Кажется, его речь прошла мимо. В левом ухе послышалась чья-то усмешка, но уведя туда взор, Ветерок никого не увидел. Коршун!       «А-а-а, второй раз лажаю», - осудил себя Ветерок, раздражительно выдохнув.       - Про Верескоглазку тебе сказать? Ладно. Но по дороге отсюда. У холмов с утесником, внизу, я видел родник. Хочу уже вымыть эту противную лисью шерсть с пасти, отвратительно.       Возражений не последовало, и они пошли обратно сквозь рощу, пока семейство лисы не решило вернуться домой. В пасти висело оторванное Львиносветом ухо лисицы, поэтому когда тот нетерпеливо привлек внимание к себе, требуя всё же ответа на вопрос, Ветерок просто указал лапой на ухо, мол, неудобно ему говорить, и пожал плечами. Стоило видеть раздраженную физиономию грозового кота.       Как же бодрит бесить его ещё больше! Ветерку нетрудно рассказать, правда, тайны особой нет, но тогда он потеряет шанс тянуть мышь за хвост. Им идти ещё пол дня, нужно же чем-то было себя занять.       Они остановились у подмерзшего ручья, про который ранее и говорил Ветерок. Шмыгнув носом, он положил ухо, жадно припадая к холодной воде, вычищая пасть от остатков вонючей шерсти.       Слизнув капли в усов, он сел ровнее.       - Про Верескоглазку, - наконец гордо заявил он, от чего Львиносвет поднял глаза к нему, помотав головой, просто не веря, что звёздные предки наделили его таким терпением, с которым он всё же дождался слов этого ехидного кота. – Я же так до территории племен могу дойти, что за лицо?       - Просто говори уже.       - Не приказывай!       Львиносвет и вовсе замолчал, подумав, что просто себе дороже будет.       Ещё пару мгновений помолчав, Ветерок всё же решил ответить.       - Про Верескоглазку. Все мы не любим ковырять старые раны и ей это было ни к чему. Скажем, она просто не хотела оказаться на месте Листвички, но в итоге… Пришла к ещё более худшему исходу, - неожиданно серьезно закончил Ветерок, вдумавшись в произошедшее. Решения вроде были такими похожими, но под конец разветвились в противоположные стороны.       Одно осталось на перепутье – чувство несправедливости, боль и сожаление.       - Вот значит как, - медленно проговорил Львиносвет, глядя на своё искаженное от течения изображение в воде.       Непонятно о чём он теперь думал, но остальную часть их пути молчал, уйдя в себя, а может просто не видя потребности говорить с Ветерком. Впрочем, в этом они солидарны.       На границе двух племен они оба остановились, глядя друг на друга.       - Врать о том, куда мы ходили смысла нет?       - Нет, - согласился Ветерок. – Говори как есть в своём племени.       - Помог отыскать лису, которую мы гнали от территории племен?       - Да. Все поверят, - небрежно махнул хвостом ветровой кот и глаза его блеснули ехидством. – У грозовых же в крови лезть куда не просят со своей помощью.       - Узнаю Ветерка, - на удивление спокойно отреагировал Львиносвет и даже незаметно усмехнулся, отправляясь в свой лагерь.       Что только что было, ветровой кот предпочел бы не понимать и дальше. Встряхнувшись, он так же направился в свой лагерь. Ухо всё так же висело у него в зубах и это, как оказалось, было не лучшим его решением на долгой дороге: хотелось дышать глубже и легче, но нос заложен слизью, а рот забит этим противным трофеем. Ладно, отнесет, покажет Верескоглазке и мигом к Пустельге.       Первым заметившим его в лагере котом стал Кролик, наспех протолкнувший кусок еды в горло, подавившись им и добежав до Ветерка уже не сколько поприветствовать его, сколько попросить помощи с застрявшим куском дичи. Пришлось постучать ему по спине.       - Все едят, чтобы жить, а ты жрешь, что помереть поскорее? – ворчливо проговорил он, чем нисколько не унял радость друга от встречи с ним.       - Ветерок! Тебя же искали! Зачем ты снова… - наконец Кролик смог разглядеть что принес Ветерок в их лагерь этим днём. Он сначала замер, а после захлопнул пасть и кивнул на Детскую, понимая, что сейчас нужно сделать пришедшему воителю.       - Что там? – послышался шёпот соплеменников, когда он проходил сквозь поляну лагеря к детской.       - Ветерок. У него во рту…       - Ухо?       - Лисье.       - Великое Звёздное племя, неужели он…       Он не хотел слушать о степени безрасудства своего поступка, поэтому, ускорив шаг, прошёл в теплую детскую, где в отличие от поднявшейся суеты снаружи было абсолютно спокойно. В центре палатки у стены на подстилке лежала Верескоглазка. Она неохотно и ужасно медленно навела на него свой взгляд, блестящий в темноте палатки от слез. С того дня она успокаивалась только, когда спала. Но иногда плакала и во сне. Белогрудка извелась с ней, Однозвёзд стал молчаливее, не в состоянии поддержать двух любимых кошек. Никто не мог найти нужных слов для Верескоглазки. Возможно, их и не было.       Поэтому Ветерок попытался кое-что сделать. Это должно было хоть как-то вернуть её племени.       - Верескоглазка. Привет. Я вернулся.       Интересно, она вообще заметила, что он уходил?       Со слезами, казалось, вытек и яркий цвет вересковых глаз. Они стали такими необычно бесцветными, будто прозрачными. Она смотрела сквозь него, но едва шевелящиеся ушки подсказывали, что она всё же слышала.       Он кинул ухо на пол палатки и чуть придвинул к ней, чтобы та рассмотрела его. Носик Верескоглазки распробовал запах и глаза её наполнились горючими слезами. Она узнала лисий запах.       - Это та лиса. Мы ходили с Львиносветом за территорию лагеря и нашли её. Он оторвал ей ухо, а я попытался убить её лисят, - рассказывал Ветерок, и в конце концов решил замолчать факт, что у него не вышло. – Она получила по заслугам.       Верескоглазка никак не пошевелилась. Словом, реакции не было. Никакой. Лишь слезы скатились по её щекам и впитались в подстилку, которая, наверно, уже насквозь ими пропитана. Её не меняли с дня похорон, кошка просто не дала вынести единственную вещь, где осталась память о её детях в запахе на мху и овечьем пухе.       С досадой он отвел взгляд к стенам палатки, осознал, что всё было сделано зря – Верескоглазка равнодушна к сделанному им. Как и ко всему, впрочем.       У стены палатки он заметил толстенькую мышь и мох пропитанный водой. Оба были нетронуты.       - Ты снова не ешь и не пьешь,- констатировал Ветерок.       - Если ты голоден – возьми, - неожиданно подала голос Верескоглазка и он был настолько слабым и будто глухим, каким не был даже тогда, когда она с жаром лежала в палатке Пустельги, мучаясь болезнью с туннелей.       - Голые деревья, не время отказываться от еды, Верескоглазка. Давай ты будешь грустить в более сытый сезон? – в своей манере спросил Ветерок, но даже намека на усмешку не допустил. Ни к месту.       На этот раз она не ответила. Кажется, на отвлеченные темы она отвечает менее холодно. Странно, разве никто не пытался её занять? Вывести наружу?       Обещание Львиносвету всплыло в голове воителя и удачно сплелось с новой пришедшей идеей.       - Мне нужно пойти в туннели и кое-что найти. Ты можешь мне помочь?       Верескоглазка пролежала без ответа какое-то время, но почему-то Ветерок знал, что сейчас нужно просто подождать. И не ошибся.       Она немного выше положила голову на подстилке и посмотрела уже именно на него.       - Что ты хочешь найти?       - Заваленный туннель Грозового племени.       - Для чего? Он завален…       - Знаю. Мне нужно убедиться, что Остролистая мертва. Хотел бы я отрицать то, что от этого грозового полудурка, с которым я ходил, была польза, но не выйдет – это, - Ветерок ткнул лапой в лежащее ухо, – я получил его усилиями. А ещё вернулся целый. Только что насморк. Поэтому я схожу гляну, что его сестра мертва и скажу ему это точно.       Это не должно быть так уж хлопотно.       - Ясно. Идем.       Ветерок удивленно моргнул.       - Серьезно?       - Да, - слабо кивнула она и зашевелилась на подстилке, намереваясь встать.       Движение передней лапы Ветерок попросил её унять попытки.       - Завтра, - быстро сказал он. – Завтра утром. Уже скоро начнет темнеть, не хочу бродить по темным туннелям, даже днем едва ли что-то можно там разглядеть. А ещё мне скорее всего вновь оправдываться перед Однозвёздом и нанести визит Пустельге. А ты поешь, тебе нужны силы, чтобы показывать мне завтра путь!       Верескоглазка остановила себя и с коротким вздохом вновь положила голову на подстилку.       На выходе Ветерок обернулся к ней. Невозможно было смотреть на измученную подругу и говорить с ней так как раньше, когда в памяти ещё стоял образ всегда жизнерадостной и дружелюбной кошки. Он видел её такой ещё всего несколько дней назад и вот всё изменилось, и возможно, того яркого блеска вересковых глаз он больше совсем никогда не увидит. Теперь всегда в них будет тень, поселившаяся там после смерти котят.       Удержав вздох печали в горле, он вышел, не давая понять Верескоглазке, что и ему не просто выдержать сначала их гибель, а теперь медленную смерть своей лучшей подруги.       Погрузившись в раздумья, Ветерок никак не заметил изменение во взгляде ветровой кошки.       Теперь в ней пробудилось ожидание, не сулившее ничего хорошего.