Hey, imagine

Ты – популярный блогер, прижившийся в тусовке Кашина, Лиззки, Юлика и остальных. С первым ты, собственно, встречалась около полугода, но вы серьезно поругались несколько дней назад. Очень серьезно поругались. Несмотря на это, ты обещала Юлику снять «Ассоциации». Не отменив планы из-за плохого настроения, ты приехала, села напротив камеры перед красным фоном. Из-за света, направленного прямо на лицо, не было видно всех людей, кто стоял за камерой. Ты знала, что там сидят Тушенцов с Настей, Лиза, Эльдар и, собственно, Юлик. Но ты не видела, что пришел Кашин. – Привет, я Т/И. Пилю видосики на ютубчик, каверы всякие, смешнявочки, – ты вздохнула, стараясь взбодриться. – Вот, пришла покидать ассоциации Юлику. Погнали, да? «Привычка» – Сигареты, – ты усмехаешься. – Никогда не курите, дети, – Даня, зная, что ты его не видишь, внимательно тебя слушает. «Страх» – Темнота, – выдаешь ты. – Я не боюсь темноты, но все-таки страх для всех является чем-то неизвестным. «Семья» – Крики, – горько улыбаешься. Даня сглатывает. – Бывает, да. «Подписчики» – Единомышленники. «Глаза» Ты недолго молчишь, кусая губы. У Кашина красивые глаза. По ту сторону камеры он напрягся. – Мешки, – отшучиваешься ты. Хотя, сказать хотела скорее «Зеркало». «Грязь» – Споры, – не думая, говоришь ты. Кашин готов хоть сейчас все, просто, к черту бросить, и извиниться. Потому что он виноват в вашей ссоре. Потому что он – мудак. Он заставил тебя сейчас себя чувствовать ТАК. И ему, он знает и понимает, очень хреново без тебя. «Дом» – Человек, – сглатываешь. «Любовь» – Даня, – ты забылась. Абсолютно забылась. Кашин на той стороне дернулся, ловя усмешки Джарахова и Руслана. Вдруг ты стонешь, обращая на себя внимание. – Стой. Стой, стой, стой. Подожди, давай перезапишем с «любовью», – запускаешь руки в волосы, почесывая голову ногтями. Какая же ты дура. Ой, дура, дура. – Какое, к черту, перезапишем? – Ты слышишь голос Кашина за камерой, и накатывает необъяснимое чувство. Эйфория, смешанная со страхом и стыдом. Но только, видимо, у тебя. Потому что Кашин, все тот же, с торчащими из кармана сигаретами и пахнущий одеколоном и табачным дымом, вышел, и повторил свой вопрос. – Какое, Т/И, к черту, перезапишем? – Он садится на корточки перед тобой. И плевать, что на вас сейчас люди глазеют. – Черт. Я такой дебил. Честное слово, Т/И, – ты молчишь. Он берет твои руки в свои. – правда. Я знаю это. И я мудак. Но, черт, – он шикает, а ты поджимаешь губы. – Я люблю тебя, и это правда, – ты кусаешь губы. Все еще. Но улыбаешься. Кашин тянется руками к твоему лицу, притягивает к себе и целует. Грубо, настойчиво, но так отрезвляюще и по-настоящему. Он отстраняется, ухмыляется, погладив тебя по щеке большим пальцем, а после встает. – Снимайте дальше, – словно дает разрешение Кашин, отходит, но становится так, что ты его теперь видишь, счастливо улыбаясь. – И про «любовь» не вырезать, понял? – Пнул он Юлика.