Hey, imagine

– Как думаешь, – Стайлз подбежал к тебе после урока, – кто победит: Волан-де-Морт или Танос? – Танос, само собой, – ты смотришь на парня, как на идиота, – он его просто в пепел сотрет. – Но Темный Лорд – волшебник. – И что? – Открываешь шкафчик, засовывая туда учебники. Нет, скорее, пихая. – Если у Таноса все Камни Бесконечности, то даже бузинная палочка в сравнение не идет. Вы со Стилински с пеленок вместе. Один сад, одна школа, одна компания. Ты не была в числе «лузеров-невидимок», как Скотт и Стайлз, но и к школьной элите отнести тебя было нельзя. Что-то между. И это более, чем устраивало, ведь терять из-за новых друзей контракт с МакКоллом и этим гиком казалось самой настоящей глупостью. Более того, даже сейчас, когда к компании прибавились Лидия, Малия, Кира, Айзек, Лиам и остальные, ваша тройка все равно оставалась «Тройкой». Вы все еще, как самые настоящие лучшие друзья, подвисали у кого-нибудь дома в свободные дни, залипали в киношку и пили со Скоттом газировку, когда Стайлз верещал, что это вредно. Ты была единственной, кто знал его настоящее имя, а он – единственный, кому ты рассказывала о своих парнях. Ты старалась помочь ему с Лидией, потом с Малией, выступая главным советчиком. Парень ценил тебя, ведь вы оба были в этой сверхъестественной шайке обычными людьми. И если у Стайлза была бита, то у тебя был Стайлз. Вы оба никогда не думали о том, чтобы быть вместе. Что Стайлз, что Скотт – обоим ты была как сестра. И это ничуть не огорчало или смущало, ведь именно эта атмосфера между вами, ваши шутки, которые никто не понимает (а Лидия из-за этого, бывает, бесится) – ваше все. Но Стайлз все равно был роднее. Он был тем, к кому ты ночью могла прийти просто так. У кого ты могла закинуть ноги на стол, поедая пиццу, или дать «пять» его отцу, при самом парне обсудив с мистером Стилински его девушку. – Я хочу есть, – жалуется Стайлз. Ты достаешь из шкафчика батончик, открываешь его и засовываешь в рот другу. – Не подавись только, – раздраженно шипишь ты. Он забрал всю твою еду на сегодня. – Ага, – жуя, произносит Стилински. – Он лежал у меня в шкафчике четыре месяца, – парень замирает. Ты улыбаешься. Он думает, ты не шутишь. Начинает плеваться, драматично вытирать язык, а ты во всю хохочешь, закрывая шкафчик. – Не смешно. – Очень смешно. Стилински смотрит на тебя, а потом начинает медленно подходить. Не успеваешь закричать, как он хватает тебя за талию и перекидывает через плечо, опуская ниже, что твоя голова была на уровне его колен, и держит за ноги. Он держит крепко, это ведь Стайлз! Он не даст упасть. Но ты все равно надрываешь горло, крича на весь коридор, чтобы он тебя опустил, а Стилински злорадно смеется, таща тебя по коридору.