три недели в июне

Данька сидит на лавочке в маленьком недопарке. Деревья тянутся ровными рядами вдоль плиточных дорожек, посередине хилый фонтан. Сверху мрачно зыркает на него чугунный бюст какого-то то ли политического деятеля, то ли местного поэта. Лень вставать, чтобы подойти и прочитать надпись на табличке. Рядом крутятся толстенькие упитанные голуби, которых распугивают неугомонные дети, занятые ловлей покемонов. Данила усмехается: он в этом возрасте ловил как раз таки голубей. Хочется курить, но при детях, пусть и чужих, неудобно. Хотя, их родители совершенно беззастенчиво дымят на соседней скамейке. У предполагаемого отца семейства удобно устроилась в руке жестяная банка местного пива. Оно, кстати, было отвратительным, как и этот город. Вулканов ненавидел его всем сердцем, сам не знал, зачем приехал сюда спустя почти два года. Но мама сильно звала повидаться, да и порой — вроде как — тянуло. Побродить по старым местам, постоять у парапета на набережной… Когда он туда пришёл, пестренькие желтоклювые утки — как раньше! — лениво копошились в маслянистой воде, и Данечка пожалел, что не взял какую-нибудь булку, чтобы покормить их. Потом вспомнил, как Иван однажды обозвал его дураком, за то что он кинул уткам кусочек батона. Оказывается им нельзя такое. Вроде как, их лучше виноградом кормить. Ну да, ну да! У него же всегда полный рюкзак винограда с собой, кто бы сомневался. Простите, утки, сегодня вам не перепадёт. Монотонно долбила слишком громкая попса из парка аттракционов, длинноволосые девушки, звонко хихикая, снимали видео, неуместно жеманничая. Это бесило. Данила заткнул уши наушниками, включил погромче любимых Радиохед. у моей двери сидит волк, но я не пускаю его, не пускаю его Волк. Волчара. Витька. — Привет. Данечка вздрагивает, услышав знакомый хрипловатый голос, сдёргивает наушники, чуть провод не оборвав, но это, конечно же, никакой не Витька. Просто незнакомый чувак с русыми прямыми волосами поздоровался со своим приятелем. Слишком громко поздоровался, а Даня решил, что обращаются к нему. И что это Волков. Хотелось над собой посмеяться, но стало страшно. И жалко. То, как он дёрнулся, услышав это «привет», обнаружило не самые приятные, тщательно скрываемые даже от себя факты. Вернее один факт. Самый важный: два года прошло, а его так и не отпустило. С этого момента прогулка по когда-то родному городу окончательно перестала быть приятной. Данила кругом видел Витьку: его дурацкие безразмерные толстовки, растоптанные кеды, чёрные кудри прыгающие по плечам, склонённое к сигарете лицо с высокими скулами. И каждый раз это оказывался не он. Даже близко. Просто подсознание чудило. Подсовывало образ, по которому скучал, хоть никогда себе в этом и не признавался. Он шёл по центральной улице, где был кинотеатр, в котором столько раз они с Волчарой смотрели фильмы. Витька любил триллеры, а Даньке тогда было всё равно что — лишь бы сидеть с Волковым рядом в тёмном зале и держать за руку. Витька таскал у него попкорн, напивался колы так, что на середине фильма непременно отлучался в туалет, а потом шумно возвращался, наступая на ноги сидевшим рядом и горячо извиняясь. Плюхался в соседнее кресло, спрашивал: «Чё я пропустил?», и Данечка наклонялся к его уху, почти касаясь губами горячей мочки, торопливо пересказывал сюжет. Это так давно было. Кажется, на одном из их первых свиданий. Витька тогда ещё резко повернулся, и Данька, не успев отпрянуть, мазнул своими губами ему по щеке. Было ужасно приятно и стыдно. До горячего жара. А Волков словно и не заметил, только сильнее стиснул в пальцах его ладонь и потом легко положил кудрявую голову на плечо Вулканову. Будто там ей было самое место. Даня остановился у закрытого киоска роспечати. Тут почти никого не было, и он вытащил сигарету. Странно, что со временем в памяти остаются только приятные моменты. Вот про случайный поцелуй в щёку он помнит. А сколько раз они с Витькой ругались до того, что готовы были поубивать друг друга — почти забыл. Даже не смог бы назвать хоть одну причину ссоры. Кроме Сворлова. Но это другое. Морщась от самого себя, Данечка полез в телефон, чтобы проверить инстаграм Ивана. Лаконичный профиль не особо изобиловал фотографиями. В основном там были изображения фасадов зданий, последних технических приобретений и какие-то ужасно концептуальные снимки, вроде тусклой лампочки над маргинального вида подъездом. Само собой, ни одного селфи. Сворлов красавчик, но до такой пошлости никогда не опустится. Хотя, помнится, как-то Витька случайно выложил в историю снимок, где они пьяные и счастливые фоткаются с Ванечкой в зеркало. В обнимку. Даня тогда чуть не швырнул свой телефон в стену, ощущая физическую боль от обычного цифрового изображения. Через какое-то время, когда он успокоился и вновь открыл инстаграм, истории уже не было. Видимо, Волчара всё-таки был не последним кретином, раз удалил. А возможно, его попросил Ваня. Скорее всего. Данечка слишком глубоко затянулся и закашлялся. К чёрту. Не будет он ничего смотреть. Только нервы себе портить. Оказалось, дурные воспоминания тоже никуда не делись и царапают всё так же больно. Просто, хорошие лежат на поверхности, а плохие — в самых дальних уголках мысленного архива. Но докопаться до них, как оказалось, совсем не сложно. отпусти меня, отпусти, я обещаю себя хорошо вести Настроение испортилось окончательно. Надо было возвращаться домой. То есть в родительскую квартиру, где мама наверняка уже приготовила пирог или ещё что-нибудь очень сытное, а есть не хотелось совершенно. Особенно там, где всё так и не изменилось, болезненно напоминая о многих счастливых моментах случавшихся в этих стенах, когда вся эта история только начиналась. Интересно, вспоминает ли о нём Витька, когда проходит этими же улицами или заглядывает за своим кофе в их излюбленные кафешки. Всё. Хватит. Нахуй! Даня окончательно пожалел, что приехал в этот город, где призраки прошлого притаились в каждой подворотне и только ждали момента, чтобы схватить за горло ледяными руками, окончательно перекрывая воздух. Да ещё и осень эта проклятущая. В такое время постоянно накрывает беспричинной тоской. Которая сейчас выросла просто до невероятных размеров, грозясь обернуться сезонной депрессией. Он выкинул окурок в урну и открыл на телефоне расписание поездов — планировал провести здесь ещё пару-тройку дней, но теперь это виделось пустой затеей. Интернет — как назло — решил временно умереть, отчего страничка плохо прогружалась, и Данечка ожесточённо двигал по экрану большим пальцем, как будто это могло ускорить процесс. — Вулканов? Данька? Голос был знакомый, а вот человека, который сейчас радостно подходил к нему, улыбаясь и недоверчиво моргая, Данила узнал с трудом. — Жень? Пуфик? Назвать его Пуфиком теперь было весьма сложно. Женька похудел и вытянулся, стал выше на две головы. Модную бородку отрастил. И вид имел весьма довольный. Даня никогда особо близко с ним не общался, но видеть его было приятно, возможно потому, что именно с ним не было связано каких-то болезненных моментов. Они даже обнялись, при этом Женька просто светился радостью, будто когда-то буквально лучшими друзьями были. На деле просто пили несколько раз в одной компании. — Ты как здесь? — выдохнул Пуфик, взбудоражено оглядывая Вулканова, — такой взрослый стал. Взгляд у тебя только… это… Печальный. Даня постарался натянуть на лицо вполне искреннюю улыбку. — К маме приехал, да и так, вообще… — С нашими общаешься? Помнишь Ваньку Сворлова? Они с Лизой куда-то к морю уехали жить, уже больше года как. Он всегда говорил, что его в тепло тянет. А Вол… — и осёкся вдруг, что-то то ли понял, то ли вспомнил. — Ничего, что я про них говорю? — Нормально, — хмыкнул Даня, но полез за второй сигаретой, прикуривал, стараясь не смотреть на Женьку. Ветер задувал робкий огонёк зажигалки, и руки предательски дрожали. — Вы же вроде как с Витькой… Я только сейчас сообразил, — Женя хлопнул себя по лбу.— Так ты из-за него что ли свалил? Бля, прости, опять я… — Забей, — прикурить получилось, и Даня почувствовал себя увереннее. Выпрямился и тряхнул отросшими кудрями. — Ну, и что Витька? — Да ничего. Учёбу вроде бросил, работает. Говорили, что несколько месяцев чуть ли не в запое был, но это так. Слухи. Он ведь группу собрал, они тут часто выступают. В кабаке местном. Помнишь, на углу Ленина и Южной? Мы там как-то на пивной вечеринке были, я ещё набухался, жесть. Даня слушал торопливые рассказы Женьки и почему-то оттаивал. Пуфик говорил обо всём так легко, без лишних заморочек. И прошлое стало казаться не таким гнетуще ужасным. Правда же, много всякого хорошего было.