Культурная революция

В ресторане был общий зал, но Мирон специально заказал отдельную кабину - в последние дни он как-то особенно остро и нервно воспринимал шквал чужих запахов, а в "1703" собиралась отборная публика, так что тестостерон буквально висел в воздухе, как сигаретный дым, пропитывал стены и оседал на одежде и волосах. Мирон в очередной раз подумал, что в новой навязчивой идее Марка насчет бритой головы есть здравое зерно, и надо отыскать для ее реализации место в его сверхплотном графике. Стукнула дверца кабинки, и Мирон поднял глаза от винной карты, которую изучал в последние двадцать минут. - Ты опоздал. - Смелл-контроль не прошел на входе. Пришлось звонить твоему дружбану и ждать, чтоб разрулил. В кабинке стоял полумрак, разрываемый только двумя красными соляными лампами на противоположных стенах. Поэтому первое впечатление Мирона было довольно скупым: он увидел перед собой очень рослого, крупного парня с темными волосами, небрежно падающими на лоб. Лица было почти не разглядеть за громадными солнцезащитными очками. Парень без приглашения плюхнулся на кожаный диван напротив Мирона и вытянул под столом длиннющие ноги, бесцеремонно пнув своего визави пяткой в голень. Мирон не отреагировал, пристально разглядывая его лицо: нижняя часть, не скрытая за очками, выглядела мягкой, почти безвольной, как у омеги, но губы кривила улыбка, одновременно напряженная и презрительная, что омегам не свойственно. Мирон невольно раздул ноздри, как делал всегда, если сомневался в происхождении собеседника. И заметил, как губы парня искривились сильнее, словно он это заметил и ему не понравилось. - Извини... Слава, да? - Угу. Карелин. - Мой менеджер должен был предупредить охрану насчет смелл-контроля. - Чего ж не предупредил тогда? Хотя судя по тому, как у вас все по пизде организовано, удивляться особо нечему. Голос звучал развязно, в полном соответствии с расслабленной позой и презрительным выражением лица. Длинная нога все еще нагло упиралась Мирону в голень. Он неспешно подтянул под себя ноги под столом, разрывая тактильный контакт, и сказал коротко и негромко: - Снять очки. Несколько мгновений между ними висела тишина. И неподвижность. И запах. Запах тестостерона, мощный, жгучий, подавляющий. Будь Слава Карелин альфа-самцом - раздул бы ноздри и ощерился в ответ, инстинктивно реагируя на феромоновый вызов. Будь он омегой - растекся бы и заерзал, елозя по обивке дивана стремительно мокнущей дыркой. Но Слава Карелин не был ни альфой, ни омегой. Поэтому, собственно, его и не хотели пропускать в ресторан для представителей высших каст, до тех пор, пока Порчи не подтвердил, что этот человек - личный гость господина Федорова. И именно поэтому Слава не раздул ноздри и не растекся лужей. Он лишь медленно, явно нехотя, поднял руку и стащил с носа свои пижонские темные очки. "Красивый, - мгновенно подумал Мирон, и сразу за этим: - Да какая разница?" Но разница была. Когда ты сидишь нос к носу в закрытой кабине с самцом, который не пахнет сам и никак - почти никак - не реагирует на твои феромоны, небольшим утешением служит то, что он хотя бы приятен глазу. С виду лет двадцать пять, темные брови, аккуратный нос, немного вздернутый, но не слишком, ровно настолько, чтобы придать ему обаяния. Глаза очень красивые, голубовато-зеленые, с тонкими длинными ресницами. Один раз моргнули беззащитно, хотя их не мог так уж резануть приглушенный красный свет соляных ламп, и тотчас стали холодными и рассеянными, точно Слава Карелин вспомнил, что, идя сюда, решил держаться определенного образа. Что ж, Мирон не мог его в этом винить. На его месте он бы и сам себя чувствовал чертовски неудобно... наверное. - Крутяк, - сказал Слава после долгой тишины. - Только поздоровался и тут же отдоминировал. Очень уверенно себя чувствуешь, да? - Просто предпочитаю видеть глаза человека, которому собираюсь предложить работу, - спокойно сказал Мирон, не реагируя на провокацию. Дешевую, как и тот текст, который этот парень написал для него, Мирона, за одну ночь, если верить Порчи. Но эффектную. Если бы эта встреча состоялась дня три назад, когда Мирон еще был под влиянием затухающего гона, он мог отреагировать жестко и оттолкнуть его. А ему этого, вдруг понял Мирон, совсем не хотелось. - Давай кое-что проясним, - сказал Слава. - Ты сейчас про постоянную работу или что? - Если ты готов это обсуждать. - Я просто не до конца уверен. Твой дружбан Порчи говорил, что ты чувак специфичный, но чтоб наверняка: ты ж не трахнутый на голову совсем? Ты понимаешь, что я бета? Как некомфортно ему без очков, подумал Мирон, надо же. Не нужно было заставлять его снимать их так сразу, пусть бы сперва расслабился. Но Слава Карелин прав - едва он вошел, весь такой хамовитый распиздяй, Мирону немедленно захотелось указать ему, кто тут главный. "А главный - вообще мудила", - некстати вспомнил он и слегка поморщился. - Да, Слава, я знаю, что ты бета. У меня иногда действительно возникают... некоторые сложности с восприятием действительности, но только во время гона. - А сейчас ты типа не в нем? - Нет. - Мне, блядь, страшно представить, какой ты в гоне тогда, - сказал Слава. Он наконец немного оттаял - возможно, потому, что встретил от собеседника меньше давления и агрессии, чем ожидал. Мирон знал, что бетам приходится нелегко. Закрытые публичные заведения и специальные вагоны в общественном транспорте были еще самыми незначительными из накладываемых на них ограничений. Которые к тому же официально существовали якобы для блага самих бет - ведь запах альф и омег мог причинять им неудобства. Хотя все прекрасно знали, что беты, как и самки, практически не ощущают феромонов, которыми постоянно обмениваются альфы и омеги. Это Мирона начинало колбасить от избытка запахов в общем зале ресторана, а Слава, пройдясь по залу по пути в кабинку, наверняка ничего особенного не почувствовал. Неудивительно, что он всегда сохраняет ясную голову. Привилегии не даются просто так, они имеют свою цену... но бете этого не понять. - Слава, я хочу, чтобы ты понял одну вещь. Я не расист. В моей команде есть самка. Ее зовут Женя, она мой личный ассистент. - Пиздец ты либерал, - восхитился Слава. - И тебе в команду только беты не хватает, да? Для полноты картины. Ну чтоб точно партия "Версус" сделала тебя своим официальным кандидатом и этим додала тебе еще процентов двадцать голосов. Сам придумал, или пиар-ходы тебе тоже кто-то другой пишет, как и спичи? - Чего ты злой такой, Слава? - спросил Мирон, улыбаясь, и Слава бросил в ответ: - А с хуя ли ты такой добрый? "Пора выпить", - подумал Мирон и нажал на кнопку вызова официанта, не сводя с собеседника благожелательно прищуренных глаз. - Я буду пиво, - сказал Слава. - Нет, Слава, ты будешь бренди. Хороший дорогой бренди, которого никогда не пробовал и вряд ли можешь себе позволить. Два "Экс-Джека", пожалуйста. И одну минеральную воду, - сказал Мирон, обращаясь к подоспевшему официанту, так что Слава даже глазом моргнуть не успел. Мирон откинулся на спинку дивана и достал сигареты. Вопросительно глянул на Славу, тот опять скривил губы, заодно сморщив свой симпатичный курносый носик. Не курит, надо же. Ну да ладно. Мирон неспешно затянулся, пустил кольцо дыма в сторону соляной лампы у Славы над головой. - Значит, так. Объясню сразу, чтобы потом не было непоняток. Как ты знаешь, я собираюсь в этому году бросить вызов действующему Примарху. Для этого мне нужно получить одобрение региональных коллегий выборщиков как минимум в двух третях всех округов. Я веду кампанию с марта, сейчас у меня обработаны округа с Первого по Шестнадцатый, впереди еще четырнадцать. Пока все идет неплохо, экзит-полы показывают, что я уже прохожу как минимум в тринадцати округах. Но есть проблема. Даже две. Им принесли бренди в бокалах и минералку в бутылке для Мирона. Мирон открутил крышку, аккуратно глотнул, вымывая из рта вкус и запах сигарет, чтобы затем сполна насладиться хорошим бренди. Приподнял пузатый бокал, не предлагая чокнуться, и пригубил, внимательно следя, как Слава залпом опрокидывает бренди в глотку, даже не оценив аромата. Впрочем, чего еще ждать от беты? - Первая проблема, - продолжил Мирон. - Мой гон. Он происходит у меня достаточно часто, примерно раз в два месяца. В принципе, это хорошо, так как свидетельствует об активной работе моей гормональной системы, что важно для кандидата на пост Примарха, альфы всех альф. Однако во время гона у меня иногда возникают определенные сложности с мышлением. Обычно я сам пишу тексты для своих выступлений... - И не только для выступлений, - перебил его Слава. - Я читал твои книжки. Мирон не удивился, но изобразил вежливый интерес. - Правда? Ну тогда ты знаешь, что в целом я действительно тяготею к либеральной идеологии. Что до партии "Версус", то да, они предлагали мне поддержку в том случае, если я пойду на выборы как их официальный представитель. Но я ценю свою независимость, Слава. И пока у меня будет такая возможность, предпочту действовать как нейтральное лицо. Однако одному мне с этим не справиться. И не только из-за гона, который раз в шесть-восемь недель выводит меня из строя на несколько дней. Еще потому, что... знаешь, почему? - спросил он. Не то чтобы ответ или отсутствие оного сильно повлиял бы на его решение. Но Мирон почувствовал странное удовлетворение, когда Слава ответил: - Конечно. Ты дошел до Шестнадцатого округа и тут уперся в стенку. Округа первого десятка населяют снобы. Жесткие альфачи, толсторожие политиканы и бизнесмены, со своими выдающимися омегами - учеными, художниками и прочей вашей сраной элитой. Они кончали под себя, когда читали твои высокоинтеллектуальные книжки и слушали твои философские, пиздецки умные спичи с кросскультурными отсылками. А в Шестнадцатом округе живут пролетарии. Те альфачи, кому не хватило связей или мозгов хорошо пристроиться в округах первого десятка. И дальше будет то же самое, даже хуже. Алмазный карьер - элита среди пролетариев, а потом пойдут угольные шахты и фабрики потребительских товаров. Там тоже есть альфы и омеги, но они конченное быдло, которое не будет выкупать твой философский текст и либеральную предвыборную программу. Так что тебе нужен тот, кто их понимает. - А ты их понимаешь, Слава? Альф и омег из пролетарских округов? - Я понимаю толпу, - коротко ответил Слава. И да, он действительно ее понимает, в этом Мирон уже убедился. Текст речи, написанный Славой Карелиным за одну ночь, был грубым и примитивным, но он бил точно в цель, а значит, этот парень талантлив. Он никогда не сможет сам выйти и выступить перед толпой, потому что бросить вызов альфе может только альфа, и только с позволения других альф и омег. Но, готовя такого рода тексты для него, Мирона, Слава может оказаться хоть как-то причастным к этому. Причастным к творящейся вокруг него истории. Это больше, чем может мечтать любой бета. - Порчи сказал, ты работаешь администратором в национальном архиве. В Двенадцатом округе, да? - Угу. - Наверняка это очень скучная работа. Но это неважно. Сколько бы тебе там ни платили, я заплачу втрое больше. Переезжать тебе скорее всего не придется, ты только будешь проверять мои тексты для следующих округов. Исправляй их так, как посчитаешь нужным, дополняй, переделывай. Если опять получится такая накладка, как в Шестнадцатом, возможно, снова напишешь для меня всю речь целиком, за это получишь отдельную премию. Но, думаю, это больше не понадобится. - У меня есть условие. - Слушаю. - Я буду переделывать твои тексты, но ты не будешь переделывать мои. Все мои дополнения и правки ты будешь принимать. Один, два раза выкинешь, на третий - пойдешь нахуй. - Не стоит бете посылать нахуй альфу, Слава, - улыбнулся Мирон, и он знал, что эта улыбка опасна, и Слава, мать его, тоже это знал, даже если и не чувствовал тестостерона, до краев наполнившего полутемную кабинку. Но он лишь вздернул брови с самым невинным видом: - Почему? У меня для тебя интересный факт: бета не может оплодотворить омежку, но у меня тоже есть хуй и яйца. И если ты такой либерал, какого из себя корчишь, то с хера ли тебя это так беспокоит? Мирон коротко рассмеялся. Слава улыбнулся в ответ с подчеркнутой вежливостью. А потом вдруг стрельнул взглядом в сторону бутылки с минеральной водой, стоящей на стороне Мирона, и сказал: - Фиговый твой бренди, глотку от него жжет. Водичкой не угостишь? Мирон перестал улыбаться. Они долго смотрели друг другу в глаза поверх стола. Мирон мягко накрыл ладонью прозрачный пластик и пододвинул бутылку в сторону Славы. На внутренних стенках мерцали крошечные пузырьки, красные в свету ламп, напоминающие эритроциты. - Нет, - сказал Мирон. - Могу совсем отдать. Пить из одной не буду. Но ты принят в команду. Свяжешься с Порчи для оформления контракта.