Четыре печати

      — Что ж, — Леви нервно усмехнувшись, с трудом поднялась на ноги. — По крайней мере, я жива и относительно невредима.       В следующий миг девушка буквально согнулась пополам от душащего её кашля. Она задыхалась, давилась воздухом, отхаркивалась кровью. Яд все же проник в её тело, начал разрушать танцовщицу изнутри. И её волнение, быстрое биение сердца лишь усугубляли положение, быстрее гоня кровь по венам. помочь ей мог только вестник, с его способностью восстанавливать её тело, убирать все раны и возвращать силы. Вот только, где он, когда так сильно нужен? Леви понимала, что у Гажила есть другие, более значимые задачи, осознавала, что ему тоже приходится сражаться, а сам он не так неуязвим, как говорится в легендах, а еще ей было известно, что именно она его главная слабость. Кашель стих, хотя неприятное жжение внутри все еще оставалось, оно все усиливалось, расползалось по организму, целиком завладевая всем естеством танцовщицы.       Страшно. Жутко. Холодно.       Леви вновь ощущала холодное дыхание смерти за своей спиной. Даже первый вестник не мог полностью оградить её от угрозы или сделать неуязвимой. В этом тоже есть смысл, ведь у всех должен быть шанс на выживание и победу, всегда и во всем должно быть равновесие, а на силу, каждый раз будет находиться большая сила. Мир не терпит совершенства, не приемлет абсолюта.       — Нужно выбираться отсюда, — Леви хмуро осмотрелась по сторонам. — Где бы я ни находилась.       Место в которое она так неожиданно для себя рухнула должно было вызывать ужас и отвращение, первородный трепет, но отчего-то этих вполне нормальных и закономерных чувств не ощущалось. Танцовщицу не впечатляли, ни кости под ногами, ни стекающая по стенам густая алая кровь, не пугали острые ржавые шипы, с нанизанными на них кусками плоти. Даже запах разложения не вызывал никаких эмоций. Казалось, что это лишь декорации, и не важно, что для их создания использовались вполне реальные трупы. Леви не понимала, почему реагировала на ситуацию именно так, возможно, это была защитная реакция, а может быть, просто уставший от постоянного стресса мозг решил, что это самое логичное объяснение из всех возможных. Оно и не удивительно, ведь нет причин для существования подобного помещения.       Девушка, осторожно ступая босыми ногами по острым костям и камням, двигалась вперед. Сидеть на месте точно не вариант. Еще неизвестно, когда Война соизволит заявиться, да и быть обузой она уже устала. С нее хватит! Леви пробиралась к выходу, манящему её своим светом, совершенно не замечая толстые черные щупальца бесшумно двигались среди останков, как они тянулись к кровавым ручейкам, стекающим по стенам, чтобы насытиться. Они преследовали танцовщицу, но не трогали, держались в стороне, стремясь оставаться незамеченными. Живая плоть манила, но пока что оставалась недоступной для древней сущности, заточенной глубоко под землей.       Это падение что-то изменило в ней — в этом не стоит даже сомневаться. Вопрос лишь в том, что и почему. Может, она головой ударилась? Мрачно усмехнувшись, Леви опустила взгляд на свои руки — они окончательно стали прежними, как и все тело. Она больше не железная. Немного жаль. Было приятно ощущать себя почти неуязвимой. размышляя обо всем, что случилось девушка добралась до незапертой двери, выбралась из комнаты с останками, ступила на холодный каменный пол. Вот так. Начало положено. Если она будет двигаться, то непременно доберется куда-нибудь, и уже неважно куда. Леви шла только вперед — больше некуда, она даже не думала оборачиваться, ведь кожей чувствовала, что в её спину уткнулся чей-то взгляд. Смотрит, но не трогает, прячется, стараясь быть незаметным… До чего же хочется, чтобы все это осталось плодом её разыгравшегося воображения, результатом перенапряжения нервной системы.       Пока она не видит — ничего нет… ***       Его прервали так не вовремя! За это точно кто-то ответит, да так, что мир вновь содрогнется от ужаса, осознает, что самого страшного он еще не видел! Только он вошел в раж, позабыл обо всем, кроме яростной битвы и врагов, которым должен отомстить за унижение, боль и то, что его превратили в того, кого он ненавидел и презирал всеми фибрами души, как появилось ощущение тревоги за Леви. Вестник ощутил исчезновение стража, легкий холод внутри, говорящей об угрозе, нависшей над его танцовщицей. Его малышка в опасности! Это вполне предсказуемо, ведь она его единственная слабость. Ярость клокотала в душе вестника, он разрывался между желанием сеюсекундно оказаться рядом с Леви и необходимостью сражаться, убивать, ломать, восстановить целостность мира. Нельзя все вверить в руки своры, ведь чем дальше они продвигаются, тем сильнее противники, тем яростней сопротивление. Это вам не Срединное царство, не способное себя защитить, превращенное в полигон для игр непримиримых соперников. Злоба и ярость рвались наружу, придавая сил, Гажил рвал врагов голыми руками, отражал любые атаки: ни магия, ни оружие не могли остановить Войну. Чем больше сопротивление, тем сильнее становился вестник. И все же… Ему стоит поторопиться и навести порядок в своей цитадели, ведь враг коварен и не остановится на достигнутом. ***       Лили открыл глаза. Кажется, он умер, но снова вернулся. Жаль... было бы неплохо, если бы для него все закончилось. Демон попытался подняться, но сделать этого не получилось — раны слишком серьезные, да и само тело ощущалось чужеродным. Перевертыш смог лишь повернуть голову в сторону. Что это?! Лилейный непонимающе смотрел на свое тело, которое начало двигаться. Так странно. Этого не может быть? Если бы ни острая боль и странное ощущение свободы, он бы вполне мог решить, что умер или это сон. Но нет. Все это реальность.       — Все завершится на первой печати, — ухмыльнулся второй Лилейный, с трудом поднимаясь на ноги. — Этого не изменить, а ты… Наслаждайся свободой от чужой воли. Это мой тебе подарок, демон. Наслаждайся!