Четыре печати

      Как только Гажил появился, Леви сразу же стало намного легче, а страх отступил, она больше не думала об угрозе и о том, через что ей пришлось пройти. Других первый вестник повергал в ужас, заставлял кричать от отчаяния и дрожать, ей же дарил умиротворение и чувство защищенности. Так было не всегда, еще недавно она сама боялась его, но теперь все изменилось. Почему? Трудно сказать. Наверное, все дело в том, что девушка осознавала, что ей ничего не грозит рядом с ним, точно знала, что нужна Войне, видела в глубине его глаз нечто, чего там не могло быть по определению: нежность, щемящую тоску и печаль, ярость, полную отчаяния и обреченность. По иронии судьбы, лишь Война защищал ее, всему остальному миру нужна лишь её смерть. Леви все чаще хотелось прижаться к его груди и сидеть так, не двигаясь, забыть о времени и о том, что родной мир гибнет… Да что там, он давно уже погиб, остались лишь жалкие обломки. Ни с кем она не ощущала себя так же, как с Гажилом, ни один мужчина не пробуждал в ней такой спектр эмоций и желаний.       Стоило вестнику появиться, как все сразу стало спокойно. Тот, кто пытался её убить, мертв, от него остались лишь куски плоти, да кровавые пятна. Лилейный жив — хотя и выглядит теперь более чем странно, теперь демон стал одноруким ангелом-ассасином, и, судя по его растерянному виду, он понятия не имел, как с этим быть. Ему было неуютно в новой шкуре. И даже вопрос с одеждой снова решен — на ней все тот же наряд и украшения, но на этот раз костюм ярко красный, совсем, как глаза Гажила. Это стало символичным, она словно вся в крови — идеальная спутница для Войны. Леви не смогла сдержать улыбки. Мир катится в бездну, а она, кажется, счастлива, сама готова броситься в гущу битвы и танцевать для своего вестника.       — Совсем, как невеста, — мужчина провел рукой по голубым волосам, пряча их за прозрачной фатой, закрепляя шрингарпатти. Красиво. Он даже не думал, что захочет увидеть Леви в этом цвете.       — В смысле? — румянец украсил щеки девушки, она хотела бы подарить Гажилу больше мира и покоя, остановить время, но это не в её власти.       — В мое время красное женщины надевали только на свадьбу. Это особый цвет, означающий конец прошлой жизни. Нам это не грозит, но я рад, что вижу тебя такой. Ги-хи. Постарайся не испортить его так же быстро, как остальные, — нежность в глазах вестника исчезла, зато появился пугающий холод. Он вновь стал собой. Настало время заняться делом, и напомнить всем трем царствам, что бывает с теми, кто пытается сопротивляться неминуемой судьбе и ему. — Лилейный, — Война перевел взгляд на бывшего перевертыша, стоящего в стороне. — Ты разочаровал меня. Думал, ты сможешь продержаться дольше.       — Простите, хозяин. Я подвел вас.       — Гажил… — Леви вдруг захотелось заступиться за демона. В конце концов, он сделал все, что мог, даже тела лишился.       — Молчи, — жестко бросил мужчина, сильнее прижимая к себе девушку. Она ничего не смыслит в делах, так что лучше ей и не вмешиваться. Война уже все продумал и решил, к тому же вестнику не терпелось снова оказаться на поле боя и показать Леви, насколько он ужасен. — Что касается тебя, — Гажилй вновь обратил внимания на демона, своего первого раба. — Это даже неплохо, что все сложилось именно так. Верхнее царство я оставил напоследок, но это не значит, что нельзя нанести удар и по ним. Ты у нас теперь ангел, так что сможешь проникнуть в Верхнее царство. Я хочу, чтобы ты прикончил крылатых старейшин. Всех, до кого сможешь добраться. Настало время общипать перья этим птичкам! Они виновны ничуть не меньше демонов, они так же, как их извечные соперники разорвали наш мир и должны ответить за это!       — Я все сделаю, хозяин, можете не сомневаться.       — Надеюсь, — хмыкнул Война. — Ну, а если не справишься, тоже не страшно, я сам сокрушу небеса и воссоединю мой мир. Днем раньше, днем позже… Без разницы! А теперь ступай. Не стоит тянуть.       Гажил точно знал, что дни мира сочтены. Война сокрушит все, пронесется по городам и селам, оставляя после себя горестные следы, боль, разрушение, трупы и слезы. Когда все три царства снова соединятся, когда мир вернет себе изначальное лицо, а земля станет красной от крови, тогда настанет черед второго вестника. Его печать уже покрыта трещинами — Голод стремится вырваться на свободу и взять свое. Он будет беспощаден, а жители мира осознают, что Война не так страшна, как то, что последует за ним. Он лишь первый, тот, кто расчищает дорогу остальным. Это его судьба, и пусть она ему не по душе, он пройдет этой дорогой до конца. Он точно так же, как и зеленоглазая ведьма хотел бы следовать своей воле, не только женщины об этом мечтают. Вот только ему известно, что за все решения приходится платить, нести ответственность за то, что сделано. Раз так, у него нет права на желания, его волей было заключить сделку, все остальное уже неважно.       — Гажил? — Леви дернула мужчину за длинные волосы, вынуждая обратить на себя внимание. Ей вдруг стало не хватать его, словно находясь с ней, он был где-то далеко. Вновь она видела в его глазах тоску и обреченность, и хотела развеять их, заставить забыть обо всем на свете. Это её желание, и не важно, что оно повлечет за собой гибель всего, что она знала.       — Ты станцуешь для меня?       — При всем желании не смогу отказаться, — вздрогнула девушка. — Это сильнее меня. Когда потребуется, я сделаю все, что нужно.       — Нет. Не так. Станцуй для меня по собственной воле, просто так.       — А как же твои битвы?       — Они подождут. Просто станцуй для меня. Станцуй так, как хочется тебе, прошу...       — Надо же, ты не приказываешь…       — Нет… не приказываю…  — устало произнес Вестник. Воспоминания о прошлом и мысли о братьях причиняли боль, вгоняли в уныние, пробуждали злобу… А вместе с тем, желание увидеть что-то особенное… Танец девы в алом одеянии. И пусть свадьбы никогда не будет, ему это нужно.       — Я попробую…