Четыре печати

      Она не умела танцевать, не слышала музыку, понятия не имела, что понравится вестнику, но ей хотелось попробовать. Леви прикрыла глаза, начиная медленно и неуверенно двигаться, и с каждым шагом становилось легче и проще, словно её душа высвобождалась. Танцовщица ощущала себя малой пташкой, которую долго держали в клетке, но в один прекрасный день подарили свободу. Она даже не заметила, как каждое её движение, каждый жест стали волнующими и чувственными, как ее тело ожило и пробудилось. Леви так и танцевала, с закрытыми глазами, не думая ни о чем, просто позволяя чувствам вырваться наружу, воплотиться в движении. Она парила над полом, соблазняла, манила, она танцевала для Войны, но это был танец мира, танец обещание того, чего никогда не будет…       Может ли душа воплотиться в движении, стать самым дивным танцем из всех? Когда-то, кажется, в другой жизни, для Леви это было немыслимо, а вот теперь это произошло. Не умея танцевать, она делала это по доброй воле, никто не вел её, не заставлял, никто не завладевал её телом, чтобы подсказать, что делать. Она просто закрыла глаза и танцевала, словно всегда умела это ее суть. Все для него, для первого вестника, пришедшего, чтобы убивать и разрушать, того, кто подарил ей надежду и покой, желание быть с ним. Что между ними? Это не имело значения. Для Леви было очевидно одно — она не желает больше оставаться без Гажила. Вместе до конца и уже неважно, каким этот конец будет. Танцовщица застыла на месте, чувствуя, как по щекам текут слезы, а душа трепещет от внутренней пустоты. Она обнажила себя перед вестником, но дело не в одежде, а том, что она бережно хранила ото всех, даже не догадываясь о его существовании.       — Этот танец, я навсегда сохраню в своем сердце, — Война коснулся голубых волос, провел по ним. Леви была хрупкой и нежной, любопытной и наивной, открытой, с ней хотелось быть, постигнуть её до самого конца, наслаждаться не только телом, но и разговорами, узнать все о ней. Это невозможно, они оба знали это, а потому торопились чувствовать. — Спасибо. Для меня это важнее, чем последний танец.       — Что будет дальше? — девушка тонула в багряных глазах, чувствовала, как крепкие узы все крепче связывают её с вестником. Любит ли она его? Сложно сказать, но определенно это самое яркое и насыщенное чувство из всех, что она испытывала раньше. Близость гибели лишь усиливала эффект, вынуждая хвататься за эти ощущения, и едва понятные желания.       — Дальше мы отправимся в нижнее царство. Ты будешь рядом. Всегда на виду. Ты будешь видеть то, от чего не захочется жить: боль, жестокость, разрушение и смерть. Ты увидишь меня — первого вестника, такого, какой я есть, такого, каким я предстаю перед врагами. Ты будешь рядом. Это риск, но это твое решение, твое желание.       — Я помню, — Леви измученно улыбнулась. — Как и то, что тебе достаточно сказать всего одно слово, чтобы что-то запретить мне, запереть, никуда не пускать. Ты не обязан слушать мои просьбы.       — Не обязан, — кивнул мужчина. — Но хочу. Пусть в этот раз все будет так, ведь у меня почти не осталось времени. Битвы — вот для чего я пришел в этот мир. Моя задача намного проще, чем у остальных моих братьев. Мир, что был разделен, должен вновь стать единым целым.       — Не так уж это просто.       — Поверь, это проще того, что будет дальше, и я рад, что ты не увидишь пришествия Голода, не ощутишь того, что те, кому не посчастливится выжить после меня.       — Тогда идем? — все внутри трепетало. Они словно и не на бойню собирались, а на обычное свидание, безобидную прогулку. Леви было абсолютно наплевать на других: люди, демоны, ангелы — пусть гибнут, пусть страдают. Это неизбежно. Казалось, что она переняла что-то от Гажила, осознала, что иного пути уже нет и девушке это нравилось.       — Идем, моя танцовщица. Тебе предстоит танцевать среди трупов и крови.       — Кажется, я уже готова к этому.       Кривой оскал исказил губы Гажила, а глазах загорелся опасный огонь. Ради Леви он на многое был готов, ведь эта девушка пленила его с первого взгляда, но лишь одного вестник не мог сделать — остановить разрушение печатей. Не мог и не хотел, ведь в глазах девушки он видел поддержку и понимание. Она пойдет за ним, она будет с ним, а большего ему и не надо. Настало время вернуться на поле боя, ведь его оторвали от столь важного и захватывающего дела. Нехорошо! Пока дикая свора резвится, он не может стоять в стороне. Вестнику было необходимо крушить и убивать, слышать хруст костей, крики и вопли ужаса, видеть перекошенные от боли и ужаса лица. Это то, что доставит ему удовольствие, с которым сравнится лишь его Леви. Она будет танцевать, будет танцевать потому что хочет этого! Они пройдут этот путь рука об руку — так предрешено. Почему? Зачем нужны танцовщицы? Гажил никогда не задумывался над этими вопросами, для него все это данность, которую он принял еще во время заключения договора. Наверняка, не все его братья поступили так же. Для него все просто, пусть так и будет дальше. Леви нужна ему! Нужна не только для победы, но и для ощущения уюта. Вестник не хотел, чтобы Леви видела то, что творится на войне, но раз она решила быть с ним, пусть будет так.       В мире больше не было места, где не поселился бы страх и отчаяние, где не убивали бы. Это была расплата за все грехи и ошибки, что были совершены. Надежды почти не осталось, с каждым мигом она угасала, исчезала, и в скором времени растворится вовсе. Все самое худшее, что было в душах жителей трех царств, всплывало на поверхность, но вместе с тем, свет все еще боролся, ведь чем сильнее тьма, тем ярче сверкает даже самая малая крупица света.