Четыре печати

      Тело девушки оцепенело, отчего ангел и сама стала походить на статую. Она не могла себя контролировать, заставить оттолкнуть Вестника или даже просто закричать, что-то сказать. Люси безвольно позволяла касаться себя, ласкать, целовать. Ей все это не нужно, она не желала становиться игрушкой Голода и ублажать его прихоти, но что-то изменить была не в силах. Казалось, что все происходит не с ней, а она сама наблюдала за происходящим со стороны. Девушка не понимала, как это возможно, но она, действительно, видела и себя, и Нацу, все то, что происходило с их телами. И все это перед светлым взором прекрасной богини! Вестник будто пытался наказать ее, показать, что не существует свободы воли, а она ничего не решает, что у нее нет желания. Люси отчетливо осознавала, что ее пытаются сломать и делают это намеренно. От того становилось лишь обидней и больней. Острая боль пронзила тело, но и она не помогла очнуться от наваждения. Люси продолжала смотреть на то, как ее тело остается без одежды, как красивые одеяния падают прямо в ледяную воду. Ангел не желала этого, но то, что она видела, в определенной степени, нравилось ей. Это было красиво и завораживающе настолько, что невозможно было оторвать взгляд. Кто бы мог подумать, что она выглядит именно так? Но, что теперь делать? Просто смотреть на то, как тела пышут жаром и страстью, как сливаются воедино, а комната наполняется стонами и вскриками. Не такая уж плохая идея…       — Не бойся, девочка, — печальный, по-матерински ласковый голос прозвучал совсем рядом. — Не все в нашей власти, но не стоит отчаиваться, — голос угасал с каждым звуком. — Ты поймешь… Ты все поймешь…       Что она должна понять? Кто с ней говорил? Неужели Мавис? Люси ничего не понимала, не знала, как быть. Это все походило на безумный сон, из объятий которого она никак не могла вырваться. Ей оставалось лишь смотреть на то, как Нацу получал желаемое, как собственное тело отзывалось на каждое движение Вестника. С ней могли бы обойтись жестоко, но вместо этого мужчина дела все, чтобы и она получила удовольствие. Так странно видеть все это, но не ощущать абсолютно ничего…       Она лежала прямо в воде, остекленевшим взглядом смотря в потолок, в то время, как руки Нацу блуждали по ее телу, сжимали большую грудь, играли с затвердевшими сосками. Губы Вестника касались нежной кожи на шее, оставляя после себя влажную дорожку жадных поцелуев, опускались к выпирающим ключицам. Он будто не мог насытиться и желал получить намного больше, чем мог! Истинный Голод, которому всегда будет мало. Люси страстно обвила мужчину руками и ногами, все теснее прижимаясь к его телу, она будто пыталась слиться с ним, стремилась к этому всем естеством. Учащенное дыхание, стоны, тихое рычание, всплески воды при каждом движении — все это превратилось в своеобразную мелодию. Теперь все казалось ангелу музыкой, и это безумно раздражало! Она не станет смотреть! Не станет!!!       Люси закрыла глаза, зажмурилась так, что стало больно. И в этот самый миг, она вернулась в свое тело, ощутила жар и вожделение. Все чувства и ощущения разом накатили, вызывая крик! Девушка дрожала от нетерпения, была готова принять всю страсть мужчины, которого ненавидела и боялась. Так жарко! Тело плавилось и горело, казалось, что еще немного и вместо него появился огонь: чистый и яркий, оставляющий после себя лишь тепло, опустошение и пепел. Каждое новое касание приносило блаженство и боль, а мысли рассыпались сверкающими искрами. С ней никогда не обращались настолько нежно и трепетно, словно она самая главная ценность в мире. Каждая ее клеточка наполнялась восторгом и радостью, а стоны и крики рвались на свободу, заполняли собой пустую комнату.       Она могла бы закричать, попытаться оттолкнуть от себя Нацу, теперь это было ей по силам, но вместо этого Люси сильнее прижала к себе мужчину. Девушка будто пыталась его утешить, подарить покой, которого Голод был лишен много тысяч лет, стать для него насыщением. Отчего? Что стало причиной такого поступка? Неужели все дело лишь в том, что она видела многочисленные шрамы на теле Нацу, бесконечную печаль в его усталых глазах. А может, причина в том, что она и сама истосковалась по ласке и ощущению надежности. В их мире так мало радостного и светлого, что хотелось ухватиться за жалкий миг, что не продлиться долго. Здесь и сейчас ей хорошо. Хорошо, как никогда раньше. Даже не верится, что может быть не настолько хорошо! Холодный голод отступил, а пустоту заполнило нечто невообразимое, похожее на фейерверк.       Это, определенно, ошибка, но совершить ее стоило. В их жизнях достаточно сожалений, так почему бы не добавить еще одно? Когда пылает тело и душа поздно слушать разум, да и последний подсказывал, что сопротивляться бесполезно. Люси отдалась желаниям и страстям, растворилась в них целиком и полностью. Не сказать, что это было ее решение, но и чужим его тоже назвать нельзя.       До чего же хорошо! Девушка задыхалась от восторга, захлебывалась наслаждением, поглотившим ее. Каждое прикосновение Нацу меняло ее, она это осознавала, но была неспособна противиться. Весь мир превратился в сплошные ощущения: острые, яркие, заставляющие. В этот миг казалось, что не было Войны, разрушений и смертей, не было голода, до сих пор преследующего ангела. Так хотелось поверить, что вокруг мир и покой, что ничего не менялось, а она сама просто с любимым мужчиной, созданным для нее. Это мир самообмана, но он такой манящий и приятный, в нем так легко забыться.       Пусть это не ее воля, но она притворится, что это не так, никогда не признает поражение, обманет всех и даже саму себя. В этот раз Голод получит желаемое, но это не значит, что победа останется за ним. Их противостояние только начинается, и пусть отныне оно будет странным, но оно не завершится никогда.