Четыре печати

      Люси пришла в себя в мягкой кровати. Если бы не приятная тяжесть во всем теле, да ощущение легкой простуженности, она бы решила, что ей приснился очень странный сон. Она не была смущена, раздосадована, даже не злилась, будто в глубине души осознавала, что так должно было случиться. Невозможно исправить то, что уже сделано, а потому оставалось лишь не думать о слабости, которой она поддалась, не вспоминать о том, что ей было хорошо настолько, что Ангел вновь вспомнила о том, кто она — красивая девушка, когда-то мечтавшая о любви, семье, детях. Всего этого у нее не будет, но так хочется притвориться, будто это не так. Нацу рядом не было. Этот факт радовал танцовщицу, ведь теперь она могла поразмыслить о том, как быть дальше. Ее тело изменилось: исчезла болезненная худоба, впалости, серость, оно вновь было полно жизни и здоровья, стало крепче. Стоило бы порадоваться, но не получалось. Это еще один шаг на пути разрушения третьей печати. Сама мысль об этом пробуждала в душе страх и трепет, девушка чувствовала себя виноватой, будто ответственность за новые страдания мира лежала именно на ее плечах. Самое время расплакаться, но слез не было. Люси просто приняла действительность, но все еще не поддалась музыке, звучащей в ее голове.       Она могла бы провести в постели остаток дней, но ангел не хотела этого, девушка отчаянно боролась сама с собой. До чего же хочется расправить крылья и взмыть в небеса, подняться высоко-высоко, а после камнем рухнуть вниз, ощутить, как ветер обтекает тело, а сердце болезненно сжимает от страха, как адреналин бурлит в крови. В такие моменты особенно ярко осознаешь, что все еще жив, и то, почему не стоит торопиться умирать. Люси хотела летать и теперь, благодаря Нацу, у нее появилась такая возможность. Он восстановил ее силы и здоровье, а потому ее крылья перестали быть бесполезным атавизмом. В некотором роде, девушка даже была ему благодарна за это. Он позаботился о ней, был нежен, осторожен, словно она для него не просто танцовщица. Ангел не ожидала подобных нежностей, не понимала, как ей теперь вести себя с Вестником. Хорошо, что его нет.       — Пора выбираться.       Люси решительно откинула одеяло в сторону. От ее прежнего наряда остались лишь украшения. Это смотрелось немного пошло, но девушке нравилось. Естественно любоваться на подобное стоит в одиночку, а не демонстрировать всему миру. Ангел печально улыбнулась — было бы кому демонстрировать. Население их мира стремительно уменьшалось, так что сомнительно, что она сможет кого-то встретить. И все же, лучше одеться, к тому же, Вестник позаботился о том, чтобы у нее было все необходимое. На этот раз ей достался наряд красивого лилового цвета. Интересно, откуда все это берется? Девушке невольно представился склад одежды в одной из комнат цитадели. Было бы занятно его найти и посмотреть, что еще там хранится.       На этот раз привести себя в порядок было проще. Теперь Люси знала, как и что надевать, да и руки больше не тряслись. Ангелу даже начинало казаться, что это часть плана Голода. Вот только забыть о том, через что ей довелось пройти невозможно, эти воспоминания навсегда останутся неизгладимыми шрамами на душе. Кстати, прежде, чем взлететь было бы неплохо немного поесть. Она сытая, но давно усвоила, что набивать желудок стоит впрок. Никогда не знаешь, когда все переменится. Ее проблема в воспоминаниях, они никогда не исчезнут, будут непрестанно терзать душу и разум, но в них девушка видела спасение. Пока она помнит, соблазны ничего не изменят. А музыка в голове меж тем продолжала звучать все навязчивей и настойчивей.       — Интересно, чем он занят?       Мысли невольно вернулись к Нацу. Он был Голодом, жестоким вестником, несущим гибель в этот мир, подвергающий выживших жуткой пытке. И так день за днем. В этом смысл его появления. Но в какой-то миг, в душе Люси появилась жалость, сочувствие к нему. Она ничего не знала о его судьбе, но те обрывки фраз, что она слышала, та боль в глазах, что мелькая при каждом его взгляде — все это заставляло задуматься о том, что все неоднозначно. Как-то мама сказала ей, что у каждого своя правда, а потому не стоит осуждать и ненавидеть, не зная всей истории. Мудрые слова, но лишь теперь они обрели смысл.       Закончив одеваться и съев пару персиков, которые приготовили специально для нее, девушка вышла не небольшой открытый балкончик. Вестник все еще не опасался, что она попытается покончить с собой или улетит. Если первое еще можно было объяснить, то второе казалось девушке странным. Неужели вокруг цитадели есть нечто, что остановит ее? Надо бы проверить, а заодно опробовать крылья. Люси хотела осмотреть мрачное и величественное сооружение с высоты, оценить его масштабы. Кто знает, быть может, она сможет увидеть что-то полезное.       То, что было между ней и Нацу, не превратило ее в послушную рабыню, не ознаменовало победу Голода над ней. Ангел все еще верила в то, что у нее есть свобода выбора, что в ее силах, если не изменить, то хотя бы попытаться понять, как же все дошло до этого. Не может быть, чтобы у их мира не было никакой надежды!       Люси хмуро рассматривала представший ее взору вид. Куда ни брось взгляд всюду лишь черные стены, да камни. Ни травы, ни цветов, ни деревьев — вокруг пугающая пустота. Жутковато. Когда она шла к Цитадели в сопровождении безымянного выжившего, ощущение было схожее с этим, но не настолько яркое. Тогда изголодавшаяся девушка была попросту не способна оценить всей полноты картины, да и сейчас это было невозможно. За спиной девушки появилось два огромных белых крыла, вот только теперь на каждом перышке появилась красивая розовая окантовка. Больше нет смысла прятать их, никто не осмелится на них покуситься.       — Пора! — она не летала уже несколько лет, но это было в ее крови, в ее сути, а потому Люси не сомневалась в том, что не могла забыть, как это делать. Она полетит, поднимется над землей и ненавистной Цитаделью!