Четыре печати

      До чего же она красивая! Нацу давно это заметил, еще когда был пленником печати и наблюдал за девушкой издалека, не имея возможности прикоснуться к ней. Ему нравилось все: бледная кожа, теплые карие глаза, короткие до плеч золотистые волосы и прекрасные сильные крылья, в которых каждое перышко уникально. Красивая — это слово былое единственным, которым он мог назвать ангела, но оно не выражало и сотой части того, что ощущал мужчина. Второму вестнику нравилось наблюдать за Люси, видеть, как она оживает и наполняется искрящимся светом, это одновременно и радовало и причиняло нестерпимую боль. Душа Голода рвалась на части от противоречивых чувств. Ему хотелось, чтобы девушка стала прежней, такой, какой она была до разрушения первой печати, но в то же время, он мечтал причинить ей боль, подчинить своей воле, сломать окончательно и бесповоротно, ведь лишь тогда она сможет понять его. Если бы у него в запасе была вечность, если бы никто не подгонял, он так и поступил бы.       Нацу стиснул кулаки; ему придется позабыть о своих желаниях и делать то, что необходимо для достижения великой цели, а после он покинет этот опостылевший мир. Люси тоже обретет покой. Это единственное, что он может для нее сделать. Он изменился окончательно и бесповоротно, ему не вернуть себя прежнего, и от того еще неистовей хотелось, чтобы мир исчез. Возможно, именно в этом спасение для всех, возможность переродиться в более чистом и справедливом мире.       — Я знал, что тебе понравится.       — Еще бы, ведь ты наблюдал за мной все это время, — хмыкнула девушка, старательно составляя гороскоп. А почему бы нет? Это занятие для нее подходящее, даже более чем. Так она сможет спросить о том, как ей быть, что делать, сможет понять, что у нее на сердце и отчего оно то и дело сжимается в груди.       — Да. Наблюдал, и не скажу, что это всегда было приятно. Иногда мне хотелось тебя придушить, — тихо, почти неслышно пробормотал мужчина. Его смогут понять только братья, ведь они, как и он познали все муки вечности.       — А когда ты родился? Под каким знаком?       — Зачем тебе это?       — Хочу составить твой гороскоп. Разве это не очевидно? — не отрываясь от своего занятия, ответила девушка. Она словно пряталась за видимостью важного дела.       — Гороскоп? Ты серьезно? — Нацу казалось, что его ухватили за волосы и теперь со всей силы тянут, пытаясь вытащить из болота отчаяния. Кажется, план есть не только у него, но и у его танцовщицы. — Думаешь, сейчас подходящий для этого момент?       — А разве этот мифический подходящий момент в принципе существует? Вот я на него еще ни разу не наткнулась. Сам посуди. Три царства рухнули, а континент стал единым. Теперь никто из уцелевших не может по праву назвать это место своим домом. Пищи нет. Вода на исходе. Мы жрем друг друга и самих себя. Никому нельзя доверять. Никому нельзя верить. Все ближе пришествие Мора. Я вообще оказалась танцовщицей и, по идее, в мире осталось полно тех, кто пожелает меня прикончить, тем самым надеясь обрести спасение. Ты меня вроде как убивать не собираешься, но иногда так смотришь, что оторопь берет, да еще эта твоя навязчивая идея заставить меня танцевать среди гниющих трупов, страдающих на твоем пиру гостей. В таких условиях глупо ждать подходящий момент.       — Логично. Но идея у меня не навязчивая.       — Как скажешь, — среди знакомых вещей, под наблюдением звезд, девушка ощущала себя все более уверенной. — Так, под каким знаком ты родился? Про год, думаю, лучше не спрашивать, ведь это было так давно. Наверняка, тогда было другое летоисчисление.       — Да, другое. И звезды в небе тоже отличались от этих, так что у тебя вряд ли получится составить мой гороскоп.       — Значит, за время, что ты был в заточении, ожидая своего часа, некоторые звезды погибли? — и снова в душе что-то шелохнулось. Ангелу было жаль того, кто принес в мир столько боли и страданий. Что же с ней такое? Как понять Нацу и его действия? Как понять саму себя? Люси все больше сходила с ума, и это было уже не остановить. Хорошо еще, что она делает это не в полном одиночестве.       — Да. Им это свойственно.       — Ясно, — Люси огляделась. Она и сама заметила, что нарисованные на стенах звезды отличались от тех, что красовались в небе. После слов Голода все это обретало новый смысл. — Так что, ты мне не скажешь?       — Я родился в первый день весны, под знаком огненного дракона. Именно поэтому и смог стать всадником. Лишь рожденные в определенный период люди способны найти общий язык с драконами, и я к ним относился.       — Этого мне вполне достаточно, — девушка даже не думала приниматься за новые расчеты. Как выяснилось, это ни к чему. — Пройдет совсем немного времени, и я узнаю, чего нам ожидать от будущего.       — Мне и так это известно. Рано или поздно, но ты станцуешь на моем пиру, и для нас все закончится. Для этого не нужен гороскоп, и я надеюсь, что это произойдет как можно раньше.        — Возможно. Но я все равно спрошу звезд, они мудры, им известно намного больше, чем людям или даже богам. Кстати, я тоже родилась в первый день весны.       — Я знаю…       Найти свой путь и предназначение непросто, особенно, когда обстоятельства загоняют в ловушку. Принять свое собственное решение еще сложнее. А потому Люси надеялась на помощь сил, которым доверяла всегда, ведь где бы она ни была, звезды всегда освещали ее путь. ***       — Так значит, врата цитадели заперты?       — Да. Голод больше не принимает гостей и не устраивает пиры. Судя по тому, что нам удалось выяснить, он нашел ее.       — И снова танцовщица…       — Да. Если уничтожим ее, то третья печать не разрушится, а Вестник начнет терять силы. Наши поля и леса вновь наполнятся жизнью, еда вновь появится. Нужно лишь добраться до танцовщицы.       — Все так, — криво ухмыльнулся демон. — Я позабочусь об этом. Вестник думает, что победил, что не осталось никого, кто способен противостоять ему. Но он ошибается, Голод все еще не властвует над миром! Мы выжидали достаточно, и теперь сможем осуществить задуманное. Настал час показать, чего мы стоим!