Четыре печати

      Вот и что, спрашивается, на нее нашло? Зачем ей танцевать для Голода?! Совершенно бессмысленно, а еще глупо! И ведь хотела она совершенно другого, того, к чему подталкивала обстановка! Девушке не хватало любви, ласки, нежности, всепоглощающей страсти, позволяющей забыться. Люси тяжело вздохнула. От ее желания сражаться, бороться и сопротивляться судьбе ничего не осталось. И все это за столь короткий срок. Только сейчас ангел осознала, что понятия не имеет, сколько времени находится в цитадели. С равным успехом могло пройти, как пара часов, так и несколько месяцев. Все изменилось, она сама стала другой, но в то же время, надежда не угасла в душе Люси. Все еще есть те, ради кого стоит спасать этот мир, а раз так, то все еще не кончено.       — Ты вроде как собиралась танцевать, — напомнил Нацу, заметивший нерешительность девушки. Танец только для него! Кто бы мог подумать, что он так сильно будет желать его! Что-то только для него, а не для предназначения, не во имя мести, справедливости или заключенного договора. Подарок, за который взамен ничего не требовали. В душе что-то шелохнулось. Что-то теплое, приятное, давно забытое. Вестник был в нетерпении, и уже не мог этого скрывать.       — Ну, наверное, музыки, — пожала плечами Люси, медленно и грациозно идя в центр комнаты. Раз уж вызвалась и заинтересовала, то отступать нельзя! А впредь нужно думать, прежде чем предлагать развлечения. — Не хочу снимать ключ, мне совсем не нравится то, что я слышу без него. А без музыки вовсе, как-то не по себе.       — И что делать будем? — Нацу удобней устроился на кровати. Он внезапно ощутил себя живым, заинтересованным, самым обычным мужчиной, и словно исчезли вдруг все обязательства и долг, все те видения, что преследовали его на протяжении непозволительно долгого существования. Впервые за долгое время Голод жил одним моментом, не думал ни о чем, кроме настоящего.       — А ты играть умеешь?       — Нет. Братья умели, а вот я не создан для этого. Хуже моих попыток играть на чем-то, лишь пение Гажила.       Люси готова была поклясться, что впервые увидела в глазах Нацу тепло. Он начал вспоминать о чем-то приятном, о том, что было важно для него. Так удивительно увидеть вдруг во враге что-то человеческое, желать, чтобы момент застыл, и не было больше ничего. Кто знает, может, это единственный путь к спасению. Открыть свое сердце и танцевать так, чтобы Голод позабыл обо всем, раствориться в ощущениях и подарить покой тому, кто столько страдал.       — Ну, значит, будем довольствоваться звоном моих украшений. Благо их полно!       — Мне нравится идея…       Прикрыв глаза, Люси сделала глубокий вдох. Хватит думать! Хватит сомневаться! Нет ничего и никого, кроме них! Она не делает ничего предосудительного, да и не может в их мире существовать ничего подобного. Все границы давно стерты, а правил давно не нет. Танцевать, так танцевать! Тонкие изящные руки взметнулись вверх, и сразу же по просторной комнате разнесся золотистый звон браслетов. Легкая улыбка тронула розовые губы и девушка начала танцевать. Она нуждалась в этом, ведь все внутри требовало движения, выплеска энергии и чувств. Чтобы говорить и выражать себя, не всегда нужны слова, иногда достаточно лишь танца.       Удивительно, но музыка во всем: в шуршании нежного шелка, в звоне украшений, в шарканье ног и прерывистом дыхании, в ритме бьющихся сердец: своего и чужого. Люси кружилась, парила над полом, буквально подлетая в воздух, ее руки жили своей жизнью, вырисовывая невероятные узоры, жесты становились все призывней, а тело чувственно извивалось. Танцевать все равно, что заниматься любовью, особенно, когда ты свободен и ничто больше не сдерживает. В каждом движении, в каждом жесте ангела читалось томление, сексуальная чувственность. Она касалась себя, лаская тело, чувствуя невероятный восторг, задыхалась от восторга, ощущая внутри целую вселенную. Большие искрящиеся крылья расправились за спиной, помогая взлетать, кружить в вихре маленьких перьев, не позволяя оступиться или упасть. В этот миг не было голода и страданий, воспоминаний о боли и страхе, не было ничего, кроме танца и музыки тела. Люси хотела танцевать, забыться в движении, воспарить в небеса и продолжить уже там. Она хотела, чтобы рядом оказался тот, кто поддержит, прижмет к себе, поведет в этом танце, станет дышать с ней в едином ритме, разделит чувства и эмоции. Люси танцевала самозабвенно, словно в этом смысл ее существования, самое важное в мире, словно только пока она танцует, может дышать. Ангел даже не замечала, что ее ноги давно не касаются пола, а она «шагает» по воздуху, поднимаясь все выше. Ключ все еще висел на ее шее, покоился в ложбинке между грудей, но танцовщица готова была поклясться, что все равно слышит музыку. Тело двигалось, а душа трепетала, пела все громче и радостней. До чего же упоительно. Люси кружилась, сама не замечая, как счастливая улыбка окончательно поселилась на ее лице. В этом танце была она вся и, казалось, что ее создали именно для этого.       Второй вестник заворожено наблюдал за девушкой, ловил каждое ее движение, сам не замечая, как улыбался. Люси не просто танцевала, она делала это с мыслями о нем, для него. Никто и никогда не делал для него ничего подобного. Красиво! Красиво на столько, что становилось трудно дышать. Так вот в чем сила танцовщицы? Нацу все больше хотелось жить, не просто наблюдать, но быть участником. Но ведь это невозможно. Долг должен быть отдан, а третья печать пасть, рассыпаться прахом, освобождая Мор. Это не его воля, но так должно быть. Эти мысли вихрем пронеслись в голове мужчины и исчезли. Здесь и сейчас для него существовал лишь чувственный и нежный танец его ангела, призывные движения, пробуждающие желания, напоминающие о несбыточном, но таком манящем.       — Спасибо… — беззвучно прошептал Вестник, чувствуя, как становится прежним. Ему словно вернули частичку душу, украденную когда-то давно. Так и было, ведь Анкселам ничего не делал просто так, и не случайно четыре избранных воина смогли распорядиться чужими душами. Теперь Нацу это понимал, но что-то предпринять уже не мог. Ход сделан, и за одним танцем последует другой. Это уже не остановить.