Четыре печати

      Второй вестник ощутил невероятный прилив сил, который позволил ему запылать с новой силой. Нацу внезапно ощутил себя прежним драконьим всадником, для которого нет ничего невозможного, который сражался до последнего. У него появилась цель, пусть смутная и слабая, почти непонятная, но она была. И все это благодаря его танцовщице, девушке, в чьем теле сохранилась лучшая часть его души. Голод ощущал, что его подняли с колен, заставили увидеть мир в ином свете, понять, что в нем еще остались краски. Чувства и эмоции переполняли мужчину, придавая каждому удару больше силы и ярости. Он был подобен беспощадной всепоглощающей стихии, так Нацу себя ощущал, к этому всегда стремился. Нанося мощные удары по своему врагу, безжалостно ломая его кости, мужчина все больше осознавал, что если бы заставил силой Люси танцевать, ничего этого не было бы. У него бы не получилось обрести целостность, вернуть себя прежнего. И все же, именно этого от него требовал противоречивый бог, заточенный в глубине под цитаделью. Нацу бил снова и снова, и каждый удар сопровождался яркой вспышкой, способной затмить солнце. Лед отступил, как и Грей, ведь Вестник разрушал не только его тело, но и душу, заставляя увидеть, прочувствовать муки тех, за кем Голод был вынужден наблюдать. Этот груз Нацу методично перекладывал на врага! Его он тоже видел, так почему бы не напомнить о том, что утрачено, о том, о чем хотелось забыть!       Сопротивление было бесполезным! Лед больше не мог повредить ему, как и кулаки, любое оружие не причиняло вреда. Взор Нацу горел, как и черный демон, рухнувший перед ним на колени. Он был достойным противником, заставил по-настоящему насладиться битвой, но это не может подарить ему жизнь. В этой схватке выстоять может лишь один! Голод не мог допустить, чтобы жалкий демон завершил начатое, снова причинил вред Люси. Воспоминания пронзили сознание Вестника, вынуждая нанести решающий удар.       Вокруг все горело. Огонь никак не мог успокоиться, продолжал поглощать все вокруг, разрушая крепкие черные стены. Но, ни Голод, ни его танцовщица этого не замечали. В то время, как девушка продолжала самозабвенно танцевать, Нацу замер над обугленным трупом. Демон был силен, точно знал, чего хочет и шел к своей цели. Его можно было понять, признать право сражаться и отстаивать свою жизнь. Победить его без поддержки Люси было бы сложно, почти невозможно. Но откуда такая сила и знания? Пусть его нельзя назвать гением, но даже для него понятно, что это не просто так. Кто-то помог ему, подсказал, использовал так же, как когда-то использовали драконьих всадников. Это омрачало сладость победы. Никаких зацепок, никаких знаков, лишь странная чернота, поглотившая врага. Нацу помнил имя демона, хотя и не мог сказать, называл ли его враг. Грей… Он заплатил великую цену за шанс, и проиграл. Сначала была уничтожена душа, а после настал черед тела. Демон знал, что даже если победит, не сможет выжить. Когда-то давно он принес такую же жертву. Вкус победы все больше приобретал привкус горечи.       — Это еще не конец, так ведь?       Нацу тряхнул головой, будто пытаясь сбросить с себя наваждение. Он не мог и дальше стоять на месте. Его размышления никуда не приведут! У него просто не хватало знаний, понимания, но самое главное времени. Это бремя стоит переложить на того, кто способен бороться дальше. Война передал эстафету Голоду, теперь настал черед Мора. Его братья смогут разобраться, а он оставит им послание, которое невозможно игнорировать. Мужчина перевел взгляд на Люси, застывшую рядом с ним. Бледная девушка тяжело дышала, дрожала всем телом и чуть ли ни падала от усталости. Танец измотал ее, но при этом укрепил связь между ней и Вестником. Они стали единым целым, их сердца бились в этот миг в унисон.       — Спасибо, — Нацу сжал маленькую ладошку девушки в своей руке. Приятно. Огонь всегда был его стихией, но сейчас он мог ощутить обычное тепло. Кто бы мог подумать, что он испытает что-то подобное к ангелу. Их род он ненавидел так же сильно, как демонов. Все переменилось. Вот только он безумно устал. Этот мир больше не для него.       — Я не могла поступить иначе.       — Из-за себя или меня?       — Все сразу, — Люси пристроила голову на плече мужчины. Она уже не ощущала себя, а музыка в голове звучала так громко, что казалось, будто нет ничего другого. Звуки больше не раздражали, не пугали, не подавляли, скорее уж стали неотъемлемой частью ее самой.       — Я не могла допустить, чтобы ты погиб, оставил меня одну. Я голодна до тебя, это самое подходящее описание.       — Даже так? — Нацу не смог сдержать улыбку. Теперь, когда его прекрасная танцовщица сделала свой выбор, они вместе завершат начатое, разрушат третью печать, прекращая время голода. Между ними воцарилась гармония, взаимопонимание, позволившее Второму вестнику услышать мелодию. Занятно все сложилось, совсем не так, как он себе это представлял.       — Не в том смысле, что ты сейчас подумал, пошляк! — тихо фыркнула девушка.       — Я ничего такого не думал.       — Ага, как же! Так я тебе и поверила! — Люси даже не замечала, как слезы текли по щекам, как чувства обретали свободу и солеными каплями падали на землю. — Знаешь, думаю, ты был тем, кого мне все эти годы не хватало. Понимаю, что я частичка твоей души, но в то же время я не ты, я отдельная самостоятельная личность, со своими мыслями, страхами, желаниями. Мы разные… — девушке было трудно формулировать мысли, она даже не была уверена, что слова вообще нужны, ведь Нацу чувствовал ее, как никто другой. — Я буду с тобой до конца. Обещаю.       — Что ж, недолго осталось, — эти слова шли от чистого сердца, и оттого, на душе становилось тепло. — Ты станцуешь для меня последний танец на пиру?       — Только если составишь мне компанию.