Четыре печати

      Люси покорно шла следом за Нацу. Она все размышляла над тем, а как бы все сложилось, приди она в Цитадель раньше. Ее ведь тянуло сюда. Красивые сказки о месте полном еды и питья завораживали и манили, дарили надежду на лучшее, на спасение из того безумия, на которое они сами себя обрекли. Но в то же время разум твердил, что все не может быть так просто, а обитель Вестников никому не может стать убежищем. Она оказалась права. Для многих Цитадель оказалась ловушкой. А вот ей повезло, она получила даже больше, чем рассчитывала. И не только она. Хэппи тоже смог сохранить себя, найти цель в своем существовании, мальчишка обрел друга, которого вот-вот лишится. От этой мысли хотелось плакать, но ангел сдерживалась. Чем дольше она будет оттягивать момент, тем больше выживших будут страдать. Люси отчетливо осознавала, что через это нужно просто пройти, и лишь тогда они узнают, а что же дальше. Не может быть, что все просто закончится, и их мир поглотит пустота. Люси отказывалась в это верить. В ее душе все еще теплилась надежда. Вот только на что? На этот вопрос танцовщица не смогла бы ответить. Здесь и сейчас она знала лишь одно — ей легко и приятно идти за руку с Голодом, она по собственной воле хочет быть с ним до конца. А еще она устала. Безумно устала от своего существования. Хотелось обнять Нацу, прижать его к груди и просто уснуть. Глупо? Наверное, так и есть, но кто ее осудит?       — Почему все так? — тихо поинтересовалась девушка, внезапно замечая что идет в медленном ритме танца. Ее тело, словно, уже не могло двигаться иначе. Занятно. Но ей нравилось легкое безумие, поглотившее ее. — Почему именно на пиру нужно танцевать?       — Я не знаю. Никогда не задумывался над этим. Но, наверное, это что-то вроде символизма. Танцовщица войны танцевала на поле боя, ты — на моем пиру. А вот как это будет с остальными, я себе смутно представляю. Даже думать об этом не хочу.       — За все эти тысячи лет, ты ни разу не задумался об этом? — это было мало похоже на правду, но Люси не сомневалась в искренности слов Вестника. В те моменты, когда его душа и разум приоткрывались для нее, она видела беспечного и доброго человека, который обожает драки и риск. На первый взгляд несовместимые вещи, но на деле это не так.       — Поверь, у меня было полно других проблем.       — Верю.       Люси чуть сжала ладонь мужчины, чьи чувства все больше передавались и ей. Нацу не удалось полностью сохранить рассудок, но теперь, когда она с ним, он все больше становился прежним собой. Именно поэтому нужно завершить начатое как можно скорее. Девушке все больше казалось, что в любой момент Голод может перестать быть Вестником. Тогда они просто застрянут в этой точке, не смогут сдвинуться с нее. Безумие? Похоже на то. Но сейчас все можно охарактеризовать этим простым и емким словом.       — А как же Хэппи? — сердце екнуло. В этом мире все еще есть те, кому она не хотела навредить, ради кого могла бы остаться.       — Брат позаботится о нем.       — Уверен?       — Мор… — мужчина тряхнул головой. — Зереф всегда был самым умным из нас. Он тянулся к знаниям, многое умел… Он сможет позаботиться о Хэппи и разрушить последнюю печать, я в этом не сомневаюсь.       — Надеюсь, ты прав.       Впереди показались красивые двери, ведущие в просторный зал, где пировали и изнывали от мучений выжившие, не сумевшие пройти проверку Второго Вестника. Идти туда совершенно не хотелось, как и видеть то, что ей однажды уже показал Голод. До чего же противно. Люси, привыкшая ко многому, ощутила, как тошнотворный ком подкатил к голу. Как-то все неправильно! Казалось, что она чего-то не сделала, не сказала, не поняла. По большому счету она ничего не успела, а ведь столько всего хотела. Судьба постоянно вставляла ей палки в колеса. Или это кто-то другой. Поначалу казалось, что все это дело рук Нацу, да и он сам со своими перепадами настроения внушал ужас. А вот теперь вдруг начало казаться, что некто могущественный манипулировал ими всеми. Им бы задержаться и все разузнать, действовать на этот раз сообща! Но времени нет. Третья печать должна быть разрушена, и чем скорее, тем лучше.       — Готова? — Нацу чувствовал, что он все ближе к долгожданному покою, но это больше не приносило облегчения или чувства удовлетворения.       — Не уверена, что справлюсь.       — Если хочешь, не смотри. Закрой глаза…       — Боюсь, это не поможет, но… — девушка оторвала от своей шелковой юбки розовую ленту. — Думаю, можно завязать глаза. Так надежней.       — Не доверяешь себе, — мужчина ближе подошел к ангелу. Он не понимал, что чувствует к ней и себе, чувствовал себя потерянным в потоке мыслей, идей и желаний.       — Себе нет, а вот тебе да. Я понятия не имею, что затевает бог, которому ты продал наши души, но в этом последнем танце я готова довериться тебе. Я не буду танцевать для тебя, я буду танцевать вместе с тобой. Только так! Это будет правильно, ведь лишь вместе мы единое целое.       — Да. Вот только я не умею танцевать.       — Зато ты не выпустишь меня из рук, — шелковая ткань приятной прохладой легла на глаза, пряча от ангела окружающий мир. Она больше не боялась. Ей был нужен покой и забвение, пусть и ненадолго.       — Тогда идем.       Рука об руку Второй вестник и его танцовщица вошли в зал, где пировали те, кто давно уже не существовал, но при этом продолжал страдать. Среди разлагающихся останков, личинок и гнили, им предстояло станцевать последний танец. Время пришло…