Четыре печати

      В тот самый миг, когда цветок сакуры занял свое место, богиня осознала, что ее миссия исполнена. Анкселам не смог вмешаться и все испортить, ведь даже она сама не знала, не помнила, что разделила собственное сознание. Зера была не просто человеком, а сущностью созданной на основе ее воспоминаний о давней подруге. Это было единственной возможностью осуществить задуманное, хотя и повлекло за собой множество трудностей. Ее план был непродуман до мелочей, не был безупречен, в нем оказалось полно безумных моментов, но он сработал! Сейчас измотанной от бесконечного напряжения девушке было достаточно и этого. Все кончено! Последняя печать почти разрушена, оставался лишь малый штрих, чтобы выпустить в мир Четвертого Вестника и позволить смерти поглотить ее маленький мир, забрать каждого, в ком еще теплилась жизнь. Финальный аккорд должен прозвучать, ведь без него миг не очистится.       — Она справилась, — сквозь слезы улыбнулась Мавис, чувствуя невероятное облегчение. — У нее получилось!       — Я знаю.       Зереф теснее прижал к себе хрупкое тело. До чего же хорошо! Он ощущал безграничное счастье, ведь не просто видел любимую жену, но и мог касаться ее. Пускай тело девушки стремительно гнило, но сейчас все это не имело значения. Они вместе и добились успеха! Каждый их них осознавал, что их нынешняя встреча лишь жалкая обманка, а счастья не будет, пока их родной мир не освободится.       — Ты слышишь музыку?       — Лишь то, как бьется твое сердце. Мне и этого достаточно.       Зереф, прижимая к себе девушку, медленно и неуклюже пытался танцевать. В отличие от любимой жены он никогда не умел этого делать. Ему нравилось смотреть на то, как свободно и легко резвится Мавис, как грациозно двигается и изгибается, все время меняясь. Ее танцы всегда были разными, следовали за музыкой и настроением, рассказывали целую историю. Ей было не обязательно говорить, достаточно танцевать, чтобы заворожить и заставить сердце трепетать. От нее невозможно было оторвать взгляд, но сейчас богиня не могла танцевать. Лишенная сил, уставшая, израненная, она могла лишь полагаться на Третьего Вестника, на то, что она сможет закончить их часть истории. Демоническое тело Мавис угасало, ведь близость Мора одинаково влияло на всех. Она умирала мучительно, но не показывала своей боли.       Они танцевали посреди горящего рушащегося здания, в то время, как вокруг разгорелась жаркая битва. Им не было дела до мира, до неожиданно появившихся помощников. В этот миг существовали лишь они и медленный танец, похожий на объятия. Этими жалкими моментами невозможно насытиться, но стоило радоваться и тому, что есть. Зереф ненавидел себя за то, что убивал свою любимую, но ничего не мог изменить. Он был счастлив, что нарушил их план, что снова держит в руках свое сокровище. Лишь рядом с ней его душа оживала, а жизнь наполнялось смыслом, лишь ради нее он терпел тысячелетия мучений, безропотно слушал ехидный шепот Анкселама. Вот, что было истинным мучением — бесконечные обещанья отобрать то, что он любит больше всего, забрать у него Мавис. Все это время она была не с ним, а с противоречивым богом и сейчас неумолимо возвращалась к нему! Это было их личное противостояние, ведь оба нуждались в одной девушке. Долгие столетия Зерефу оставалось лишь верить в любовь своей жены, в то, что она всегда думает о нем. Он перегорел, у него почти ничего не осталось, и казалась, даже душа умерла. Мор, так же как все, что его окружало, был заражен скверной, болезнью, от которой не найти лекарства и спасения.       — Я никогда не забывал о тебе.       — Знаю, — Мавис спрятала лицо. Она не хотела, чтобы Зереф видел, что с ней происходит. Как чернеет и гниет кожа, как всюду на теле и лице появляются гнойные нарывы и раны. Это их первый и последний танец, ничто не должно его омрачать. — Нам придется подождать еще немного.       — Осталась всего одна печать и один Вестник, а дальше все решится.       — Да. Таким был план, — язык с трудом ворочался. Боль пронзала каждый миллиметр тела, но богиня даже не думала роптать. Руки и ноги уже онемели, но Мавис все еще ощущала крепкие объятия мужа. Она всегда любила его, а он стал для не опорой. В мыслях о нем она черпала силы, надежды… — Время на исходе.       — Я не отпущу тебя, даже, когда все закончится. Обещаю, — Зереф все понимал.       — Глупый, я и сама никуда не денусь. Прошу не слушай его больше, он обманщик, не способный ценить чувства и жизнь, он тот, кто разрушает лишь для того, чтобы все оставить в руинах. Мы должны его остановить… Мы все…       Отравленный мир погибал, а вместе с ним и жалкие остатки живых существ, даже растения и те увядали. Третий вестник и его танцовщица, готовая отказаться от всего, застыли, тесно прижимаясь друг к другу. Они казались единым целым, влюбленными, не желающими отпускать друг друга. Их танец не требовал движений, он был лишь в отголосках мыслей и в музыке, вырвавшейся на свободу, тяжелыми финальными аккордами.       Четвертая печать рассыпалась прахом, в тот момент, когда Мор и Мавис навеки застыли каменным изваянием.