На улице по-прежнему было не то что прохладно, было ну очень холодно, несмотря на ранний месяц для такой погоды — октябрь.
В этом году рано пошёл снег. Обычно первые хлопья с дождём летели откуда-то с неба, приземлялись на лица, шапки, куртки прохожих в середине ноября. По крайней мере у Антона в голове знания об этом отложились именно так.
Осадки, выпадающие в виде кристаллов, в зиме привлекали парня больше всего. В «Толковом словаре русского языка» Ожегова: «Снег — атмосферные осадки, белые пушинки, хлопья, представляющие собой кристаллики льда, а также сплошная масса этих осадков, покрывающая землю зимой». Это научное толкование «снега», но Тоша больше любил думать о нём, как о «твёрдом обжигающем дожде». Он всегда чувствовал депривацию, когда приходилось заходить в помещение после небольшой прогулки от машины до дома по заснеженному дворику. На большее времени не хватает.
Капля, приземлившись на щеке парня, сползла вниз, к шее. Антон вздрогнул, стало крайне неприятно, мокро и холодно одновременно. Они шли, изредка касаясь плечами или наступая в одну и ту же небольшую лужицу.
— Арсений Сергеевич, кстати, как вы поняли, что та официантка работает первый день? — он на ходу уткнулся холодным чуть покрасневшим от колючей прохлады носом в раскрытые и сложенные вместе ладони, глубоко вдыхая и медленно выдыхая уже тёплый воздух на них, сбивая ритмичное дыхание.
— Ты не догадался? — ухмылочка во всей своей красе озарила лицо мужчины. Он немного замедлил шаг, ведь они уже подходили, а ответ услышать хотелось так, будто он его и не знал.
— У меня было две версии: первая — она ваша знакомая, а вторая — в этом кафе вы далеко не первый раз, возможно даже постоянный клиент, — парень заметил, как Арсений повернул к нему голову вместе со взглядом голубых глаз.
— Первую я отсёк сразу, — начал пояснять Антон, но его прервали.
— Она бы поздоровалась, как здороваются, когда знакомы с человеком.
— И её эмоции были искренни, — продолжил парень.
Оба незаметно для себя коротко кивнули, и шагнули под маркировочную ленту.
Перед ними было внушительных размеров здание с большой неоновой вывеской «Океанариум», где вместо буквы «у» был закреплён уродливый в исполнении и с облупившейся краской дельфин в форме этой буквы. Обычная чешская стеклянная дверь, и расписание времени работы на ней.
— О, а вот и наш любимый и самый лучший специальный агент соизволил подъехать, — послышался знакомый Антону голос, и он на автомате опустил взгляд вниз, ища им Серёжу Матвиенко — главного следователя отдела. — Готовься, ты вряд ли такое даже в фильмах видел, — он похлопал Антона по лопаткам, открывая перед ним дверь в здание океанариума, внаглую осматривая мужчину рядом с ним.
— А это кто ещё такой? — Матвиенко раздражённо обвел указательным пальцем мужчину, который коротко кивнул Сергею, явно не выделяя ему колоссального внимания.
— Поз знает, все в порядке.
— Шастун, — интонация стала куда более напирающей и грубой, — если этот тип испортит мне место преступления или будет мешать работе, то вылетит отсюда гораздо быстрее, чем сейчас заходит. Рука замерзла уже, блять!
Ни Антон, ни Арсений не посчитали нужным ничего ответить и просто следовали вперёд.
Принято считать, что убийства в основном совершают люди, имеющие на то, по их же мнению, веские причины. А часто авторами убийств являются неадекватные маргинальные личности.
В данном случае убийцей был истинным маньяк, который получает удовольствие непосредственно от процедуры убийства.
Ну, знаете, под предлогом «общего примера», хочу привести большевичку Розалию Залкинд, партийная кличка которой Землячка. Она получала удовольствие от того, что совершала ритуальные убийства. Перед завтраком ей приводили белых офицеров, чтобы она их расстреляла, позже она спокойно завтракала. Вечером, после ужина перед сном, она снова требовала, чтобы ей привезли белых офицеров, и расстреливала их снова. Получив удовольствие, Розалия спокойно засыпала, а на следующий день история заново повторялась. Антон считал её самым лучшим примером истинной маньячки-убийцы.
— Шастун, можешь приступить прямо сейчас? Я всех выгоню, не беспокойся, — обратился к агенту Матвиенко, кладя руку на плечо и бросая недоверчивый взгляд на психотерапевта.
— Да, вполне, — парень бросил слова куда-то вперёд, медленно достигая огромного аквариума. За спиной стихли быстрые шаги, а длинное, местами худощавое и сухое тело окутала незыблема теплота, щёки налились янтарно-бордовым оттенком гниющей малины, и Антон расслабился, закрывая глаза, отдаваясь всепоглощающему ощущению мнимого спокойствия.
Шумы почти резко прекратились, судмедэксперты замерли и затаили дыхание за стеной. Океанариум, работающий судя по расписанию до 18:00, затих, будто сегодня самый обыкновенный день, и он закрылся несколько часов назад.
Всепоглощающую темноту, наполненную тишиной справа-налево разрезал луч огромного маятника, оставляя после себя оглушающий присвистывающий шум и яркое жёлто-белое свечение.
Я открыл глаза и оказался в трёх-четырёх метрах от входа в здание. Рядом со мной стоял заведённый, тягостно тарахтящий автомобиль, выполненный в чёрном цвете, по крайней мере очертания и звуки походили именно на авто. Я подошёл к сгустку тёмного цвета и открыл предположительно багажник, выволакивая из его нижней части тело, издающее глухие стоны.
Было ещё светло, но ласточки, кружащие над нами давали понять, что совсем скоро наступит вечер.
Я взялся за ногу тела подо мной и небрежно потащил ко входу, попутно вытаскивая ключи и пистолет. Мы вошли внутрь, и только тогда я поставил будущий труп на ноги, давая возможность сделать последние шаги, но, не устояв, оно упало обратно на холодный, не сохранивший тепло стольких ног, кафель.
Я встал перед ним на одно колено. Хоть освещение и было приглушённым, доходившим откуда-то со стороны, я чётко мог видеть его связанные руки и бёдра, заклеенный рот и испуганное лицо с затуманенными глазами. Он видит меня впервые в жизни, но запомнит, как последнего. Считай через пару минут его посадят в комнату без окон и дверей, так что да — я его последнее видение.
— Ты, наверное, догадываешься, что я довёл тебя до состояния апатии с помощью наркотических средств, таким образом подавив способность контролировать свой разум и координировать движения, но не лишив тебя способности бодрствовать и чувствовать боль?
Мне безумно нравится выражаться так, словно я пишу научную диссертацию.
Человек передо мной смотрел куда-то сквозь, а информация явно не воспринималась. Значит, я сделал все правильно.
Я рывком хватаю его руку, приставляя дуло к ладони, и, не медля ни секунды, выпускаю пулю. Она проходит насквозь, и вместе с парнем слышит протяжный и очень громкий стон.
— Тише, нас могут услышать, это мой трофей, но для тебя — метка, — мой голос слишком по-противному заботливый. Я поднял пулю, выковыривая её из кафеля. Несмотря на это, я быстро хватаю его буквально за шкирку и по лестнице тащу на второй этаж, где открываю люк, позволяя мужчине соскользнуть прямо в воду, самому. Всё это время я чувствую, что время летит до невозможности быстро, но я сам не тороплюсь. Да, мои движения подкормлены ненавистью без капли сострадания, но я все равно наслаждаюсь процессом, вместе с осознанием.
Я долго смотрю на восходящие вверх пузырьки воздуха, идущие изо рта мужчины, решая продлить момент, ведь это место лишь одно из, затем разворачиваюсь…
Антон открыл глаза, пошатнувшись, но сумев устоять, внезапно найдя опору в виде дуги на лестнице. Он озвучивал каждое действие, и теперь пытался слёту собрать неумолимый пазл.
Его сильно мутило, голова разрывалась от боли и информации, вперемешку с ощущениями, запахом хлорки и корма для рыб, но, поборов рвотные позывы, он открыл дверь, ведущую в зал с аквариумом, буквально выдавливаясь, со словами:
— Мне нужен протокол, — имея в виду протокол осмотра места происшествия и первоначального наружного осмотра трупа на месте его обнаружения.
Матвиенко вложил парню в руку бумажку, расписанную практически непонятным почерком с двух сторон.
«12 октября 2018 года. Ленинский р-н.
Следователь прокуратуры Савеловского меж района юрист второго класса Семакин, руководствуясь ст. 87, 178-180 УПК РФ, с участием судебно-медицинского эксперта Приморского бюро судебно-медицинской экспертизы, эксперта экспертно-криминалистического отдела УВД, в присутствии понятого Михаила Валерьевича Абоянцева, проживающего по адресу ЖК «Резиденции Замоскворечье» Валовая ул. д. 21, кв 108, на основании заявления об убийстве гр-на (не установлено), произвел осмотр места происшествия и первоначальный наружный осмотр трупа.
Об обстоятельствах происшествия известно со слов жены хозяина дома гр-на Абоянцева, что вечером 12 октября, он дежурил в океанариуме, и, обходя выделенный периметр, заметил красные разводы в воде, в аквариуме с рыбами, а позже и сам труп (не установлено). О событиях, случившихся во время обхода, до обнаружения трупа, он ничего не знает.
Осмотром установлено: место происшествия представляет собой трёхэтажный центр…»
Шастун вернул бумаги, понимая, что дальнейшее описание места ему ничего не даст, а о погоде сегодня он знает и без протокола.
В комнату постепенно начали вплывать различные оперуполномоченные, а после плавно вошёл Арсений. Он выглядел немного растерянно. Это не ускользнуло от Шаста, и, пожалев сто раз, что притащил своего нового психотерапевта в первую встречу на место убийства, поспешил подойти к уже успевшему убежать к столу с какими-то бумажками Серёге, чтобы рассказать, что увидел как можно быстрее, а потом увести отсюда мужчину вместе с его впечатлениями. Глупо было так поступать, следуя за своими интересами, забыв даже поинтересоваться, находился ли мужчина до этого на месте преступления хоть раз в жизни.
— Моя теория ещё нуждается в длительной проработке, множестве расчётов и получении ограничения на параметры. Быть может, некоторые вещи в ней нуждаются в пересмотрении, но…
Парня перебил следователь.
— Не тяни кота сам знаешь за что, ближе к делу.
Антон прочистил горло и продолжил.
— Но ты ведь знаешь, что я думаю о психотипе серийных убийц?
— Никакого психотипа не существует, потому что слишком мало материала для обобщения, — Серёжа почти закатил глаза, но вовремя остановил себя, ввиду необходимости информации.
— Ага, этих маньяков-убийц всего несколько десятков, и составить какое-то типичное среднее представление технически невозможно, так как они совершенно разные.
«Сложность поимки маньяков именно в том, что нет никаких внешних или психологических признаков. Тот же Чикатило работал в педагогической среде, и если посмотреть фильмы о нём, то он кажется таким же, как и все. Физических признаков нет и в принципе не может быть. Потому что все они разные: с разной мотивацией, с разными намерениями» — подумал он, замолчав на некоторое время, введя окружающих в подобие ступора от непонимания.
— А почему ты подумал, что это именно серийный убийца?
Специальный агент следственного комитета внезапно снова ушёл в себя, не вызывая уже немого удивления со стороны коллег.
С самого начала ему показалось, что это будет не единственное убийство, что вот-вот им позвонят и отправят на другую локацию, где Антон будет ощущать те же чувства после маятника, какие испытывал несколько минут назад.
— Не знаю, он даже не был знаком с убитым, и это был не заказ. Убийца, скорее, расценивает это как ритуал перед чем-то важным, или не очень, — спустя минутную паузу, в которую Антон просто смотрел в пол, почти физически чувствуя, как думает его коллега, совсем тихо добавил. — Я могу идти?
— Да, хорошо, иди. Телефон только не вырубай.
— Угу… Точно, ещё хотел сказать, что убийца на машине приехал. Я не разглядел, ни номера, ни марки, но запомнил, что она была чёрная и довольно большая.
— Хотя знаешь что, Антон, извини, но придётся тебе остаться ещё на какое-то время и изложить все свои видения на бумаге.
— Это не видения! — возмутился агент. — Я воссоздаю последовательность событий, пользуясь тем, что остаётся после убийц.
— Хорошо, я понял, ладно… Господи, Антон, — Сергей устало потер красноватые глаза и направился к выходу. «Покурить, наверное».
Парень проводил взглядом макушку со смешным хвостиком, задумываясь о том, каким разным Матвиенко бывает на месте преступления и просто в отделе, затем шагнул навстречу Арсению Сергеевичу.
— Вы можете уже ехать, я тут надолго из-за своего длинного языка, — озвучил Антон, нервно комкая своими пальцами карманы изнутри.
— До встречи, Антон. — слишком необоснованно быстро согласился с ним психотерапевт, но Антон списал всё на шок от увиденного и услышанного.
— Дима дал мне твой номер, не против, если я позвоню и мы договоримся о встрече уже на приёме в моём кабинете? Я всё же искренне желаю помочь.
— Не против, до встречи, — ему совершенно не хотелось препираться или отрицать необходимость любезно предложенной руки помощи.
Теперь Шастун провожал взглядом ещё и брюнета с идеально ровной спиной, невольно выпрямившись и я почувствовав лёгкий укол в область одного из позвонков от столь резкого движения.
Антон ожидаемо провел на месте преступления ещё около двух часов, сопоставляя следы от шин около океанариума, с автомобилем из своего видения.
Казалось, будто все, кроме Антона, группировались вокруг одной лишь мысли, убийца — псих.
Охранник всегда, когда с ним разговаривали, стоял левым боком к говорящему, что немало озадачило парня. Замечая время от времени на себе недоверчивые взгляды, он сам подошёл к Антону и крайне громко оповестил о том, что глухой на правое ухо. «Тогда это объясняет, почему он не сразу понял, что выстрел — это действительно выстрел и пошёл в его направлении».
***
Арсений Сергеевич приехал домой поздно, просиживая время в пробках, несмотря на столь поздний час и по пути заезжая в круглосуточный супермаркет, докупая необходимые продукты, чтобы приготовить себе стоящий ужин. Наверное, именно поэтому он надолго задерживался возле каждого прилавка, выбирая самые качественные болгарские перцы, помидоры и макароны.
Закончив с едой, мужчина, как обычно это делал перед книгой, а позже сном, но уже после принятия душа, открыл сайт местной популярной некоммерческой газеты, пролистывая одну за одной, новости за сегодняшний день.
Он уже хотел закрывать сайт, как планшет, с которого был открыт вестник, завибрировал, оповещая о новом опубликованном посте с каким-то происшествием, как сразу показалось психотерапевту, ведь в час ночи никогда не появляются новости по типу «Сегодня в два часа дня, группа МЧС Кировсого района спасла застрявшего на дереве маленького котёнка» или «Грядут выборы нового директора в 105 школу на улице…»
Арсений ткнул большим пальцем в часть экрана, где из триколора собралась надпись «Новости», внимательно вчитываясь в следующий текст:
«Сегодня, 12 октября, в следственном комитете (СК) Савеловского межрайона в г. Москва произошёл громкий взрыв». — гласила надпись огромным жирным шрифтом.
Мужчина промотал фотографию, которую расположили перед заголовком, фокусируя взгляд на тексте под ней.
«Взрыв сочли террористическим актом. Однако опрос сотрудников показал, что происшествие связано с халатностью самих агентов. Сотрудники СК решили покурить рядом с ведром, наполненным тротилом. Взрыв убил шесть человек, включая непосредственно начальника СК и виновников, уничтожив тем самым почти ¼ спецподразделения СК».
В голове проскочила четкая мысль «А это не в том отделе, где работают Позов и Шастун?»
Дальше шли фото с места происшествия. Сразу перелистывая на более-менее чёткие, психотерапевт чуть прищурил глаза, детально рассматривая каждое фото по отдельности, выискивая знакомые лица или руки в кольцах, которые торчали бы из-под простыни или мешка для трупов, которым накрыто остальное тело.
Раньше мужчина думал, что это делают для того, чтобы никакие зеваки не засматривались на остывающее тело, а всякие «блогеры» не выкладывали такое зрелище в сеть, казалось бы, в приоритете защитить именно живых людей, но, ближе познакомившись с данной тематикой, открытием стало то, что работникам скорой помощи, полиции и т.д. — взрослые, образованные люди, верят в то, что «Мертвый человек имеет право на уважение».
Арсений ещё не успел переодеться во что-то домашнее или спальное, поэтому особого труда не требовало собраться менее, чем за 2 минуты, накинув пальто, кладя в него ключи от дома, забирая с тумбы помимо них ещё и ключи от машины.
Выйдя из лифта уже на первом этаже, он набрал номер Позова, который умеренно монотонно запищал в ответ, означая одно — «телефон абонента выключен, или находится вне зоны действия сети». Затем Арсений набрал Антона, но ответ так же не был получен.
Шумно выдохнув, психотерапевт вышел на улицу, и нажал на кнопку на брелоке, от чего авто подмигнуло фарами, издавая «пип-пип».
Арсений сел за руль и вплыл на чрезмерно освещённую фонарными столбами и фарами других машин дорогу, одной рукой включая радио от тоски.
« … про их бесконтрольность говорят все, не только адвокаты, но и прокуроры, и судьи, это общепризнанное мнение. Но, я думаю, ситуацию можно было бы изменить, если бы прокуратура…» — вещал голос Натальи Таубиной.
Все, что знал о ней Арсений — это то, что она является директором какого-то там фонда, а ещё экспертом чего-то там.
Голос женщины, и то, что она обмусоливает недавнее происшествие в почти пол второго ночи, показалось брюнету крайне противным, и он уверенно переключил на другую волну. По салону разнеслась спокойная мелодия, чему водитель улыбнулся, полностью концентрируясь теперь на дороге.
***
Антон уже с минут сорок, как ему казалось, сидел в
своём кабинете и пытался справиться с невероятным шоком, полученным за одно единственное сегодня.
Один день — капля в море времени, и как же столько всего могло измениться, исчезнуть и появиться за столь короткий промежуток? Антон решительнейшим образом не понимал.
Не понимал и сидел на столе, обнимая себя руками за плечи, с силой сжимая их, а потом разжимая, жмурясь и одновременно отрезвляясь от небольшой боли. Хотелось резко сорваться, закрыть дверь в кабинет изнутри, подойти к окну и разбить его, затем смести рукавом все, что есть на столе, разбить об стену кружку, порезаться от осколков, запустить тысячу ножей в чью-нибудь спину, пнуть ногой стол так, чтобы он с грохотом перевернулся, и, наконец, зарыдать, чувствуя, как под рубашку заплывают капли, в конце концов так громко, чтобы все, в радиусе нескольких метров услышали, как ему больно и плохо.
Парень взглянул в окно, сползая со стола, и подходя к нему ближе.
На улице ничего не происходило: между коричневых пятен земли и листьев возлегал ещё не растаявший снежок, который выпал около часа назад, больше похожий на случайно просыпанный порошок для стирки или соль или сахар.
Ни один листочек не содрогался и не вертелся вокруг своей ветки — значит, ветра на улице нет.
Шастун не раз слышал, как говорили о том, будто если смотреть в окно на позднюю осень, то отлично думается и мечтается. Это знают, например, режиссеры фильмов и часто показывают героев, которые смотрят через стекло на капли дождя или играющий с листьями ветер, и в это время к ним в голову приходят решения их проблем или какие-то фантастические планы.
Антону в голову упорно лезло лишь понимание того, насколько природа равнодушна и эгоистична ко всему.
Шастун подошёл к вешалке, чувствуя пустоту во всем теле, — это было правдой, несмотря на абсурдность и пафосность фразы; достал из кармана ветровки пачку Парламента и закурил, наливая в кружку стоящую на столе воду из бутылки, найдя её на том же самом столе.
Дым заполнил пространство вокруг агента, слегка путая очертания предметов и заполняя собой пустоту.
Дверь без стука открылась, нарушая тишину, и в помещение кто-то вошёл, кто-то высокий и с тёмными волосами.
— Стас, я не в состоянии, — Антон устало потер глаза свободной от сигареты рукой, скользя ею до шеи, чуть оттягивая рубашку, было жарковато, прямо как утром, — Я потом проветрю, а датчик ещё с лета я пакетом со скотчем заклеил, — произнёс парень, не поворачивая головы к оппоненту.
— Антон, мне жаль.
Голос был явно не Стаса, а боковое зрение отметило, как фигура обошла стол в центре кабинета и подошла к окну, где недавно был сам парень, впуская разрезающий спертый воздух дыма от сигарет и взрыва более свежим и немного морозным.
— Я увидел в новостях и сразу же поехал сюда, на телефоны не отвечали ни ты, ни… — в короткую паузу Антон успел тихо вставить «у меня разрядился, наверное» и сбросить пепел в импровизированную пепельницу. — Дима. Я не нашёл никого, кроме Стаса Шеминова, — психотерапевт остановился, смотря на реакцию парня, который просто сидел и изредка затягивался, от чего мужчина поморщился, сигареты ему всегда были противны, а дым от них тем более. — Он мне всё рассказал, — «и благодушно проводил до этого кабинета, узнав, кем я тебе прихожусь», мысленно добавил он. — Я вместе со всем отделом буду скорбеть об утрате столь хорошего начальника и просто человека, но Антон, я рад, что ты жив.
Психотерапевт намерено выбирал самые простые фразы, которые, как ни странно, всегда успокаивали лучше остальных.
Арсений Сергеевич снова обошёл стол, но теперь встал напротив Антона.
Тело парня подрагивало, в такт этому, по полу постукивала свисающая со стола нога.
Антон исподлобья кинул на брюнета растерянный взгляд, он осознавал смерть своего начальника, но ещё никто при нём не говорил об этом вслух.
Его губы, дрогнув, исказились, будто бы перед тем, как заплакать, а рука опустилась, выронив на пол чуть истлевшую сигарету. Арсений одним резким движением наступил на теперь уже бычок, ограничивая доступ к кислороду, чтобы он потух.
— Б-блять, боже, я-я не плакал со второго клас-са, — у парня не получалось говорить чётко, мешали всхлипы, вздохи и руки, вытирающие горячие слёзы.
Антон привык закрывать себе рот руками, чтобы никто не слышал ни звука и кричать безмолвно.
— Всё хорошо, это нормально, — Арсений подался вперёд, заключая парня в свои объятия, а тот, в свою очередь, сжал пальцами ткань пальто за спиной мужчины, которого видит всего второй раз в жизни, так отчаянно искренне, как только мог.
Он просто ждал, когда всё прекратится и изменится, лишь на какую-то долю процента понимая, что ничего не изменится, и единственный выход — бежать, не оглядываясь; закрывать на амбарный замок серый ободранный забор, который тянется вокруг улицы. Прежнюю жизнь, бросать и бежать! Всегда в самой устрашающей ситуации появится вещь, которая добьёт, доломает тебя изнутри так рьяно, насколько это возможно.
— Фрей предположил, что таким образом организм избавляется от химических веществ, выделение которых спровоцировал стресс.
И Шастун кивнул, впитывая каждое слово, как пальто сейчас впитывает его слёзы.
Кабинет находился в полумраке, его освещали лишь две настольные лампы, отбрасывая на стенах тени друг от друга. В лучиках света летали крошечные пылинки, на которых никто не обращал внимания, кроме Антона. Он сам сейчас хотел бы почувствовать себя пылинкой, вылетев в окно и растворяясь в октябрьской темноте ночи.
Когда мировоззрение человека стремительно меняется, в нём обычно складывается ощущение исчерпанности времени, будто он стоит на пороге чего-то. Почти мазохистским образом, мысли человека в безумном круге вьются вокруг его несчастья. Человек не знает, чему верить, ведь все его прошлые идеалы рассыпались по полу. В такие моменты важно найти достойную опору, в виде книги, фильма, но лучше всего — человека.
Шастун всегда считал, что не нужны ему никакие такие и не такие люди, он сам в состоянии справиться с какими-то там эмоциями, а оказалось на практике, что не в состоянии.
— Простите, Арсений Сергеевич, я хотел сдержаться, — Шаст отлип от мужчины, хватаясь руками за края столика, переводя взгляд на свои острые колени, думая о том, что сейчас бы поел, но не до этого.
— Тебе не о чем беспокоиться, — психотерапевт отметил, что Шастун, с покрасневшими белками и челкой в разные стороны, сейчас вызывает в нём чувство глубокого умиления, несмотря на суть ситуации.
— Я сам недавно с Серёгой приехал, мне ничего толком не рассказали, я лишь увидел
его в этом блядском чёрном пакете, — интонация и громкость заметно начали повышаться, а в голосе слышались обида и злость. — Он сказал, что всё сам выяснит и придёт, но я уже битый час сижу, не решаясь выйти. — специальный агент закончил уже с закрытыми глазами, но, уловив слухом шаги, быстро открыл их.
— Арсений Сергеевич, вы куда? — Шастун даже немного испугался, меньше всего сейчас хотелось оставаться непонятым здесь одному.
— Матвиенко не особо будет рад меня видеть, согласен, но я просто позову его сюда, — он остановился возле двери, кладя на её ручку свою руку.
— Зачем?
— Ты ведь ради этого здесь?
«Да, верно, ради этого».
Агент подошёл к окну и закрыл его. Хорошо зная Матвиенко, он предполагал, что даже в такой обстановке он будет орать о том, что в кабинете холодно и накурено. Так только вонять будет, хотя вполне можно спутать с дымом от взрыва.
За бесполезными рассуждениями прошло некоторое время и в дверях появились две разные фигуры, и та, что чуть ли не в два раза была меньше, быстро очутилась рядом с парнем.
— Ой, Антоша, просыпайся, это пиздец! — Сергей ощутимо потряс Шаста за плечи, непонятно только для чего.
— Я и не сп…
— Теперь нас будут преследовать не только специальные контролёры эти, ну, которые заходят в кабинет и смотрят, как работают следователи, теперь ещё и обнаглевшие в край СМИ, им, видите ли, и публичность следствия, и итоги расследования подавай о том, что сегодня произошло, — почти на одном дыхании, крайне эмоционально выдал следователь, беря со стола свою кружку, в надежде выпить немного воды.
— Ты чё, охуел, Шастун?
Объект гнева тактично молчал, зажмурив глаза, так же чуть сжимаясь всем телом.
— Какого хрена, блин? Устроил тут курилку себе! Мы, блять, на первом этаже живём… — лицо следователя сильно исказилось, эмоции подчёркивали достаточно глубокие, но не старческие морщины.
Арсению мечталось уничтожить взглядом вставшего между ними Матвиенко, прекратив всё, что сейчас происходит, поэтому он снял с крючка ветровку и накинул её на Антона.
— Спасибо за информацию, за Антона можете не переживать, я довезу его домой.
— А с каких пор вы решаете всё за него? — возмутился Матвиенко, переводя дыхание.
— Серёг, он мой психолог, все в порядке, — поверхностно ответил агент.
Громко и выразительно хмыкнув, Матвиенко вышел первый, направившись на третий этаж и бормоча что-то себе под нос.
— А вы правда меня довезете? — поинтересовался Шаст, надевая куртку удобнее, до машины ведь тоже как-то дойти надо.
— Правда, — мужчина кивнул, поджимая губы и смотря на парня рядом с собой опечаленным взглядом, боясь, что случившееся сильно отразится на нём. — Диктуй адрес.
