Взрывная карамель

До четырнадцати лет Куроо мечтал встретить своего соулмейта. Он, как и многие, вырос на историях, в которых люди находят друг друга и причиняют друг другу счастье. Не обязательно, конечно, встречаться именно с соулмейтом, но отношения с другими людьми доставляют некоторые неудобства. Первое имя на бедре Куроо появилось как раз в четырнадцать лет. Его соулмейт переспал с неким «Ивайзуми Хаджиме». Куроо очень хотел думать, что соулмейт примерно одного с ним возраста. Это было бы просто отлично, на самом деле. Но начать половую жизнь в четырнадцать… В этом, в принципе, ничего такого, Куроо и сам мог бы поступить так же, просто не до того было. К семнадцати годам Куроо решает, что его соулмейт явно старше него и та еще блядь. Как иначе объяснить появление новых имен с периодичностью раз в несколько недель. К двадцати одному году Куроо своего соулмейта ненавидит. К этому времени имена покрывают его ноги от икр до бедер, торс и руки по локоть. Сам Куроо такой бурной жизнью похвалиться не может. Максимум, чем он смог отомстить – всего несколько интрижек. По сравнению с соулмейтом Куроо монашка и почти девственник. Но иначе он не может. Выяснилась неожиданная подробность: ему чувства нужны, чтобы спать с кем-то. И это чертовски мешает наслаждаться жизнью и местью. На улице адское пекло. Филиал ада, как надеется Куроо, именно того круга, где страдают распутные соулмейты. Но за что тогда ему все это? Куроо смотрит на прогноз погоды, который безжалостно показывает что-то выше тридцати пяти по Цельсию. Смотрит в окно, за которым солнце плавит асфальт. На небе ни облачка и, господи, это катастрофа на самом деле. Куроо мог бы перенести встречу еще раз, который уже, пятый? Но тогда разговоры Бокуто на тему «бро так не поступают, и вообще, бро ли ты мне еще, бро, вылезай из берлоги на свет божий» будут длиться часами. Лучше сдохнуть под солнцем. Куроо решительно распахивает шкаф и достает рубашку и джинсы. Шорты и майка подошли бы намного больше, но в них он выглядит, как эксперимент двинутого татуировщика, которому захотелось набить на клиенте случайные имена, а Куроо почему-то не смог от этого отказаться. Поэтому теперь он старательно закатывает рукава довольно плотной рубашки так, чтобы максимально оголить руки, но при этом не показать имена. Немного подумав, он делает тоже самое с джинсами – голые щиколотки, конечно, от жары не спасают, но хоть какое-то утешение. Куроо критически осматривает получившегося недохипстера в зеркале и клянет Бокуто, которого почему-то не устраивают посиделки в квартире. По большей части это все ради Куроо. Если он так и не будет выходить из дома все каникулы, то к началу нового семестра разучится разговаривать с людьми. Бокуто это понимает. Куроо это понимает. Он даже благодарен Бокуто за то, как тот мастерски игнорирует язвительные замечания в ответ на все попытки вытащить Куроо в свет. И за настойчивость, которая в итоге увенчалась успехом, благодарен. Но какого все-таки черта. Жара причиняет много неудобств, ведь даже сквозь тонкую ткань летних рубашек просматриваются издевательски большие и яркие черные иероглифы. Из-за этого люди на него пялятся. Пялятся так, будто это Куроо самая настоящая блядь, а не его неведомый соулмейт. В размышлениях о том, почему его вообще волнует мнение каких-то левых людей, проходит дорога до метро. Поезд оглушает прохладой. Только тут Куроо может дышать полной грудью в совсем не летних шмотках. Стоит в конце вагона, остывает после палящего солнца, рассматривает украдкой людей. Кто-то с обручальными кольцами и без имен на открытых участках кожи, кто-то просто без имен, а у кого-то имена действительно похожи на татуировки. У одной девушки – она стоит совсем рядом – имя выведено красивой вязью по ключице. Куроо даже думает, что, может, это не похождения соулмейта, а правда татуировка. А то если шрифт у всех разный, то какого черта ему достались черные, жирные, грубые иероглифы? По дороге к кафе Куроо успевает по второму кругу проклясть лето, Бокуто и своего соулмейта. Конечно же, он заблудился, конечно же, «новое суперинтересное, ты представляешь, с совами!» кафе оказалось в какой-то непонятной подворотне. – Ну, как оно? – спрашивает Бокуто наконец оторвавшись от пернатых. Они сидят за столиком в самом углу, с наслаждением потягивая кофе со льдом. В зале работает кондиционер, и это спасает, но ощущение, что лето проникло под кожу и опаляет жаром изнутри, никак не проходит. – Блядствует, – вздыхает Куроо. Новое имя появилось буквально сегодня ночью и лишило надежды надеть довольно длинные, но все-таки шорты. – Может, найти его? – Как ты себе это представляешь? – Жаль, надписи не появляются по желанию. – Не представляешь, как, – вздыхает Куроо, пальцами стирает конденсат со стакана, этими же пальцами трет лоб: приятно, прохладно. – Придумал, переспи с кем-то знаменитым! Соулмейт увидит имя, найдет человека и узнает, с кем тот спал. – Как ты себе это представляешь? – повторяется Куроо. – Прихожу я такой к знаменитости, говорю: «Давай переспим, моему соулмейту, как придет, передашь вот этот адрес». А тот такой: «Да, конечно, без проблем», И охрана его или черт знает кто там со знаменитостями ходит, такая: «Да, трахайтесь на здоровье, мы тут на стреме постоим». – Ну, тогда я не знаю, – искренне грустно тянет Бокуто. – Никакой от тебя пользы. – Сам-то что-то можешь придумать? – Нет, я тоже бесполезный, – тоже грустно вздыхает Куроо. Повисает тишина. Даже Бокуто не прерывает ее довольно долго: то ли правда сочувствует чужому горю, то ли наболтался с совами и на Куроо сил не хватает. Хотя быть такого не может. – Да ладно, – вскидывается Куроо, заставляя Бокуто вздрогнуть от неожиданности. – Что? Куроо молчит, чувствуя привычное уже жжение теперь на запястье. На коже проступают иероглифы, тут же становясь яркими, как и все прошлые. – Три часа дня! Три часа дня гребаной субботы! Второе имя за сутки! – бесится Куроо, опуская рукав, застегивая манжет на запястье. – Я знаю, что тебе нужно сделать. – Еще одна гениальная идея? – раздраженно отзывается Куроо. – Да, тебе надо расслабиться! Оторваться, найти себе кого-то. – Как? На мне скоро живого места не останется. Представляю, как человек это видит и сбегает в туман. – Но это же не ты блядствуешь, а твой соулмейт. – Да какая разница? Это выглядит стремно. Мне вот интересно, как скоро имена будут появляться у меня на лице? А когда место кончится, то что? Вторым слоем пойдут? – Да не переживай ты так, найдешь ты своего соулмейта. – И убью. – За что? – И правда, за что? За то, что я выгляжу, как жертва долбанутого татуировщика? За то, что не могу одеваться по погоде, потому что почти все мое тело в чужих именах? – Ты злым каким-то стал, – вздыхает Бокуто, одним глотком допивая остатки кофе. – Решено, идем сегодня в клуб. – Не хочу я никуда идти, – вяло отмахивается Куроо. Слишком вяло, таким «вяло» Бокуто не переубедить. – Мне нужно сгонять переодеться, а ты можешь и так идти, – он окидывает Куроо оценивающим взглядом. – Только лицо повеселее бы. – Сгоняю домой, возьму там запасное, – хмыкает Куроо, но уже не спорит. А почему бы и нет? Секса у него не было уже давно: отчего-то смущала перспектива того, что другой человек увидит список имен. И пусть это не приключения самого Куроо, но все равно, есть в этом нечто смущающее. Кажется, даже Бокуто не представляет масштаб трагедии в полной мере – все-таки Куроо не бегает перед ним голышом. Зато Бокуто предлагает веселый вечер в клубе. Глупо отказываться. Кто знает, может следующее имя появится у Куроо на лбу, и тогда он точно перестанет выходить из дома. – Ты лицо забыл сменить, – первое, что говорит Бокуто, когда они встречаются второй раз за день. Теперь перед входом в какой-то дофига шумный и дофига модный клуб. Музыку слышно даже с улицы, шкаф на входе придирчиво осматривает внешний вид каждого посетителя, тщательно проверяет документы, довольно сильно прореживая очередь. – Вдруг нас не впустят? – кисло улыбается Куроо, пока они медленно продвигаются ко входу. – Впустят, – отвечает Бокуто. Откуда только такая уверенность? Бокуто прав. Охранник проверяет документы, осматривает их вполне обычный – рубашки да джинсы – прикид и кивает, позволяя войти. В первое мгновение Куроо, кажется, глохнет от безумных басов. Громкая музыка, отражаясь от стен не очень большого клуба, бьет по ушам, вворачивается в голову легкой болью. Светомузыка слепит, Куроо щурится, дожидаясь, пока глаза привыкнут к мельтешению красок. Людей в клубе довольно много, несмотря на серьезный отсев на входе. Бокуто, схватив Куроо за запястье, уверенно проталкивается через толпу к бару. Ведет себя так, будто все выходные зависает в подобных местах. Может, так оно и есть: ведь это Куроо никуда, кроме универа, не выходит, а Бокуто наверняка живет активной социальной жизнью. Интересно, может, его соулмейт тоже офигевает от количества имен? Про личную жизнь своего бро Куроо знает непозволительно мало для такой близкой дружбы. Чаще всего они обсуждают его – Куроо – проблемы. – А у тебя? Есть хоть одно имя? – Куроо говорит громко, чтобы перекричать музыку. – Неа, – кричит Бокуто в ответ, тут же заваливается на стойку и теперь уже кричит что-то бармену, протягивая кредитку. – Везет тебе, – вздыхает Куроо, плюхаясь на барный стул. – Думаешь? – Бокуто падает на соседний. – А вдруг он умер? И правда. Куроо не знает, что сказать. Бокуто привел его сюда, чтобы развеселить, а в итоге Куроо заражает своего друга вирусом меланхолии. Воздушно-капельным, без возможности спастись. Просто отлично. – Итак, – Бокуто широко улыбается, наблюдая, как бармен бьет стаканами по стойке, потом берет один – в нем все шипит и пенится, – и вручает Куроо, второй забирая себе. – За отличный вечер с удачным продолжением! – он чокается своим стаканом со стаканом Куроо и выпивает все залпом. Куроо, чуть не поперхнувшись, повторяет за ним. – Еще? – улыбается Бокуто, вытирая губы тыльной стороной ладони. – Или сперва выберешь, к кому подкатить? – Еще, – просто отвечает Куроо. Если и не найдет никого, так хоть напьется и натанцуется, а это он любит. Танцевать. Хотя напиваться, видимо, тоже. Следующий коктейль Куроо глотает тоже махом, как заправский алкоголик. Пузырьки забавно щекочут горло, прохлада растекается по телу приятной волной, стирая ощущения раскаленного лета. Куроо довольно облизывается, окидывая взглядом людей в клубе. Голову ведет необычно быстро. Куроо не помнит, чтобы вот так сразу пьянел. С другой стороны, он не помнит, когда в последний раз вообще пил. В руках оказывается еще один стакан, его Куроо тоже выпивает залпом. – Это же не текила-бум, можно пить и подольше, – тянет Бокуто, совсем немного отпивая из своего бокала. Так вот в чем причина такой реакции: от текилы Куроо пьянел моментально. Порой казалось, что ему достаточно облизать горлышко бутылки, чтобы захмелеть. Бокуто об этом прекрасно знает. Знает и поэтому решил начать с текилы? Чтобы Куроо как можно быстрее напился и расслабился? Ужасно так поступать с другом. Бокуто молодец. Куроо как раз тянется рассказать Бокуто о том, что тот очень хороший, но тут его взгляд падает на других посетителей, сидящих за стойкой. Еще до того, как Куроо фокусируется на сидящем через два стула от них парне, до ушей доносится его смех, перекрывающий музыку. Куроо думает, что быть такого не может – слишком шумно в клубе, слишком долбит музыка, слишком много басов – всего слишком. Потом он осознает, что просто увидел, что парень правда смеется – открыто, запрокинув голову, приоткрыв губы – и мозг Куроо сам придумал ему смех. Еще через мгновение, когда окружение, наконец, приобретает резкость, а яркий луч так удобно выхватывает из мельтешения цветов лицо незнакомца, Куроо понимает, что тот чертовски красив. И еще он понимает, что смелости подойти и познакомиться в нем чертовски мало. Вообще нет. Куроо дергается от тычка Бокуто и чуть не летит на пол со стула. – Иди познакомься, – просто говорит Бокуто. Он бы смог. Просто встал бы и подошел к заинтересовавшему его человеку. И заболтал. И очаровал. Куроо точно знает, он много раз такое видел. Еще он точно знает, что сам общается так, будто перечитал тупых книг по подкатам. Конечно, если узнать его получше, окажется, что Куроо остроумен, общителен, весел, заботлив – просто мечта. Но вот первый разговор порой заканчивался так, что до второго и не доходило вовсе. Но, конечно, причина отсутствующей личной жизни – это имена на теле, а не неспособность завести с понравившемся человеком нормальный разговор. – Это гей-клуб? – Нет. – Тогда как я к нему подойду? Может, он не из наших? Бокуто снова оборачивается на парня, беззастенчиво его рассматривая. – Да нет, он гей. Ну или, как минимум, работает на два лагеря. – Почему ты так уверен? – спрашивает Куроо. На самом деле ему и доказательства не нужны. Просто набраться бы где-то смелости. – За то время, что я на него смотрю, его рука опустилась с плеча сидящего рядом парня на его поясницу. И уверяю, если бы он стоял, то рука была бы уже на заднице. «И почему это он так трогает всяких парней?!» – хотел бы возмутиться Куроо, но с чего это вообще его задевает? Он просто увидел парня, просто зацепила его красота – светло-каштановые волосы, аккуратно уложенные, в тонких пальцах – бокал, светлая майка не скрывает красивых сильных рук, покатых плеч. Вообще ничего не скрывает на самом деле. Сидящие между ними люди мешают рассмотреть все в подробностях, но то, что удается увидеть, очень и очень нравится Куроо. Так сильно, что не получается переключиться на что-то другое. В какой-то момент Куроо понимает, что парень, чуть наклонившись вперед, чтобы люди не закрывали обзор, смотрит прямо на него. Во всяком случае, траектория его взгляда проходит как раз там, где сидит, облокотившись на стойку, Куроо. Незнакомец салютует стаканом и отпивает коктейль, медленно обхватывая трубочку губами. Куроо за это время успел бы всосать весь бокал, но напиток в стакане незнакомца едва уменьшается. Куроо берет свой коктейль – спасибо, бро, поставщик бухла этим вечером, – и салютует в ответ, думая, что если этот взгляд направлен не на него, то выглядит он сейчас очень тупо; отпивает, тут же давится, потому что незнакомец выпускает трубочку изо рта и медленно и, господи, как пошло и красиво, облизывается, не сводя взгляда с Куроо. Куроо надрывно кашляет. Это еще лучше его типичных тупых подкатов. Просто «как отвадить от себя понравившегося человека, даже не разговаривая с ним», пособие от Куроо Тецуро. Но незнакомец только улыбается широко и заразительно. Куроо улыбнулся бы в ответ, но откашляться все не получается – подавиться алкоголем не самая приятная вещь на свете. – Ты в порядке? – Бокуто от души бьет по спине, надеясь помочь. Куроо надеется, что его ребра выдержат и не треснут от такой помощи. – Да, – хрипло отвечает Куроо, глядя на Бокуто. Когда он возвращает взгляд на то место, где сидит незнакомец, там уже никого нет. Бокуто тоже оглядывается, но понять, куда ушел тот парень, очень сложно в этой толпе. Куроо только вздыхает, готовясь сказать что-то о своей неудачливости в общем и этом провале в частности, как совсем рядом, перекрывая музыку, раздается: – Привет. Тот самый незнакомец стоит рядом, приветливо улыбаясь. И как такое может быть, вблизи он кажется еще красивее, чем издалека. Это просто невозможно. Неужели это все из-за алкоголя? Но Куроо не чувствует себя пьяным в хлам, скорее, просто расслабленным, с легким туманом в голове. – Ты на меня так пялишься, что я подумал, может, мы знакомы. Подошел проверить, и нет, я тебя точно не знаю. – Это очень тупой подкат, – усмехается Куроо, будто это не его откровенно пристальный взгляд заставил незнакомца подойти. – Есть идеи получше? – смеется парень. – Я могу вернуться на свое место и подождать, пока ты ко мне подойдешь и заговоришь. – Нет, – честно отвечает Куроо и улыбается. Неожиданно, они сразу находят общий язык. Еще более неожиданно Куроо чувствует чужую руку на пояснице. И это такое давно забытое ощущение, что он на мгновение даже замирает, а сердце бьется быстрее от легких поглаживаний. А когда чужие прохладные пальцы скользят под рубашку, Куроо чуть не давится снова, на этот раз воздухом. Совсем неожиданно Бокуто радостно прощается и уходит. Вроде как помогает, оставив их наедине, но Куроо теряется. – К тебе или в отель? – губы парня почти касаются уха Куроо, а дыхание щекочет шею. Благослови боже решительных незнакомцев. И когда сам Куроо растерял всю свою обычную уверенность и напористость? – Ко мне, – просто отвечает он и тут же поворачивается к выходу из клуба, надеясь, что это все не шутка и парень последует за ним. На улице даже страшно оборачиваться: вдруг позади никого? Но вот он, здесь, все так же улыбается широко, все такой же красивый, хотя градус алкоголя в крови Куроо уже должен был снизиться. Есть шанс, что и на утро он будет все таким же. Куроо старается посмотреть ему в глаза, еще неплохо бы имя спросить, но взгляд постоянно падает на губы. Хочется поцеловать. Куроо терпит, пока они стоят у клуба и ждут такси. Куроо терпит, пока такси едет по пустынным улицам. Куроо терпит, пока они заходят в подъезд. Для человека, у которого секса не было очень давно, его терпение достойно памятника. Куроо перестает терпеть в лифте. Притягивает парня к себе за плечи и сразу же целует в губы. Тот отвечает и, черт, почему лифт так быстро приехал? Куроо даже не успевает толком распробовать поцелуй, как, звякнув, двери открываются. Его стон – само разочарование, так что все еще незнакомец тихо смеется. – У нас вся ночь впереди, – многообещающе говорит он, подталкивая Куроо к выходу. Они продолжают прямо в прихожей. Едва стянули обувь, как Куроо снова прижимает незнакомца – на этот раз к стене – и продолжает то, что начал в лифте. Тот отвечает. Горячо, охотно, напористо. Еще немного, и Куроо трахнет его прямо посреди узкого коридора. – Кровать, – выдыхает незнакомец, на мгновение прервав поцелуй. – Не любишь эксперименты? – скалится Куроо. – Не в первую встречу. Куроо замирает на мгновение, а потом, взяв парня за руку, ведет в спальню. Свет не включает, но темнота не кромешная, незнакомец только присвистнул, едва стянув с Куроо рубашку и увидев все имена. – Да у тебя соулмейт блядь, – тихо смеется он. – Еще какая, – шепчет в поцелуй Куроо, стягивая с парня майку, под которой девственно чистая и потрясающе горячая кожа. – А у тебя?.. – Несколько, на спине, – он не дает проверить, толкая Куроо на кровать, нависая сверху. И правда, это можно обсудить и завтра, сейчас есть дела поважнее. Утро доброе, утро не приносит похмелье. Оно приходит с солнечными лучами, заглядывающими в окно, и непривычным ощущением человека рядом. Куроо сладко зевает, не собираясь еще вставать, подползает ближе, обнимает парня, прижимаясь грудью к спине. И так хорошо и уютно, как давно не было. Наверное, даже никогда. Кайф длится недолго: незнакомец вздыхает, разворачивается лицом, отстраняясь немного. Открывает глаза – взгляд затуманенный, заспанный. И он все еще красив. Слава богу. – У тебя еще одно имя, – парень протягивает руку и касается шеи Куроо. – Да блядь, – не может сдержаться Куроо. На шее? Серьезно? Ему теперь в водолазках ходить? – Куроо Тецуро, – сонно бормочет незнакомец, обводя контур иероглифов. – Да? – отзывается Тецуро. – Это имя у тебя на шее. – Это мое имя, – говорит Куроо и тут же замирает. Осознание приходит с трудом. Еще не отошедший от бурной ночи и долгого сна мозг никак не хочет работать. – Так это я… – Ты… – Твой соулмейт, блядь. Если ты не переспал с кем-то еще, пока я дрых. Куроо резко вскакивает с кровати и, как был, голым бежит в ванную. – Быть этого не может, – он стоит перед зеркалом, снова и снова проводит по имени на шее. Да, его имя. Совершенно точно. Он даже пытается стереть надпись, вдруг это просто маркер и чья-то тупая шутка. Вот только чья? Незнакомец имени не знал. Выяснил? Да какая разница, если иероглифы не стираются. Куроо возвращается в комнату и резко сдергивает с незнакомца покрывало. – На тебе тогда должно было появиться твое имя, – говорит Куроо в ответ на возмущения. Тот старается забрать покрывало обратно, недовольно ворча, но Куроо переворачивает его на живот и рассматривает спину. Рассматривает свою не очень бурную личную жизнь. Одно имя незнакомо. – Ойкава Тоору, – читает Куроо. – Ммм? – тянет Ойкава. – Что там пишут? – Куроо валяется на кровати, рядом – Ойкава, сосредоточенно читающий статьи на смартфоне. Уже вечер, они провели весь день у Куроо, вылезая из постели только до ванной и за едой. – Пишут, что если соулмейты нашли друг друга, то имена исчезают. – Так какого черта? – Куроо приподнимает покрывало, смотрит на свою грудь – имена на месте. – Я не знаю, – смеется Ойкава, тыкая в экран. – И почему ты такая блядь? – Тебя искал, – ехидно улыбается Ойкава, поворачиваясь, и смотрит Куроо в глаза. – Может, со второго раза получится? – Думаешь? – Куроо задумчиво ведет ладонью по руке Ойкавы, гладит плечо, шею, касается пальцами губ. Ойкава легонько целует их и трогает языком: – Я готов пытаться столько, сколько нужно. Куроо, конечно, тоже готов.