Я не могу тебя забыть...

Прошел день после того случая у Даши в квартире. Она не появлялась в отеле, у нее был выходной, а Паша не выходил из номера. Оба обдумывали всю эту ситуацию за день. Ни он, ни она не понимали, чего хотели. Да, они скучали друг по другу, хотели опять все вернуть, но нет. Нельзя. Он, перед тем как написать эту песню, для себя строго решил. Он забудет ее. Да, первые дни будет очень даже сложно. Но ведь сложно не значит невозможно? А она уже для себя решила, что накопит деньги и улетит в Питер. К тете. В Волчанск после всего Даша не собирается возвращаться, не хочет слышать эти постоянные насмешки. А в отеле просто невыносимо после всего, что происходило в нем. Тем более, после той песни, ей вовсе было стыдно появляется в отеле. Оба забудут. Обоим будет сложно. Даже очень. Может надо было поговорить, а потом уже делать выводы?! Но уже поздно думать об этом. Песня написана, исполнена. Она уже для него чужая, как и он для нее. *** Сегодня Паша решил, что не нужно так убиваться из-за этого. Стерпится — слюбится, ведь так? Нужно выйти из номера, прогуляться, расслабиться. Можно кого-нибудь с собой пригласить. Он хочет выкинуть из головы эту горничную, которая не покидала его мысли не на секундочку. Даша, надеясь погрузиться полностью в работу, была в той же надежде. Этот серб не покидал ее мысли ни на минуту. Где бы она не была, что бы она не делала, в голове только он. Работы было много, как она и хотела. Кроме своих семи номеров, придется еще и убирать номера подруги, которая убежала под предлогом, что ей надо на съемки. Поначалу было легко, она быстро справлялась со своей задачей, но убрав четыре номера, она поняла, что очень устала, и сил осталось, к сожалению, очень мало. Ну конечно, она который день подряд не могла нормально уснуть. В голове только этот несчастный серб! Он причинил ей много боли, но она не может его забыть. Да и она не хочет. Нет! Надо поскорее забыть его как страшный сон. И пусть рядом с ним она впервые в своей жизни поняла, что значит быть любимой и любить по-настоящему. Наконец-то закончив убирать четыреста девятый номер, она вышла со всеми средствами для уборки. Даша положила все в свою тележку и отправилась бы дальше, но ее остановил знакомый мужской голос, который раздался где-то со спины.  — Даша, постой. — это был Никита. Ну конечно, кто же еще. — Привет. — он улыбнулся ей своей улыбкой, которая не вызвала ничего у Даши. В ответ, она натянула подобие улыбки и посмотрела на его: — Здравствуйте, Никита Андреевич. — Чего так официально? Можно просто Никита. — он нахмурил брови. — Хорошо. — Хорошо?! — хорошо?! Всего лишь хорошо?! Сербу пришлось месяц добиваться хотя бы того, что бы она говорила ему не Павел Аркадьевич, а Паша. А с Никитой?! Или она такая недоступная только с Пашей? — Ты вечером свободна?! Может встретимся сегодня? В ресторане например. Ну или если не хочешь в ресторан, то давай в кино. Опять он ее приглашает. Нужно придумать, как помягче его отшить. Даша не хотела с ним никуда идти, но ведь не может же она его послать на все четыре стороны. Воспитание не позволяет. Вдруг, из своего номера вышел серб. Выражение лица, которое и до этого и не так блестело от счастья окончательно испортилось. Он увидел как Даша мило о чем-то сюсюкается с кучерявым. Руки сами собой сжались в кулак, он сделал шаг вперед, чтоб было удобнее просматривать за ними. Брюнетка, которая стояла спиной к нему его не заметила, а вот Никита его заметил. — Никит, прости, но давай лучше в следующий раз? У меня просто работы много, и я устала очень. Прости. — она с надеждой посмотрела на него, и натянула улыбку. Никита улыбнулся ей в ответ, дал понять, что все хорошо и он не обижается на нее. Вдруг, в голову пришла идея. Он хотел поцеловать Дашу. Прямо на глазах серба. Этот ведь целовал ее, прямо у него на глазах, и ему на зло, когда они еще были вместе. Он потянулся к ней, и поцеловал в губы. Пусть этот бабик мучается, пусть видит, что она не с ним. Его лицо вмиг меняется, и, ударив со всей силы кулаком в стену, он уходит. Не может и, собственно, не хочет смотреть продолжение этого спектакля. Она вдруг пришла в себя, когда сзади услышала звук удара. К сожалению, Даша не знала, что это было, и ее это волновало меньше всего. Девушка оттолкнула его от себя, и хотела было ударить его, но сдержалась. — Что это было? — Даша сказала это, сжав зубы. Какого черта он ее целует? Кто ему давал право?! Тем более, в холле отеля, где по щелчку пальцев разносятся слухи. — Прости, не удержался. — он мило улыбнулся, и ушел в сторону лифта. Почему стоит только сербу улыбнутся ей, как по ее телу пробегают сотню тысяч мурашек. А как только улыбнулся Никита, ничего не случилось. Наоборот, как-то тошно что-ли стало. А этот поцелуй? Он был ужасный… И опять-таки, когда серб ее целовал, сердце билось настолько сильно, насколько вообще возможно. Ноги становились ватными, и она еле стояла на месте. И опять это чертово сравнение между ними. Почему она их сравнивает?! Может потому, что любит серба, и рядом с собой представляет только его, а Никиту не хочет отшивать, но при этом и не хочет быть с ним? Как все запутанно… Почему они должны строить из себя гордых?! Обоим ужасно друг без друга. Оба скучают. Оба ненавидят, когда она или он стоят рядом с кем-то. Да или хотя бы разговаривают. Оба засыпают, и во снах мечтают об одном. Хотят вернуть те дни. Обоим невыносимо, от сознания того, что они больше никогда не поцелуют друг друга, не обнимутся, и все это будут делать другие, но не они… Даша продолжила убирать номера, но на душе было как-то тяжко, что-ли?! Как будто она совершила что-то очень плохое. Как будто изменила кому-то. *** После того утреннего случая, он спустился в бар и опустошил одну бутылку. Она с ним? Неужели они вместе? То есть, получается, Паша взял, и собственноручно уступил ее Никите. Ну да, он знал, что если они расстанутся, то, скорее всего, Никита будет ей оказывать знаки внимания. Но он не представлял, что будет настолько невыносимо. Теперь до него начало доходить. Он не сможет ее забыть. Никогда. Она другая, не такая как все. И где бы он не был, пусть и далеко-далеко в Белграде, пусть и в отеле, пусть еще где-нибудь, он всегда будет в ней нуждаться. В ее улыбке, поцелуе, прикосновении. Она для него как наркотик. Хотел продолжить пить, но ему помешала Элеонора, которой, только войдя в отель,сразу в глаза бросился племянник, сидевший у бара со стаканом виски. Он был настолько… убитым, что ли? Да, убитым. В последний раз она его такого видела в четырнадцать лет. Неужели он так страдает из-за той горничной?! Похоже, она ничего не знает про Павлика. -Павлик, ты опять за старое? — Элеонора положила свою сумку на стол, нахмурив брови, подсела к нему. -Привет, тетя Эля. Как жизнь? Как Джекович? — безразлично ответил Павел, все так же не отрывая взгляд со стакана. — Нормально, ты то как? — он пожал плечами и устало вздохнул. Элеонора осмотрела его с ног до головы. Мда уж, состояние конечно не самое лучшее. Небритый, взьерошенные волосы. — Вижу, что не очень. Сходи в душ, приведи себя в порядок. Сегодня вечером к нам приезжает отец Никиты и он попросил… — не успела Элеонора окончить, как тут же была перебита сербом. — Мне плевать, что он просил. Не хочу, не буду бриться. Кто он вообще такой, чтоб я еще ради него брился… — Ты должен... — Никому и ничего я не должен. Пошли вы все… — Не успела она договорить, как Паша опять ее перебил. Прокричал это на весь холл, он хлопнул рукой по барной стойке и вышел из отеля. Паша был взбешен. Везде этот кучерявый. Куда не пойдет, везде он. Сел в машину и уехал. В клуб. Надо развеяться. Выпить, найти себе какую-нибудь однодневку. Хотя бы ненадолго, но он выкинет эту горничную из головы. Павел ехал медленно, не нарушая никакие дорожных правил, но вдруг он заметил, как прямо на него едет кто-то, и у этого человека явно были проблемы с управлением. Машина не могла остановиться, а серб ничего не мог сделать, кроме как ждать удара. В этот момент, вся его жизнь пролетела перед глазами . Один удар, и он больше ничего не чувствует. Вокруг темнота. Слышны какие-то звуки и крики, но он ничего не смог разобрать. *** Дарья убирала последний номер и уже собиралась выходить, как в номер взлетела Юля. — Дашка, ты как? — Она задыхалась. Видимо бежала. — Да вроде нормально — Шатенка улыбнулась, взяла в руки средство и тряпку, и собралась покинуть номер. — А, ты не знаешь…— до нее дошло. Ее подруга не может тут просто стоять, когда серб лежит в больнице. — Что я не знаю? — Даша строго посмотрела на неё и подошла ближе. — Там это, Павлик…— она остановилась. ... Как ей сказать, что он попал в аварию? — Что Павлик?! — Даша посмотрела на Юлю в ожидании ответа, но она все еще молчала. Стало уже действительно страшно. — Юля, если ты сейчас же мне не скажешь — она не успела договорить, как ее резко перебила рыжая. —Он в аварию попал… Все средства выпали из рук и упали на пол. Что она сказала?! Паша попал в аварию?! Ноги стали ватными и не могли ее удержать. Даша уже почти упала, но удержалась за стул. Слезы потекли из глаз, образуя пелену перед глазами. Даша уже ничего не могла различить или заметить. Незаметно для самой себя, она присела на стул. Юля попыталась утешить, говорила: «Спокойно, с ним все будет хорошо!», но девушка ее совершенно не была способна услышать.