---
Бэкхён был против. Решительно, с зачатками истерики и одновременным пониманием, что иначе нельзя. Когда увидел Сыльги, то понял, что всё плохо. Она не приходила в себя уже третий день, и можно было бы пошутить, что это становится плохой привычкой - вот так вот валяться из-за всякого, - но совсем не смешно. В этот раз не будет шрама, она не проснётся прежней, выпив несколько чашек ведьминского варева. Сыльги может вообще не проснуться – проклятье некроманта запросто разорвёт душу на части, если позволить. И помочь никак нельзя. Не по эту сторону мира, точнее. Бэкхён, постояв над почти безжизненным телом, предложил рассказать Джухён. Кихён не поддерживал – но чем дольше тянет, тем меньше шанса на спасение. Да, он не досмотрел, это только его вина, но отступать некуда. Когда с хлопком исчезнувший Чанёль вернулся, то был уже не один. Пытаясь как можно сильнее отвернуться, чтобы избежать резко-рыбной вони, он держал на руках Джухён, мокрую, облепленную водорослями, синевато-белую от напряжения. Её длинный хвост, потускневший, уже не золотой, а какой-то ржавый, нервно бил по всему, до чего доставал, сметая со столиков книги и бутылки. Сгустки слизи капали прямо на вымытый пол. Взгляд демона был настолько понятным, что у Бэкхёна покраснело лицо. Он правда не должен был всем этим заниматься. Джухён сидела на полу, у кровати, и под ней расплывались тёмные мокрые пятна. Кихён ничего не говорил, лишь пошёл за ведром, чтобы поливать быстро сохнущую чешую. Русалка тоже молчала, гладя замерзающую ведьму потрескавшейся рукой. Всё это было так страшно, что Бэкхёну хотелось закрыть глаза и себя ущипнуть посильнее, чтобы кошмар развеялся. От Чанёля слишком сильно несло, иначе бы Бэкхён к нему прижался. Джухён, даже не замечавшая, как начала лопаться обезвоженная кожа, наконец сказала кое-что. Что в лесу есть существо, способное открыть дорогу в любую душу – только очень редко появляется, сколько ни зови. Она за все свои столетия видела его лишь раз. И что есть старый колодец в топких низинах, в том месте в лесу, куда не забредают даже мёртвые – колодец душ, скрытый временем и магией такой сильной, что может убить с одного касания. Джухён была там ещё живой. Возможно, ничего уже не осталось. Чанёль вдруг вспоминает это место – ещё бы, столько душ, которых не забрать. Говорит, что очень много грибов в округе помнит, и все какие-то страшные. В глазах Джухён, тёмных и пустых, что-то вспыхнуло. «Он там». Повернувшись к Кихёну, поливавшему водой вялый хвост, русалка смотрела долго и пристально. Бэкхён знал, о чём был тот несуществующий разговор. Кихён сжал губы, сухо кивнул. Что-то подсказывало, что Хёну, ушедшего на кладбище, он посвящать в свои планы не собирался. Им нужен был Чанёль, раз знал, как попасть в низины. И мог перемещаться в пространстве. Негромкий, но протяжный стон Сыльги заставил всех нервно вздрогнуть. Джухён сказала, что больше тянуть нельзя.---
Кихён не думал, что когда-нибудь окажется в такой ситуации. Перемешивающиеся в желудке страх и раздражение, ноги, мокнущие в ледяной гнили низины, забитой старой травой. Холод, невидимо бьющий по коленями. В кроссовках хлюпало. Гнетущее молчание Джухён прерывалось лишь её тяжелеющими вдохами – Чанёль не мог перенестись прямо к самому колодцу, поэтому пришлось русалку нести. Нервно дёргающийся хвост под ногами мешался. Кихён по одному запаху воздуха, резко ставшему спёртым и кислым, понял, что они движутся к болоту. Место в лесу, о существовании которого не знал. Он, столько ему отдавший. Джухён рассказывала странные истории, от которых по шее бежала дрожь. Когда была человеком, задолго до того, как первые ведьмы пришли в эти спутавшиеся от магии места, то потерялась. Забрела на болото и почти утонула, ушла с головой под тяжёлую толщу воды, но была спасена. Это существо она не смогла забыть, ни живая, ни мёртвая, но встретить больше не надеялась. Поросшее мхом и ядовитыми грибами, с длинным обломанным рогом, торчащим из головы, оно вывело из топи и даже показало колодец. К которому запретило возвращаться, что бы ни случилось. Обо всём этом вспоминала обрывками, и глаза широко раскрывались. Всё чаще под ногами стали краснеть широкие шапки грибов, разбеленные точками и волнистыми узорами. Деревья будто бы истончились, всё глубже уходили разросшимися корнями в воду. Вдалеке уже виднелась покрытая желтовато-зелёной плёнкой вода, расступающаяся перед тонкой полосой земли. Кихён почувствовал, как внутренности скрутились липким страхом. Они правда идут на другую сторону. Чанёль говорил, что не продержится долго. Демону, привыкшему гореть, во всей этой сырости не лучшее место, хотя никто живой здесь себя хорошо не почувствует. Влажная, проваливающаяся под ногами земля ничем от кладбищенской не отличается, только более дикая, яростно оберегающая своих мертвецов. Осень здесь не тронула ни листка, и даже Кихён, лесной верховный ведьмак ковена, бессилен перед беззвучной топью. Кихён много чего видел страшного в жизни, но едва смог сдержаться, когда в маслянистой тьме воды заметил медленно всплывшее лицо. Прямо рядом с собой. Не бросился в сторону только потому, что Чанёль занимал всё свободное место. Белые глаза невидяще смотрели перед собой, всюду уже проступали очертания других тел. Чанёль знал, чем были появившиеся над ними огоньки, желтоватые и вытянутые, как свечки. Джухён сказала, чтобы смотрели только прямо – призраки могут за собой утащить, если засмотреться. Делая последний шаг через земли болота, Кихён чувствовал, что сотни умерших глаз наблюдали. Там, на другой стороне болота, в спутанном хаосе поломанных деревьев, кто-то ходил. Полуобнажённое существо мерило шагами высокую тёмную траву, бормотало что-то и покачивало головой, на которой извивался сколотый светлый рог. Правая часть тела была покрыта мхом, маленькими светлыми цветами и грибами, росшими прямо из кожи, слева же виднелись короткие серые волосы. Скуластое лицо с очень узкими, прищуренными глазами. «Это он. Чжухон» - Джухён едва смогла выдохнуть. Отвлечённое собственным именем, существо остановилось и смотрело в упор. Оно проурчало, что Джухён не должна была возвращаться. А потом сразу же, передёрнувшись, неестественно милым голосом добавило, что скучало. Кихён о таких слышал, но никогда не встречал. Двоедушники. Несчастные, навечно проклятые, у которых в одном теле - сразу несколько душ, раздираемые желаниями, страхами и болью, никак между собой не связанные. Никогда себе не принадлежат, не могут быть с кем-то. Лицо существа кривилось и меняло выражения, пока, наконец, не остановилось на тяжёлом, пристально вглядывающемся. Русалка говорила сама. И просила тоже. Чжухон молчал, только грибы на его плече вдруг из белых сделались прозрачно-красными. От того места, где он стоял, стала расходиться затхлая вода. Кихён столкнулся с чужим взглядом на несколько секунд, и от этого внутри будто расползлось что-то сырое. «Чжухон спас девочку один раз – сейчас она снова хочет умереть. Чжухон не понимает, зачем». «Чжухон покажет, как попасть в чужую душу, нужно съесть грибы». «Минджи* говорит, что ей нравится ведьмак, и поэтому ему она тоже поможет» Сердце Кихёна упало куда-то вниз, хоть он мало что понял. Существо, дёргая головой и продолжая бормотать, ушло куда-то в сторону – туда, где к земле примыкали тёмные стоячие воды, и за ним змеёй расползалась влага. Вернулся уже с грибами в трясущейся руке. Вытянутые чёрные ножки, нежные, как у медузы, прозрачные шапочки кораллового цвета. Кихён готов был на что угодно спорить, что они ядовиты смертельно. Перед уходом из реки Джухён сказала русалкам, что, если не вернётся, новой королевой будет Сынван. «У нас четыре часа. Если за это время мы её не найдём…» Чжухон, разламывая грибы, бормотал, что Кихён прав. Быстрая, сбивающаяся его речь затянулась в заклинание, и уже через несколько секунд сквозь травянистую землю с грохотом проступили очертания колодца. Поднимаясь выше, он замер в полуметре от поверхности. Грибы на вкус были склизкими и холодными. «Я останусь, а ты уйдёшь» «Ты готова?» И Кихён столкнул её вниз, в самую тьму. А потом толкнули его. Как только Чанёль сделал дело – тут же исчез.---
Джухён чувствует знакомое давление воды, туго сжимающее тело. Раскрыв глаза, видит лишь мутную тёмную толщу вокруг, но над запрокинутой головой слабо белеет небо. Глубоко. Очень холодно. По привычке Джухён пытается дёрнуть хвостом, в одно резкое, размашистое движение выплыть, только не получается. Вместо золотистой чешуи - ноги, самые настоящие, нервно бьющиеся друг о друга колени. От неожиданности изо рта рвутся пузыри. Джухён может дышать. Руки с силой загребают зеленоватую воду, и плыть так тяжело, как никогда в послесмерти не было. Воздуха не хватает, и сердце больно толкается в рёбра. Сердце колотится, чёрт возьми, пульсирует даже в ушах, боясь умереть ещё раз. Свет над головой становится ярче, ещё немного, и пальцы разорвут водную гладь. Давно ссохшиеся лёгкие расправятся, а что будет потом - неизвестно. Джухён выплывает посреди реки, очень сильно похожей на её собственную. Только вместо мёртвой воды расходятся кругами широкие листья кувшинок. Дышать непривычно и больно, в носу, горле – металлически-кислая вода, от которой хочется избавиться. Кашляя, Джухён пытается удержаться на плаву, и эти ноги, мертвенно-белые, давно-давно исчезнувшие, не помогают. Они её, никаких сомнений. Тот же шрам на бедре, узкие колени. Узор из вздувшихся венок на стопах, напоминающий кленовый листок. Ветер неприятно холодит мокрую кожу, и это по-настоящему – как и прикосновение к скользким стеблям кувшинок, как тяжесть, давящая на плечи и мешающая плыть. Здесь, в самых тайных мыслях Сыльги, Джухён – живая, и что делать с этим, она не знает. На берег приходится выползать, цепляться за ускользающий песок, потому что ноги не могут удержать. Джухён совсем без одежды, и это раньше можно было хоть всю зиму так плавать – сейчас же человеческое тело бьёт крупная дрожь. Судя по ощущениям, в этом воспоминании, самом первом, - зима. Разве что снега не видно. - Джухён!.. Эхо от голоса Кихёна прорезает густую тишину. Он, сухой и невредимый, появляется на небольшой горке, спуск с которой ведёт к голому, без единой травинки берегу. Застывает, когда видит королеву русалок с ногами и без одежды, но за секунду собирается и срывается на бег. Нет времени удивляться. Здесь может произойти что угодно. Осторожно вытягивает Джухён из воды и убирает налипшие на лицо волосы. Плотно кутает девушку – не важно, сколько ей лет на самом деле, - в своё пальто, даже снимает носки и кроссовки. - Нам нужно идти. Кихён не добавляет «иначе нельзя», потому что это и так понятно. Над головой небо белое и застывшее, ненастоящее; совсем незаметно полупрозрачный снег начинает касаться волос и лица. Подъём на горку кажется невозможным, но Джухён, сжимая кулаки до хруста, старается идти как можно быстрее. Обувь кажется тяжёлой, стопы волочатся по песку, мешая поддерживающему Кихёну идти. Хёну их двоих добьёт, если вернутся, и от этого тянет на истерические смешки. Если – хорошее слово. Наконец, остаётся пара метров, и вот они уже на возвышенности, проваливаются в мягкий серый песок. Молчат. Потому что впереди - ничего. Ослепляющая белая пустота, расплывающаяся как туман, белый фон, который забыли раскрасить. Кихён делает глубокий вдох и тянет вперёд. Всё же он – верховный колдун ковена, и Джухён, даже если не хочет, должна довериться. Они, делая шаг, проваливаются в этот обманчивый снег.---
Джухён видит перед собой приоткрытую дверь. Она стоит, и понимает это не сразу. Всё будто так, как должно быть – больше нет боли и ноющих костей, шаги лёгкие, даже не клонит в сторону. Приятно и гулко стучат квадратные каблуки ботинок. Джухён в форме ученицы старшей школы, странная, но аккуратная юбка коричневого цвета, пиджак, свежая рубашка. Всё не раз ношеное и перестиранное, хотя выглядит хорошо. Сыльги училась в приюте, будучи ребёнком. Дверная ручка прохладно-металлическая на ощупь. Внутри – широкое, заставленное книжными стеллажами помещение. Воздух тёплый и немного спёртый, горьковато-кислый, как старые книги, разъевшиеся временем. Свет мягко просачивается сквозь наполовину завешенные окна, и пыль плавает в его золотистых лучах. Столы с нагромождёнными учебниками аккуратно вычищены, за ними – школьники, мальчики и девочки, боязливым шёпотом переговаривающиеся, ведь каменнолицая библиотекарша бросает самые суровые взгляды со своей стойки. Никто Джухён не видит. Внимание привлекает глухое постукивание в самом углу библиотеки, в месте, скрытом от прямого взгляда сплетающимися книжными рядами. Джухён идёт туда, надеясь увидеть Сыльги, и на секунду, кажется, ей удаётся. Высокая и нескладная, с сильно торчащими ушами девочка с упоением вчитывается в книгу, постукивая ногой о стул, на котором сидит. Быстро пролистывает пожелтевшие страницы, будто знает наизусть то, что на них написано, слегка покачивается вперёд-назад. А потом растворяется в воздухе. Как только Джухён моргает. - Ты видела?.. – голос Кихёна за спиной заставляет вздрогнуть и отшатнуться. Такая же поношенная форма, детские, плохо сидящие шорты, и свет путается в тёмных волосах. Он обречён появляться с задержкой, потому что прыгнул позже. – Я знаю, что нам нужно делать. Это отлично, потому что Джухён понятия не имеет. - Где-то есть настоящая Сыльги, среди всех этих мыслей и воспоминаний. Если найдём её, то сможем уговорить проснуться, объясним, что происходит. Возможно, дар некроманта удерживает душу, я ещё не уверен. - Только что… - Мы пришли слишком поздно. Если Кихён прав, смысла задерживаться здесь нет.---
Деревянная дверь выводит на забитую людьми улицу. Джухён испугана тем, что видит, и прячется за Кихёном. Оба одеты не броско, обычные незаметные прохожие, о которых забудешь уже спустя секунду. На дороге – сильное движение, машины гудят, и этот звук неприятных эхом дробится у Джухён в ушах. Она не видела машины так близко. Не знала, что мир изменился настолько сильно, пока она существовала в реке и лишь изредка выплывала в живые воды. Всего этого она не понимает. На другой стороне улицы – девушка, одна из десятка прочих, но Джухён скорее чувствует, чем знает, кто она. Сыльги крепко держит в руках стопку книг, как вдруг коротко вскрикивает и, качнувшись, падает прямо на асфальт. Ей в лицо врезалось что-то, мелькнувшее холодным светом. Кихён тянет русалку за руку прямо на дорогу, заставляет нестись перед резко тормозящими машинами. Джухён кричит, и, если б могла, замерла бы на месте, что угодно сделала, лишь бы не нестись на этих металлических тварей. Страх смерти не бился внутри уже очень давно. Прохожие, обходящие Сыльги будто она заразная, вдруг дёргаются, останавливаются. Мелочь из их карманов со звоном врезается будущей ведьме прямо в лицо, без того всё в синяках, путается в волосах. Момент, когда она начала притягивать металл – Кихён, всё ещё таща за собой Джухён, говорит, что это важное воспоминание. Он пытается кричать, но сигналящие машины заглушают. Сыльги их не слышит, спешно пытаясь собрать книги и сбежать. Джухён путается в ногах, но чувствует себя лучше, стоит только уйти с дороги. Продирается сквозь толпу, распихивает руками чьи-то тела, но угнаться за Сыльги, бледной и испуганной, на грани истерики находящейся, очень трудно. Почти получается дотянуться, Кихён вот-вот коснётся её спины, как под ноги летит металлический мусорный бак. С грохотом о него наворачиваясь, падая, ведьмак ловит взгляд обернувшейся девушки, и понимает, что упустит. Сыльги исчезает за поворотом. За ней, будто крохотные птички, несутся выроненные кем-то монеты.---
Джухён теряет счёт воспоминаниям, в которых они с Кихёном бывают – и везде Сыльги песком ускользает сквозь пальцы, стоит только приблизиться. Она не хочет, чтобы её нашли – мысль, не дающая покоя, и она понятна. Сыльги испугалась всего происходящего, и поэтому не выходит из сна. Поэтому прячется в местах, которые знает, проживает одно и то же, знакомое и родное, даже если и неприятное, боясь подступившей темноты. В какой-то момент в душе что-то содрогнулось, а потом зазвучало заклинание. Отовсюду, словно в самом воздухе разливался монотонный голос Сыльги. Удивлённо сморгнув, Кихён сказал, что изгоняют демонов. Но рядом их не было. Место, в котором они сейчас, Джухён знает настолько хорошо, что не верит. Это её река. Мёртвая. Начало сентября, прохладное и тихое, пустующий берег и молодая ведьма, спустившаяся к самой воде. Мелькающее в неподвижной глади золото, девушка, неосторожно подпевающая себе и глядящаяся в отражение. Их первая встреча. Важное воспоминание. Джухён осторожно идёт к берегу, боясь спугнуть. Будто в кошмарном сне видит саму себя, подплывшую ближе, настороженно показавшуюся из воды. Разрывается собственной памятью и тем, что чувствует сейчас, со стороны - тогда она думала, насколько быстро получится утопить эту дурочку. Сейчас - как можно её спасти. Сыльги будет здесь. Она никуда не сбежит больше. Кихёна нет, и Джухён не знает, что делать – поэтому, подойдя совсем близко, она протягивает руку и неуверенно касается чужих тёмных волос. Её двойник тает золотистой дымкой в тот же момент, сама ведьма тоже неуловимо меняется. Повернувшись, Сыльги смотрит затравленно, глаза красные и вспухшие от слёз. Она здесь. Душа. - Мне страшно. Ноги перестают держать Джухён, будто жизнь в них была лишь для того, чтобы до этого места дойти. Она валится рядом с ведьмой и тянется вперёд, позволяет чужому крику утонуть в её вновь обнажённом, немеющем от холода теле. Сыльги не тёплая, не холодная, пульс под кожей бьётся очень сильно, как и сердце, гул которого отдаётся у русалки в ушах. - Нигде не спрятаться, она следит за мной. Смерть. Болезнь. Я не знаю. - Сыльги едва может шептать от страха. – Что бы ни делала – видит, слышит меня, даже если не дышать. Джухён, я не хочу умирать так. Пожалуйста, помоги мне. - Это Хёён умерла и за тобой ходит. – Джухён пытается дышать спокойно, но трудно, когда от холода уже колотит. Время, отпущенное Чжухоном, заканчивается. – Некромант не может уйти, не передав дар, и она выбрала тебя. Проклятье нужно принять. Послушай меня, Сыльги: ты должна это сделать, иначе нельзя. В узких ладонях Джухён – лицо заплаканной, задыхающейся Сыльги, и смотреть на него невозможно, до рвущегося из горла крика больно. Ведьме не нужно знать, что если откажется, то умрёт на месте. Что если останется здесь, в этих пустых воспоминаниях, никогда больше не проснётся. Зачем Хёён обрекла на эти мучения невинную. Зачем выбрала Сыльги, которая не была готова, и никогда не будет. - Я не хочу, - тихое хныканье ранит сильнее, чем до костей трескающаяся кожа. Время вышло. - Сыльги, я люблю тебя. Джухён успевает коснуться губами чужих, прежде чем перед глазами всё становится белым. На вкус они неправильно солёные.