---
Бэкхёна тянет в лес, и это вообще не отличная идея, учитывая, что сегодня праздник всех мёртвых. Хотя, может, именно из-за этого и разрастается внутри тревога, больше похожая на тронутый кем-то улей. Теперь хотя бы под защитой некроманта, мертвяки больше не тронут - здорово успокаивает, ведь больше по кустам прятаться не нужно. Лес защищён, если, конечно, не наткнуться на неизвестного убийцу, срезающего вместе с головами даже жилища жнецов. Но это вряд ли случится. Бэкхёну не везёт почти всегда, но не настолько же. Да и не один он, не один. Лес вокруг. Всегда кто-нибудь рядом будет. Предупредив, что уходит, Бэкхён слышит радостный вопль Сехуна и не может не закатить глаза – хоть бы не так очевидно радовался, придурок. Остаётся надеяться на Луханя, что за домом присмотрит. Самое главное, чтобы на кухню не заходил - от его прикосновений любая техника почему-то искрит. Замотавшись шарфом по самые уши, Бэкхён тихо выходит в темнеющий день. Самое время, чтобы идти навстречу неизвестному.---
От согревающего тепла в лесу ничего не осталось, будто и не было осени; почерневшие листья мокро налипают на ботинки, узловатые голые ветки норовят ткнуть прямо в глаз, стоит зазеваться. И всё равно хорошо. Бэкхён полной грудью вдыхает тишину и горчащую сырость, идёт просто куда-нибудь, зная, что так или иначе придёт в нужное место. Деревья больше не говорят между собой, и те листья, что ещё не осыпались, совсем редкие и засохшие, слабо колышутся на ветру. Будто кто-то песок на бумагу просыпает. Тропинка постепенно начинает подниматься вверх, петляя сквозь деревья, и только когда Бэкхён выходит на заброшенную, поросшую диким бурьяном возвышенность, всё становится понятно. Место, в котором сотни лет призывали Самайна, дотла сожжённое огнём Хвасы, почти не изменилось. Разбитый, покинутый всеми алтарь тоже здесь. Корона на голове, кажется, начала немного жать. Бэкхён подходит ближе, и тёмная трава под ногами хрустит неожиданно громко. Интуиция молчит, биение сердца размеренное, хотя вряд ли короткие, огненно-рыжие волосы у призрачного силуэта впереди мерещатся. Ким Чондэ, точно такой же, как и в последнюю встречу, сидит на осколке алтаря и улыбается. Если бы Бэкхён не привык к слепым за этот год, то мог бы закричать. - Долго же ты шёл сюда. Приятный, какой-то подозрительно приветливый голос. - Как я и думал, без меня чёрт пойми что творится, никакого порядка. Садись ближе, не чужие же. – Чондэ беззвучно похлопывает по сколотому краю камня. В принципе, дух ничего не сделает, он даже немного беззащитный, так что Бэкхён, помедлив, всё же усаживается рядом. И чуть отодвигается. Прошлый год – будто другая жизнь, да, но не настолько память притупилась, чтобы с повелителем тёмной осени болтать как подружки. Когда он тебя упорно убить пытался, а до этого вообще семьи лишил. Кихён бы не одобрил. Так и видится его недовольное лицо. - Ах, моя милая корона, - полупрозрачная рука тянется к чужой голове, но пальцы, словно наткнувшись на невидимую преграду, застывают в воздухе. – Ещё девятнадцать лет, и точно верну. Впрочем, если ты умрёшь, всё случится раньше - не хочешь скончаться, Бэкхён? Сегодня для этого чудесный день. Ну так себе предложение, если честно. - Зачем позвал? – очевидно, что вдруг взявшаяся тяга уйти в лес появилась благодаря Чондэ. Бэкхён удивлён, но не сильно - день мертвецов, как-никак, что угодно может случиться. – Если от нечего делать, то изгоню обратно, нечего меня пугать. Чужая улыбка незаметно, но очень естественно переходит в оскал. Как же отличаются взгляды даже у слепых – Хёён смотрела с насмешкой, но всё равно так, что чувствовал себя защищённым. Водянисто-голубые глаза Самайна злые, будто колют сточенными иглами сердце. Бэкхён испуган совсем чуть-чуть, не так, как в прошлый раз. Уже не тот мальчишка, что в обморок хлопался, стоило только столкнуться со смертью. Такого страшным взглядом не запугать. - Я здесь уже несколько дней, кое-что заметил. – Чондэ ещё несколько секунд пялится, а потом отводит взгляд, нарочно растягивает слова. – Земля проклята. Деревья умирают. Меня не волнуют игры, в которые глупый Чунмён играет, но то, что его выродок оскверняет лес, а ты при этом ничего не делаешь… Разочаровывает. - Разве Смерть не исчезла из мира? Бэкхён знает обо всём этом в основном из рассказов Луханя, слишком восторженных и обожающих (что автоматически ставит их под сомнение). Даже если исключить некоторые неловкие моменты и принимать всё всерьёз, не создаётся впечатление, что Чунмён позволил бы с собой расправиться. В смысле, это же смерть, та самая, мор, бледный всадник; достаточно моргнуть, и душа из любого живого существа в его руках окажется. Нет большей власти на земле, чем та, что у смерти. Смех Чондэ удивительно звонкий и прекрасный, и так жутко не вяжется с выражением лица. - «Исчезла», только послушайте, - он фыркает, театрально вытирая не существующую слезу. - Заставить Чунмёна исчезнуть невозможно, убогий ты мой. Это как попытаться избавиться от ночи или ветра, или солнца. Нас можно ослабить, сковать заклинанием, но не больше; только вот люди всё ещё верят, что на это способны. - Но от тебя же я как-то избавился. – Бэкхён искренне оскорблён. - Дуракам везёт. Заклинание изгнания ненавязчиво начинает всплывать в голове. - Ты сказал, что у Смерти есть... «выродок», - чтобы молчание не затягивалось, Бэкхён решает проглотить обиду и заняться делом. Взрослое, но совсем не приятное решение. - И что это он проводил в лесу запрещённые ритуалы. Чондэ кивает как будто довольно, но глаза по-прежнему ледяные. - Первый истинно бессмертный человек, если верить слухам. Бэкхён ждёт уточнения, поясняющей шутки или язвы, только ничего подобного нет. Взгляд демона неторопливо скользит с застывших деревьях к влажному серому небу, напряжённая тишина не трогает. Или просто выжидает момент, чтобы побольше драмы выжать, кто знает – в любом случае, Бэкхён уже шокирован. Что значит «истинно». Вампиры вроде как вечные, но никогда о них такого не говорили. Какое "человек" к этому имеет отношение. По определению люди смертны, точно такой же факт, как и то, что вода замерзает на холоде, а на жаре превращается в пар. В этом же смысл всего. - Смерть, не способная у кого-то забрать жизнь - смешна, как ни посмотри. – Чондэ, наконец, останавливает блуждающий взгляд на заметно побледневшем Бэкхёне. – Первое наше правило какое, Бён Бэкхён? - Всё всегда связано. - Тогда ты уже знаешь, что нужно делать. От этого не становится легче. Что найти бессмертного, что Чунмёна – нереально, ещё и сомнительно для собственной безопасности. Самайн, будто читая мысли (зная его – как нечего делать), снова скалится; воздух вокруг темнеет, будто бы слаще становится, но его очертания плотнеют, всё меньше напоминая призрачные. Ночь где-то за спиной шелестит, как и последняя в этом году жатва. Чондэ придётся перебиваться мелкими подачками ведьм и тем, что выставят на пороге суеверные. Но даже так он помогает Бэкхёну – хотя не ему именно, а лесу. Всё всегда связано, а потому жизнь леса – их общая, неделимая жизнь. Если нельзя достать Смерть напрямую, Бэкхён пойдёт в обход. Пора Луханю отрабатывать проживание.