Monster effect: Death Parade

Чанёль соврал, когда сказал Бэкхёну, что пойдёт работать. Не то, чтобы это на что-то влияло (всё же не изменять и не чужую кровь пить отправился), но неприятное ощущение вины будто застряло в горле. Маленькое, плотное, как комок, который никак не выкашлять – и это у демона. Даже рассказать стыдно. Чанёль от кого-то очень давно слышал, что ложь во благо прощается, тем более, если такая мелкая и незначительная - но что-то явно пошло не так, ведь это именно такой случай. Даже если Чанёль отправился присмотреть за Луханем, расстроенное лицо Бэкхёна из головы не исчезает. Поэтому всё нужно сделать очень быстро. Старый особняк Шин всё такой же растрескавшийся и громоздкий, сдавленный временем и высохшими деревьями, готовые вздёрнуть любого на сухих ветках. Ютится на краю, будто изгнанный лесом, а внутри узких деревянных окон то и дело вспыхивает разноцветный свет. Ещё ни разу Чанёль не встречался с алхимиками, но про этого конкретного Хёнвона уже много слышал – и только плохое. А Лухань ведь такой наивный, такой добрый, что надурить его проще, чем предложить человеку сделку; если с ним что-то случится, именно Чанёль получит по рогам. Это осознание пришло поздно, но вот демон здесь, топчется под массивной дверью и не знает, как лучше войти. Незаметно и тихо или с драматичным распахиванием двери. И чтобы снежная буря позади, хотя мелкий и противный снегодождь вряд ли подойдёт. И всё же первый вариант - более выгодная стратегия, поэтому легко Чанёль прикасается к чёрной ручке кольца, висящего на двери, и та беззвучно раскрывается. В длинном коридоре нет даже намёка на свет, лишь цветные отблески вспыхивают впереди, из-за угла. Пахнет чем-то жжёным и заплесневелым, что не удивительно, учитывая, что паутиной этих углов можно кого-нибудь задушить. Но чем ближе развилка коридора, тем меньше мусора под ногами. Отчётливей слышатся негромкие голоса, прерываемые лишь сухим шипением. Наконец, Чанёль выходит к тому, что вполне можно принять за гостиную – и первое, что видит, это круг. Огромный, ослепительно белый круг для трансмутаций. Только вместо ожидаемых кровавых жертв или уродливых, ползающих всюду гомункулов, внутри него почему-то средства для уборки. Чанёль знает, потому что сам такие для Кихёна воровал в магазине. Лухань обнаруживается у одной из стен, руки в жёлтых резиновых перчатках – отрывает длинный кусок старых обоев, под ногами уже целая гора набросана. Рядом с ним, наверное, и есть алхимик, какой-то длинный и тощий даже в спортивном костюме. Драит пол щёткой, стоя на коленях. - Чанёль? Что-то случилось? Голос Луханя обеспокоенный, он перестаёт рвать пожелтевшую бумагу. Да, вообще-то, случилось. Все эти странные и совсем человеческие, даром демону не нужные переживания, колющая совесть и прочие гадости были только ради этого? Чтобы увидеть, что совершенно невредимый Жнец Смерти затеял в поместье психопата-алхимика уборку? И какого чёрта трансмутация используется для создания бытовой химии, это что ещё за бред. - Да я просто… решил зайти. В гости. – Чанёль мысленно закрывает лицо руками. Это провал. - Вовремя, - неожиданно кивает алхимик, глаза у него жутко голубые, будто выцветшие. взгляд какой-то пронзающий, цепляющий как на крючок. – Нам как раз нужен кто-то, кто будет мусор выносить, а то Жнец только ноет, что тяжело, голова от него болит. С каких пор Чанёль стал таким безотказным? Точно влияние крови Бэкхёна, иначе не объяснить, почему так трогает злой взгляд Луханя, брошенный ничего не подозревающему алхимику в спину. Ладно. Немного помощи не помешает, рога от этого точно не отвалятся. Как вообще разговор, который планировался глубоким и напряжённым, вылился в это вот всё? Интересно. Поэтому Чанёль вздыхает, но подходит ближе.

---

Хёнвон умеет сказать так, что слушаешься, даже если не хочешь. Возможно, это какой-то особенный бонус, дающийся тем, кто познал истину, Чанёль не знает, но сопротивляться невозможно. Равно как и загрунтовать стены, пользуясь инструкцией из интернета. Против алхимика приёма нет, так что вот он, Чанёль, вселяющий ужасы красноглазый демон перекрёстка, в самодельной шапочке из старой газеты и со странно пахнущей серой субстанцией в ведре. Лухань, как самый слабый и низкий, всё равно подбирает мусор по всему поместье, ходит из комнаты в комнату с большим пакетом, и то и дело слышится его недовольное сопение. Да, Чанёль тоже жалеет, что сюда пришёл. Поволновался на свою голову. В этом месте, оказывается, не только хлам и старый мусор можно найти – Чанёль видит несколько странноватых предметов, разбросанных на когда-то журнальном столике. Выглядят вполне обычно – маленькое серебряное колечко, детский мячик, разноцветный и старый, облезшая книга, названия которой уже не различить. Осколок зеркала, выпавший из рамки. Всё это свалено неаккуратной, малопривлекательной кучей, но Чанёлю почему-то очень хочется прикоснуться. И одновременно нет, потому что ощущение не из приятных. Что-то не так с этими артефактами, что-то неправильно. Хёнвон говорит, что они – бывшие хранилища его разделённой души. Только из одного предмета душа никак не хочет возвращаться обратно. - Чего не спрашиваешь про серп, Лухань? – алхимик вдруг прекращает отскребать от выцветшего паркета грязь. Видимо, решает, что с него хватит, потому что садится прямо на мокрый пол, и секундой позже в его руке появляется большая кружка с дымящимся кофе. Пахнет, во всяком случае, им. И чем-то ещё подозрительно спиртовым. – Или больше не интересно? Проходящий мимо жнец бросает быстрый взгляд на Чанёля. - Откуда ты… - Я. Просто. Знаю. – Хёнвон выдерживает драматичную паузу, а затем шумно отпивает. – Ладно, расслабься. Ты мог только за этим заявиться, я умнее, чем кажусь. Ну и немного предвидел. - У тебя на всё есть ответ, да? Чанёль не выдерживает и встревает, хотя не планировал; будто в отместку, слишком большой кусок серой смеси для стен срывается прямо на ботинок. Влажное «плюх» неловко заглушает все прочие звуки в комнате. Алхимик делает ещё один глоток. Судя по тому, как заблестели его глаза, в чашке точно не один кофе плещется. - Только на очевидное, что все почему-то упускают. Вот смотри, - худая рука алхимика указывает прямо на Чанёля, - ты не понимаешь, почему волнуешься за полудохлика и испытываешь «чувства», по бровям вижу. А всё очень просто. Есть правила, нарушать которые не стоит; не просто так демонам запрещено пить человеческую кровь. В тебе теперь - человек, а значит, все его слабости, страхи и сомнения. Сам виноват, раз дурак. А ты, Лухань, давно мог бы догадаться, что если можешь призвать саму косу Смерти, то это потому, что она – такая же часть тебя, как и часть Чунмёна. - Смерть не может испытывать вину! – Лухань будто защищается, живая часть тела побледнела, но на левой щеке отчётливо проступает багровое пятно румянца. – И вообще чувства. Она не ошибается, всегда жестока, но справедлива и честна. Смерть бесконечно права. Нет того, из-за чего ей когда-либо стоило себя винить. - Но ты этому больше не веришь, ведь так? От этой негромкой, но будто зазвеневшей фразы Лухань почему-то делает шаг назад. Он качает головой, глаза широко раскрыты; Хёнвон не кажется надменным или даже довольным произведённым эффектом, только опускает руку к полу, и его длинные пальцы почему-то напоминают Чанёлю лепестки белых лилий. Выцветшие глаза в полутьме слабо горящих лампочек смотрят безразлично. - Все ошибаются. Иногда цена слишком высока, иногда это незаметно. Серп открыл тебе суть – ты тоже познал истину, только по-своему. Мы на самом деле живём в темноте, наощупь, и нет «правильного» и «неправильного». Есть выбор, который мы делаем наугад, надеясь на лучшее. Нет того, кто был бы «прав» - потому что правды не существует. Истина в том, что никакой истины нет. Несколько очень долгих, напряжённых и тихих минут Лухань так и стоит, держа в руках наполовину заполненный пакет с мусором, всё ещё одетый в несколько слоёв одежды, с проглядывающим сквозь ворот куртки шарфом. Взгляд не верящий, но всё больше в ярких зелёных глазах проступает отчаяние. Он делает какое-то неловкое движение назад, спотыкаясь о собственные ноги. Бредёт к коридору. Чанёль подозревал, что так всё и может обстоять с миром, но услышать это напрямую тяжело даже для него. Он оставляет в сторону валик и ведро, бросает на алхимика вопросительный взгляд. - Приходите потом, здесь ещё много работы, - выдохнув, Хёнвон устало машет свободной рукой. – Всегда неприятно, когда розовые очки бьются. Осколки из глаз потом вынимать очень больно. Какой же это странный, изуродованный собственным талантом человек. Чанёль думает, что Луханя нужно найти как можно скорее.

---

Ладно, насоветовать жнецу «узнать о себе больше» - худшая идея. Потому что он слишком упорно теперь делает вид, что не плачет на крыльце, а просто трёт глаза, и Чанёль не знает, что делать. Единственный известный способ утешения не поможет, потому что это не Бэкхён, да и никакого желания приласкать мальчишку нет – кроме того, это может быть опасно для жизни. И из-за самого Луханя, нестабильного и на что угодно сейчас способного, и из-за Сехуна, который своей вороньей задницей точно что-то почувствует, но разбираться не будет. Поэтому остаётся только сесть рядом и пялиться на обнажённый, вывернувшийся от ненависти лес. Просто ждать, пока буря ослабеет до непогоды. Лухань сдавленно, настолько тихо, насколько может, пытается вытереть лицо, всхлипы всё равно прорываются. Человеческое «сочувствие», вдруг загоревшееся внутри, Чанёлю совсем не нравится. Горькое и застревает в горле. - Наверное, тебе стоит поговорить с Кихёном, - демон прокашливается, неловко проводит по волосам. Забытая бумажная шапочка слетает от резкого толчка. – Он лучше с таким разбирается, чем кто-нибудь из нас, с проблемами в голове. - У меня нет никаких проблем. – Жнец огрызается, и это удивительно. Человеческое в нём больше не сдерживается. - Все разочаровывались в ком-то важном, ничего стра… - Это не то. Да, Чанёлю лучше заткнуться, помощник из него так себе. Лухань выглядит всё таким же странным с наполовину опухшим и красным лицом, зарёванным глазом и дрожащим уголком губ. У самой опушки слышится странный шорох, отвлекающий внимание, но напрягшийся было Чанёль тут же узнаёт гостя: Мун Бёри ковыляет из леса, тяжело подволакивая одну ногу. Белые, намокшие от мороси волосы жутко светятся на фоне густеющей темноты, одежда перемазана землёй и чем-то, о чём совсем не хочется знать. Наверное, скоро некроманту придётся её подзарядить. - Нужно. На. Клад.Бище. Сейчас. - Бёри с трудом шевелит губами, держится на расстоянии. Вряд ли, конечно, потому что чувствует Хёнвона в доме. Мёртвые на такое не способны. - Вам туда, - рука Луханя, от удивления даже переставшего плакать, автоматически указывает в нужном направлении раньше. – Прямо и не сворачивая. - Спа. Сибо. Девушка неуклюже кланяется, и глаз вдруг выпадает прямо из глазницы, глухо бьётся о землю. - Бёри, что-то случилось? – демон всеми силами пытается не смотреть, как зомби возвращает орган на место. Но не слышать-то это хлюпанье нельзя. - На могилу. Лухань ловит взгляд Чанёля, и понятно, что ничего не понятно. Ещё раз поклонившись, но уже закрыв лицо ладонью, девушка уходит обратно в лес, так же неожиданно, как и появилась. Сладковатый запах разложения остаётся висеть в воздухе, тяжёлый и плотный. Интуиции у Чанёля нет, да и у Луханя тоже, но даже без неё понятно, что в лесу происходит нечто странное. У Чанёля отчего-то зачесались руки, почти взаправду горят. Такую же боль он ощущал лишь один раз.