Monster effect: Death Parade

Наверное, так и должно быть, когда встречаешь Смерть – настолько страшно, что незаметно перестаёшь бояться. Смысла нет никакого. Никуда не сбежать и не спрятаться. Обезличенная пустота разрастается изнутри, как плесень, а ты стоишь и смотришь, в голове ни одной мысли. Не так себе Бэкхён всё представлял. До последнего верил, что получится вывернуться, не заляпавшись, как по-волшебству всё решить, но именно здесь и сейчас он тонет, даже не пытаясь спастись. С каждым беззвучным шагом Чунмёна всё сильнее тело сдавливает неизбежность. - Я не позволю тебе умереть. Едва слышный шёпот младших братьев в голове, без того смазавшийся ещё до спуска к реке, резко стихает, будто выключается громкость. Смерть смотрит на Тэёна безразлично, но даже так - невыносимо тяжело. Голос звучит ровно и серо, отравляет воздух. В нём, застывшем и темнеющем, отчётливое ощущение, что Бэкхён лишний. Надоедливое, бессмысленное насекомое, которое здесь быть не должно. - Лухань умрёт, чтобы ты жил. – Смерть, наконец, останавливается в паре метров. Он в чёрном, но по-особенному насыщенном, не ловящем почти скрывшийся закатный свет. На коже ни единого блика, совершенная пластиковая белизна. Долгий, хоронящий заживо взгляд тёмных глаз. – Я уже потерял ребёнка, не делай эту жертву напрасной. - Мы не твои дети, и никогда ими не будем. Тэён кажется спокойным, но по этой лжи уже пошли трещины. Бэкхён пытается вспомнить, исчез ли Лухань живым. - Мои. Я вас создал. - Смерть ничего не может создать. Этот неожиданно громогласный голос будто взрывается, прогоняет накатившую к берегам реки тьму. Но он не знаком. Бэкхён, повернувшись, пытается разглядеть. Существо, спускающееся с обрыва, легко скользит по песку, почти его не касаясь. Нелепая грязь на ослепительно белом одеянии, яркие рыжие волосы, огромные, на несколько метров раскинувшиеся огненные крылья, от жара которых мгновенно сгорает высохшая трава. Их четыре, не два, как обычно в голове представляешь. Бэкхён с трудом различает уже знакомую фигуру (скорее, шарф) Кихёна, рвущегося следом. А вот две пары рук на его животе и плечах, пытающиеся оттащить обратно к лесу, точно не привиделись. - Эта душа тобой, Смерть, изуродована, - незнакомец так решительно идёт вперёд, что Тэён отступает, не замечая, пятится совсем растерянно. С Бэкхёна оцепенение тоже спадает. Ангел, чёрт возьми. Настоящий, прямо здесь. Кихён и правда призвал его. – Я не могу наказать тебя, но буду судить то, что от души осталось, и да очистится она в праведном огне. Ангел бессмертному сострадает – чувствовать это удивительней всего. В громоподобном голосе жалость отчётлива, пусть отвращения и неприязни всё же больше. Взгляд обжигает, разгорается чем-то безжалостно-фанатичным. Тэён спотыкается о хрустящую кромку льда, а Бэкхён, боясь отстать хоть на шаг, заходит на саму реку. Смерть с пришедшим - один на один, но ничего не меняется в пустом бессмертном лице. Наверное, оно на это и не способно. Песок вокруг крылатого оплавляется и темнеет. - Это существо не заслуживает твоего заступничества, Минсок, - бесцветный голос Чунмёна на мгновение будто приглушает чужое пламя. – Он не был добродетельным. Слишком большая роскошь для того, кто столько невинных поглотил. Тебе нечего в нём спасать и судить, души нет больше. Оставь. Живым он будет страдать сильнее. Я накажу его сам. Тэён молчит, себе лишь хуже делает. - Это всё неправда, - мысль обрывается от страха, но отступать Бэкхёну некуда, он и так почти мёртв. – То есть, правда, но не такая. Тэён ни в чём не виноват, он не… Всё не так. Пожалуйста, просто убейте его. Эти смерти не потому, что… не из-за него. Пожалуйста. По лицу обернувшегося рыжеволосого существа скользит сомнение – явное, неприкрытое, и сердце Бэкхёна, не существующее сейчас, но всё равно почему-то ощутимое, падает куда-то вниз. Тэён будто совсем потерял способность говорить, в отличие от младших братьев, испуганно перешёптывающихся. То, чего так долго ждал – прямо здесь, но он нелепо застыл, смотрит широко раскрытыми глазами. Не может быть, чтобы испугался – не может быть, чтобы передумал, ведь тогда ради чего всё это. Бэкхён просит, ведь кроме него - некому. В небольшой руке ангела медленно, словно вытягиваясь из воздуха, появляется длинный меч. Раскалённый добела металл искрится, по широкому лезвию волнами пробегает пламя. Неожиданно остриё меча направляется на Бэкхёна, от напряжения почти вросшего в промёрзший песок. Тэён наконец-то делает шаг, но в сторону, и он боится – Бэкхён знает, потому что сам трясётся. Слишком многое у них сейчас на двоих. Всё совсем не так должно было быть. - Разве любая душа достойна спасения? – незнакомец ведёт мечом вокруг Бэкхёна, но всё, что чувствуется, – неожиданно приятное, ласкающее тепло. Совсем не обжигающее. – Ты готов собой поручиться, что он этого заслуживает? Слова пусты, деяния – правда. Вся кровь на руках – невинная, а ты говоришь, что он чист. Стоит ли мне осудить тебя тоже, экзорцист? Прежде, чем Бэкхён может что-то выдавить в ответ, перед глазами всё становится чёрным. Горячие, сильно пахнущие серой руки закрывают веки. - Убери эту зубочистку от моей души. Больше нет ни огненного меча, ни Смерти, ни всепоглощающей обречённости. Пальцы Чанёля незнакомо сухие, слишком шершавые на ощупь, но они мягко надавливают, и темнота, в которой Бэкхён теперь, бархатная. Чанёлю здесь быть нужно меньше всего, он и не должен, но Бэкхён цепляется за эти когтистые, покрытые странными наростами руки и сжимает так сильно, как только хватает сил. Хоть как-нибудь быть рядом. Уже пусть и не физически. - Вы все - наизнанку. Архангел звучит растерянно. Слышится глухой удар металла о песок. - Я всегда знал, что с этим местом что-то не так. Мёртвые бродят по земле, будто так и должно быть. Демоны встают перед душами и горят, даже зная, что я не смогу вредить им. Деревья мыслят, земля полна черноты. Смерть, ты правда Творец – они все твои, эти чудовища. Парад искалеченных, куда ни посмотри, парад тебя одного, парад Смерти. И сколько вас ещё бродит по свету. Я храню все души, но к этим не могу прикоснуться. Бэкхён ничего не видит, и это плохо. Колеблясь, он всё же снимает с лица руки Чанёля, и они выглядят иначе. Обуглившиеся, почти сыплющиеся мелкой чёрной крошкой, оставляющие следы. Обернувшись, Бэкхён даже забывает о том, что вокруг: позади него демон, и человеческого не осталось. Алые глаза, будто плавающие в непроглядной тьме, вытянувшееся змеевидное лицо. Кожи нет, только сгоревшее, комьями шелушащееся её подобие всюду, а на голове витые рога оплавились и растрескались. От Чанёля остался лишь взгляд, который Бэкхён с трудом различает, и то, как знакомо обезображенная рука касается волос. - Ты сгоришь, как и должен был, - ангел, наконец, делает глубокий вдох и разворачивается к Тэёну. Острие меча направлено ему прямо в грудь, тонкая ткань одежды незаметно съёживается и темнеет. – Всё, что рождается, должно умереть – такова истина. Если смерть не может, я сделаю то, что должно. Очистишься в огне и страдании, и в боли. - Позволь мне. Чунмён просит, и ангел, занося меч, удивлённо замирает. Как и всё вокруг. Внутри Тэёна что-то содрогается так сильно, что на мгновение ослепляет белым. - Он мой. Я сделаю это. Чанёль тянет Бэкхёна к реке, подальше, и тот не сопротивляется только потому, что не верит происходящему. Сердце Тэёна испуганно бьётся в горле, отдаёт во всём теле, и колени вдруг становятся слишком слабыми. Он боится умереть. Перепуганные братья поднимают крик внутри головы, просят бежать, спрятаться, хоть что-нибудь сделать, но бессмертный только смотрит, как Чунмён приближается. Медленные, неторопливые шаги. Смерть, будто сомневаясь, поднимает руку и опускает её на голову вздрогнувшего бессмертного. Пальцы ледяные и такие твёрдые, скользят по волосам, по щеке, задерживаясь на острой скуле. Бэкхён не понимает, плачет он сам или Тэён. Проржавевший серп появляется в чужой руке. Тот же, что был у Луханя, тот же, от которого расходилась гудящая темнота. Но сейчас её нет – ничего не чувствуется, кроме прохлады металла. Бэкхён слышит, как начинает плакать от страха Сычен, надрывные, истеричные всхлипы. Видит, как, выбираясь из тела, братья пытаются Тэёна оттащить, но не сдвигают даже на сантиметр - прозрачные пальцы не в силах зацепиться. Как они его обхватывают руками, закрывают собой, наваливаясь, потому что Чунмён с по-прежнему пустым лицом заносит свою косу. Я не хочу умирать. В своей голове Бэкхён это слышит отчётливо. Я не хочу. Остановись. За секунду до короткого лязга металла Тэён смотрит смерти в лицо. Бэкхён не понимает, плачет он сам, Тэён или смерть. Может быть, все одновременно.