От третьего лица
В особняке уже несколько дней царит мир и покой. И только одна персона заставляет Чарльза раз за разом перечитывать дело, которое он достал в участке. Мерси Линетт Уэбб, родилась двадцать первого мая тысяча девятьсот тридцать четвертого. В тот же год, что и сам профессор. Он лишь на пару месяцев старше девушки со странным и таинственным прошлым. Информация в деле не сильно помогает разобраться с Икс-геном Мерси. Там даже маленькой строчки об этом нет. Лишь краткое: «В 1939 году трое из четырех членов семьи Уэбб были найдены мертвыми в собственном доме в Айове». Информация о детском доме, в котором находилась девушка, также была словно вычеркнута из всего дела. Возможно, все это находится где-то в другом месте, которое по каким-то причинам не выдали Чарльзу. Стоит снова навестить департамент полиции в Нью-Джерси. В имеющейся же папке красочнее всего описано психическое состояние Мерси. И оно, мягко говоря, не внушает доверия. Конфабуляция, крайне редкие панические атаки, постоянные ночные кошмары и приступы агрессии. Пожалуй, это лучший список для того, чтобы упрятать Мерси в больницу. Но самое интересное в том, что за последние десять лет девушка не была замечена за каким-либо совершенном преступлением. Возможно, она смогла справляться со всеми своими проблемами. Но это не умаляет того факта, что помощь Мерси все же нужна. — Она абсолютно не помнит о тех временах, которые провела в приюте, — в кабинет Чарльза без стука уверенно заходит Эрик. Вот уже несколько дней он обдумывает ночной разговор с Мерси. Она отрицала очевидное, ведь ощущать металл — это одна из побочных ветвей силы самого Леншерра. А он никогда не ошибается в этом плане. Но также мужчина заметил дикий страх в глазах Мерси, когда он сказал про злосчастные железки в теле девушки. Словно она всеми силами пыталась отгородить себя от чего-то. От чего-то, что уже очень давно запирает за титановыми воротами в своем сознании. — Это я уже понял, — не отрывая взгляда от чуть ли не наизусть выученных строчек дела, устало произносит профессор Ксавьер. Смерть всех членов семьи, детский дом, самостоятельная жизнь. Две третьих всей своей жизни Мерси благополучно переварила и создала свою, более радужную и светлую, реальность. — И мне бы хотелось открыть эту завесу. — Так в чем проблема? Это как раз по твоей части, — Эрик садится в широкое кресло, стоящее у дальней стены. Сложно сказать, что движет Леншерром. Возможно, желание наконец-то понять, что из себя представляет Мерси Уэбб. Но нельзя откидывать вариант, что он просто считает ее опасной. Страшен тот зверь, который не может контролировать себя и не дает отчета своим действиям. А Мерси именно такой сейчас и является. — Я не могу в это вмешаться, лишь подтолкнуть разговорами, — Чарльз устало потирает виски. Он уже миллионы раз обдумывал то, как же помочь девушке, которая умудрилась позабыть о том, что она мутант. — Если я насильно вырву все ее настоящие воспоминания, ее мозг может просто вскипеть. Конечно, не буквально, но суть в том, что из этого ничего хорошего не выйдет. — Чарльз, когда-то в прошлом Уэбб сломала руку и ногу. Причем настолько сильно, что одного гипса было мало. И если ты уверен в том, что я могу спутать металл в ее теле с чем-то другим, то мне не о чем с тобой говорить, — мужчина раздраженно сжимает кулаки. Вся эта ситуация раздражает мутанта. — Но она этого не помнит. Просто скажи мне, как можно забыть чертовы переломы?! — Эрик импульсивно вскакивает со своего места и вскидывает руками. — Для начала нам следует понять, что именно Мерси так старалась забыть, — в отличие от Леншерра, Чарльз остается спокойным и рассудительным. — Найди информацию и адрес школы-интерната Святого Марсланда. Как найдешь, сообщи мне. Навестим это местечко вместе с Мерси. Может, хоть так она сможет хоть что-то вспомнить.Часть VI. Ага, так я тебе и поверила
5 октября 2018 г. в 07:00
Руки и ноги зажаты в железных тисках. Чувствую их забирающийся под кожу холод. А с ними и их постоянные спутники — Боль и Страх. Я не могу пошевелить и пальцем, чтобы при этом не потревожить старые травмы. Ожоги, множество ожогов от попыток Святого Марсланда «выжечь» из меня нечистый дух. Ранее сломанное запястье болит, и я будто вновь чувствую то, как внутрь вживляют металлический штырь для правильного срастанья костей. А на ноге еще даже не сняли гипс с прошлого наказания.
Я должна была учесть возможность охраны на всей территории интерната. Ну, ничего. В следующий раз обязательно получится. Я не намерена здесь больше находиться и терпеть всю эту невыносимую боль. Эти пытки. Он зовет себя Святым отцом, человеком, который слушает и исполняет волю Бога. Но Бог не мог велеть ему издеваться над детьми. Это мог сказать ему лишь Дьявол.
— Раскайся в своих деяниях, дитя, и однажды твой грех будет искуплен, — за этими словами, как и раньше, следует разряд тока, который прошибает меня до самых кончиков пальцев на ногах. Когда-нибудь ему воздастся по заслугам, а я буду стоять рядом и смотреть, как Святой Марсланд, скорчившись от боли, будет молить о помощи. Но я лишь плюну ему в лицо и уйду. Он заслуживает в сто крат больше страданий, чем мы, дети, которые по несчастному стечению обстоятельств попали не в то место, где мутантов обучают жить со своими силами. Здесь пытаются избавить нас от одержимости.
— А часто ли Вы сами себе это говорите перед сном, Святой отец? — рычу я, при этом пытаясь высвободить свои руки. Но это ужасно больно. Тиски сжимают мои запястья с такой силой, что кажется, будто мои кости вот-вот снова треснут. Мои слова побуждают мужчину и его помощников к новым действиям. Обжигающее прикосновение стали заставляет слезы брызнуть из глаз. Я клялась себе, что больше никогда не буду плакать. Но, как оказывается, это выше моих сил. — Вы будете гореть в Аду! — слова, пропитанные ядом, срываются с моих губ. Хотелось бы мне, чтобы эти слова стали материальными и исполнились. Но в Ад, как, собственно, и в Рай я перестала верить еще лет пять назад.
— Я занимаюсь благим делом, дитя, и однажды ты это поймешь, — помощники Святого отца кладут мне в рот тряпицу, которая заглушает мой вопль от очередного разряда тока. И снова я чувствую, как маленькие иголочки самой смерти протыкают мое сердце насквозь. Мышцы сводит судорогой, а мысли путаются, на лбу выступила испарина. Сомневаюсь, что сегодня смогу сказать хотя бы слово. Если в Аду так же пытают грешников, то я варюсь в котле на девятом кругу уже восемь бесконечно долгих лет.
Вскакиваю в кровати, а холодный пот струйкой течет по позвоночнику. Короткие волосы прилипли ко лбу и шее, меня всю трясет, а дышать тяжело. Снова эта удушающая паника дает о себе знать. Точно такая же непроглядная и пугающая еще больше, как тогда, на мосту. Ну, давай же, хотя бы небольшой глоток воздуха! Хватаюсь руками за голову, чуть ли не рву волосы на голове. Больно и страшно. Но эта боль все же помогает заглушить страх от пережитого кошмара.
Я вижу их с завидной периодичностью. И каждый раз что-то новое. Сны никогда не повторяются, всегда отличаются друг от друга. Но в них неизменно лишь одно. Мое присутствие. И пытки. Хочется кричать от накативших на меня эмоций, кричать так сильно, чтобы почувствовать боль в горле. Но вместо этого я даже не могу вздохнуть. Воздух застрял где-то на пути к легким. Спустя мгновение паника все-таки отступает, и я истерично начинаю глотать ртом воздух. Еще никогда он мне не казался таким прекрасным, как в этот момент.
Меня продолжает колотить так, словно разряды тока все еще проходят через все мое тело, прорезают каждую клеточку моего эмоционально искалеченного тела. Но как бы не было больно телу, душе в миллионы раз хуже. Я чувствую, что мне стоит обратиться к кому-то за помощью. Это такое навязчивое и прилипчивое чувство, когда, вроде как, хочется, чтобы хоть кто-то избавил тебя от всех этих кошмаров. Но проблема заключается в другом. Я не умею просить, не знаю, что стоит говорить. Мне слишком сложно принимать от кого-то помощь.
— Это всего лишь кошмар, сама справлюсь, как, в общем, и всегда, — шепчу я и прямо в одежде забираюсь в ванную. Мне достаточно просто повернуть один кран, чтобы холодная, даже ледяная, вода помогла мне прийти в себя. Мысли в это же мгновение проясняются, и я выдыхаю с облегчением.
Место промокшей пижамы быстро занимают легкие шорты и майка, под которую я совершенно обдуманно надеваю нижнее белье. Не хотелось бы мне встретиться хоть с кем-то в этом особняке в несколько неподобающем виде. Я, может, и человек без особых принципов, но стыд я еще не весь растеряла. Ненавидя саму суть своей жизни, выхожу из комнаты.
Если честно, я без понятия, откуда в шкафу появилась одежда. Возможно, мне стоит благодарить за это Чарльза, но в голове даже не укладывает то, как он чинно ходит между стройными рядами вешалок в магазине и выбирает хотя бы кому-то одежду. Искренне верю, что все-таки это делал не он, а кто-то женского пола. В любом случае, у этого кого-то неплохой вкус.
В доме тихо, настолько тихо, что, кажется, я слышу собственное сердце, которое никак не может успокоиться после очередного кошмара. Стрелка напольных часов в коридоре заботливо указывает мне на 3:00 ночи. Ну, я хотя бы неплохо поспала до этого. Теперь-то я вряд ли усну, только не после очередной шоковой терапии.
Тихо прохожу на кухню и в кромешной тьме нахожу-таки холодильник. Но дверца его почему-то не хочет мне поддаваться. Хватаюсь уже двумя руками, чтобы наконец-то добраться до еды, но все тщетно. Устало опускаю руки вдоль тела, а лбом прислоняюсь к холодной поверхности холодильника.
— Тебе никто не говорил, что после шести лучше не есть? — этот голос из темноты заставляет меня вздрогнуть, и на секунду в комнате загорается свет. Не сказала бы, что это помогает мне успокоиться. Рано или поздно, благодаря горячо любимому мной Эрику я все-таки обзаведусь билетом и собственной каретой в психушку. Билет в один конец. Но и его я туда, пожалуй, захвачу. Будем соседями по комнатам с мягкими стенами. И беседы у нас будут самыми приятными и милыми.
— Да что б тебя, Леншерр, — у меня-таки получается открыть холодильник и в свете, льющемся из него, я прекрасно теперь могу видеть мужчину, который преспокойно сидит на одном из кухонных стульев и что-то пьет из чашки. — Нацепи колокольчик на шею, я хоть не буду пугаться, когда ты появляешься рядом, — ворчу я и залезаю в недра холодильника. С благодарностью тому, кто готовит в этом доме, достаю большую тарелку салата из разнообразных овощей. По пути к столу хватаю ложку и, делая вид, что я здесь абсолютно одна, начинаю самозабвенно есть.
— Что ты тут делаешь? — думала, что мужчина забудет про меня, когда кухня снова погрузится во тьму. Но не успеваю об этом подумать, как мистер Арктические глазки включает верхний свет. Щурюсь, ведь глаза нихрена не привыкли к столь яркому свету. После заданного вопроса Эрик вновь садится на свое место, а его пронзительный взгляд обращен на меня. Показательно закатываю глаза.
— Не твое дело, — просто отзываюсь я, прожевывая очередную ложку салата. Не хватало мне, чтобы еще этот лепрекон знал о моих слабостях и пользовался этим. Из-за присутствия Эрика на кухне аппетит куда-то предательски ускользает. Внимательно смотрю на мужчину, который также похож на обычного американца, как я — на ламантина. Интересно, откуда и какой именно ветер притащил эту копию Люцифера в окрестности Нью-Йорка.
Неожиданно вспоминаю свои мысли, когда я пребывала в несколько нетрезвом виде. И даже сейчас, будучи в адекватном состоянии, абсолютно точно уверена, что вот таких мужчин производят по всем законам идеальности. Щепотка сексуальности, притягательности, немного заносчивости и повадок босса мафии. И вуа-ля — мужчина, которым будут восхищаться миллионы женщин, готов. Впрочем, возможно, кто-то перестарался с щепоткой заносчивости.
Но я все же сомневаюсь, что Матушка Природа, даже собрав всю свою волю в кулак, посмела бы испортить его внешний вид. В конце концов, она ведь столько усилий приложила, чтобы сделать его совершенством. И это я, пожалуй, заметила сразу. Каждый раз, когда смотрю на столь необыкновенно притягательных мужчин, задаюсь одним вопросом. Кому нужно продать душу, чтобы вот такие образцы появлялись на этот свет в больших количествах? А то на одного симпатичного мужчину по моей собственной статистике приходится десятка два особей женского пола. А это не очень хорошо. Конкуренцию я не люблю. А она не любит меня.
За мои двадцать восемь лет жизни я честно пыталась завести серьезные отношения с адекватными и милыми парнями. Они были учтивы и добры ко мне. Но в какой-то момент все летело на дно Марианской впадины. Если быть точнее, то все мои попытки отношений тонули эдак на несколько тысяч миль вниз. А следом за ними падала и моя самооценка, и уверенность в собственной привлекательности.
Наверное, все-таки виной всему некая цыганка с чрезмерно извращенным чувством юмора. Без черной магии и порчи тут точно не обошлось. Эта дама явно прокляла меня еще при рождении. Потому что именно я была тем единственным общим элементом всех этих феноменально ужасных отношений. И моя вина обжалованию не подлежит.
— Так что же ты все-таки за Супермэн такой? В чем твоя сила? — прищуриваю глаза, смотря на Эрика. Единственное, что меняется в выражении его лица — это поднятая бровь. Но вскоре и губы трогает еле заметная саркастическая ухмылка. Мужчина на мой страх и ужас поднимает руку, а между его пальцев очень медленно и плавно начинает летать небольшая монетка. — О, нет, дорогой, я уже это видела, давай оставим все твои фокусы позади, — выставляю руки перед собой в защитном жесте. Но что-то я сомневаюсь, что это поможет мне избавиться от дыры во лбу, если Эрик все-таки решит закончить дело, которое не осилил Гудзон.
— Знаешь, что такое магнитокинез? — Леншерр смотрит на меня так, словно я необразованная школьница.
— Заклинатель железяк все-таки, — недовольно фыркаю я, скрещивая руки на груди. Но это лишь мое предположение, потому что слово «магнитокинез» звучит слишком уж как-то по-научному. Мог ведь попроще сказать. Но кто сказал, что мое общение с Эриком будет простым? Больше колкостей, Богу колкостей, аминь! Тем временем Леншерр внимательно вглядывается в мое лицо. Ох, и не нравится мне этот проклятущий взгляд голубых глаз. Что-то замышляет, гад.
Непринужденно поднимаюсь со своего места, но интуиция продолжает орать, что мне стоило бы побыстрее убежать от Эрика. Так, будем рассуждать логически. Если я сейчас рвану из кухни, сверкая пятками, то это только сильнее подстегнёт злобного лепрекона, и он, метая свои монетки, догонит меня, когда я не успею пробежать и половины дороги до своей комнаты. Поэтому будем вести себя так, словно я и вовсе не замечаю хитрющие глаза мутанта. Стоит сменить его звание. Метатель железяк ему больше подходит. Да, Мерси, ты взрослая и самостоятельная двадцативосьмилетняя женщина. Но кто мне мешает про себя давать людям клички? Я свободная гражданка Соединенных Штатов!
— Ты недооцениваешь мои способности, — угрожающий голос заставляет волоски встать на затылке. Ой, мамочки, какой черт меня потянул на кухню в три часа ночи? Сидела бы в своей комнате и ничего бы не произошло. А вот теперь мне расхлебывать все это безобразие под именем Эрик Леншерр. Нет, он явно не американец.
— Неужели хочется так потешить свое эго и показать свое превосходство над девушкой? — резко поворачиваюсь к мужчине и упираюсь руками в бока.
— Так ты и не скрываешь, что я превосхожу тебя? — самодовольная и дерзкая улыбка, от которой многие девушки были бы у его ног. Жаль, что меня не привлекают самовлюбленные Повелители железа с манией величия и наклонностями к убийствам людей. Какая жалость, как мне теперь жить с этим осознанием? Будь он хотя бы немного менее злобным, меня можно было бы записать в ряды его фанаток. И все-таки природа не обделила его красотой, черт возьми!
— Ну, знаешь, все это равенство полов — полная чепуха. Мужчины всегда были и будут сильнее физически. И с твоей стороны было бы низко пользоваться этим, — предостерегающе произношу я, заметив, как Эрик с львиной грацией и осторожностью поднимается из-за стола. — Одумайся, не стоит принимать поспешные решения. Они могут выйти тебе боком, — делаю несколько шагов назад.
— А кто сказал, что я собираюсь что-то делать? — саркастически вздергивает бровь, как делает всегда, когда насмехается надо мной. Кто сказал, спрашиваешь? Да твои глаза прекрасно мне описывают все, что ты намерен сейчас сделать! «Ой, да пошел ты к черту, Эрик!» — так и хочется прокричать ему прямо в лицо, но вместо этого я отхожу еще на несколько шагов назад.
— Скажем так, те несколько дней, в течение которых мне волею судьбы пришлось с тобой общаться, предоставили мне полную картину твоего неуравновешенного характера, — складываю руки на груди. Собственно, а почему это я отступаю? Это явно не в моем стиле. И вот не надо мне тут злобно сверкать глазками, ты тоже изрядно посыпал мне солью на раны.
— У тебя в левой руке есть железный штырь, а в правом бедре несколько металлических скоб. Как думаешь, что я смогу с этим сделать? — гипнотизируя меня полетом своей монетки, начинает нашептывать мужчина. Если бы не подтекст слов, то не сразу было бы видно, что он мне угрожает. Конспирируется и пытается отвлечь мое внимание. Многообещающий рокот его голоса заставляет меня отвлечься от монеты и перевести взгляд на лицо Эрика.
— Ага, так я тебе и поверила. Думаю, если бы у меня и было что-то подобное, я бы уж точно об этом знала, — вскидываю руками, а на лице появляется победная улыбка. Но за ней я прячу праведный ужас. Левая рука. Штырь. Нога. Скобы. Либо я все еще нахожусь в собственном кошмаре, либо все-таки медленно схожу с ума из-за фокусов Эрика. — Хотелось бы мне сказать прощай, но никто из нас в ближайшее время не собирается съезжать из этого дома, — развернувшись на пятках, выхожу из кухни.
Нет, это какая-то ерунда. Эрик просто ошибся. Будь в моем теле все эти железяки, я бы точно помнила, как их заработала. Но ничего подобного в моей жизни никогда не было. Я, слава богу, никогда не ломала ни руки, ни ноги.