Чернила под кожей

Исак приходил к Эвену в течение всего нескольких дней, но уже было заметно, что тот постепенно идет на поправку. На второй день Найшейм с большим желанием шел на контакт. На третий день Эвен даже согласился сам поесть без всяких уговоров или приказов. На четвертый даже вышел из комнаты и сходил в душ. Конечно, и для Эвена, и для Криса, и для самого Исака это было психологически сложно.Шистад все же прибрался в его комнате, чтобы тот не ощущал вины за то, что он им всем приходится находиться в грязи, но при этом говорил с Эвеном, так у парня не складывалось впечатление, что он осуждает его. Вальтерсен же практически все свое время нахождения у них проводил в кровати у Найшейма, прерываясь лишь на то, чтобы приготовить им поесть или сходить в туалет. Несмотря на то, что Эвен пребывал в подавленном состоянии, Исаку намного проще было лежать с ним и философствовать, время от времени повторяя Эвену, что он не виноват в своей болезни, что он не помеха, что он нужен многим людям, включая и самого Исака. Вообще-то, было просто это говорить, потому что так и было. Все внимание Вальтерсена было направлено только лишь на Найшейма, даже с Крисом они практически не говорили, только если дело касалось непосредственно Найшейма. На это время он позабыл о прогулках с Акселем и отказывал каждый день ему, даже не подозревая, что тот стремительно сгорает от ревности к Эвену. Чувство вряд ли можно было назвать достойным, однако на подкорке сознания все время вертелась у Акса мысль, что Найшейм может сейчас с легкостью увести у него лучшего друга, а этого допускать категорически нельзя было. Возможно, будь Исак более внимателен и заметь он такую дружескую ревность за Акселем, их ссоры бы не произошло. Однако на пятый день отказа от прогулки с другом, тот словно сорвался. С самого начала дня ходил нервный и мало говорил с мальчиком, а в конце, снова спросив, не надумал ли тот согласиться, и получив категорический отказ, зло выругался и напряженно вздохнул, пока сдерживая себя. — Какой смысл идти к нему, если он в депрессии? Он тебе ничего интересного не скажет, — сказал Аксель и хлопнул дверцей шкафчика перед лицом младшего, опешившего от такого настроя. Понятно, что ничего сверхинтересного не будет, человек в депрессии в принципе мало что может сказать, но это ведь не значило, что тот не нуждается во внимании. Из-за того что Крис продолжал работать в салоне, у него было мало времени на слежку за своим другом, потому помощь Исака была как нельзя кстати. Да и сам Найшейм не раз говорил, что с Исаком как-то проще. — К-какая разница? — Исак сжался из-за громкого голоса и уничижительного тона Акселя, но не мог понять, почему же тот так злился. — Такая, — небрежно бросил парень и прикрыл глаза ладонью, тяжело вздыхая. — Ты и так отказывал мне почти неделю, так что теперь должен хоть на выходных компенсировать мне это время. — Нет, я не… смогу, — признался Исак, но обращенный на него суровый взгляд заставил его повернуться полубоком, чтобы больше не контактировать с тем. — Почему? — более сдержанно произнес старший, но взгляд был неизменен. Вальтерсен словно сжался под ним и ощутил прилив вины, хотя и причины как таковой у него не было. Исак опустил глаза и ковырял носком обуви пол в школе, чувствуя себя каким-то нашкодившим ребенком. — Он не маленький, справится и сам. Крис с ним же, так? Почему ты обязан бросать меня, своего лучшего друга, чтобы посидеть с ним в тишине? — раздраженно фыркнул и хотел было сказать что-то еще, но не позволил себе перейти черту. — В депрессии… важно, чтобы близкие были рядом, понимаешь?.. — неуверенно спросил Вальтерсен. Вот как дать Акселю понять, что ему все это не ради прикола нравится делать? Он правда хочет помочь Эвену, потому что знает, насколько тяжело и страшно пребывать в депрессии. Конечно, не на собственном опыте, но он видел свою мать в такие периоды и видел, как она мучилась. Это невозможно описать словами. Депрессию не понять, просто прочитав ее симптомы, она намного сильнее теории и намного мучительнее на практике. — А ты-то тут причем? Не помню, чтобы ты стал ему близким человеком. Или он уже успел признаться в искренней привязанности, как к родному? — Аксель даже не осознал до конца, что сказал, но его слова, словно обухом по голове, впечатались в подсознание Исаку. От этого было больно. И даже не потому, что это Аксель не считал их друзьями и открыто об этом говорил. Все потому, что это была правда. Эвен не говорил даже, что Исак ему важен или нужен, просто ничего. Они не затрагивали тему чувств, так что это было вполне логично, да? Исак отступил на шаг от друга, подняв на него свои зеленые полные отчаяния глаза. Тот даже испугался, что перегнул палку. — Я… эм, я пойду, а ты… я пойду, — обреченно выдохнул мальчик и развернулся. На него давили слезы, но он запрещал себе плакать или проявлять еще какие-либо эмоции. Его друг не последовал за ним, потому что сам был зол, несмотря на то, что ощущал и вину. Все равно. Исак уже выбесил его тем, что постоянно говорит об одном лишь Эвене, который, видите ли, имел неосторожность заболеть депрессией. И Аксель абсолютно точно не понимал, что причиняет Исаку боль даже такими обычными словами. Точнее, осознавал это, но не хотел верить, что тот заботится о другом так нежно и ласково. Он ревновал. Чисто по-дружески, но ревновал. И говорил об этом Камилле, но та лишь пожимала плечами, ведь это закономерность. Они с Акселем встречались, потому время, проведенное с Исаком, сократилось. У Исака нашелся друг, которому тот хотел посвящать свое время и внимание. Это ведь нормально. Причем Аксель знал, что именно он свел их вместе, из-за чего они и подружились, но теперь терпеть не мог этот факт. Получается, он сам спихнул своего друга на чужого человека? Это было невыносимо. Исак по-настоящему был увлечен Эвеном, и это больше всего беспокоило Акселя. Исак вышел из школы, чуть поёжившись от холодного ветра, и направился сразу в салон. Даже домой заходить не хотелось, потому что Эскиль наверняка бы заметил его настроение. Потому Вальтерсен все же тихо шел по улицам, глядя только себе под ноги. Это было обидно. Вот просто обидно. Аксель знал, насколько Исак трудно сходится с людьми, но все равно упрекнул его в том, что они с Эвеном, вообще-то, просто знакомые, которые вынуждены из-за обстоятельств поддерживать общение, так? Только уже на подходе к салону, он понял, что вот-вот расплачется. А к Найшейму идти с плохим настроением совсем не было нужно. Он должен был взбодриться, снова почувствовать сладкую уверенность в себе, которую, как ни странно, дарил Эвен сейчас. Вот это ощущение вселяло в него радость. Вот что было действительно ценно. А мнение Акселя ничуть его не беспокоило. Совсем. Ничуть. Ни капельки. Так сильно. Но переживать нельзя, потому что Эвен точно почувствует что-то не то. Он поднялся по ступенькам и зашел внутрь. Ему пришлось снять с плеч рюкзак, чтобы достать ключи от квартиры Эвена и Криса. Вообще-то, именно Шистад дал ему их на время, чтобы тому было удобнее заходить к Найшейму. Так и Исак переживал, и Криса не надо было отвлекать от работы. Так что Исак, не ощущая неловкости или стеснения, открыл дверь, зашел в квартиру и закрылся за собой. В коридоре была абсолютная тишина, свет тоже выключен. Тихо и умиротворенно. Исак не знал, как именно включать свет, потому просто подошел к двери в комнату Эвена и постучался. Тот вполголоса разрешил ему войти. Теперь он не лежал, с головой укрывшись одеялом, и это заставляло младшего улыбаться. Именно это он и сделал. — Привет, — Исак кинул рюкзак на пол у стола и приблизился к кровати. — Привет, — уголки губ Эвена чуть приподнялись, это было почти похоже на улыбку, но все равно что-то не то. Слишком мало яркости. Это огорчало, но уже не так сильно, ведь Найшейм медленно, но верно приходил в норму. Вальтерсен снял куртку, оставаясь только в худи, и поежился. В комнате было открыто окно нараспашку. — Можно я закрою? На улице так холодно, — Исак показал рукою на окно. Эвен кивнул и перевернулся на спину, тяжело вздыхая. Здесь царил легкий полумрак, освещение исходило только от настольной лампочки, направленной на потолок. Уютно. — Сегодня шел снег? — спросил Эвен и вскинул брови в привычном вопросительном жесте. Исак не смог не улыбнуться этому. — Ага, — младший подошел к кровати и сел на ее край. Он приложил ладонь к щеке Эвена, словно это помогло бы ему понять психическое настроение старшего, но на деле лишь насладился теплом его тела. Найшейм не мог отвести взгляд от мальчика и с каким-то особым трепетом смотрел на него, с такой нежностью и одновременной грустью. — Ты голоден? — Нет, я не хочу есть, — отказался Эвен и с некоторым разочарованием ощутил холодок по коже, когда Исак встал и убрал свою руку от его щеки. Что-то болезненно отвратное заныло в груди. Ему бы хотелось продлить это прикосновение, которое дарило ему настоящее успокоение. Он сглотнул и отмахнулся от своих мыслей. Это было странно. — Я зашел в магазин по дороге… — Вальтерсен поднял с пола рюкзак и расстегнул его, — я купил кексы. Ты вроде говорил когда-то, что они тебе нравятся. — Спасибо, но я правда не хочу, — недовольно произнес Эвен, ощущая вину за то, что младший тратит на него деньги. Он не мог смотреть в глаза ему. Тот же выглядел донельзя уверенным и милым, поэтому было интересно наблюдать за ним. И Эвену нравилось это. — Я сделаю чай? Очень хочу есть, если честно, — жалобно произнес Исак, снова возвращая их беседе непринужденность. Он мог спокойно капризничать, не чувствуя при этом, что не имеет на это права. Может, это было некрасиво с его стороны, но ему казалось, что он не обязан играть свою роль, может расслабиться и быть самим собой. Теперь уже даже стыд не чувствовался так яро. — Хорошо. — Пойдем со мной на кухню? — Не хочу, прости. — Не извиняйся, — улыбнулся Исак мягко и заправил прядку своих кудрявых волос за ухо. Он поправил очки на носу и развернулся к выходу. Ладно, вытаскивать Эвена из комнаты по-прежнему было тяжело, но теперь хотя бы это было возможно. В конце концов, прошло всего около недели с пика депрессии, и теперь ему нужно было заново строить себя, а это занимает немало времени. Сейчас происходило что-то вроде переосознания своей жизни, когда он заново анализировал свою жизнь и в частности недавние недели, но уже находя что-то (или кого-то) хорошее. Исак не мог просто бросить его, хотя точного ответа почему у него не было. Так что он сошелся на том, что это просто ощущение необходимости помочь Эвену вернуть прежнего себя, когда его болезнь еще не владела всеми мыслями. На кухне он включил чайник и в это время поставил две кружки перед собой, когда сзади послышались чьи-то шаги. Он подумал, что это Крис пришел проведать Эвена, но, обернувшись, увидел Найшейма, стоящего в какой-то нерешительности на пороге. Вальтерсен поджал губы, но улыбка все равно коснулась его губ. Что-то цветущее почувствовалось в груди, и он чуть наклонил голову, чтобы скрыть из ниоткуда взявшийся румянец. Так стыдно отчего-то, хотя причин для стыда и нет. — Ты передумал? — Я… не хотел оставлять тебя одного, — признался Найшейм и опустился на стул, ощущая вялость в каждой клеточке своего тела. Все, о чем он мечтал, — это прийти в норму, чтобы быть самим собой. Однако болезнь была намного сильнее его. И это разбивало сердце. — Тогда… будешь чай? — неуверенно спросил мальчик, просяще глядя в глаза. — Немного… наверное, — Исак сразу же выпрямился, и его лицо озарилось яркой улыбкой. Только это услышав, Вальтерсен раскрыл упаковку кексов и взглядом подтолкнул Эвена взять хотя бы один. Тот повиновался, но делал нехотя, медленно. Однако взял же. Даже если он съест всего один кекс, он все равно получит хоть какую-то еду. — Ты какой-то грустный, — задумчиво произнес Эвен и пристально смотрел за парнем, плечи которого напряглись. — Что-то не так? — Нет, все классно. Просто, наверное… эм, просто в школе завал из-за полугодовых экзаменов, так что… просто немного устал, — Исак отмахнулся от этого и не стал больше ничего комментировать. Отвернулся к столешнице и быстро залил им в кружки кипяток. А Эвену еще и добавил льда, как тот и любил. Исак поставил перед ним кружку и сел напротив за столом, отпивая один глоток. Аксель злится, но они быстро мирятся, Исак точно знал это. Потому и нельзя было считать это чем-то абсолютно плохим. — Уверен? — Эвен выглядел обеспокоенным, и его волнение даже, наверное, перекрывало грусть, уныние и разочарование, которые до сих пор теплились в его сердце. На самом деле, Исак даже не знал, радоваться ли ему этому или нет, потому что любой стресс для старшего мог отягощать депрессию. Он решил сказать правду, но не говорить маленьких деталей, не нужных никому. — Мы с Акселем немного поругались, так что я беспокоюсь из-за этого. — Из-за чего поссорились? — Найшейм сел поудобнее и приготовился слушать, но Исак лишь пожал плечами, как бы говоря, что причина незначительна. — Я сам не понял, — соврал младший и повернулся к нему. Он поставил перед ним кружку с дымящимся чаем и сахарницу. — Я положил две ложки, но… если ты любишь сладкий… — Спасибо, — поблагодарил, чуть улыбнувшись изо всех сил. Он уже устал разговаривать и сидеть на кухне, но продолжал это делать только из-за Исака, который из кожи вон лезет, чтобы ему было комфортно, чтобы он поскорее стал самим собой без этой страшной болезни. — Эм… а вы часто ругаетесь? — Нет, совсем нет… Мы ругались-то, наверное, всего пару раз за все время, — стараясь звучать более бодро, произнес парень, чтобы не добавлять старшему забот. У них все образуется, он точно знает. Аксель не допустит противоположного. И усмирит свою ревность. Не может же Исак только лишь с ним общаться, да ведь? — Вы с ним хорошие друзья. — Хороший друг скорее он, а я просто… — Это неправда, — Эвен без замедлений его прервал, так и не дав ему шанса закончить предложение. — Ты хороший друг. Даже для тех, кого знаешь не так давно, — он говорил явно про себя, и это успокаивало. Тогда слова Акселя, что Исак — никто для Найшейма теряли смысл, ведь тот сам подтвердил это. Пусть даже и косвенно. — Я… эм, я рад… что ты так думаешь, — Исак внезапно ощутил прилив тепла у щек — он покраснел. Но надеялся, что полумрак кухни не выдаст его. Чай был почти допит, все кексы съедены (в основном Исаком), и они решили, что будет лучше обратно вернуться в комнату Эвена. Там Исак перестелил кровать, а того отправил в душ, и после нескольких минут препирательств старшему пришлось сдаться, даже несмотря на ломкость во всем теле из-за усталости. Также Вальтерсен выбрал для Эвена одежду и положил ее на кровать, чтобы не утруждать того выбором. Хотя, вообще-то, тот уже неделю ходит в одежде, которую подбирал Исак. — Может, ты хочешь чем-то определенным заняться? — Я устал, — отрицательно помотал головой и грустно посмотрел на Исака. Будто он его разочаровывает своими ответами. Однако же сам Вальтерсен ничуть не расстроился, потому что понимал, что тому все еще трудно находиться в движении, и это не было чем-то плохим, ведь нужно было пройти полную реабилитацию, чтобы Эвен снова начал чувствовать себя комфортно рядом с другими людьми, при общении. Исак это знал и не собирался давить. — Хорошо, — кивнул он. — Тогда переоденься и просто ложись, ладно? — Найшейм согласился и стянул с себя старую футболку, которую он надел после душа снова, но та не поддавалась из-за влажности, и он запутался. Исак это видел, но не решался подойти и прикоснуться к Эвену после того, как ранее поддался порыву и дотронулся до его щеки. Только услышав неясное бормотание от Эвена с просьбой помочь, парень подошел ближе и потянул футболку на спине вверх, давая тому возможность окончательно ее снять. Он робкими движениями помог ему и отошел на несколько шагов, опуская взгляд в пол и испуганно оглядываясь по сторонам, потому что в тех местах, где он коснулся бледной кожи старшего, словно ударило током. Он сжал плечо чуть выше локтя другой руки ладонью и стоял поодаль от друга. Так проще. Держать дистанцию. — Тебе не тесно? — сонно спросил, повернувшись, Эвен и приспустил свои штаны, не решаясь полностью их снять в присутствии младшего. Не то чтобы он стеснялся, скорее это Исак бы засмущался и сбежал. — М? — Тебе не тесно? — повторил Эвен флегматично. Исак вскинул брови, не понимая, о чем тот. Они в просторной комнате, как ему может быть тесно? — Ты в последнее время часто так делаешь, — он показал, как тот сжимает плечо другой рукой. — Ты будто зажимаешь себя в тисках. — Да? Я… эм, не знаю… — начал оправдываться мальчик и снова неосознанно так сделал. Эвен хмыкнул, намекая, что тот опять же повторил этот свой жест. — Прости, я… — Да не извиняйся, — отмахнулся парень и относительно быстро переодел штаны, пока Вальтерсен отвернулся, чтобы не создавать между ними неловкость. Эвен лег в кровать и облегченно выдохнул. — Просто это немного ново. Раньше ты максимум складывал руки в замок и зажимал их между ногами, — с закрытыми глазами произнес он. Вальтерсен ошарашенно на него уставился. Тот знал такие детали, которые он и сам не сразу за собой заметил. Это… одновременно пугало и заставляло радоваться. — П-прости, я… не… я не замечал этого. Я больше не буду. — Да мне-то это ничего не даст, — необычно холодно проговорил старший, практически засыпая. — Просто тебе самому удобно так держать себя в тисках и чувствовать себя угнетенно? — Я… — Исак закусил нижнюю губу и замолчал. Сказать было нечего. Эвен сказал правду, он лишь держал себя в определенных рамках и чувствовал себя отвратительно из-за этого. — Прости, но я засыпаю на ходу… мы можем поговорить позже? — Эвен перевернулся на бок лицом к стене и накрылся одеялом. Его активность и так сегодня просто била рекорды. Он вымотался и хотел поспать, потому что бессонница наконец-то отступила и он мог нормально уснуть, отвлекаясь от всех посторонних мыслей и желаний. — Да, конечно, — кивнул мальчик и поджал губы. Он еще около минуты стоял на том же месте и не мог сдвинуться, осознавая, что Эвен, наверное, залез не специально в личное. Даже Аксель так сильно не наблюдал за ним, подмечая какие-то особо повторяющиеся жесты. Это было странно и немного жутко. Или, наоборот, это было закономерно? Или друзья должны смотреть друг на друга и видеть незначительные изменения? Исак не знал, да и страшно было узнавать такое. Неужели их с Акселем дружба другая? Или… просто чувства не похожи друг на друга? Разной природы они? Исак вздохнул. У него не было ответа ни на один вопрос. Он подошел к Эвену, поправил его одеяло и проверил, спит ли он. Спал. Вальтерсен подхватил рюкзак с пола и сбежал из этого дома. Может быть, он все обдумает и потом вернется, но сейчас ему нужно было найти ответы, проанализировать самого же себя. Возможно, даже спросить у Эскиля совет. Хотя… не у Эскиля, он сам все решит. Если сможет, конечно. Он взял телефон и разблокировал. Было одно сообщение от Акселя: Акс (15:21): Прости, я не должен был так говорить. Мир? Исак улыбнулся этому, ведь это сообщение было написано где-то через полчаса после их расставания. Он так и думал, что друг поймет, что обидел его, и обязательно извинится. Исак (17:48): Мир :)