"Малышка Гретхен"

После первого глотка тепло стало медленно, но очень приятно разливаться по телу. Напряжение, владевшее им последние сутки, отпускало, мышцы расслаблялись, легкой болью давая знать, что теперь-то уже будет хорошо. Рейф глотнул из фляжки еще пару раз и со вздохом завинтил крышку: если переборщить, весь терапевтический эффект пойдет насмарку. Плохо быть капитаном. Даже толком напиться проклятый долг не позволит. И совесть… Он вышел на связь с рубкой: нового ничего не было. Разве что раненых перевели в медблок адмиральского крейсера. — Ждем распоряжений, — постным голосом доложил третий помощник, час назад заступивший на вахту. — Ну если не было до сих пор, то до утра и не будет скорее всего. Но вы там не расслабляйтесь! — на всякий случай Рейф решил держать команду в тонусе: самому ему хоть и обещали починку «Малышки Гретхен» в доках, но подробностей не озвучили. Да и весь опыт армейской службы говорил о том, что данные в запале обещания не стоят ровным счетом ничего — их могли расформировать, сочтя, что починка калечного корабля не рациональна. Наверное, финансисты будут еще пару дней прикидывать стоимость транспортировки в доки, диагностики и самого ремонта, и только после этого судьба несчастливого корабля с командой неудачников станет окончательно ясна. Рейф, поколебавшись, приложился к фляжке еще раз. Эффект не заставил себя ждать: глаза стали закрываться, и, подавив, зевок, Рейф скинул парадную форму и забрался под одеяло. Повернулся на бок, поелозив щекой по прохладной ткани наволочки, и зажмурил глаза. Сон, казавшийся близким и неизбежным, внезапно словно испарился. Рейф лег на другой бок, потом попытался устроиться на спине, но, как назло, спать уже не хотелось. В голове вертелись разные мысли, на ум пришел Нотэм, и Рейф почти решился потянуться за планшетом, чтобы найти яркую зеленую точку, обозначавшую на плане младшего палубного техника, как в дверь тихонько поскреблись. Если бы на «Малышке Гретхен» имелась собака или какой-нибудь наглый самодовольный котяра, то они вполне могли создавать такие звуки. Но животных на сторожевом крейсере быть не могло, и Рейф затаил дыхание, точно зная кто именно стоит за тонкой преградой. Нотэм поскребся еще раз. Рейф выдохнул и натянул одеяло повыше: искушение открыть было велико, но разум протестовал — то, что хорошо для разового перепиха, не стоит превращать в систему. В полумраке каюты было хорошо лежать. Искин в этот раз выдал что-то из интерьеров старинных охотничьих домиков: деревянные панели на стенах выглядели как настоящие в свете «луны» в псевдоокне. Рейф потянулся, посмотрел еще раз на дверь и оказался не готов к показавшейся квазаром вспышке — в коридоре ослепительно сияли лампы. Нотэм проскользнул внутрь бесшумно. Плотно притворил за собой дверь, постоял, привыкая к полутьме, и скользнул к койке. Молча. Сквозь зеленоватые пятна, плывущие перед глазами, Рейф наблюдал за крадущейся фигурой. Нотэм опустился на колени возле изголовья, нашел его руку и прижал к щеке. — Сильно досталось? — глухо спросил он. — Умеренно, но в штаны я все равно чуть не наложил. Адмирал — это нечто такое… Как и не человек вовсе. — Угу. Знаю. — Знаешь? — Рейф приподнял голову и попытался поймать взгляд Нотэма. — Имел счастье… — Даже так? — подбодрил Рейф, которого разобрало любопытство. — Он приезжал на выпуск в моей академии, — неохотно ответил Нотэм. — В общем, его я и послал. — О! — Рейф присвистнул. — А я-то думаю, чего это такая шишка тобой интересуется. Помнит, значит. Нотэм невесело угукнул и беззастенчиво завалился ему под бок, умудрившись так и не выпустить из мертвой хватки руку. — Знаешь, я хотел тебе сказать… Рейф, изначально не настроенный на разговоры, как только почувствовал прижавшееся теплое тело, подмял его под себя, нависнув сверху, и поцеловал, чтобы всякие глупости вылетели у Нотэма из головы. Они долго целовались, стукаясь зубами и перехватывая инициативу друг у друга. Нотэм выгибался, царапал спину, благо что ногти были короткие, а потом раздвинул ноги, давая понять, что совсем не против смены ролей. Рейф замялся: в каюте не водилось ничего похожего на смазку. — Не ссы, капитан. Я подготовился. Рейф хмыкнул, такой Нотэм нравился ему определенно больше: — Какая ответственность и… — Жертвенность, — охотно подсказал Нотэм и стал помогать выпутывать себя из одежды. Рейф задумался над последним словом, однако спросить, первый ли раз для Нотэма снизу, отчего-то не решился, но то ли в глазах отразилось сомнение, то ли в движениях проявилась неуверенность и нерешительность, но ответ он все-таки получил: — Кэп, или ты меня все-таки трахнешь, или я тебя снова. К черту бы твою рефлексию! Я, понимаешь, со всей душой и ответственностью в заботе о начальственном заде, — Нотэм болтал, но был уже полностью обнажен, и Рейф непроизвольно облизал губы: настолько ладным было его тело. — К черту твои дурацкие разговорчики, — пробормотал он хрипло и лег сверху. Ощущение дежавю накатило как никогда остро: Рейфу казалось, что вот это все было уже не раз, настолько привычным ощущалось происходящее. И привычным не в плане рутинном, скорее знакомым, когда с партнером за плечами не один год совместной жизни, когда известны все любимые позы и эрогенные точки, когда острая фаза влюбленности давно миновала, оставив вместо себя нежность и доверие. Они снова жадно целовались. Рейф терялся в ощущениях, все походило и на сон, и на ожившую фантазию, и на очень реалистичную галлюцинацию. Или виртуал-тренажер… В ушах гудела кровь, дыхание сбивалось совсем по-настоящему, и он кончил с утробным рыком, потому что от нестерпимо сильного удовольствия горло перехватило спазмом. Рейф лежал сверху Нотэма — имя Адиз никак не приживалось даже в мыслях и казалось чужеродным и непривычным, — уткнувшись носом во влажные волосы на виске, и ловил губами выступившую на коже соленую влагу. — О-у-ы, — застонал Нотэм, Рейф напрягся, морально приготовившись к тому, что придется скатываться с теплого належанного тела и укладываться на холодную простыню рядом. Нотэм же вяло пошевелился, и ограничился тем, что стал поглаживать его бритый затылок и каким-то хитрым образом закинул ногу на бедро. — Склеимся, — сонным голосом сказал Нотэм, но попытки встать или хотя бы пошевелиться так и не сделал. — Угу, — согласился Рейф и подумал, что ему как более ответственному человеку нужно позаботиться о них обоих, но вместо этого прижался губами к тонкой коже над ухом у самой кромки роста волос. Нотэм вздрогнул и посмотрел почти осмысленным взглядом, но так ничего и не сказал больше. Рейф пересилил себя, перекатился к стене и вытер остывающую сперму углом простыни. — Спи, — сказал он, перекинул руку через Нотэма и сам провалился в сон так, будто кто-то перевел рубильник в положение «выключено». Разбудил его недовольный голос: — Ну что ты вертишься без конца? Спать не даешь. Рейф попытался приподняться, но тяжесть, давящая на грудь, не дала. Он с трудом сфокусировал взгляд, тоже толком не выспавшись: Нотэм удобно устроился на нем и менять положение не собирался. — Не люблю спать на спине, — пробурчал Рейф. — М-м-м, скажи что-нибудь еще. — Терпеть не могу спать на спине! Так доходчивее?! — Так бы и слушал… — Придурок! — Ты, когда злишься, говоришь совсем иначе. Голос аж до печенок пробирает. Еще пара фраз, и я кончу. — Что, даже без рук? Нотэм, не поднимая головы, прижался плотнее, и его бодрый утренний стояк стал гораздо ощутимее. — Не убедил. Обычное дело, — Рейф был настроен скептически. — Уже не то, — Нотэм вздохнул и сел рядом, поджав ноги. — Как ты это делаешь все же? — Я с Касса, мы все так говорим. Звук образуется ниже, это особенность языка, но для универсального галакта совершенно неприемлемая. Приходится переучиваться, но вот иногда проскакивает все же. — Почему? — Потому что иногда теряю контроль над собой. — Я не про это, переучиваться-то зачем? — Нотэм не собирался отставать. — Такие интонации считаются слишком личными, что недопустимо. Особенно в армии. Рейф нашел в себе силы встать. Комм пока молчал, как и сеть связи, но в любой момент мог последовать приказ явиться на адмиральский крейсер. Нужно было привести себя в порядок. Нотэм продолжал сидеть, но поза выдавала напряжение: застывший взгляд в одну точку, плотно сжатые губы и пальцы, сцепленные в замок. — Что случилось? — спросил Рейф, но, так и не дождавшись ответа или хотя бы какой-то реакции, пожал плечами и ушел в санитарный блок. Разбираться с проблемами можно и после душа. А еще лучше и после завтрака. Мельком взглянув в зеркало, Рейф выругался — над ухом во всем своем вульгарном великолепии сиял смачный засос. Когда он мог его получить, Рейф не представлял, не помнил ничего подобного. Правда, вчера мозги отключились знатно, а может быть, гад-Нотэм поставил его ночью. Назло. Или чтобы подчеркнуть отношения… — Это не я. Рейф обернулся на голос. Нотэм стоял в дверях, сложив руки на груди, что при отсутствии одежды выглядело забавно. Вернее, выглядело бы, если бы ситуация была несколько иной. — Неужели я?! — рявкнул выведенный из себя Рейф. — Думаю, что так и есть. — Нотэм шагнул внутрь санблока и остановился возле зеркала, Рейф подавил в себе желание отшатнуться и молча сверлил его злым взглядом. — Скорее всего, у меня такая же, — Нотэм повернулся боком, отвел волосы, и над его ухом стал заметен очень похожий засос. — Какого… — Метка, — перебил Нотэм. — Я мерегернец, у нас так образуются пары. — Подожди, я ничего не понимаю! — запротестовал Рейф. — Я понимаю немногим больше. — Какая к дьяволу метка?! — Считается, что у каждого мерегернца существует идеальная пара. И когда пара встречается, то возникает такая вот метка, равносильная заключению брака. — Что за чушь! — Рейф не верил ни единому слову, виски начало ломить и ему все больше хотелось проснуться, чтобы убедиться, что весь этот абсурд просто дурацкий сон. — Раньше были единичные случаи обретения пары за пределами планеты, но всегда это оказывались выходцы с Мерегерна. У тебя никого в родне нет из наших? — Нет! — Или, может быть, ты приемный ребенок? — Нет, нет и еще раз нет! — Тогда все хуже, чем я думал, — пробормотал Нотэм и полез под душ. — Ты… — Дай подумать. — Лучше подумай, как мне скрыть эту красоту, пока не сойдет. — Метка? Метка не сойдет. Замазать не выйдет, — Нотэм развернулся и смотрел с сочувствием. — Попробуй волосы отрастить. И сразу, как будто повинуясь чьему-то приказу, под потолком повисла голограмма и медленно вращалась, показывая то анфас, то профиль, то затылок. Рейф застонал. Откуда проклятый искин выудил эту фотографию, он даже не представлял. На ней он был пятнадцатилетним подростком с копной русых, вьющихся мелким бесом волос. Бабка до совершеннолетия упорно стригла его ножницами сама, а единственной прической, которая могла получиться из его неукротимых патлов, был идеальный шар. — Кхм, да. Тебе так лучше, — Нотэм развеселился. — Да-а? — с угрозой переспросил Рейф. — Так гораздо брутальнее, — заверил Нотэм и Рейфу показалось, что тот едва сдерживает смех. Голограмма пропала внезапно, как и появилась. Можно было вздохнуть свободнее, но Рейф был сильно выбит из колеи. Душ не принес облегчения и не помог обрести ясность мыслей. Ситуация вышла из-под контроля, и единственное, чего хотелось, — это забиться в какую-нибудь дыру, перевести дух и решить, как жить дальше. В отвратительном настроении он вернулся в каюту, где вовсю шумел вековой лес на берегу реликтового озера, от которого поднимался густой туман, и ярко горел призрачный костер. И Рейф бы принял эту картину за заботу о своем душевном равновесии, если бы посреди девственного леса не стояла, теряясь резными ножками в высокой траве, кровать в виде ярко-алого сердца.