***
Я медленно раскачивался на качелях, задумчиво глядя куда-то вдаль. Был вечер и идти обратно в отель не хотелось. Почему я до сих во Франции? Если честно, я планировал уехать в Америку в тот же день, сразу после конференции и даже зашёл на сайты нескольких авиакомпаний, но... Так уж получилось, что билеты в Америку на эти два дня были распроданы. Вообще! Во всех трёх авиатрассах! Это было... Странно. Причём, как оказалось, все билеты на рейсы из Америки во Францию так же были распроданы. То есть, из это не только рейсы Вашингтон-Париж, но и Бостон-Париж, Калифорния-Париж и многие другие. Это было просто физически невозможно! По крайней мере, я так думал. Оказывается нет. Что же такого нужно американцам в Париже? Может на помолвку все едут? Но столько человек? А может кто-то нереально богатый решил устроить в Париже свадьбу и щедрой рукой купил всем своим знакомым билеты? Смахивает на бред, но кто этих богатых знает? Но если с американскими гражданами разобрались, то... Какого хрена этим французам нужно в Америке?! Наверное, со стороны кажется, что я утрирую. Ведь с кем не бывает — все билеты распроданы на два дня вперёд, но... Если подсчитать, то во Франции находится три аэропорта. Каждый из них может отправлять в соединённые штаты по тысяча двести человек в день. А три аэропорта — три тысячи шестьсот человек. И это в один день. И теперь просто напрашивается вопрос. Что тут чёрт возьми происходит? Круговорот людей в двух странах? Три с лишним тысячи человек едут туда-сюда? Два дня подряд? Не знаю что у них там реально происходит. Может авиакомпании что-то не поделили и решили пока не продавать билеты, а людям сказали, что билетов просто нет? По крайней мере я купил билет на вечер четверга. Тогда и уеду. А пока побуду во Франции, посмотрю местные красоты. Ведь в прошлый раз я был здесь, как говорится, проездом. Стремительным проездом, если быть точнее. Приняв окончательное решение, я сразу же направился на прогулку. Ведь лекция длилась всего два с половиной часа и сейчас было без четверти три. Самое время для того, чтобы развеяться. Любоваться местными красотами мне быстро наскучило. Более-менее интересной достопримечательностью была Эйфелевая башня и местные кондитерские. Эйфелевую башню я посетил, всевозможными пирожными полакомился. А дальше... Дальше всё было для парочек. Скамейки влюблённых, мост любви, чёртово колесо с будками только на двоих, парные мороженные для возлюбленных, представление в театре «Ромео и Джульетта», розыгрыши, где участников обязательно должно быть двое и многое другое. Возможно, кто-нибудь другой из этого мира почувствовал бы депрессию, гуляя по этим местам в одиночку, но не я. К тому же я был довольно толстокожим в плане чувств. Переживать по поводу любви в прошлой жизни я перестал ещё лет в двадцать. А сейчас мне и подавно было всё равно один я или нет. Завидовать встреченным парочкам тоже не было резона. На данный момент я не нуждаюсь в романтике или партнёре. Мне бы на ноги нормально в встать в этом мире. Поэтому я совершенно с чистой совестью прогулялся по мосту любви и закрепил замочек. Я бросил ключ в воду, думая о том, что этот замочек для меня теперь всегда будет олицетворять мой секрет с попаданием. Съел оба мороженных для возлюблённых, совершенно не обращая внимания на чужие взгляды. Посидел на скамейке влюблённых, отдыхая от небольшой прогулки и конечно же посмотрел на Париж с высоты чёртового колеса. И пофиг, что один. Короче говоря, день прошёл в целом неплохо и даже немного позитивно. Вот только вот прошедшая конференция всё не шла из головы, как и информация о том, что у гера Мюллера фотографическая память и неплохие способности дедукции. Придётся в своей статье не упоминать разговор с ним. А то мало ли. Вдруг он меня вычислит. Хотя... Даже если он поймёт, что студент, который спросил у него пару вопросов о ситуации с Глобал Инверсито и есть тот самый человек, который опубликовал статью (что сделать будет не слишком то и сложно), то он всё равно не сможет узнать кто я. Я ведь не говорил своего настоящего имени, зашёл по приглашению другого университета, к тому же носил всё время большие дымчатые очки. Да и Диккенс вряд ли где-нибудь указал кого на самом деле он отправил на всё равно закрытую для университета конференцию. Даже публиковать информацию я буду под псевдонимом. Поэтому волноваться не о чём. Лучше я вернусь в номер сделаю хотя бы примерные наброски статьи. Краткий конспект у меня, конечно, есть, но он именно что краткий. За профессором было не поспеть. И не мне одному. Встав с качелей, я плавно подтянулся, разминая конечности. Кстати, люди в этом мире намного сильнее в физическом плане. Это я понял, посмотрев сводки спортивных новостей недавно. Мировой рекорд по прыжкам в длину здесь составлял пятнадцать метров, а в прошлом мире не было и девяти. А мировой рекорд по поднятию тяжести, страшно представить даже — четыреста с лишним килограмм! Да я даже штангу с таким весом представить не могу, не то что человека, который её поднял! Но это даёт мне потенциал для физического прогресса. Если я сейчас теоретически примерно на том же уровне, что и раньше, то через год я смогу встать на равне с профессиональными спортсменами из прошлого мира. Только вот здесь это будет всё равно средний результат. Но даже так, я способен на больше, нежели омеги этого мира и умею больше некоторых альф и бет. Да и поднять не то что четыреста, а хотя бы двести килограмм тут не каждый сможет. Поэтому опасаться нечего.***
Утро следующего дня я полностью потратил на первые наброски статьи. Отчаянно искал примеры для того, чтобы будущим читателям было максимально понятно что я имею ввиду. Сделал пометки о примерных изображениях, которые потом надо будет набросать и даже напечатал вступление. Проработав над статьёй без малого два часа, я решил всё-таки выйти на улицу и немного освежиться. Решив позавтракать в уже знакомом кафетерии, я прошагал минут двадцать, наблюдая за утренним Парижем. Зайдя в кафе, я занял один из центральных столиков на застеклённой веранде, так как все остальные были заняты. Заказав чашку двойного экспресса, яичницу и круассаны, я принялся ждать. От нечего делать я зашёл в интернет и теперь читал очерки с предыдущих лекций профессора Мюллера. Больше всех ожидаемо выделялся университет Массачусетс. В их очерке было много формул, теорем и примеров, но подано было это немного сухо. За соседним столиком сидел мужчина лет тридцати и читал газету, всё время хмуря лоб и что-то зло шипя под нос. Сидящий с ним мальчик лет семи напротив был весел и расслаблен, поедая шоколадное пирожное и запивая всё это какао. Вскоре мне принесли мой заказ и я принялся за еду. Не спеша поев яичницу, я приступил к десерту, попутно рассматривая вид из застеклённой веранды. Из приоткрытой двери раздавались зазывы какого-то мужчины, который во всю рекламировал курсы начинающих программистов. — Всего за две недели вы научитесь составлять предложения на русском языке и даже задавать компьютеру простейшие задачи. После прохождения курса вы можете получить сертификат о получении и базового образования программиста и даже... Я сидел и вполуха слушал рекламщика. Забавно. В том мире русские считались самыми лучшими программистами, а здесь русский язык является языком программирования. Впрочем, всё равно он остаётся одним из мёртвых языков наравне с латинским, греческим, украинским и другими. Хоть на этой Земле и нет такого континента как Африка, чернокожие люди тут всё равно есть. Только они живут на том месте, где сейчас должна была быть Индия. А сама Индия находится в районе Турции. Такое странное, кривое отражение Земли. Но в то же время пугающе похожая на неё. Мужчина тем временем продолжал завлекать желающих, попутно раздавая листовки. В это время за соседним столиком у мужчины внезапно зазвонил телефон и он не глядя взял его, отвечая: — Да, я слушаю, — флегматично спросил он, но через несколько секунд внезапно побледнел и начал оглядываться по сторонам Я спокойно расправлялся уже со вторым круассаном, думая о том, что надо бы мне тоже пойти на какие-нибудь курсы программирования. Старые знания освежу, а может и пополню. — Постойте! — как-то даже отчаянно воскликнул мужчина рядом со мной. Многие обернулись, но вскоре снова утратили к нему интерес, видя, что он напряжённо слушает собеседника на другом конце провода. — Со мной ребёнок! Пожалуйста, вы не можете... Внезапно, из-за угла медленно выехал тёмный мерседес. Я по привычке мазнул взглядом по блестящему капоту и затемнённым окнам, оценивая во сколько примерно она обошлась её хозяину. Затонированные окна начали отъезжать вниз, я а лениво отхлебнул ещё немного кофе, думая о том, что у машины довольно дорогие шины и... То, что произошло дальше было довольно неожиданно и я могу благодарить лишь перенесённые от старого тела рефлексы, которые и помогли мне выжить. Секунда. Я вижу как из приоткрытого окна показывается тёмное отдалённо-знакомое чёрное дуло. Вторая. Я, всё ещё не осознавая происходящего, отпускаю чашку с кофе на столик и краем глаза замечаю оружие. Третья. Скорее по привычке, нежели осознанно, я падаю на землю, по пути хватаясь за край столика и тяня его за собой. Четвёртая. Раздаётся короткая автоматная очередь. Пятая. Уже упав на землю и спрятавшись за маленьким столиком я слышу свист пуль. Недалеко. Совсем рядом. В одном-двух метрах от меня. Слышится свист шин и чёрный мерседес плавно, но быстро ударяется от разгромленного кафе. Я же некоторое время просто сижу, пытаясь осознать что же сейчас только что было. Дыхание немного прерывисто, сердце бьётся как бешеное, а кровь стучит в висках. Наконец, я решаюсь немного привстать и оглядеться. Оперевшись на поваленный стол, я осторожно приподнял голову. Стёкла кафетерия были разбиты, но в целом ни одного сильно раненого посетителя не было. Но тут я вспомнил, что выстрелы были направлены на место рядом со мной и оглянулся назад. Мне потребовалось меньше пяти секунд, чтобы осознать увиденное и я ослабленным мешком упал обратно под стол, с некоторым удивлением смотря перед собой. Руки слегка дрожат, как и колени. Слышится отдалённый вой сирен. Плачь, крики и стоны. А я просто смотрю в кристально голубые глаза лежащего передо мной ребёнка. Лёгкая, удивлённая улыбка застыла на губах, из которых тёмным ручейком капала кровь. Тёмные волосы зачёсаны назад, а в больших глазах уже навсегда застыли удивление и страх.***
Не знаю сколько прошло времени, но очнулся я тогда, когда меня подхватили под руки, щебечя на французском: — Êtes-vous ok? Rien ne fait mal? (Вы в порядке? Ничего не болит?) Сначала я молчал, но потом вынужден был ответить. — La tête (Голова). Меня усадили на кушетку, обмотали пледом и подбежавший врач начал внимательно осматривать мои зрачки, что-то попутно говоря записывающему его слова медбрату. Потом осмотрели рёбра и под конец спросили сколько пальцев я вижу. Кивнув на правильный ответ, врач посчитал мой пульс и послушал сердцебиение. Вскоре осмотр был закончен и они, наконец, спросили моё имя. — Кристиан Роналдо, — назвал я первое имя, которое вспомнил. — У вас есть с собой паспорт или что-нибудь, подтверждающее вашу личность? — всё так же на французском спросили меня. — В машине... Всё в машине, — ответил я односложно, желая только чтобы они от меня отстали. Вкоре моё желание сбылось и мне вручили таблетку успокоительного и чашку горячего чая. Нехилый тут у них, однако, сервис для пострадавших. Оглядевшись, я заметил полицию, при виде которых я по привычке напрягся. Они опрашивали очевидцев и, по-видимому, составляли протокол для дачи показаний. Поставив нетронутую мной чашку чая на асфальт, я встал с пластикового стула, на который меня усадили и сдёрнув с плеч плед, осторожно глянул по сторонам. Никто не смотрит. Поправив сильно растрёпанные волосы, я спокойным шагом прошёл мимо других людей, которые уже дали показания и скрылся в одной из подворотен. Уже там я внезапно остановился и уставился на предмет, который до сих пор был у меня в руке. Внимательно посмотрев на белую капсулу успокоительного, я засунул её в карман. Мне это ни к чему. Я и так был совершенно спокоен.