Чонгук и Шоколадная фабрика/ Jungkook and the Chocolate Factory

      Хосок вместе с матерью «укатываются» в отдел, где из чемпиона выдавят сок, прям как «из прыщика». Ви так нравится сравнение, что он хихикает. Но… Как он мог забыть?!       Без лодки нужно идти быстрее, иначе они не успеют посмотреть главные чудеса фабрики!       — Мистер Вантэ, зачем вы пустили сюда нас? — Чонгук, этот милый юноша, снова смотрит таким взглядом, что Ви снова вспоминает о миленьких шоколадных кроликах, которые он так любит.       — Конечно же, чтобы показать фабрику, это же очевидно.       — Но почему только сейчас и только пятерых?       И тут Ви и впрямь задумывается. Умпа-лумпа, слушавший его как психолог, просто предложил идею, но почему сам Ви решил, что гостей должно быть пять, не считая р… мам и пап?       Тот дьявольский малец спрашивает про приз, и Ви даже рад, что ответ на прошлый вопрос теперь не нужен.       — Лучший приз это сюрприз! — Вантэ смеётся, довольный такой удачной шутке. Ему уже не так важно, как реагируют эти посторонние. Не тот народ, чье мнение будет важно. Не тот.       — А Хосок навсегда останется черникой? — Сокджин выглядит вроде бы обеспокоенным, но глаза не просто так зеркало души. Злорадство слышно даже в интонации, которой были сказаны слова. Но Ви как-то плевать, что станет с тем чемпионом, что он честно и отвечает, добавив, что «есть жвачку постоянно отвратительно». О, снова этот умник! Как же раздражает его бубнеж по делу и не очень!       — А вы помните вашу впервые съеденную конфету? — Чонгук, маленький наивный зайчонок, задает интересный вопрос. Такой, на который Тэхен быстро отвечает «нет».       Но Ким Тэхен помнит свою первую конфету. Словно это было вчера.       В тот день отец был на вызове, и Тэ чистил камин от пепла. С грустью он вспоминал яркие обертки конфет, которые были сожжены, как вдруг… Среди пепла оказалась конфета, чудом уцелевшая, с шоколадным пралине внутри.       Это был переломный момент в его жизни. Конфеты стали наркотиками и смыслом жизни для мальчика. Они не стали его зависимостью и тем, что лишает воли и разума, нет, что вы, он осознанно съедал по одной-две штуки в день, тщательно смакуя и записывая вкусы, перекатывал леденцы языком по всему рту, желая ощутить, как тот или иной вкус оказывает влияние на вкусовые рецепторы.       О, это было начало пути Ким Тэхена как Ви Вантэ.       — Извините, — с некоторым умиротворением произносит хозяин фабрики, — мне кое-что вспомнилось.       Чонгук сравнивает эту улыбку с лучиком солнца. Видимо, воспоминание было даже приятным, и Чон счастлив, что не раздражает и без того нервного мистера Вантэ.       — И часто с вами это происходит? — Отец Юнги в разы вежливее, чем его сын, это уж точно.       — Всё чаще… сегодня, — и взгляд зависает прямо на Чонгуке. Ви действительно только что обратил внимание на него? Правда?       У Орехового Цеха (видимо, там сортируют орехи) отец Сокджина удивленно восклицает про какое-то оборудование, интересуясь, использует ли его Вантэ в своей работе, и хвастливо протягивает визитку со словами:       — О, я знаю об этом всё. Орехи мой бизнес.       Чонгук хихикает в кулак над тем, как изящно и незаметно Ви выкидывает за спину кусочек бумаги.       — Аха-ха, нет конечно, у меня свои работники.       Они входят в цех, и тут всё такое светлое и приятное глазу, и особенно это чувствуется хорошо после прошлой какофонии цветов. Сокджин радостно восклицает «Белки!» и практически прилипает к оградке. Его глаза сияют восторгом.       — Это специально обученные для лущения орехов белки, ведь только они могут расколоть орех, не повредив ядра! Они находят плохие орехи при помощи стука, видите?       Это действительно невероятно, и вся фабрика словно чудо какое-то. То ли это действительно волшебство, то ли Ви Вантэ самый настоящий гений, как и говорил дедушка Чон.       — Папа. Я хочу такую белку.       О, Ви даже не скрывает своего омерзения, пока наблюдает, как Сокджин перечисляет всех имеющихся у него животных (он живет в зоопарке, что ли? их так много) и настаивает именно на ученой белке. Как отец Джина просит назвать цену, как Ви с той самой «улыбкой деснами» говорит о том, что белки не продаются и что его сын их не получит. Наверное, Ви доставляет удовольствие возвращать Ким Сокджина в мир, где мальчик не получает желаемое по щелчку пальцев.       Симпатичное личико парня кривится в злобе, и он перелезает через ограду с криком:       — Если ты мне не достанешь белку, то я сам её получу!       — Джин-и! Остановись! — Чонгук видит, как Юнги злобно посматривает на всю ситуацию: как Ви нарочито медленно ковыряется в связке ключей для открытия дверцы, как отец парня нервно сжимает перила ограждения, кричит и просит остановиться, как Сокджина удерживают белки, стучат по голове. Юнги как будто в одной из тех жестоких игр, которые так любит…       — О Боже… что они делают? — Чонгук пугается за Сокджина. Может, он и не самый приятный человек, но умереть от белок... Звучит ужасно.       — Проверяют орех, — усмехается Ви. Он уже не ковыряется в замке, наблюдая за картиной. — Не испорчен ли он. Но, похоже, орех всё-таки испорчен.       Чонгук с дедушкой с ужасом наблюдают, как отчаянно парень цепляется за глянцевое покрытие пола, оставляя на нем царапины от коротких ногтей, визжит, прося белок оставить его. Но ведь они просто животные, не более. Они его не поймут.       — Ну, он попадет в мусоропровод. А потом в печь. Но вы не бойтесь, — безмятежно улыбается Ви, — её разжигают только по вторникам!       Юнги скептически уточняет:       — Сегодня как раз вторник.       Чонгуку немного жаль отца Джина — он резко побледнел и схватился за сердце, и, видимо, господину Вантэ не чуждо человеческое, поэтому он тут же добавляет:       — Знаете, он мог застрять посередине горловины мусоропровода, вы всё ещё можете его достать…       И с совершенно нечитаемым выражением красивого лица проворачивает ключ и медленно, кончиками пальцев открывает дверцу.       Пока отец спускается вниз, умпа-лумпы снова поют песню, не менее заводную, чем предыдущие, и их костюмы гармонируют с общей белоснежной обстановкой. И даже песня не может разогнать всей жуткости ситуации.       Их осталось всего лишь двое — Чонгук и Юнги.       К мистеру Вантэ подходит человечек и что-то говорит, отчего Ви даже всплескивает руками:       — Отличные новости! Мне только что сообщили, что печь неисправна и что их падение смягчит мусор трехнедельной давности!       — Да, действительно, хорошие новости, — вторит чужому голосу отец Юнги. Сын закатывает глаза к потолку (сколько раз он уже это делал?), доставая бутерброд из сумки и вгрызаясь в него зубами.       Впятером, они идут дальше.