АУ. Кайзер Райнхард Мюзель и другие

В свои пять лет Макс уже хорошо знал, что чужие вещи брать нельзя. Но мамин шарф с красивым названием боа такой пушистый-пушистый! И лохматый. И мягкий-премягкий — Макс осторожно погладил свешивающийся со спинки кресла хвостик. И если зажмуриться, можно представить, что это не мамин шарф, а шкурка Лохматика, про которого папа рассказывает сказки. Лохматик — это такой волшебный зверёк. Он живёт в лесу на берегу озера в маленьком домике и дружит со многими зверьками и птичками. Папа говорит, у Лохматика очень мягкая блестящая шёрстка. А как она блестит? Ярко-ярко, как солнце или как звёзды? Или как вода в море? Вот бы познакомиться с Лохматиком! Они бы обязательно подружились. Вместе бы купались и бегали по лесу. А потом сидели бы в маленьком домике и ели варенье. Вот было бы здорово! Макс вздохнул и погладил мамин шарф. А если... если просто взять в руки, мама ведь не обидится? Может, она не заметит — в театр же долго одеваются. А Макс немножко поиграет и опять положит на кресло. Совсем немножко, пять минуточек! Ну ладно, десять. И в комнате никого нет. И в соседней — тоже. Когда ещё получится поиграть в Лохматика? Хильда слегка наклонила голову, позволяя мужу застегнуть замочек небольшого колье из раухтопазов и бирюзы. Райнхард подарил его на Новый год. «Эти камни идут к твоим глазам, дорогая». И пусть кое-кто до сих пор презрительно морщит нос и называет Райнхарда фон Лоэнграмма Нищим Львом. Старой аристократии, привыкшей к пышности императорского двора, и феззанским банкирам не понять, что в элегантности и простоте куда больше величия, чем во всех кринолинах и бриллиантах. Пусть их. Бриллиантовые гарнитуры — для торжественных мероприятий, а сегодня нет даже официального приёма. Всего лишь открытие нового театрального сезона в Феззанском театре драмы. Её величество критически оглядела себя в зеркале. Улыбнулась, поймав одобрительный взгляд мужа. Кажется, сейчас Райнхард бы с куда большим удовольствием раздел её и отнёс в постель. Не думать о постели, иначе они так никуда и не пойдут. А традиция есть традиция. Их величества присутствуют на каждом открытии и закрытии театрального и оперного сезона. Их ждут. Особенно женщины. Феззанки без ума от золотых кудрей кайзера, а тот будто ничего не замечает. Хотя на самом деле его величество подмечает множество мелочей, особенно в одежде и дамских безделушках. Райнхарду нравится помогать ей одеваться. Нравится любоваться её ногами. «Грех прятать такие стройные изящные ножки. А закрытые платья и юбки до полу оставь старухам». За шесть лет замужества Хильда привыкла и к юбкам по колено, и к вечерним туалетам, и к каблукам. Пожалуй, она даже вошла во вкус. Быть соправительницей августейшего супруга куда легче, чем законодательницей моды, но Хильда, кажется, справляется. Но самое главное не то, насколько популярен последний фасон делового костюма, а внимание мужа. Райнхард никогда не упустит возможности сделать комплимент. Но — лишь наедине. В присутствии посторонних они — кайзер и кайзерин Нойе Рейха. Даже если его величество, как сегодня, одет в штатское вместо мундира и плаща. Сегодня должна состояться премьера пьесы одного современного драматурга. Если верить всезнающему Мюллеру, «нечто глубоко философское». Сама Хильда предпочла бы хорошую, классическую комедию. Особенно сейчас, когда до отлёта мужа на Хайнессен осталось меньше двух недель. Хайнессенские врачи сотворили чудо, выявив и вылечив болезнь императора. Правда, требуется проходить плановые обследования. И, возможно, понадобится новый курс терапии. Но Райнхард вернётся здоровым. Её император никогда не сдаётся! — Хилли, не грусти. Я же не сегодня улетаю. И даже не завтра, — шеи касаются самые любимые на свете губы, чертят дорожку лёгких поцелуев от застёжки колье до поднятых в высокую причёску волос. — Всё будет хорошо. — Максимилиан будет ужасно скучать. И я тоже. — Максу я запишу сказки. А ты будешь включать их ему перед сном, хорошо? Давай лучше проверим, чем занят наш котёночек. А то эта тишина уж больно подозрительна. Макс обнаружился в детской. Пригнувшись, он тихо-тихо, как учили папа и дядя Вольф (то есть, конечно же, гросс-адмирал Миттермайер) крался по ковру, обходя «противника» с фланга. Стоящих на пороге родителей охотник не замечал. Хильда тихонько ахнула, опознав своё любимое боа. Вот Макс замер, а потом, кинувшись на «врага», живо подмял под себя. Аж коленки об пол стукнули. Захват пленного был произведён успешно. И если б на ковре вместо боа лежала игрушка, Райнхард бы охотно поаплодировал. — Максимилиан? — юный полководец сразу вскочил на ноги, ойкнул, потирая колено. — Пап, мам, я не хотел! Я только играл с Лохматиком! — С Лохматиком? — надо было сказать, что следует спрашивать разрешения, и как теперь мама поедет в театр? Но все нужные слова выскочили из головы. — А зачем ты его ловил? — Чтобы подружиться. А то он в сказках всё время убегает в свой домик, — объяснил сын. — Макс, — он присел перед сыном на корточки, взял за руки, — Максимилиан, настоящего друга нельзя поймать. Это подарок, понимаешь? Дар норн. А Лохматик убегает, потому что у него ещё много всяких дел. — Правда? — Правда. Но его можно позвать в гости. И угостить какао с кексами. — А вареньем? — Вареньем тоже можно. Главное, не перемазайтесь. А то будете, как с Феликсом, два котёнка-поросёнка, — Райнхард подхватил сына на руки, предварительно скинув на диван синий фрак. Муж и сын смеялись и обнимались, а Хильда смотрела на них. И на душе у неё впервые за последнюю пару недель было легко-легко.