Аноним

      Прошлым вечером Третий Рейх приехал домой поздно, весь уставший, вымотанный, но счастливый за то, что сын в порядке и их отношения наконец-то стали лучше. В тот момент, немцу показалось, что он самый счастливый человек на свете, обнимающий живого и родного сына. Как же было так легко и спокойно на душе, казалось, что ему в этой жизни большего и не надо, лишь бы близкие были рядом. Как сказал Германия, его смогут выписать только через месяц или два, пока кости до конца не срастутся. Отец же в свою очередь предложил приходить к сыну по возможности каждый день, на что сын обрадовался и поблагодарил его, улыбаясь искренней улыбкой счастья. Утром же Нацистская Германия проснулся рано, отдохнувшим и полностью восстановившим силы. Солнце поднималось высоко над городом, из автостоянок выехали первые машины, на улице был небольшой туман и бесснежный холод, ночью снег успел растаять, превратившись в замёрзшие лужи, отражающие голубое небо. Мужчина встал с кровати, потянулся и, выглянув в окно, открыл его, вдыхая ещё чистый, утренний воздух. Холод пробрался в лёгкие, заставив мурашки пробежаться по телу, сделав круг, изо рта вышел теплый, согретый горлом воздух. Рейх прошел в ванную, пройдя по холодной плитке, встал под душ, принимаясь мыть тело и голову, напевая под нос немецкую песню про солдата немца, влюбившегося в красивую девушку из оккупированной Польши* Закрутив вентили, нацист стянул полотенце с крючка и, высушив голову, обернул им же бёдра и вышел из ванной комнаты, пройдя на кухню. Рейх приготовил себе кофе и пару свежих хрустящих тостов, сытно позавтракал, а потом пошел в спальню, дабы одеться. Комната встретила его утренней прохладой и гулом машин с трассы, мужчина закрыл окно, продолжая вдыхать свежий воздух, приятно обжигающий и наполняющий легкие, стал одеваться. В гардеробе на вешалке уже висела чистая и выглаженная рубашка, классические черные штаны со стрелками и пиджак, он бы надел всё это в любой другой день, но не сегодня, сегодня хотелось чего-то нового. Немец открыл одну из задвижек в комоде и взял темно-красную, даже багровую рубашку, быстро её погладил и надел, дальше достал темные штаны приятного кроя и надел сверху рубашки тонкий свитер, насыщенно зеленого цвета. Глянув на себя в зеркало, Рейх увидел в отражении совсем другого человека, без всей этой идеальной аккуратности, одежды с ниточки и пафоса. Расчесав волосы и небрежно уложив их, он натянул на голову шапку и накинул куртку, обул ботинки и вышел из дому, закрыв за собой дверь. Уже проходя по знакомой дороге к метро, Нацистская Германия начал вспоминать вчерашний вечер, как он встретился с сыном, поговорил с ним о его жизни, где работает и чем занимается. Поинтересовался о его самочувствии, спрашивал, может надо чего-то принести, купить, на что Германия вежливо отказывался и благодарил Рейха, смотря в голубые глаза. Он был счастлив. Внезапный безэмоциональный голос из динамика резко вырвал из воспоминаний, напоминая, что нужный немцу поезд уже прибыл. Нацистская Германия зашел в транспорт и сел на свободное место, прикрыв глаза. Перед ним сразу заплясали бесформенные, разноцветные пятна, аляповатые силуэты и нелепые фигуры, нацист нахмурил лоб и спустя мгновение перед ним предстал прекрасный пейзаж летней поляны. Могучие горы, что тянулись своими пиками в небо, высоко за облака, скромные березы, распустившие свои веточки виднелись где-то далеко-далеко, а под ногами росла сочная трава, весело хрустя под ногами и обливаясь соком, жаркое солнце палило голову. Его кто-то дергает за плечо и, обернувшись, Рейх видит перед собой Советского Союза, тепло улыбающегося ему, немец улыбнулся ему в ответ, сам не зная зачем. Русский аккуратно спускается рукой по плечу Нацистской Германии, проходя локоть и берёт его руку в свою ладонь, ведя за собой. И нацист, сам не осознавая до конца, идёт вслед за мужчиной, осматриваясь по сторонам и любуясь природой. Советский тянет его в лес, идя в каком-то неизвестном Рейху направлении, уверенно шагая по протоптанной дороге, а кругом одни деревья, кустарники и пряный запах жаркого августа. Немец продолжает следовать за коммунистом, не сопротивляясь. В конце-концов они доходят до небольшой открытой территории, находящейся прямо в лесу. Советский Союз уже успел разбить небольшой лагерь: поставил палатку, развел костер, на котором что-то бурно кипело, постелил покрывало и распаковал сумки. Коммунист подбегает к кипящей кастрюле и, взяв ложку, начинает помешивать, убирая белесую пенку. Нацистская Германия осматривается вокруг и садится на покрывало по-турецки, сняв перед этим обувь. Закрывает глаза, прислушиваясь к звукам в лесу, слышен стрекот кузнечиков в траве, где-то жужжит полосатая пчела, по дереву застучал своим длинным клювом дятел, и его окликают: — Третий Рейх! — открыв глаза, мужчина видит как лес исчезает перед его глазами, нет ни зеленых деревьев, ни костра с потрескивающими ветками в нем, ни Советского Союза… Немец даже как-то разочаровывается, как же хочется просто иногда вырваться из серой действительности и убежать куда-то, куда без разницы, главное, не видеть серые лица по дороге на работу, высокие небоскребы мегаполиса, железные и безжизненные машины, груды металла. Хочется вырваться из этой тоски и рутины существования, улететь свободной птицей и дышать полной грудью свежим воздухом независимости от всего. Но это лишь глупые детские сказки, Рейх знает, что такого не может быть, и он, встав со своего места, выходит на своей станции метро.

***

Рабочий день прошёл обычно, скучно, буднично, тоскливо… Сколько еще синонимов можно подобрать? Нацистская Германия, натянув на голову шапку и поправив куртку, вышел из здания, хмуро смотря перед собой. Первым делом нужно зайти в магазин за фруктами для Германии, он всё-таки пообещал сыну, что сегодня к нему зайдет после работы, и сын, улыбнувшись, поблагодарил отца, крепко сжимая в объятьях. В магазине он набрал оранжевых сочных апельсинов, зелёных и спелых груш и красной кисло-сладкой вишни, продавщица всё аккуратно положила в пакет, поблагодарив за покупку. Нацист вышел из здания и направился к метро. Спустя какое-то время поезд подъехал и Рейх вошел в вагон, сел на свободное место и снова задремал чутким сном. С каждой секундой перед ним все четче проявлялись фигуры, силуэты, и изображения, вот секунда, и он уже увидел голубое небо, еще секунда, и образовались густые деревья, а после третьей секунды сам СССР, который неизменно следил за обедом, сидя на кортах перед костром, держа в руке ложку. — Ты меня звал? — тихо спросил немец, глянув на коммуниста, но коммунист помотал головой и пожал плечами, Нацистская Германия немного задумался, а после упал на покрывало спиной и положив руки за голову, стал наблюдать за облаками, которые мирно шли по небосводу. Советский Союз снял кастрюлю с огня, поставив на расстеленное полотенце рядом с собой, и после лег возле нациста, также смотря на небо. — Есть не хочешь? — поинтересовался русский, не глядя на мужчину, — конечно, не какое-нибудь пафосное блюдо из ресторана с пятью звездами, но вполне вкусное и съедобное. — Нет спасибо, сейчас я не голоден, может, чуть позже, — ответил немец. Коммунист кивнул и придвинулся немного ближе к собеседнику, возражений со стороны последнего не последовало. С приходом вечера небо начало темнеть, показался бледный диск луны и засверкали звезды, птицы затихли, устроившись в своих гнездах, лишь был слышен стрекот сверчков и трещание сухих веток в костре. Советский Союз встал с покрывала и достал из синей сумки две керамические миски, и разлил по ним поздний обед, достал столовые приборы и протянул ложку и небольшую миску с налитым в неё супом Третьему Рейху, нацист сел на покрывало и, приняв посуду, начал неспеша есть. Через пару секунд на место рядом с нацистом опустился русский с сосудом в руках и спросил, помешивая ложкой: — Как тебе? Вкусно? — в ответ на это Нацистская Германия закивал головой и продолжил трапезу с довольным видом. СССР тоже принялся есть, чувствуя какое-то спокойствие в душе и умиротворение. После того как они поели, немец вымыл посуду, а коммунист расстелил что-то наподобие постели в палатке. Вернувшись, Рейх вытер полотенцем миски и столовые приборы, осмотрелся и положил вещи в сумку. Из палатки выглянул Советский Союз и сказал, что можно уже ложиться спать. Из сна его вывел голос, сообщающий о номере станции, Нацистская Германия поднял голову, поглядел по сторонам и, взяв пакет с фруктами, вышел из поезда. На этой станции было прохладно, и он, поежившись, натянул шапку сильнее, а руки спрятал в карманы куртки, фыркая под нос. Улица встретила его уже зашедшим за горизонт солнцем, холодным ветром и гулом машин, пестрые вывески и огни на витринах магазинов освещали всё вокруг, впереди виднелись яркие окна больницы. Всего пара метров, и мужчина находится в уже знакомой больнице, поднимается по лестнице, сворачивает на углах коридоров с бесчисленными дверями и белыми стенами, проходит мимо медсестры и заходит в палату к сыну, перед этим постучавшись. — Папа! — увидев отца, восклицает радостно Германия. Третий Рейх же в свою очередь тоже приветствуется с сыном и, подойдя к койке, приобнимает его. — Как твоё самочувствие? — интересуется мужчина, поглядывая на сына. — Хорошо, я рад что ты пришел, — улыбается капиталист и замечает в руках нациста пакет с продуктами, Нацистская Германия ловит взгляд сына и, вспомнив про фрукты, кладет их на тумбочку рядом с кроватью. — Это тебе, совсем о них забыл, я их прямо с магазина привез, поэтому они немытые, — в ответ на это Германия отвечает, что ничего страшного в этом нет, говорит, что попросит медсестер и благодарит отца в очередной раз. Всё последующее время, они разговаривали о многом, в основном о текущей жизни сына, где учится, чем занимается, как зовут друзей и всё в этом роде. Рейх был так рад слушать сына, узнавать о нем больше, надо же, насколько сильно изменился, но в тоже время остался таким же его мальчик, из вольного и способного девятиклассника вырос серьезный и амбициозный мужчина, готовый на все и имеющий чёткие цели на жизнь. — А как личная жизнь? У тебя есть уже девушка? — спросил Рейх наблюдая за эмоциями на лице сына, сначала это было удивление, переросшее в мгновенное смущение, а после в абсолютное спокойствие. — Честно говоря, нет — признался Германия, — сейчас моя главная цель это учеба и образование, потом карьера… — Как ты напоминаешь мне меня самого в твоем возрасте, — улыбнулся нацист.

***

Ночь. Темно и слишком тесно в одной палатке для двух мужчин, настолько, что Рейх чувствует тепло исходящее от тела коммуниста, они соприкасаются плечами и поясницами, странно, но немцу никак это не противно, даже наоборот, хочется все больше этих невольных и ненарочных прикосновении тел друг друга. Нацистская Германия страдает внутри себя от противоречий, жмётся все сильнее к своей стороне палатки, стараясь не соприкасаться, но в то же время готовый прильнуть полностью к телу русского, ощущая приятный жар и покалывающее чувство. Третий Рейх слышит шорохи со стороны мужчины, который судя по всему пытается устроиться как можно удобнее, минута, и звуки прекращаются, настала гробовая тишина. Нацист чувствует теплое и щекочущее дыхание на затылке, мало того, что тут и так высокая температура, кажется СССР делает это нарочно, уж слишком близко ощущается его дыхание на затылке. Немец поворачивается на правый бок, лицом к Советскому Союзу и оказывается в паре сантиметрах от его лица. Становится жутко неловко. Коммунист же в свою очередь чувствует себя комфортно, забавляясь эмоциям на лице Рейха и воспользовавшись его заторможенностью в данный момент, целует в губы, держа руку на скуле нациста, ласково поглаживая пальцами. Нацистская Германия прикрывает глаза и отвечает на поцелуй, но нарочно приоткрывает рот и чувствует как чужой язык входит в него, поглаживает нёбо, проходит по зубам и дёснам, касается его языка. Становится жарко и влажно, сердце начинает биться быстрее, кровь стучит в висках. Коммунист, взяв нациста за талию, прижимает к себе, на это мужчина лишь что-то промычал в губы и обнял русского. Советский Союз скользит рукой под одеждой партнера, проходясь руками по лопаткам, позвоночнику и надавив на ямочки на пояснице, спустился ниже к ягодицам нациста, без угрызении совести сминая филейную часть немца, сам же немец ужасно покраснел и даже от неожиданности распахнул глаза, будучи не привыкшим к касаниям к этой части тела, но останавливать не стал, только сильнее прижавшись и прогнувшись в спине. СССР отстранился от покрасневших и мокрых губ Рейха, перешел в состояние сидя и поднял за собой мужчину, начиная раздеваться, немец немного замешкался, но, почувствовав небольшое возбуждение в штанах, последовал примеру русского, чувствуя, как приятная дрожь обдает его тело. Советский снял с себя верхнюю часть одежды, оставаясь в штанах, но Рейх пошёл дальше, стянув с себя штаны и оставаясь в рубашке и нижнем белье. В темноте Союз плохо видел весь силуэт партнера, но хорошо заметил, что тот уже успел перевозбудиться, на трусах последнего имелась небольшая выпуклость и темное пятнышко. Нацистская Германия прижался к русскому всем телом, чувствуя как тело и щеки начинают гореть от смущения, как хорошо, что в темноте ничего не видно. Советский же в свою очередь крепко обнимает мужчину и начинает поглаживать его плечи, лопатки, бока, задирает одежду и оглаживает впалый живот, проходит к груди играясь с сосками и целует его в грудную клетку. От касаний Рейх начинает громче и глубже вздыхать, место ниже живота начинает приятно ныть, хочется как можно больше прикосновений именно там и, будто услышав его мысли, СССР кладет ладонь на пах немца, несильно надавливая и поглаживая влажное пятно на предмете нижнего белья. Почувствовав столь приятные касания к возбужденной плоти, Нацистская Германия прижимается лицом в грудь партнера, продолжая вздыхать и наблюдая как чужая рука ласкает его член. Внезапно Советский Союз берет два пальца свободной руки и приставляет их ко рту Третьего Рейха, нацист открывает и берёт два пальца в рот, облизывая и щедро покрывая слюной, чувствуя как пальцы двигаются во рту всё быстрее и быстрее, он прикрывает глаза и продолжает их сосать. Через пару секунд, коммунист вытаскивает мокрые пальцы и, стянув другой рукой нижнее бельё с немца, проталкивает их вовнутрь, услышав, как Рейх судорожно выдохнул воздух сквозь зубы, и почувствовав, как мышцы вокруг пальцев сжались. Союз взял его член в руку и принялся водить вверх-вниз, чтобы хоть как-то прервать неприятную боль. Послышался вздох со стороны Нацистской Германии, колечко мышц перестало так сжиматься, расслабившись, и Советский Союз протолкнулся ещё глубже, разрабатывая вход и разводя стенки отверстия как можно дальше друг от друга. Через пару минут СССР уже слышал стоны со стороны Рейха, который добровольно насаживался на его пальцы и проговаривал его имя вздыхая от приятных ощущений. Русский резко вышел из Рейха и повалил его на спину, стянул с себя одежду и вытащил из кармана штанов упаковку от презерватива, разорвал её и раскатал по члену, потом плюнул на ладонь и, пару раз поводив по стволу, приставил себя ко входу Нацистской Германии и аккуратно вошёл, давая время чтобы привыкнуть. Третий Рейх, почувствовав Советского внутри себя, ахнул и попытался расслабиться, было немного непривычно, но боли не последовало благодаря тому, что его хорошо подготовили. Вдруг СССР закинул его ноги к себе на плечи и вошёл глубже, услышав стон со стороны партнера, начал двигаться. Нацистская Германия взялся за плечи русского, тихо постанывая от приятного ощущения заполненности и удовольствия. Через несколько толчков, движения Советского Союза стали быстрее и прерывистее, Нацистская Германия стонал громче, не сдерживая стонов и продолжая сжимать плечи коммуниста, прикрыв глаза и наслаждаясь процессом. Чувствуя, что он скоро закончит, СССР взял Рейха за член и начал надрачивать в такт толчкам, через пару минут коммунист кончил и продолжив вводить по стволу мужчины рукой, довёл его оргазма, заставив кончить на живот. Союз достал свою рубашку и вытер ею сперму, потом кинул в дальнюю сторону палатки и лёг рядом с любовником, накрыв обоих одеялом. — Неужели ты и вправду планировал меня трахнуть, раз уж взял презервативы, — устало, но удовлетворенно произнёс Рейх, на это Советский лишь загадочно улыбнулся. Проснувшись, Третий Рейх осмотрелся и увидел в поезде всего пару человек, каждый занятый своим делом, перед глазами до сих пор стояла картинка недавнего сна, честно, нацист немного возбудился, но здравый смысл так и твердит, что это слишком пошло и аморально, особенно для мужчины его возраста, не юноша же он лет пятнадцати в конце-концов. Поезд остановился на его станции и он вышел.

***

Вы: "Я так жду нашей встречи, сильно хочу увидеть того человека, который меня полностью понимает." Аноним: "А ты не представляешь как я жду. Только об этом и думаю, но я рад, что она состоится так скоро." Вы: "Ага." Аноним: "Тебе же тот мужчина больше не снится? А то ты давно о нём не говорил.» Вы: "Боже мой, лучше не спрашивай… Сегодня такое приснилось в метро, даже рассказывать неловко." Аноним: "Хах)) Ну, я догадываюсь. Как другие пассажиры отреагировали?" Вы: "Что за бред? Я не возбуждался! Не мальчик лет двенадцати же, ну." Аноним: "После твоих слов я начинаю сомневаться еще сильнее." Ведя переписку, Третий Рейх иногда злился на Унию из-за его упрямости, но относился к нему так же хорошо, как и всегда, самое главное, его и обмануть нельзя, видит будто бы насквозь, сам находясь по ту сторону экрана. Вы: "Да не нравится он мне и ничуть не привлекает." Аноним: "Поэтому-то ты и решил с ним трахнуться во сне, логично." Нацистская Германия почувствовал, как проиграл спор и поэтому, взглянув на время, закрыл крышку ноутбука и лег спать. Сегодня был странный день.