***
К разговору она решила не возвращаться. А в назначенный день просто собралась, приготовила детей и поехала с мужем. На его закономерный вопрос, что это все значит, она просто ответила, что не понимает, что же на барбекю может быть такого для нее отвратительного. И в «шутку» добавила: «Разве что, ты мне изменяешь и сейчас всеми силами пытаешься скрыть свою пассию». Судя по тому, как дернулся муженек, шутка была близка к правде. До места, где обычно пикник проводился, было полчаса пути. И все полчаса они проехали молча. Болтали только пристегнутые на заднем сидении к детским креслам мальчишки. Да и то больше на каком-то своем. Петунья же думала, что делать. Устраивать сцены она считала для себя слишком низким. Да и сцена, устроенная при всех, при коллегах, при учредителях… Ну не дворовая же она девка? Тихо поговорить по семейному? А что, если он скажет: «Я ухожу, Петунья!» Ведь тогда, не будет врать себе, она останется одна с двумя детьми. Что она не отдаст своих мальчишек Вернону и его девке — это однозначно. И нет, она их прокормит, ей двадцать четыре и она хитрая женщина с высшим образованием, то, что она сумеет устроиться на неплохое место, пусть и, скорее всего, унизительное для нее — секретарь или помощница — однозначно. Но ведь хотелось, чтобы у мальчишек было все и еще чуть-чуть. В том числе — отец. Да и, Петти было страшно признаваться в этом самой себе, но к Вернону она была неравнодушна. Нет, не была влюблена или пылко любила. Но если бы он исчез из ее жизни, ей было бы грустно. А еще одиноко и чертовски плохо. И все-таки, что же делать-то?Барбекю
14 октября 2018 г. в 22:37
Полностью закончили ремонт Дурсли только в середине лета. И получившаяся квартирка Петунье отчаянно нравилась. Всего две спальни — зато просторная кухня и недалеко от метро. А еще — никакой лужайки! Да, пусть Петти и нравилось ухаживать за садом, но как же иногда он выматывал. А тут, единственный повод для проклинания летней жары — ноющий, что мама намазывает лицо кремом и не дает уже поиграть с другими ребятами Дадли.
Старший, как и Вернон, сгорал очень быстро. Блондин, кожа светлая, чуть проглядишь, и уже он плачет: «Мама, больно!» И ведь сколько раз объясняла, что та самая противная белая мазь спасает от обгорания, толку никакого.
Хорошо хоть, с переездом в город быстро удалось приучить Гарри ко всем достижениям прогресса. И ребенок теперь не удивлялся ни двухэтажным автобусам, ни даже метро. Да и вообще прошлую жизнь почти перестал вспоминать. Теперь они с Дадли смотрелись почти близнецами. Высокие, крупные мальчишки в детских вельветовых брючках и разноцветных рубашечках. «Ну заглядение же!» — думала Петунья каждый раз, когда другие мамочки на детской площадке кидали на нее завистливые взгляды.
У Гарри за эти полгода чуть отросли волосы, теперь они не топорщились, а лежали на голове милыми кудряшками. Дадли же обладал прямыми волосами. Как и предсказывала Петунья, все знакомые в один голос твердили — старший в отца, младший в мать. И Петти не стремилась менять это их мнение.
Конечно, не все было так радужно. К двум годам дети уже начинали использовать предложения в своей речи, а потому еще заметнее становились ее, речи, мелкие дефекты. И Петунье, как хорошей матери, желающей всего самого лучшего для своих детей, приходилось искать логопеда.
Но, английский язык… Вы вот пробовали найти в Лондоне логопеда без шотландского акцента? И без индийского, да! Ведь его если и найдешь, так он такой кокни, что и самой Петунье ничегошеньки не понятно.
Вот и возвращалась женщина домой с работы уставшая, измученная. Ведь все эти заботы с переездом — они кого угодно до добра не доведут! Вот и она заметила, что в свои двадцать четыре — уже на лбу морщинки. И фигура как-то иссохла, форм нет. К ужасу, заметила это не одна Петти.
Первые признаки показались миссис Дурсль незначительными. Ну были рассказы Вернона о работе какими-то сбивчивыми. Она тогда была так занята выкраиванием денег в семейном бюджете на будущие школы, курсы и логопедов, что спрашивала чисто для проформы.
А потом мистер Дурсль вдруг начал уходить на работу на полчаса раньше. Причем как-то так получалось, что вставали в то же время. Но муж так торопился, говорил: «Совещания!» И Петти даже не находилась, что ответить. Совещания, так совещания.
Осознание пришло, когда приблизилось время ежегодного барбекю. Приходили на него всегда с семьями, Петти это отлично знала, даже припасла на случай милое летнее платье. Да и мальчишкам такие хорошенькие шляпки купила — заглядение.
Слова мужа были, как гром среди ясного неба:
— Петти, дорогая, я, наверно, пойду один.
Вот тут и задумаешься. Но в тот момент из уст женщины вырвалось лишь короткое:
— Почему?
— Ты понимаешь, дорогая, — пустился в разъяснения мистер Дурсль, — мы же там будем больше новые заказы обсуждать, поставки, клиентов, и дрели-дрели-дрели! — он мягко и как-то неуверенно улыбнулся. — Я же прекрасно знаю, дорогая, как ты это все не любишь.
— Почему? — даже опешила Петунья. Вся неправильность ситуации бросалась в глаза.
Начать с того, что на любимом всей компанией тимбилдинге работа не обсуждалась в принципе. Да и всегда там были жены, с которыми Петти и болтала. Так что изменилось в этот раз?
— Ну Петти, дорогая, ты понимаешь, — Вернон уже перешел от стадии «Что же делать?» к «Была не была» и от неуверенности избавился. — Там ведь будут учредители. Так что мне и не погуляешь, и игры вряд ли будут.
— И не лучше будет, если ты предстанешь перед учредителями с женой и детьми?
Ответа Петти так и не получила. Зазвонил домашний телефон и Вернон буквально кинулся к нему. На мероприятие надо было идти однозначно. А уж что касается игр — она не заскучает. Гораздо интереснее, что может там происходить кроме игр.