Петунья Эванс была по-житейски умна

Извините меня пожалуйста. Отсутствие мое объясняется просто и прозаично — в университете я изучаю два иностранных языка. И преподаватель одного из них решил, что слишком мало я уделяю внимания предмету — немецкому языку — вследствие чего пару раз написал в деканат, что со мной надо поговорить. Ну, а что было дальше, знает любой человек, получавший высшее образование. Вот и не могла я до конца семестра прийти в себя. Теперь же все зачеты сданы, и жизнь началась снова! ____________________________ Лето уже подходило к концу, когда теплым вечером — вернее даже будет сказать — ночью — Вернон подсел на диван к супруге. И не то, что до этого он ее игнорировал и выбегал из комнаты сразу же, только Петти в нее заходила, нет. Они спали в одной постели, завтракали за одним столом и чистили зубы в одной ванной. Другое дело, что все это время, сами того, казалось, не замечая, они друг друга не касались. Будто были не родными, любящими друг друга людьми, а просто соседями, которые волей коменданта общежития заехали в одну комнату. И Петунья этого не замечала. Да, это может показаться еще более странным — как это, месяц не замечать отсутствия близости с собственным мужем. Да, она корила себя — не найти в себе сил на первый шаг, но одновременно не могла ничего поделать. Расчет, на котором, во многом, она строила свои отношения, не оправдался. И что делать, как поправить ситуацию, как вернуть все на круги своя — Петунья не знала. Более того, она вообще боялась что-то предпринимать — ведь один неверный шаг — и все окончательно рухнет. Вот и тянулось время бесконечно. Тем неожиданнее было, когда первым шаг навстречу сделал Вернон. — Петти… Петунья, — он, севший вплотную, восполняя тем самым наблюдавшийся весь месяц недостаток прикосновений, — я знаю, ты не любишь сюрпризы. Женщина посмотрела на него с удивлением. Сюрпризы она действительно не любила, а эта реплика предполагала, что Вернон подготовил парочку. И зачем? Для примирения? Она же их не любит. И он об этом знает. — Сразу скажу, чтобы ты не нервничала, — Вернон улыбнулся, будто намекая на давно знакомую общую шутку, — что денег из семейного бюджета я на это не брал. Петунья вернула улыбку. Да уж, одно то, что жертвовать ради сюрприза ничем не придется, сильно повышало его качество. Да и приятно было, что Вернон тоже в первую очередь думает о том, не придется ли им голодать ради секундного порыва. Мужчина протянул конвертик из оберточной бумаги. «В упаковке», — мысль была странной, дурацкой и до боли радостной. Петти, при всей ее догадливости, никогда не могла понять, почему ни один из знакомых ей мужчин не дарил ничего в упаковке. Тем дороже было то, что в этот раз Вернон расстарался. И будто растворившись в радости по этому поводу, Петунья сама не поняла, что делает. Вспорхнув, она легким движением залезла мужу на колени, устроившись лицом к лицу, подгибая ноги и положив руки на плечи. После чего обняла. В голове промелькнула мысль: «А если он все-таки не мириться пришел, а уходить?» И тут же ее перебила другая: «Нет, тогда бы он вряд ли бы так смеялся!» А Вернон и правда смеялся. Смеялась и Петти, когда он щекотал ее живот и шею. Женщина хотела было ответить, но муж был будто непробиваем — сколько не искала она, где у него «секретное место», не могла заставить любимого извиваться. И тогда на ум пришла дурацкая мысль. В каком-то глупом женском журнале, читанном еще в школе, говорилось, будто щекотать мужчин надо в промежности. И позабыв все обиды, блондинка протянула руку туда, к ремню и ширинке. Но не успела. Ее обняли и начали горячо целовать.

***

Прошло около полутора часов, когда Петунья и Вернон уже просто лежали на диване, накрывшись пледом. Надо было бы, конечно, сказать, что на диване лежал Вернон, на нем — Петунья, а сверху уже плед, но кому нужны эти подробности? — Так ты откроешь конверт? — спросил Вернон, гладя ее по волосам. — А, да, конечно. Странная легкомысленность навалилась на Петунью. Что она делает? Она же взрослая, разумная, логичная мать двоих детей. Только вот полчаса назад о том, что надо бы кричать тише, чтобы эти самые дети не услышали, она даже не вспомнила. А ведь если подумать логично — за это Вернон чуть ее и не бросил. Что перестала быть девушкой, зарылась в заботах, забыла о ребячестве, о счастье. Да, они должны были работать, воспитывать детей, успевать все с ремонтом. Но и о себе тоже не должны были забывать. А она забыла. Возомнила себя сверхразумом, с мужем не советовалась, а больше… доводила его до решений, если можно так сказать. А ведь он совсем не глупый человек. Не тот, кто мог бы такого поведения просто не заметить. Но он ее простил. Решил попробовать еще раз. Решил дать ей возможность стать лучше, а им — по-настоящему превратиться в партнеров. Петти улыбнулась своим мыслям и разорвала конверт. Внутри были билеты. ФРГ, Федеративная Республика Германия. Визы не надо, да и вроде не так уж дорого. Судя по обратным билетам, которые были там же, то поедут они на неделю. — А мальчики? — с тревогой спросила Петти. — Не беспокойся, я уже договорился с Мардж, — тепло ответил Вернон, сжимая ее в объятиях. Петунья на прикосновения ответила, целуя мужа в грудь, ключицы, шею, щеки, вздрагивая от оглаживающих бедра мужских рук. У них будет целая неделя вдвоем. Но так не терпелось начать прямо сейчас. Петунья не любила сюрпризы. Не любила бездельничать, считала глупостью просто валяться. Но сейчас было так хорошо просто отдыхать, мириться, восполнять все то, что было упущено за этот месяц. Нет, за этот год, с появления Гарри, когда у нее так резко прибавилось обязанностей. Или же с момента свадьбы она не позволяла себе расслабиться? Но как же было хорошо. Ни о чем не думать, болтать, обниматься, целоваться. А ближе к утру — пить несладкий кофе, успокаивая разболевшуюся от бессонной ночи голову. Да, ей не двадцать, и организм возьмет свое, не разрешив бодрствовать 24/7. Но это будет потом. А сейчас Петунье хорошо!