Петунья Эванс была по-житейски умна

Петунья была приличной и умной девушкой, способной и готовой трудиться над семейным счастьем, как раз той, на ком можно было жениться. А еще у Петуньи была сестра, в которую Вернон влюбился с первого взгляда. Лили не была красивой в обычном понимании этого слова. Ни фарфоровой кожи, ни длинных, густых, черных ресниц она не имела. Но вот яркости, обаятельности и харизмы девушке было не занимать. Пока Петунья страшилась всего и строила, даже рассчитывала, планы, пока подыскивала максимально подчеркивающий достоинства и прячущий недостатки стиль, пока по всем правилам традиций и приличий церемонно прогуливалась с Верноном в парке, Лили жила. Казалось, она вовсе не думала, как будут смотреть соседи или что подумают про нее прохожие. Веселая и страстная, она заражала своим оптимизмом всех вокруг, стараясь вовлечь их в свое вечное веселое щебетание обо всем на свете. Слушать Лили, быть рядом с ней было почти физически приятно. Вернон понимал, что он вряд ли сможет поддержать этот разговор, включиться в него, быть таким же веселым, прямодушным и остроумным, какой казалась ему Лили. Он понимал, что ни за что не сможет ей понравиться. Эти мысли подтверждал и объявившийся рядом с юной ведьмой Поттер. Он никак не походил на внешне серьезного консервативного Вернона, спокойного и степенного. Да их даже сравнивать не получалось! Ну не мог Дурсль, хитро улыбнувшись застукавшей их в коридоре миссис Эванс, развернуться и на цыпочках, чтобы никого не разбудить, побежать ночью на улицу, в парк, к пруду. Так не мог и Поттер чинно рассуждать с мистером Эвансом о политике, послушав вечерние новости. Тогда они прогостили у мистера и миссис Эванс все лето — Лили с Джеймсом, приехавшие после окончания Хогвартса попрощаться с родителями, и Петунья с Верноном, отдыхавшие от университетских будней. Разъехались все в конце августа, после свадьбы Вернона и Петуньи. Тогда же произошла последняя встреча Вернона со златокудрой искоркой, дарящей всем толику своей радости. Умом тогда еще парень понимал, что Лили, сколь бы ни была умна, не надежна и экзальтированна, что для нее не существует полумер. Он прекрасно понимал, что и недели не смог бы прожить с ней, как с женой, ведь девица непременно устроила бы «дом вверх дном», когда вроде все чисто и полный порядок, но никто не может объяснить, почему же «стандартный оловянный котел номер два» стоит в его прикроватной тумбочке? С Петуньей было все настолько наоборот, насколько это было возможно. Вот уж в логике и аккуратности кого Вернон не сомневался ни секунды, так это в своей, тогда уже, жены. Но была и обратная сторона. С Петуньей его страшно одолевала рутина. Потому он, наверно, так быстро и согласился стать опекуном Гарри — зеленоглазый карапуз напоминал о сестре-ведьме и обещал сделать жизнь гораздо интереснее. В каком-то смысле, так и получилось, жизнь стала сложнее, интенсивнее, но до этого момента «магии» как таковой от ребенка он не видел. Тем интереснее было узнать, как жизнь повернется теперь.

***

— То, что ты видела, было не обманом зрения или порывом ветра. Это была магия, а Гарри — действительно маг, как мы и думали, — Вернон остановился и несколько тревожно посмотрел на сестру, ожидая, как она примет свалившуюся на нее информацию. Пока Вернон рассуждал, Петти уже собралась с силами и готова была поддержать рассказ. Скрываться, все же, было довольно глупо — мальчик будет колдовать все больше и больше с возрастом, и если они хотят гостить у Мардж или чтобы она гостила у них, рассказать — единственный выход. Тем более, что женщина не была настроена агрессивно, она скорее была озадачена. — Моя сестра была ведьмой, — как можно более спокойно, пытаясь, чтобы это звучало обыденно, произнесла Петунья. — В одиннадцать лет ей пришло приглашение из магической школы, куда она и уехала учиться. Джеймс тоже был волшебником. Мардж посмотрела на невестку с некоторым подозрением, размышляя над услышанным, но Вернон явно не выказывал неудовольствия или удивления, а потому можно было не сомневаться, что так оно все на самом деле и есть. — Все эти недомолвки про их семью, — решила вновь взять эстафету в свои руки Петти, — которые то и дело возникали, все это от того, что маги прячутся, отстраняются от нас. Я как-то, еще в детстве, спрашивала Лили, от чего это может быть. Не связано ли это с сожжением колдунов в Средние века или гонениями… Она тогда сказала, что маги сами позволяли себя сжигать, им это было приятно. Мердж посмотрела на миссис Дурсль с еще большим сомнением: — Но почему тогда? — Не знаю, — ответила Петунья, складывая пальцы в замок и нервно потирая шишечки с тыльной стороны ладони. — Странная история. Надеюсь, Гарри все объяснит нам, когда сам поедет в Хогвартс. Как раз это время выбрали дети, чтобы с веселыми криками прибежать на кухню, к родителям и тете. Они весело кричали что-то неразличимое, бросая друг другу мягкую игрушку — большую серую собаку. Петунья, поморщившись, когда собака пролетела в опасной близости от подставки с чашками, быстро угомонила детей, усаживая их за стол, вместе со взрослыми. Сама же быстро отвернулась к столешнице — заварить чай. Так и тяжелый разговор потечет быстрее, и разговаривающие, голодные после перелета и поездки от аэропорта, не будут такими злыми. В это время Вернон успел дать мальчишкам книжку с картинками, оставив их рассматривать рисунки, и принялся вновь обсуждать что-то с Мардж. Когда Петунья вновь повернулась к столу, лишь услышала вопрос: — И вы не боитесь отпускать Гарри в мир, где убили его родителей?