Петунья Эванс была по-житейски умна

Работу себе Петунья начала подыскивать заранее, и не просто так, лишь бы какую найти, а осмысленно и с далеко идущими планами. Что точно известно про магов? Они иногда рождаются в семьях обычных людей. Уж в этом-то Петти успела убедиться на собственном опыте. Как и в том, что обычным людям — слово «маглы» все еще заставляло миссис Дурсль кривиться и морщить носик — бывает непросто справиться с магическими выбросами своих детей. Более того, если родители не настолько подкованные, внимательные и осторожные, как они с Верноном, то зачастую магические выбросы видят и соседи, и учителя младшей школы, и даже случайные прохожие. А значит, велика вероятность, что те самые очевидцы испугаются и решат вмешаться, вызвав полицейских. Впрочем, чаще даже не их, а социальных работников. Вернон был не согласен, считая, что маги появляются на месте раньше и просто стирают всем, кто узнал больше положенного, память, но Петти-то хорошо помнила, что сестра магичила не переставая, не призывая своим поведением ни то, что авроров — об их существовании чета Дурслей узнала из Пророка — а даже обливаторов. Потому Петунья аккуратнейшим образом отслеживала, не появилась ли в свободная вакансия в социальных службах. Когда же она наконец подвернулась — Дадли уже исполнилось четыре, и он отправился в детский сад, в то время как Гарри еще сидел дома с матерью. Им даже пришлось нанимать няню, чтобы она сидела с ребенком. Это было стрессом и для мальчика, которому запретили летать на метле и использовать магию, и для старой подслеповатой няни, все время удивляющейся, как один маленький ребенок умудряется произвести в доме такой жуткий бардак. Петунья, прекрасно знавшая, что сын левитирует предметы от скуки, лишь качала головой. Но упускать возможность работы в социальной службе было нельзя, другой такой могло и не подвернуться. Впрочем, за первые два месяца магов Петунья так и не нашла — в основном их вызывали в семьи пьяниц и иммигрантские районы. И хоть времена Оливера Твиста давно прошли, ничего хорошего там все еще не было. Вернон, спрашивая жену за ужином о рабочем дне лишь качал головой и все предлагал сменить работу на более престижную и менее опасную. Та лишь смеялась, отвечая, что если ему стыдно рассказывать партнерам, кем работает жена, пусть говорит, что она таким образом занимается благотворительностью. Наверно, муж бы убедил в конце концов Петти отказаться от своей затеи и пойти работать, например, в одну известную на рынках продажи дрелей компанию «Граннингс», если бы как-то в конце июля, уже во второй половине рабочего дне в приемной не зазвонил телефон. Отправились вместе с напарницей, невысокой блондинкой с успокаивающим голосом и на редкость циничным характером. Собственно, последним она Петунье и нравилась. Из всех работников лишь она на вопрос миссис Дурсль о том, что же такое могло случиться в дорогом и престижном районе Лондона, ответила, что «там такое иногда творится, что последний наркоман бы постеснялся себе представить». Улица, куда их вызвали, и впрямь оказалась довольно презентабельной, Петунья даже тихо вздохнула, вспоминая Литтл-Уингинг. Вот уж действительно, счастье там, где нас нет! По ухоженной дорожке между аккуратно подстриженных фигурных кустов к ним вышла делового вида дама. Петти вздохнула, еще раз подумав о правоте Вернона. Слишком уж не привыкла миссис Дурсль, что на нее смотрят свысока. Суть проблемы выяснили через каких-то пятнадцать минут, расположившись в гостиной дома. По словам дамы получалось, что жилец соседнего дома избил ее сына за то, что тот обзывал его дочь. Мальчика осмотрели — он все время плакал, в самых же неожиданных местах у него наливались огромные синяки. Вряд ли это была простая детская драка — а тем более с девочкой, да еще и младшей. Петунья с удивлением осмотрела дом напротив — ухоженный и изо всех сил благополучный. Неужели это был действительно взрослый? Выяснять отправились немедленно, но внутри никого не застали. У живущей за изгородью женщины удалось выяснить, что хозяева дома — врачи, и что они в частной клинике на углу улицы, а их дочь в детском саду. — Куда пойдем? Сразу к родителям? Или сначала узнаем у воспитателя, что произошло между детьми? — вздыхая, спросила Петунья напарницу. — В детский сад, — та даже не задумалась над ответом. — Родители все равно пока работают. Уехать они вряд ли куда успеют — машина не у клиники, а дома, в гараже. Да и ребенка вряд ли бросят. Странная история. Впрочем, я уже знаю конец, — усмехнувшись, произнесла она и неторопливо двинулась к находящемуся на первом этаже четырехэтажного дома детского сада. Выглядел он даже в чем-то похуже чем те, что Петти подобрала своим сыновьям, что дало миссис Дурсль увериться в правильности своего решения о переезде из пригорода. — И чем же, по твоему мнению, все закончится? — спросила Дурсль, догоняя коллегу. — Мальчишку поколотил какой-нибудь приятель, запугал хорошенько, чтобы тот даже не вздумал его сдать, тот и наплел муры, что избила девчонка. Мать сопоставила размеры девочки и своего сына и поняла, что в четыре года, пусть и половиной, на нечто подобное ребенок точно не способен. И поняла что сын что-то скрывает. Начала спрашивать воспитателя, узнала про конфликт сына с девочкой, подумала, что все родители, как и она сама, за сына хоть роту солдат растерзают, и позвонила нам. Когда напарница наконец закончила, Петунья долго думала, что бы ей такого ответить. Первым порывом было начать кричать и заверить собеседницу, что вот она за своих сыновей тоже — хоть в огонь, хоть в воду, но не значит же это, что она не может мыслить логически. Потом ей пришла в голову идея просто согласиться и послушать рассуждения дольше, и лишь в третью очередь Петти решилась спросить: — И ты думаешь, это плохо? Что она — эта женщина, которая нас вызвала — так беспокоится о своем сыне? — Я не думаю, я знаю, — спокойно ответила напарница. — Уже ведь сколько лет работаю, слишком много раз видела, когда такие маменькины сынки вырастали и не переставали думать, что родители всегда их от всего защитят и везде помогут, чтобы они не натворили, — закончила она, разглядывая задумавшуюся о чем-то Петунью.