Петунья Эванс была по-житейски умна

— Дин Шор — сын вашей соседки, он ходит в тот же садик, что и Гермиона. Петунья посмотрела на лица мистера и миссис Грэйнджер и поняла, что это объяснение им не сильно помогло. Они продолжали смотреть на неё все также удивлённо, будто совершенно не понимая, почему она вообще спрашивает их о каком-то Дине Шоре, и как он связан со всей этой ситуацией. Петунья поджала губы. Что-то во всём этом было сильно не так, но пока она не могла понять, что именно её настораживало. Может быть, неосведомленность родителей Гермионы о её жизни? Впрочем, откуда неосведомленность? Ведь они совсем не выглядели как кто-то, кто стал бы игнорировать собственного ребёнка. Внезапно пришедшая в голову мысль показалась одновременно и невероятно дурацкой, и неплохо объяснявшей все происходящее. Достаточно было предположить, что неведомые «симптомы», которые обсуждали мистер и миссис Грейнджер до её прихода — правда. Да, сама Петунья их не заметила, но ведь она и не была знакома с ребёнком длительное время. Вполне могла что-то пропустить. В таком случае родители действительно могли видеть картину совершенно с другой стороны. Петунья хотела было объяснить, что случилось и в чем дело, но прибежавшая девушка-секретарь сообщила, что пришли пациенты. С огромным сожалением — и в крайне растрёпанных чувствах — ведь так и не удалось ни о чем договориться с Грейнджерами, Петунья была вынуждена покинуть клинику. Утешало только одно: они договорились встретиться вновь позже, после конца рабочего дня. Всё равно с миссис Шор разобраться раньше, скорее всего, не получится. При одной мысли о том, что ей придётся столкнуться с матерью Дина ещё раз, у Петуньи свело скулы. Впрочем, как оказалось, с тех пор, как она ушла с пустыря, ситуация успела серьезно поменяться. Петунья ещё не успела пересечь улицу, чтобы направиться в сторону детской площадки и пустыря, как увидела роскошный Мерседес, остановившийся прямо на дороге, вопреки всем правилам парковки. Не то, чтобы он кому-то мешал: улица даже в вечернее время была достаточно безлюдна, но подходила ближе Петунья с плохим предчувствием. Основной причиной предчувствия был тот факт, что очень скоро она заметила причину столь внезапной остановки. У окна водительского сидения замерла миссис Шор, ласково обнимавшая за плечи сына. Неподалёку, индифферентно наблюдая за происходящим, и чисто символически держа за плечо подростка, так не галантно обошедшегося с Дином, стояла напарница. Петунья взглянула на часы. Почти пол седьмого, разговор с Грейнджерами занял больше, чем она рассчитывала. И мистер Шор уже успел приехать домой. Да, это всё объясняло: его жена не стала ждать даже пока он заедет в гараж, принявшись рассказывать ему всё немедленно. Ситуация навалилась на Петунью невидимым, но от того не менее тяжелым грузом, грозившим вот-вот переломить хрупкий женский стан. «Если характер мистер Шора окажется хоть сколько-нибудь похожим на характер его жены, то я обещаю сама себе, что извинюсь перед Верноном и признаю его правоту», — с грустью заключила Петунья. Бесконечные скандалы, разбирательства и недовольство всех участников процесса ей ужасно надоело, и хотелось, чтобы эта ситуация хоть как-то уже решилась. — Я правильно понимаю… — послышался из окна автомобиля низкий мужской голос. Мистер Шор заглушил мотор, вышел из машины, и Петунья, подошедшая уже достаточно близко, наконец сумела его увидеть: высокий, чуть седоватый, в строгом летнем костюме. Петунья нахмурилась. Она его уже видела! Нет, точно видела! И не на том ли самом празднике, пикнике, с которого началась их размолвка с Верноном? Петунья плохо помнила тот день, ей тогда было просто не до этого, но лицо мистера Шора казалось отчётливо знакомым. Дав себе секунду подумать, Петунья уверенно кивнула. Да, это можно было использовать. Если мистер Шор действительно деловой человек, то вряд ли он захочет выносить сор из избы, едва поймёт, что через Петунью о нём могут узнать их общие знакомые. Конечно, сама Петунья никогда ничего подобного не сделала бы, и рассказывать ни слова не стала — для неё, как для социального работника, это было бы крайне не этично, — но достаточно было лишь тени сомнения. — Здравствуйте, мистер Шор, — улыбнувшись одними кончиками губ, произнесла она. На работу она одевалась скромнее, чем когда выходила куда-либо с Верноном, но он должен был узнать её по позе и выражению лица. И, кажется, Петунья достигла желаемого результата. Мистер Шор замолчал на полуслове, взглянул на неё сначала удивлённо, затем с непониманием, которое немедленно сменилось мимолётной паникой. — Здравствуйте, мадам. «Без уточнения имени, — Петунья усмехнулась. — Понял, что мы где-то уже встречались, но не вспомнил точно, кто я». Она достала удостоверение социального работника и продемонстрировала его мистеру Шору. — Миссис… Дурсль! — лицо мистера Шора стало удивлённым, но губы мгновенно растянулись в улыбке. — Не знал, что вы работаете в социальной службе. Как поживает ваш муж? — Отлично, не так давно мы летали на континент, в ФРГ. — О да, новые впечатления всегда очень вдохновляет, — медленно покивал мистер Шор. Да, теперь Петунья могла быть уверена, что он точно ее вспомнил. И не только вспомнил, но и проверил, замужем ли она все ещё за Верноном. Кажется, он считал, что они должны были развестись. На мгновение стало обидно, а в следующую секунду Петунья выбросила это все из головы. В конце концов, какая ей разница, что о ней думает совершенно незнакомый мужчина. — Вы, наверно, уже поняли, что я здесь по поводу вашего сына, — решила вернуть разговор с более конструктивное русло Петунья. В конце концов, про этого Шора она не знала ничего, кроме его имени, и совсем не была уверена, что сможет поддержать обмен светскими сплетнями. — Да, инцидент… — мистер Шор улыбнулся, и вдруг приобнял жену. — Ну, я думаю, инцидент исчерпан? Я понял, что произошла ошибка, все во всем разобрались и могут быть совершенно свободны. Более прямо указать на дверь — хоть и метафорическую, ведь стояли они на улице, — было нельзя. Но Петунья была как раз рада возможности закончить со всем этим поскорее. Да и не до обид ей было, она активно наблюдала за миссис Шор. Едва муж произнёс, что всё хорошо, и никаких проблем больше нет, как она резко дёрнулась, попытавшись вывернуться из его объятий. Не получилось. И Петунья, отчаянно ругая себя, все же злорадно усмехнулась. Да, не все пляшут под дудку миссис Шор, что поделаешь. Наконец собравшись с мыслями, Петунья хотела было уже спросить, каким это образом все было улажены, но напарница успела первая. — А, простите? — мистер Шор развернулся и оглядел ее с ног до головы, будто вспоминая, что здесь находится ещё кто-то. — Ну… Я так понимаю, что моя жена случайно увидела, как мистер… — Мистер Паркер, — выдавил подросток. — Как мистер Паркер проявляет заботу о брате в не совсем правильной форме, — усиленно подбирая наиболее щадящую формулировку, которая устроила бы всех соцработников на свете, выдал мистер Шор. — Увидела синяки, была удивлена и приняла всё слишком близко к сердцу, решив вызвать социальные службы. Не беспокойтесь, я лично поговорю со стшим мистером Паркером, и, я уверен, мы найдём общий язык. Что ж, Петунью подобное развитие ситуации вполне устраивало. Напарницу, в общем, тоже. Правда, оно не устраивало миссис Шор. И, все же пересилив мужа, она решила возразить. — Дорогой, все было совсем не так! — она уже набрала воздуха в грудь, чтобы объяснить, что именно было не так, и как все было на самом деле, когда мистер Шор произнёс: — Я все понял правильно, дорогая, не беспокойся. Потом поговорим. — Но Грейнджер! — С Грэйнджером я тоже поговорю самостоятельно, — вздохнул он. Дальнейшее развитие событий оказалась для Петуньи неожиданно стремительным. Как-то так сразу получилось, что и подросток убежал к себе домой, и мистер и миссис Шор, сверкая натянутыми улыбками, сердечно распрощались с ней, а мистер Шор, напоследок, ещё и впихнули свою визитку. И вот уже, вопреки всем предположениям, что они пробудут здесь ещё не меньше часа, уже через каких-то пятнадцать минут Петунья с напарницей шли в сторону парковки, где осталась служебная машина. Вроде бы, всё заканчивалось совсем неплохо: конфликт улажен с наименьшими потерями, все довольны, а Грэйнджеры вообще, похоже, не узнают о произошедшем. Вот только Петунья с ними не смогла ни о чем договориться. С каждым шагом по направлению к машине она понимала, что шанс каким-то образом найти с Грейнджерами точки соприкосновения тает, и скоро исчезнет совсем. Оставалось лишь судорожно сжимать в руках визитку и сожалеть о собственном провале. Или нет? Резко остановившись и как-то недоуменно посмотрев на визитку, Петунья вдруг поняла, как ещё можно все исправить. — Что-то случилось? — спросила напарница, обернувшись к ней. — Я тут подумала, что надо ещё раз заглянуть к Грейнджерам. Мы с ним расстались на полуслове, я боюсь, возникнут вопросы… — постаралась Петунья скрыть истинную причину за многословием. — Иди, если хочешь, а я, пожалуй, подожду тебя в машине, — напарница подняла руки, всем видом показывая, что она в этом участвовать не хочет. Петунья кивнула. Так было даже лучше. До клиники она дошла быстрым шагам, отчаянно надеясь, что кто-то из клиентов Грейнджеров решил на прием не приходить, и у тех будет для неё свободная минута. Но нет, ещё на подходе стало понятно, что перекинуться хоть словом не получится: из приоткрытого окна доносился шум дрели. Слегка раздосадованная, Петунья зашла внутрь, немедленно наткнувшись на улыбчивое лицо секретаря. — Мистер и миссис Грейнджер все ещё заняты, — немедленно поняла цель визита она. — Я понимаю, — кивнула Петунья. — Я хотела оставить им записку. — О, я с удовольствием передам, — секретарь кивнула, и Петунье немедленно разонравилась идея, ещё минут назад казавшаяся гениальной. Конечно, передаст. Вот только по дороге прочитает, узнав то, что ей знать было совершенно не надо. Пришлось формулировать послание крайне тщательно и безумно расплывчато. «Если с вашей дочерью случится что-то странное или необычное, звоните, я знаю — почему и что с этим делать.

Петунья Дурсль»

Добавишь внизу телефон и, просто из чувства противоречия, свернув записку конвертиком, Петунья отдала её секретарю. В конце концов, она была социальным работникам, и занималась как раз сферами, связанными с детьми. Потому, чисто теоретически, вполне могла написать нечто подобное. А вот то, что она действительно имела в виду, поймут лишь люди, которые действительно видели, насколько странные и необычные вещи могли твориться с Гермионой.