Ледяной Принц

      Юра понимает, что жить так нельзя, когда приступы ярости становятся слишком частыми. Ровно три раза в неделю. И в эти моменты к нему вообще опасно подходить как для душевного, так и для физического здоровья абсолютно любого человека. Кроме Наны и Тсунаёши. Эти двое — единственные, на кого Юрио и злиться-то нормально не может, что уж говорить о вреде физическом и моральном. Зато для всех остальных он ходячая бомба замедленного действия, на чьём таймере неизвестно когда будут нули.       И это просто наиогромнейшая проблема, потому что, во-первых, он так не сможет выполнить условия договора с Наной (вообще-то, Юра и так их уже раз дцать нарушил, но попыток он не оставляет), во-вторых, фигуристам не престало быть настолько неуправляемо вспыльчивыми: может привести к не самым хорошим последствиям. Пусть Савада от природы вспыльчив и, как иногда в шутку говорил дед (нет, Нана-сан, это не слёзы, нет, со мной всё а б с о л ю т н о нормально), подобен жаркому пламени, но себя он контролировал. Хотя бы отчасти. А вот сейчас ярость абсолютно бесконтрольна, что наиогромнейшая проблема.       И как её решить, если ты далёк от социальности, любви общаться с незнакомцами о своих проблемах и болтливости в принципе?       А никак.       Поэтому Юрио решает, что сделает всё сам. Весьма самонадеянно, но выбирать не приходится: пересиливать себя и рассказывать всяким стрёмным дядям и тётям о своих приступах неконтролируемой агрессии не очень-то и хочется. И первым пунктов в списке необходимого для недомедитаций (говорят, это успокаивает и помогает понять и принять себя) было укромное местечко. Осталось лишь найти его и завербовать: не хотелось бы, чтобы потом какой-нибудь петух отобрал у Юрио его маленькое пристанище.              

***

             Ищет Юра долго. Нет, правда, этот маленький на вид городишко оказывается на диво многолюдным: куда не сунься, везде будет пара-тройка человек. И это раздражает. Поэтому Савада просто психует и идёт в лес. Нана, конечно, не одобрит, и, вероятно, Юрио потом нехило так влетит… Но кого это вообще волнует?       Точно не бывшего фигуриста.       Поэтому он смело идёт в лес, надеясь хоть там найти уединение.       И находит.       Небольшая поляна располагается совсем недалеко от города, но здесь удивительно тихо и умиротворённо, не слышно ни раздражающего гула проезжающих машин, ни людских разговоров: окружающие деревья прекрасно изолируют собой это тихое место, оставляя его таким же непорочно-романтичным, какими подобные поляны обычно описывают в различных любовных романах. Юрио это сравнение кажется забавным и он позволяет себе тихий смешок. Былого раздражения, витавшего вокруг Савады тёмным облаком, как не бывало, испарилось оно. Пух! И нет.       И как же это, чёрт возьми, прекрасно!       Юра никогда бы не подумал, что от своей агрессии можно устать. Но, оказывается, ещё как можно, потому что у мальчишки ощущение, что впервые за лет двадцать он освободился от цепей и выбрался из клетки, вдыхая такой чистый запах свободы. Словно он вновь на льду, как в старые добрые времена, извивается, но не подобно языкам пламени — нет, совсем нет — подобно мягким порывам спокойного ветерка, что приятно холодит кожу. И это ощущение столь прекрасно, что Юрио не может сдержать улыбки и глубокого вдоха, будто ему мало, бесконечно мало этой свободы.       Осталось только сохранить это райское место в своём единоличном пользовании.       — Ты что здесь делаешь, травоядное? — раздаётся раздражённый голос откуда-то, и Савада резко оборачивается к источнику звука, встречаясь взглядами со сталью мальчишечьих глаз.