легкие, наполненные морской водой

      В помещении стоит попеременно то шквал звуков, переполненный шипением, плеском воды, взволнованным шёпотом людей, то гробовая тишина, едва удерживаемая больше чем на полторы минуты. Русалка в резервуаре мечется, не в силах перевернуться, скрыться от множества рук, что к ней тянутся, и потому шипит и зубами щелкает как оголтелая. Транквилизатор вроде бы уже начал действовать, но это явно не особо оказывает влияние на удивительного юношу с хвостом – тот все ещё энергично, пусть и несколько заторможено, бьет плавником по краю ванной. Он злится и выражает свою злость в этом шлепанье хвостом, но специалисты, что окружают его, лишь настороженно оглядывают его, так и не отступая.       Русалка прекрасна, даже в этом разгневанном и заторможенном состоянии. Маркус оторвать взгляд от этой морской жемчужины может с трудом, и когда у него это, наконец, получается, он оборачивается к Камски. Тот стоит теперь в отдалении, явно не собираясь участвовать в происходящем, но все же оставаясь поблизости. Манфред чуть выдыхает, внезапно чувствуя себя не особо уютно в своей футболке среди всех этих строгих рубашек и халатов, но все же возвращаясь к тому, зачем он здесь. Ему не нужен белый халат, чтобы работать.       – Какие у него симптомы? – натягивая латексные перчатки, спрашивает Маркус. – Почему вы решили, что он болен? Он выглядит вполне здоровым на первый взгляд.       – Он просто взволнован, – вместо Элайджи отвечает один из мужчин, что занимает место за столом с компьютером. – В его спокойном состоянии симптомы проявляются куда ярче.       – Он отказывается от еды, – более резким тоном откликается высокая дама со светлыми волосами. – Не ест уже пятый день. Он быстро устаёт и больше не выполняет положенную норму по скорости.       – Это все? – спрашивает Маркус и, дождавшись кивка, коротко выдыхает – время пришло. – Хорошо, я попрошу всех отойти на пару шагов, чтобы не волновать его, и…       – Это опасное животное, молодой человек, подходить к нему в одиночку, да ещё и в таком его состоянии…       Маркус глядит на говорящего мужчину – тот сегодня уж слишком часто подаёт голос, и как показывает практика, ничего дельного он так и не говорит, потому Манфред попросту игнорирует его. Он добавляет громко, чтобы слышали все, что работать он будет так, как ему будет удобно, и, слыша это, Камски довольно улыбается. Он взмахом руки велит остальным повиноваться, и те отходят, освобождая место. Русалка взмахивает хвостом, наблюдая за всем происходящим внимательно, но, когда Маркус ступает ближе, юноша оборонительно скалит зубы и будто сжимается, готовясь к прыжку. Выпрыгнуть, конечно, он не может – совсем неподходящая для этого поза, но Маркуса забавляет такое его рвение.       – Привет, – Манфред выставляет вперёд руки, показывая, что безоружен, и что навредить никоим образом он не хочет. – Не бойся, я не причиню тебе вреда. Я хочу помочь.       В ответ он получает лишь пару коротких шипящих фырканий, предупреждающих, чтобы ближе не подходил. Мощный хвостовой плавник бьет по краю активнее, и Маркус, как бы сильно не хотел обернуться и посмотреть на него в такой близи, разорвать зрительного контакта сейчас не может – нельзя этого делать. Он опускает руки в воду и чувствует её прохладу, её вибрацию от суетных резких движений русалки.       – Не волнуйся, я всего лишь осмотрю тебя, – Маркус почти касается бледной щеки, когда острые зубы щёлкают в опасной близости от его пальцев. – Ладно, я понял. Ты меня не знаешь, да, но я правда хочу помочь.       Он склоняется чуть ниже, разглядывая лицо с идеальными чертами, скользя взглядом по мелким сапфировым чешуйкам, что рассыпаны по скулам и по линии волос, по плечам и дальше вдоль рук русалки. Они походят на диковинные веснушки, что устилают кожу юноши, и Маркус знает, что первым делом, как существо даст к себе прикоснуться, он проведёт пальцами именно по этим чешуйкам, столь прекрасны они. И хвостатый юноша глядит на него своими удивительными глазами, вновь затягивая куда-то вглубь, куда-то на дно, вот только Маркус понимает, что не единственный, кто разглядывает с интересом – русалка почти впивается любопытным взглядом в его глаза. И, возможно, именно это способствует тому, что, когда он прикасается, наконец, к прохладной коже юноши, он получает лишь приглушенное водой шипение, внезапно отличающееся от прошлых некой растерянностью.       – Все будет хорошо, правда, – мягко обещает Маркус в полтона тише, чтобы не услышал никто кроме русалки. – Я тебя не обижу.       И юноша под его пальцами не дергается, но все так же глядит с напряжением, будто позволяя неохотно к себе прикасаться, но Маркус считает это огромной победой – он облегченно выдыхает.       Мелкие синие чешуйки гладкие под пальцами, едва ощутимые, но Маркусу кажется, будто он касается какого-то древнего изваяния, где рукой мастера эти пластинки выгравированы так умело и незаметно, но так кропотливо. Он не перестаёт думать о том, как эта русалка красива, как тонок его стан и изящен изгиб хвоста, как глубоки глаза и как опасен весь ощетинившийся вид. Сейчас его сердце колотится в груди бешено, Маркус уверен, потому что, каким бы это создание ни было, оно дикое и не привыкшее к подобным обращениям. Оно напугано и разгневанно, оно всю свою чарующую красоту сейчас делает острой, грозной и способной жалить.       Пока Маркус, чуть отводя нижнее веко, осматривает его глаза на наличие повреждённой слизистой, хоть каких-либо признаков того, что условия содержания не соответствуют рекомендованным для диких морских животных, он чувствует, как под пальцами вибрирует, как настораживающий рык рождается в глубине трахеи русалки.       – Тише, – он улыбается мягко и пальцем большим поглаживает юношу по щеке, успокаивая, а тот внезапно настораживается ещё больше, хвост тянет ближе к себе и ёрзает так, что воду расплескивает из ванны, окатывая ею и самого Маркуса. – Эй, осторожнее.       Это будто чуть расслабляет Манфреда, напоминая о дельфине Марти, и он больше не чувствует этого дикого напряжения в теле. Он не ощущает того страха, что русалка может дернуться и зубами оторвать от него кусок. Вместо этого он даже склоняется чуть ниже, игнорируя негодующие вздохи со стороны исследователей. Он знает, что делает.       Руками Маркус неспешно соскальзывает к губам хищника, который тут же скалит зубы, но под нажимом чужих пальцев покорно приоткрывает пасть. Ничего странного, ничего, что могло бы говорить о том, что причиной плохого аппетита может являться большое содержание хлора в воде. Маркус чуть хмурится, соскальзывает руками на шею и плечи и не замечает никаких подозрительных пятен или новообразований.       – Знаешь, если бы ты сказал, что тебя беспокоит, было бы гораздо проще.       Тонкие перепонки между пальцами цветом внезапно бледнее, чем нужно, и Маркус отвлекается лишь на мгновение, чтобы взять ножницы и разрезать шнур, что стягивает запястья морского чуда. Тот, почувствовав свободу, хватается за бортик ванны, но выскользнуть не успевает – Маркус удерживает его под водой и руки его тянет ближе к себе.       – Ровно лежи, я ещё не закончил.       Маркус ладонью надавливает на его грудь, удерживая под водой, внезапно понимая, что, возможно, не стоило поступать так опрометчиво и освобождать его, но это был единственный способ разглядеть его руки поближе. Русалка в ответ шипит и брыкается, шлепает плавником по всему, до чего может достать и сносит им стол, что стоит рядом. Инструменты с него сыплются на пол, а Маркус лишь досадливо выдыхает. Он знает, что тот злится, понимает причину и не меньше его самого хочет закончить это все побыстрее, потому что страх вновь возвращается, напоминая, что существо это гораздо сильнее, кровожаднее, и сейчас оно более-менее спокойно лишь благодаря транквилизатору.       Русалка бьется и шипит, почти кидается на него, когда Маркус касается жабр, что аккурат на рёбрах его располагаются. Жабры эти крупные, вздымаются и опадают, выказывая явный стресс, и Маркус успокаивающе поглаживает по ним, явно намекая, что бояться нечего. Он проводит пальцами по их краям, проверяет на наличие посторонних забившихся предметов и ничего не обнаруживает. Когда же Маркус взгляд на хвост опускает, наконец, получив возможность разглядеть это диковинное чудо вблизи, он в полной мере ощущает, что все это взаправду. Хвост под его ладонями холодный, скользкий и так походит по ощущениям на дельфиний; упругий, мощный. Его хочется продолжать касаться, не отрывать ладоней, а проводить по нему раз за разом. И Маркус проводит; он ведёт рукой дальше, к плавнику, когда чувствует деформированные на ощупь чешуйки. Юноша вздрагивает от этого прикосновения, шипит громче и отдёргивает хвост прочь, неловко перекатываясь на бок.       – У него рана на хвосте?       – Увы, но да. Она незаметная, да и старая уже, но порой беспокоит его, когда ее касаются, – голос Камски доносится будто издалека, пока Маркус вновь старается подступиться к осклабившейся русалке. – Без травм его нельзя было выловить.       – Можно было вовсе его не ловить, – бормочет Маркус и замечает на себе пристальный взгляд тёмных глаз с голубым кольцом вокруг радужки.       Он заканчивает осмотр спешно, придя к выводу, что причин, из-за которых стоит тревожиться, не так уж и много. В целом русалка кажется вполне здоровой и даже довольно сговорчивой, что удивило Маркуса, ведь эти существа такие своенравные и непостоянные – этот морской черт мог несколько раз вгрызться ему в шею, навести хорошего такого шороху среди этих хмурых исследователей и наблюдателей, но всё-таки лежал почти смирно.       Когда же Маркус отворачивается и отходит от резервуара с русалкой, чтобы доложить о своих наблюдениях Камски, он слышит громкий всплеск позади и глухой звук удара. Ловко выбравшись из своей узкой ванны, хвостатый юноша растягивается во всю длину на полу и сейчас, вне воды, черты его кажутся более заострёнными, словно оголившимися подобно проводу, опасными.       Он хлопает по полу своим могучим хвостом, руками помогает себе приподняться и когтями цепляется за ногу Маркуса, не давая тому ступить дальше. И это, без сомнений, опасная ситуация; люди в помещении охают и замирают все, боясь даже шевельнуться, и Маркус видит, как сильно те напуганы. Некоторые из них бросаются прочь, кто-то шепчет о том, чтобы этаж опечатали, что необходимо изолировать помещение, ведь существо оказалось вне своей клетки. Маркус смотрит на это и не понимает ровным счётом ничего. Он смотрит на эту несчастную русалку, которая, распластавшись на полу, цепляется за него и просит о чём-то. Он смотрит на этого юношу и не видит сейчас никакой угрозы. Он смотрит на его жабры на рёбрах, что внезапно те будто воздуха набрать не могут, задыхаясь без воды. Он походит на рыбу, выброшенную на берег, и Маркус не может просто смотреть.       – Мистер Манфред, я надеюсь, что вы осознаете, что делаете, – голос Камски насмешливый, будто того забавляет картина. – Моя маленькая русалочка может очаровывать, так что постарайтесь не потакать его прихотям. И отступите, пусть профессионалы с ним разберутся.       Вот только Маркус не отступает; он глядит на тех широкоплечих мужчин, что выступают вперёд, вооруженные длинными палками, и наоборот подступает к юноше из глубин океана ближе, будто щитом становясь между ними. Маркус не знает, что именно он делает, но он видит, как без воды задыхается русалка; он чувствует, как сильнее становится хватка на лодыжке и это кажется верным решением. Юноша предупреждающе шипит, но когда Маркус приседает перед ним на одно колено и протягивает руки, его рык стихает. Он принимает помощь.