легкие, наполненные морской водой

      Маркус в полной мере понимает насколько он облажался, когда Норт запускает в него своим сменным шлёпанцем. Она уже держит наготове второй, не сомневаясь в том, чтобы применить его, но все ещё ждёт оправданий. Вот только Маркус не может сказать ей причины его будущих частых отлучек, потому что это всё еще конфиденциальная информация, потому он лишь виновато на неё смотрит. Джош и Саймон, что стоят позади девушки, тоже выглядят не особо довольными, но дают право высказаться подруге, явно способной выразить их общее негодование сейчас в более подходящей форме.       – Это как понимать, что ты не можешь? У нас через неделю Мэгги на свободу надо выпускать, а ты говоришь, что не можешь?       Девушка пыхтит подобно паровозу, и гнев её, без сомнений, уже становится осязаемым, потому Маркус неспешно подступает к ней. Она замахивается второй тапочкой, и Маркус останавливается.       – Ты ведь в курсе, что через два дня мы с Джошем отправляемся в порт Ривервью, забирать оттуда спасённых нерп, – Саймон подаёт голос неохотно, но не упомянуть этого не может – Манфред должен был поехать с ними. – Ты нужен нам здесь, ты не можешь просто оставить всё.       – Я не оставляю ничего, просто… Я понимаю, что нужен здесь, и я буду здесь, просто не так часто и...       – Какого черта, Маркус! – злосчастный второй шлёпанец летит в парня и с довольно громким шлепком прилетает ему в плечо. – Ты ведь знаешь, через что нам пришлось всем пройти, чтобы добиться освобождения этих нерп! Ты не можешь бросить нас сейчас! И ради чего?!       – Норт, уймись, – Джош по спине ее гладит и ступает ближе к Маркусу. – Ты успеешь в порт? Если ты успеешь, никаких претензий не будет.       Маркус кивает; он вполне может успеть, вряд ли может случиться что-то такое, что задержит его в пределах башни Киберлайф, но он все равно подтверждает настороженно. Он пока ещё даже понятия не имеет, каким образом будет обучать русалку дыханию, но надеется, что это не займет много времени. Сейчас, вдали от ее очарования, Маркус предельно ясно осознаёт всю опасность. Его почти наружу выворачивает, когда он думает о том, как это изящное существо разрывает своего бывшего ветеринара на куски, окрашивая лазурную воду в алый, как куски от его плоти отрывает и сжирает, как на дно бассейна утягивает его мертвое тело. Будет ли с ним так же? Будет ли его русалка утягивать на дно, как свой трофей? Будет ли его кости сгрызать в пыль?       Желание позвонить Камски и всё отменить очень уж сильное от подобных мыслей, но Маркус прекрасно понимает, что уже отвертеться у него не выйдет. Тот, возможно, даже трубку не поднимет. Но, даже несмотря на все эти мысли, что мрачной паутиной затягивают его разум, Маркус понимает ещё и то, что подставляет друзей сильно. Через два дня нужно забирать нерп с судна, а через неделю афалина Мэгги должна покинуть их заводь, и, конечно, ребята со всем этим справятся, но помощь им нужна будет всё равно.       – Я постараюсь успеть.       Джош кивает и похлопывает Маркуса по плечу, пусть и не особо воодушевленный, но удовлетворённый ответом. Саймон тоже не выглядит довольным, но мягко улыбается Маркусу всё равно, впрочем, от него Манфред и не ждал иного. Норт же все ещё глядит на него с неодобрением и обидой – он не говорит им ничего и бросает их в самый разгар сезона. И Маркус хочет подойти к ней, сжать её плечи и убедить, что всё нормально, что у них всё получится, но девушка уже быстрым шагом покидает комнату. И, возможно, Маркус и хотел бы винить во всём диковинную русалку с черно-синим хвостом, или Элайджу Камски с его искушающей улыбкой, но Маркус знает, что виноват во всем лишь он сам.       Он переодевается в гидрокостюм неспешно, раздумывая, нужно ли брать его с собой в башню, нужно ли будет ему погружаться в воду. Он думает о том, что не хочет этого, что без особых терзаний лишит себя этого удовольствия, но есть и другая сторона медали. Он хочет этого так же сильно, как хотел ладонью прикоснуться к хвосту русалки, как хотел пальцами провести по чешуйкам на его лице. Сейчас, ныряя в бассейн к Марти и Робби, Маркус представляет, как мог бы так же нырнуть в тот бассейн, что Камски выстроил для своей дивной рыбки. Он представляет, как мог бы плыть рядом и, без сомнений, постоянно отставать от морского чуда. Он мог бы быть утянутым на дно, приласканный нежными касаниями рук, и даже не заметил бы этого.       – Ты вновь тонешь в своих мыслях, – Саймон, присевший у края бассейна, плескает ему в лицо водой и вытягивает на поверхность с самого дна, на которое угодил в собственных раздумьях. – Гляди в оба, а то и в реальности утонешь.       К нему подплывают дельфины, выпрашивая рыбу, и Саймон достаёт пару крупных сельдей. Маркус тоже подплывает к нему, цепляется руками за бортик бассейна и вместо ответа говорит о том, что градус жары заметно начал спадать. Вода в бассейне не была сильно холодной, но и нагретой она не была – дельфинам было комфортно, а Маркусу нужно было остудить собственные перегретые мысли. Коротко выдыхая, парень откидывается спиной на водную гладь. Солнце слепит глаза, но не цепляется загаром за смуглую кожу, лишь плавно оглаживает линию мышц на груди и животе.       – Не хочешь рассказать, что у тебя за дело такое важное? – Саймон спрашивает осторожно, будто волнуясь, что если тон его голоса будет чуть более резок, Маркус ничего не скажет. Впрочем, у него нет сомнений, что тот в принципе ничего не скажет, но надежда все же таится в нем.       – Хочу, ты и представить себе не можешь, как сильно я этого хочу, но я вроде как не могу этого сделать. Это не моя тайна, и я подписал соглашение о неразглашении.       Маркус жестом подзывает к себе сытого Робби и рукой касается его уже зажившего бока. В дельфинарии, откуда они с ребятами спасли дельфина, тот получил серьёзный ожог от постоянного нахождения на солнце. Бассейн его был мелким, и скрыться от палящих лучей на глубине у него просто не было возможности. Сейчас он почти уже восстановился и как только они выпустят афалину Мэгги, будут подготавливать их с Марти к жизни в океане. Они могли бы подселить их к Мэгги, но та довольно агрессивно относится к дельфинам, что меньше её в размерах, и потому решение придержать их чуть подольше показалось более оптимальным.       Робби глядит на Маркуса своим чёрным глазом и взмахивает плавником, довольно стрекоча. Робби – красивый белобокий дельфин, почти в два раза меньше в размерах самого обычного афалина, что выступают в дельфинариях, он активен и быстр, и он заметно поправился, оказавшись здесь.       – Эй, смотри, чтобы Лэсли не приревновала, – Саймон усмехается и передаёт ещё одну рыбу Марти, которую тот перехватывает довольно.       Маркус оборачивается на тюлениху, но та даже не глядит в его сторону, крепко сопя на солнышке и нежа бока в прохладной воде.       – Ну, я сомневаюсь, что она заметит, – улыбается он. – Если только Роббс не расскажет ей ничего.       Дельфин задорно щебечет и ныряет, показательно окатывая водой Маркуса. Саймон над этим смеётся, добавляет, что Робби явно расскажет все Лэсли, и протягивает руку Маркусу, когда тот подплывает к краю и собирается вылезти из воды.       – Это не опасно? – спрашивает он с легкий толикой волнения.       – Ожог уже зажил, так что Робби будет жить. Он молодец, не обо что не терся и… – Манфред поднимает взгляд на Саймона, который несколько смущённо отводит глаза от стирающего с себя воду Маркуса. – Ты не об этом, верно?       – Да, не об этом, – кивает он чуть сдержанно, явно намекая на новую работу Маркуса.       – Я пока ещё сам не понимаю, опасно это или нет.       – Ты ведь не участвуешь ни в чем криминальном? – с легким прищуром, оборачивая разговор в какой-то степени в легкий и задорный тон, вот только Манфред отвечает ему с тяжестью.       – Это мне тоже не совсем известно.       Маркус выдыхает и разжимает ладони, вытирая их о джинсы. Почему он так взволнован? Почему его всего едва ли не колотит, когда переступал порог? Почему проблеск сини-чёрных чешуек преследует его? Маркусу кажется, будто он сам себя накрутил, сам запугал себя жуткими сказаниями о смертоносности русалок, но ведь это так. Все русалки одинаковы, все они и впрямь небесной красоты, все они и впрямь падки на человечью плоть. У него есть причины опасаться. Вот только вчера, когда осматривал русалку, страха не было, но стоило выйти за пределы видимости и он волной накатывал, снося в самое глубокое и жуткое.       Легенд и сказаний о русалках бесчестное количество, но Маркус не знает, каким из них верить. Способна ли эта русалка на жестокость? Он мало с ней провёл времени, чтобы судить об этом, но ему хотелось бы верить, что она безобидна. Этот дивный юноша не выглядел опасным.       – Добрый вечер, Маркус.       Хлоя встречает его у лифта и просит следовать за ней, на что не получает возражений. Они идут путаными коридорами, и Маркус уже знает каждый поворот, потому он решает заговорить, а не продолжать ступать вслед за девушкой в тишине. Хлоя не кажется плохой, она одной своей внешностью располагает к себе, и, сколько бы Манфред не повторял себе, что она помощница Камски, и, возможно, не так проста как кажется, некоего мягкого тепла в её движениях не скрыть.       – Хлоя, я могу задать тебе вопрос?       Она чуть оборачивается к нему, выгибая светлую бровь, и стискивает руки в замок за спиной. Хлоя походит на скромную зажатую птичку, которую заперли в клетке и не позволяют ей петь. Она походит на очередной трофей Камски, но никак не на его помощницу.       – Мистер Камски немного задержится, если тебя волнует то, почему он…       – Нет, меня волнует не это, – прерывает её деликатно Маркус. – Скажи, здесь… Здесь все нормально? Русалка… Он в порядке?       Ещё одна волна удивления отражается на её лице, и Маркус предпочитает проигнорировать это, внезапно понимая, что у него гораздо больше одного вопроса, у него их шквал.       – Насколько мне известно, вы здесь для того, чтобы это узнать, – её тон безэмоционален и будто отстранён, словно она не желает вести подобные диалоги.       – Да, но я о другом, – и Маркус, наконец, понимает, что именно его волнует, какие именно тревоги его терзают. – Он прожил здесь три года, но он все равно ведёт себя дико.       Он припоминает каждое движение, каждый рык в свою сторону и сторону исследователей, что вводили ему дозу транквилизатора. Он вспоминает все его повадки и не видит той адаптации, что свойственна тем существам, кто прожил в неволе больше года. Этот же продержался здесь больше трёх лет, как говорит Элайджа, и на обычной процедуре осмотра, к коей должен был привыкнуть, он предстал диким хищником, испуганным и ощетинившимся, готовым защищаться.       – Я не могу говорить на эту тему, – Хлоя отрезает резко и безразлично. Маркус же не намерен уступать, внезапно распаленный своим желанием узнать больше.       – Ладно, тогда скажи мне другое. Зачем Камски держит его здесь? Или это ты тоже не можешь разглашать?       Девушка деликатно поправляет волосы, пока они спускаются на нужный этаж, в смотровую, и ничего не отвечает, будто вопроса никакого и не было. И Маркус, без сомнений, понимает, что именно на этот вопрос он никогда и не получит ответа. И потому следующий его вопрос – самый волнующий его. Тот вопрос, который уснуть мешал сегодня, который подобно паразитам проел всю его подкорку мозговую.       – Хлоя, эта русалка опасна?       Отпирая дверь ключом и пропуская молодого человека вглубь пустующей и уже так хорошо ему знакомой комнаты, Хлоя медлит с ответом. Она глядит на лазурную воду аквариума, на тёмный кабинет, на стеллаж с книгами и документами.       – Это существо, возможно, самое опасное, что вам доводилось встречать, мистер Манфред, – наконец произносит она и обхватывает себя руками, будто прохладный ветер заключил её в свои объятия.       – Хлоя...       – Я больше ничего не могу вам сказать, – её ответ холоден и остр, а сама она вмиг подбирается и склеивает свою рассыпавшуюся маску.       – Скольких он убил за эти три года?       – Я не… Все эти материалы есть в его личном деле, – будто сдаваясь под напором, произносит девушка. – Прошлый ветеринар, доктор Чарльз Ву, вёл подробный дневник, куда записывал все свои наблюдения за существом, насколько мне известно. Зелёная папка на третьей полке. Я полагаю, вам все равно выдали бы эту информацию – там много полезного по здоровью существа.       Она разворачивается и собирается покинуть помещение, когда Маркус вновь окликает её. Он с трудом может отпустить её, внезапно получив этот минимум ответов. Он полагает, что, раз дверца приоткрылась, он может заглянуть и узнать чуть больше.       – Хлоя, скажи… Он в порядке? – это, наверное, самый странный вопрос для Маркуса, но не спросить он не может. В порядке ли это существо, что своим чарующим видом пленяет и завораживает? В порядке ли оно, не мучают ли его. Не способствует ли нечто извне его дикости.       – Я не могу говорить на эту тему, Маркус, – она вновь запирается, и Манфред коротко выдыхает: может это лишь его догадки. – Мистер Камски подойдёт через несколько минут.       Хлоя покидает смотровую и дверь прикрывает за собой с едва слышным щелчком. Маркус выдыхает и с лёгкой тоской оглядывается на пустое аквариумное окно, не замечая признаков русалки. Возможно, это к лучшему и возможно, оттого, что его сейчас нет поблизости, Маркус чувствует это лёгкое облегчение. Он проходит к книжной полке и без труда находит папку, о которой говорила Хлоя. Та довольно объемная, возможно, заполняемая ни одним человеком, а несколькими. Скольких своих ветеринаров русалка утопила? Скольких из них сгрызла? Скольких задушила? Маркус держит в руках папку и не решается открыть, не желая быть одним из них.       Он оглядывается на окно, что ведёт в недра бассейна и не находит там ничего. Будто и не живет там никто, будто все было дурным сном.       – Эй, ты ведь не такой плохой, верно?       Маркус вздыхает и пальцами по плотной обложке папки проводит, внезапно понимая, что, возможно, после прочтения всех этих материалов, вся красота и очарование этой русалки для него сотрутся, и он будет видеть лишь жертв, что пали от его руки.       – Ну что вы, Маркус! Мое дивное сокровище не столь кровожадно, как может показаться, но все же не стоит терять бдительности, – Элайджа Камски как всегда появляется удивительно вовремя – он будто под дверью поджидает удобного момента, чтобы войти, вот только Маркус мало ценит эту его способность. – Он – хищник, а это значит, что у него есть острые зубки. И он русалка, что говорит о том, что поддаваться его чарам нужно с умом. Вы всё поймёте.       Элайджа похлопывает Маркуса по плечу и даже задерживает ладони чуть дольше, будто желая добавить что-то, но так и не произнося ничего вслух. Он смотрит на Манфреда довольно, с воодушевлением, а когда замечает папку в его руках и вовсе почти сияет.       – Удивительное чтиво, скажу я вам! Доктор Ву невообразимым образом был способен ученые заметки и сухой тон доклада обернуть в нечто фантастическое. Думаю, наблюдения за первые числа октября прошлого года будут вам полезны. А вот в записях об июне позапрошлого года, я думаю, вы сможете найти то, что ищете.       Маркус удивлённо глядит на главу компании и затем переводит взгляд на папку прошлого ветеринара. Он не удивлён, что Камски известно о том, что его что-то тревожит, но его больше волнует то, с какой лёгкостью мужчина говорит о докторе Ву – будто тот не погиб, а лишь уволился. будто Элайдже всё равно на его судьбу.       – Итак, прошу, следуйте за мной, я познакомлю вас с людьми, которые занимаются моей русалкой.