легкие, наполненные морской водой

      Погода этим днём не может не радовать – после застоялой жары лёгкая прохлада освежает. Маркус задерживается несколько минут на пороге своего дома, наслаждаясь ею, ощущая мелкие капли начинающегося дождя на лице, чувствуя лёгкий ветер, что забирается под края футболки. Маркус в восторге от подобной погоды лишь в те минуты, когда он на суше – в море выйти с подобным прогнозом всегда чревато попаданием в шторм. Едва ли кому-то из людей хочется качаться на волнах бушующего океана, подпрыгивая как пробка. Судно скачет во все стороны и леера натягиваются, а рангоут с реями трещат, будто их сам черт морской выдирает из судна. Не самая приятная перспектива, Маркус на собственном опыте знает; попадал в шторм не раз, выходя в море с экспедицией. Но сейчас, находясь на суше, подобной погоде можно лишь радоваться – животные в Иерихоне непременно будут в восторге от дождя, что до самого вечера будет идти.       Коротко выдыхая, Манфред неохотно бредёт к остановке. У него нет особого желания находиться сегодня в башне Киберлайф, нет желания вновь вчитываться в записи доктора Ву, у него нет никакого желания выслушивать наставления и предостережения от остальных работников там. В какой-то степени ему не хочется и русалку видеть, уж больно легко хвостатый юноша пленяет собой, захватывает все мысли. Вот только Маркус все равно идёт; у него, конечно, есть выбор и силой его никто туда не тянет, но, в какой-то степени, этого самого выбора ему не оставляют. Элайджа Камски бросил ему самую лакомую приманку в виде диковинного существа из легенд, из рассказов моряков, и не оставил шансов пойти на попятный – чудная русалка так и манит к себе.       Маркус лбом прислоняется к стеклу автобуса и глаза прикрывает, явно представляя себе черты Коннора, каждую его чешуйку, каждый острый зуб. Возможно, ему стоит быть осторожнее, возможно, не стоит так глубоко падать в эту симпатию, возможно, потом он и выплыть оттуда не сможет.       Хлоя сегодня встречает его в строгом платье длиной чуть ниже колена. Оно цвета морских волн, подгоняемых ветром, и Маркусу кажется, будто девушка специально выбирала наряд именно под эту погоду. Ее светлые волосы сегодня собраны не в привычный низкий хвост, перекинутый на левое плечо, а во французскую косу. Она выглядит несколько иначе, но все равно кажется Маркусу уютной в этой башне, тёплой, как шерстяной плед. Она кажется Маркусу той, чьи объятия без сомнения, самые лучшие в мире. Возможно, сказывается его усталость, но сама Хлоя создаёт такое впечатление своей кротостью и деликатным участием, когда интересуется, в порядке ли Маркус и не нужен ли ему стаканчик кофе.       – Я бы посоветовала тебе отправиться домой и отдохнуть, но ты вряд ли последуешь моему совету, – сдержано улыбаясь, произносит она, провожая Маркуса к бассейну. – Потому могу предложить тебе лишь кофе.       – Всё настолько плохо? – усмехается парень, внезапно ощущая в компании девушки некую расслабленность – с другими работниками в этом здании такой не возникает и, возможно, это лишь способность Хлои так располагать к себе. – Я думал, что выгляжу более чем сносно.       – Усталость довольно тяжело спрятать, – она пожимает плечами и кивает на выход, когда лифт сигналит о прибытии. – Особенно, когда её причиной являются мысли, а не физические нагрузки.       Маркус глядит ей вслед и коротко выдыхает. Помощница Камски без сомнений умна и красива, внимательна и учтива, но её проницательность порой тревожит Манфреда. Она создаёт впечатление, будто ей что-то известно, что неведомо другим, и, как только этой самой темы пытаешься коснуться, она закрывается подобно морской раковине.       – Он сегодня довольно тих, не думаю, что он будет тебе мешать, – произносит Хлоя, отпирая двери в помещение с бассейном и кидая взгляд на лёгкие волны от только нырнувшей под воду русалки. – Если тебе что-то понадобится, Глен на связи. Уверен, что не хочешь кофе?       Маркус качает головой и благодарит девушку мягкой улыбкой. Той, которая обычно смягчает гнев Норт, когда Джош в очередной раз забывает сменить воду в бассейне. Хлоя же отвечает ему своей легкой, как перьевой шелест, улыбкой и покидает помещение, оставляя молодого ветеринара наедине с тишиной.       Коннор на поверхности не показывается больше; как и говорила Хлоя, он сегодня тих и незаметен, скрывается на дне своего бассейна. Сам же Манфред особо взглядом его и не ищет, увлечённо вчитываясь в заметки доктора Ву. Не каждая из них захватывает собой внимание, но есть и такие, которые Маркус перечитывает по два раза, силясь понять смысл написанного.       “Это моя восьмая ночь, проведённая в пределах башни КЛ.       Из соображений безопасности было принято решение, что сотрудникам оставаться на ночь в бассейновом корпусе № 3 строго воспрещается. Причины этого решения я опишу позже, сейчас же я поясню, отчего мне пришлось остаться этой ночью в пределах бассейнового корпуса подле объекта RK800.”       Маркус чуть хмурится, медленно выдыхает и потирает глаза. Здесь освещение всегда одно и то же, здесь запах всегда чуть отдаёт хлором, здесь лёгкая прохлада поддерживается системой кондиционирования и мурашки по телу бегут легко, когда не по себе становится. Доктор Ву пишет о том, что ночи здесь сотрудники проводят редко, но ведь он сам, Маркус, собирался задержаться здесь этой ночью и закончить, наконец, некоторые из своих исследований. Хотя бы наладить контакт с Коннором, чтобы узнать, что именно того беспокоит. А теперь он узнает, что это может быть небезопасно и в какой-то степени печаль его накрывает. Снова опасно, снова нужно быть осторожным.       Он глядит на гладкую водную поверхность бассейна и задается вопросом: кто преувеличивает? Он, со своим доверием к русалке, или доктор Ву со своими опасениями?       “Этим вечером существо вело себя крайне несвойственно своему обычному поведению; он был довольно вялым и утомленным, плавал над поверхностью и не отзывался на простые команды. Мистера К. такое его поведение взволновало и потому мое вечернее наблюдение за особью обернулось в ночное дежурство. Вместе со мной этим вечером остался Х.А., наш главный тренер объекта RK800. Личность, по моему мнению, довольно противоречивая. Первое впечатление от мистера А. не сказать что неверное, но и никогда не окончательное. Тот умеет удивлять. Но, как я не раз говорил ранее, его халатное отношение к собственным обязанностям не раз поражало меня. Впрочем, в эту ночь он смог поразить меня несколько иначе: Х.А. самолично вызвался составить мне компанию в наблюдении за существом.       Признаться, пусть меня и удивило его такое рвение, я догадывался, что мистер А. испытывает в некой степени симпатию к нашему объекту. Мне трудно судить о том, очарован ли он красотой или голосом русалки или просто жалеет это несчастное создание, но тот взгляд, каким старик глядит на RK800, нельзя ни с каким спутать. Тот явно что-то чувствует по отношению к русалке.”       Отрываясь от чтения, Маркус глядит на свои руки. Поэтому Хэнк Андерсон больше не появляется в здании? Потому что привязался к русалке? Или с ним что-то случилось?       Маркус глядит на бассейн и с тревогой думает о том, какого рода была привязанность Хэнка. Влекло ли его к Коннору так же, как влечёт Маркуса? Так, будто рыболовными крючками за кожу подцепили и тянут.       – Черт, прекрати, – бормочет себе под нос Маркус. – Это ведь просто переутомление, соберись. Эта русалка ничего тебе не сделает, он напуган не меньше тебя, Манфред.       Вновь он бросает взгляд на бассейн и больше не отводит его. Здесь ощущение реальности будто стираются, в этом бассейном корпусе номер 3. Маркус даже не ощущает больше, что на улице сейчас утро – здесь будто вечный вечер, с этой звенящей тишиной и тусклым светом ламп. Морской народ, привыкший жить в тёмных глубинах океана, не особо предпочитает яркий свет, и потому здесь всегда этот искусственный полумрак. Лишь во время обследований лампы вдвое ярче.       И потому Маркус ощущает себя, будто он, как и доктор Ву, сейчас на ночном дежурстве сидит и наблюдает за водной гладью. Возможно ли, что сегодня Коннору хуже? Возможно ли, что он болен чем-то серьёзным, а Маркус вместо того, чтобы выяснить это, тратит время на изучение дневника прошлого ветеринара.       Парень поднимается со стула, ступает к бассейну и впервые за всё то время, что находится здесь, решается подойти ближе, чем просто к краю. Он ступает на помост и проходит дальше по этому металлическому мостику, что шириной от силы в полтора метра.       – Мистер Ветеринар, я бы не советовал вам этого делать, – голос Глена в динамике разносится чуть устало – видимо тот все ещё не проснулся как следует. – Без страховки нельзя.       – Всё будет нормально, Глен, не о чём волноваться.       – Ну, хоть жилет наденьте, – выдыхает в микрофон мужчина и больше ничего не добавляет. В какой-то степени это неправильно, Маркус это понимает, и Глен должен его остановить, но тот этого не делает, будто привыкший, что его наставления никто не слушает, будто привыкший к тому, что все те, кто впервые здесь, ощущают себя неуязвимыми, и втолковывать им о безопасности – пустая трата времени.       Впрочем, Маркусу жилет не нужен – он отлично плавает, но вот страховка, возможно, ему не помешала бы, но и без неё он уверен, что справится. И ему не так страшно, как он предполагал. Возможно, в этом есть свой плюс, – в этом адреналине, что бежит сейчас по его венам, – а, возможно, он лишь глупость совершает, что приведёт его к неизбежной гибели. Коннор подобен косатке, имеет схожие с этим животным черты, даже хвост его по форме напоминает хвост кита-убийцы, потому и без труда сможет он выпрыгнуть из воды и сбить Маркуса с этого хлипкого моста. Возможно, одного удара массивным хвостом будет достаточно, чтобы оглушить, если не убить. Возможно…       – Коннор?       Останавливаясь посреди моста, Маркус ощущает себя нелепо. Водная гладь неподвижна, прозрачна, но из-за тёмного дна, разглядеть русалку не получается, лишь ждать, что откликнется сама. Делал ли Маркус что-то более безрассудное в своей жизни? Да, бессчетное количество раз, но обычно страх и осознание того, что именно он делает, приходят после того, как он уже это сделал, а не во время. Хищники подразумевают за собой опасность, они и есть эта самая опасность, с которой Маркусу приходилось сталкиваться во время обследований, во время лечения. Вот только здесь будто все раз за разом не по плану идёт.       Маркус приседает на корточки, руку опускает в воду и проводит по поверхности, создавая мелкие волны. Вода в бассейне холодная, но не обжигающе ледяная, а терпимая, вполне схожая по температуре на океанские глубины. В эту минуту Маркус задумывается о том, насколько сильно Элайджа любит свою зверушку; насколько много усилий материальных и физических вкладывает в то, чтобы русалка три года с лишним жила в подобных условиях, максимально неотличимых от привычных океанских глубин, что безграничны, в отличие от этой клетки. Возможно, довольно много, раз существо ещё живо, раз не сошло с ума из-за заточения. Маркус думает об этом и с каждой секундой осознаёт всё сильнее, что мысль о том, чтобы привлечь внимание русалки подобным образом, совсем безрассудная. Чего стоит прыткой русалке схватить его за запястье и с силой дернуть в воду?       Но ничего не происходит. Никакого намёка на русалку, будто юноша вовсе не желает сегодня принимать участия в разговорах. И Маркус с некоторой досадой вздыхает, вытаскивая руку, когда чужая ладонь цепко хватается за его запястье, утягивая обратно под воду. Маркус охает, наклоняется вперёд и чудом не плюхается в воду, коленом упираясь в металлическую поверхность моста. Коннор все ещё удерживает его за запястье под водой, но больше не тянет вниз, наоборот, подплывая ближе и выныривая неспешно из воды, в предельной близости от Маркуса, что застыл в немом поражении – русалка так захватывает дух.       – Привет, – тихим шепотом выдыхает Манфред, не в силах отстраниться, столь приятна эта близость в несколько сантиметров.       Коннор же глядит на него пристально, явно не собираясь отвечать. Он так и продолжает держать Маркуса за руку, не давая тому выпрямиться, не отпуская его взгляда от своих бездонных тёмных глаз с бушующим морем в их глубине. И второй рукой он тянется к щеке Маркуса, легко касается смуглой кожи и, возможно, не будь Манфред знаком с повадками русалки через записи доктора Ву, решил бы, что Коннор поцеловать его тянется.       Но тот лишь с любопытством рассматривает, изучая каждую мелкую деталь на лице молодого человека своими прохладными пальцами.       – Ты хорошо себя чувствуешь? – чуть громче, преодолев тяжесть в груди и ком в горле, хрипловато спрашивает Маркус. Он отгоняет от себя назойливую мысль о том, что не был бы против, если бы Коннор потянулся и прижался своими губами к его. Эта мысль сейчас совсем лишняя и ненужная. Он должен думать лишь о том, насколько это существо опасно, а не о том, насколько оно привлекательно.       Сам же Коннор чуть покачивается на водной глади, тёмным плавником разгоняя воду, создавая волны, и все так же касается чужих щёк. В его глазах Маркус без труда видит тоску и печаль, интерес и настороженность, и ему любопытно, что видит русалка в его глазах.       – Ты сегодня совсем тихий, – пытается завести разговор Маркус. – Обычно ты более активен, когда я здесь. Тебя что-то беспокоит?       Коннор будто не слушает, разглядывает Манфреда и, наконец, отпускает руку, что под водой удерживал. Он даже чуть приподнимается, оказываясь совсем близко, и ладонями лицо Маркуса обхватывает, заглядывая и будто рассматривая что-то внимательно. И в какой-то степени это пугает – ему труда никакого не составит просто на дно сейчас утянуть, а Маркус, возможно, даже сопротивляться не станет, потому что уже полностью запутался в этом чарующем неводе, который накинул на него Коннор.       – Твои глаза, – вместо каких-либо опасных действий, произносит Коннор. – Они разные.       Облегчение, что Манфред чувствует, будто током его пробивает. Коннор лишь любопытствует, он не утягивает на дно и не вцепляется зубами в шею. Он лишь глаза Маркуса разглядывает, где левый глаз зеленого, подобно оттенку свежескошенной травы, цвета, а правый такого насыщенного голубого, каким небо окрашивается после полудня.       – Да, это называется гетерохромия, – улыбается он, прикасаясь легко к тыльной стороне ладони русалки, что так и продолжает покоиться на его щеке. Пальцы у Коннора влажные и холодные, похожие на небольшие льдинки, что невесомо проскальзывают по коже Маркуса, охлаждая её, и ощущения эти волнующие, приятными мурашками пробегающие по спине.       – Это… – Коннор чуть хмурится, наконец отплывая на небольшое расстояние и разрывая контакт. Взгляда он все же не отводит, смотрит в глаза Маркусу и вроде бы старается что-то ещё сказать, но так и не произносит ничего.       – Это?       – Красиво. Это красиво. Ты особенный.       Маркус с ним не спорит, лишь благодарно улыбается, замечая, как Коннор коротко кивает сам себе, будто подтверждая свои слова. Он мог бы начать рассказывать Коннору о генетике и значениях таких вот разноцветных глаз, сказать, что это никакая не особенность, но он ничего не произносит, лишь выжидает момент, когда русалка вновь решит уплыть.       И ожидания его совсем коротки – Коннор плавным движением разворачивается и чуть вздрагивает, когда чувствует чужую руку на своём запястье. Маркус прикасается к нему вскользь, склоняясь над водой низко, чтобы обязательно дотянуться, и когда русалка резко оборачивается, предостерегающе шипя и скаля вмиг появившиеся острые зубы, он чудом не сваливается в воду.       – Не уплывай, – говорит он тут же, быстро добавляя кроткое: – пожалуйста.       Существо из тёмных морских глубин глядит на него озадаченно, чуть хмурится и будто не понимает сказанного.       – Почему?       Маркус никогда не думал, что столкнётся с тем, когда ему просто не будет, что сказать. Он смотрит на Коннора, который ожидает ответа, и понимает, что все его ответы слабые, ни один из них не удержит своенравную русалку, уж тем более его просьбы и мольбы. Ему всего-то нужно узнать, что с этой русалкой сегодня, попробовать помочь ему. Не более. Вот только вопрос его этот ставит в тупик и единственное, что он выдавливает из себя – очевидное.       – Ты выглядишь сегодня не как обычно, и я хочу узнать почему. Это моя работа, за этим я здесь.       Коннор молчит, сверлит взглядом Маркуса и, пусть никуда и не уплывает, больше не подплывает так же близко как был ранее. Нельзя сказать, что доверие потеряно, потому что юноша все ещё здесь, всё ещё на поверхности с Маркусом, а не на дне бассейна в одиночестве, но и этой минутной интимной близости больше нет, этого момента любопытства, чистого, как вода в океане.       Коннор чуть склоняет голову набок, смотрит своими тёмными глазами, где неоново-голубой кружок вокруг радужки сегодня необычайно тускл, и по самый подбородок погружается в воду. Безусловно, ему любопытно, ведь, если бы не было, он вряд ли бы тратил своё время на Маркуса. Он вряд ли вообще уделял бы ему внимание. Возможно, что новые лица здесь он видит очень редко и потому показывает себя с этой заинтересованной стороны, вплетает своими чарами под кожу.       После интенсивной борьбы взглядами, Коннор всё же отворачивается чуть в сторону, разрывая зрительный контакт. Кажется, будто он всё же предпочёл уплыть, но Маркус до последнего верит, что того лишь сомнения терзают.       – Шторм, – наконец подаёт голос русалка, чуть покачиваясь на водной глади.       – Шторм? Тебя это беспокоит? То, что на улице сегодня дождь? – Маркус ощущает, как лёгкая дрожь пробегает вдоль позвоночника – кажется, будто их тонкая нить общения, наконец, начинает крепнуть, и это несказанно радует Манфреда.       Русалка чуть дёргает хвостом, поднимая волны в бассейне, и Маркус, наконец, понимает – ему не составляет труда сложить два и два, чтобы понять, что беспокоит Коннора.       – Тебя отловили в штормовых водах, если я правильно помню, – осторожно начинает Манфред, привлекая внимание русалки. – Тогда тоже шёл дождь?       На этот раз Коннор не отвечает, лишь резко дёргает головой – нет, дождя не было. Маркус выдыхает; общаться с подобным существом очень тяжело, почти выжимает его досуха, и он коротко выдыхает, прежде чем решить, как продолжить этот странный диалог.       – Ты… Я не хочу тебя расстраивать, напоминая об этом, но если говорить о шторме в море, то я тоже видел несколько. Они захватывают дух. Стального цвета небо и океан…       – Ты плаваешь? – неподдельный интерес в голосе Коннора чуть удивляет Маркуса, и тот сконфуженно кивает. – Ты тоже охотишься на…       – Нет! Нет, я не охочусь ни на кого, я просто изучаю морских жителей, помогаю им.       Коннор глядит на него своим пронзительным взглядом, и печаль в его глазах больше не скрывается – протяжный тонкий звук, похожий на плач косатки, вырывается откуда-то из глубин трахеи русалки. Он скучает по дому.       – Я… Мне правда очень жаль, я не…       Коннор же и не слушает его больше, он внезапно скрывается под водой, уплывая прочь на дно своей клетки, а по бассейновому отсеку номер 3 разносится ещё один протяжный стон, преисполненный печали и тоски.