Меня тут не ждали? Вам же хуже.

Хлесткая пощечина привела меня в себя. Я всхлипнул, успокаиваясь. - Ты знаешь его? — ледяным тоном поинтересовался второй вошедший. - Еще бы мне не знать! — возмущенно фыркнул Нилауш. — Это же тот Хранитель, которого я тебе готовил! Вот только я сам его, сам, лично, доставил на Землю! Его бы там знатно прижало, и ты мог бы его спокойно забрать! А сейчас? Что сейчас, я тебя спрашиваю?! — он с силой тряхнул меня за плечо, у меня аж зубы клацнули. — Кто? Какие демоны вытащили тебя с Земли? И когда?! Когда успели, а? Я нервно хихикнул. У дядечки явно проблема с информаторами. Я уже полгода как вернулся, а он и не в курсе? Ну-ну, вот бы ему сюрприз был! Хотя чего это я... Он у нас сильно везучий, гад... Сюрприз сам к нему в гости явился. - Мне не интересно, как он тут оказался. Судя по его виду, его и тут «прижало». Лувиар его неплохо погасил, — презрительно усмехнулся второй. — Появление неожиданного гостя не помешает нашим планам? - Дай подумать... — пробормотал себе под нос Нилауш, выпуская мое плечо из тисков. Я дернулся назад, уперся спиной в стену и сполз по ней вниз, усевшись на корточки. Как-то вдруг запоздало сообразил, что голый тут стою, а они стопудово одеты. Прислонившись гудящей головой к стене, я осторожно приоткрыл ресницы. От света глаза всё ещё болели, но уже не так сильно. Правда, сквозь завесу невольно выступивших слез всё равно не получалось ничего увидеть. Но я не отчаивался. Наконец, проморгавшись и утерев дурацкие слезы, я, прищурившись, осторожно осмотрелся. Мои случайные предположения о том, что я оказался в Зале Ритуалов, оказались верными. Только этот был меньше, чем у нас дома и значительно грязнее, запущеннее, словно им не пользовались долгое время. Трещинки на полу и в самом деле оказались надписями, только это были не лапки-клинопись, а вязь, похожая на лиданскую. Не знаю, был ли круг на потолке, света от небольшого светляка, висящего над плечом Нилауша, было недостаточно. Зато я увидел узкие вертикальные щели, вернее, нижнюю часть этих щелей, верх скрывала темнота, рядом с которыми чуть колыхались тонкие паутинки. Они были расположены достаточно высоко, неудивительно, что я до них не достал, когда обшаривал помещение. Дверь оказалась основательной, как я и предполагал, толстой и гладкой. Более того, можно было даже не пытаться высадить её плечом, потому как она открывалась внутрь помещения, и с наружной стороны был довольно высокий порожек, чтобы изнутри наверняка никто не смог открыть. Не знаю, против кого были предприняты такие ухищрения, мало ли, вдруг тут прежде развлекались тем, что на досуге демонов вызывали... В любом случае, мне эта дверь была не по зубам. Пока я осматривался, Нилауш с незнакомцем деловито ходили по Залу и что-то замеряли, делая пометки в большом блокноте. Выглядели они возмутительно сыто и опрятно. Нилауш сверкал начищенными ботинками, то и дело брезгливо стряхивая с плеча пылинки. Второй оказался высоченным и тощим, как жердь, а еще совершенно белоснежно седым, но с молодым лицом. Холеным молодым лицом человека, явно считающего себя выше прочих как минимум на голову. И его камзол и обувь также были показательно дорогими и чистыми. На их фоне я чувствовал себя грязной бродяжкой, случайно обнаруженным хозяевами в кладовой с копченостями. Увы, именно что бродяжкой. Ноги, ужасающе тонкие, словно высохшие, были сплошь в разводах и царапинах, на руках еще и кровь запекшаяся... На голове — колтун один, вовек не распутать, проще обрезать... Красавец, что и говорить. Мужчины меня, казалось, и не замечали вовсе, деловито занимаясь своими делами, словно тот факт, что в наглухо запертом Зале Ритуалов нежданно-негаданно оказался посторонний, неизвестно каким чудесным образом пробравшись, их немало не заботил. Эта самоуверенность... пугала. Я настороженно следил за их перемещениями, но на меня они внимания обращали не больше, чем на пустое место. В общем-то, я их понимал, хоть и обидно было признавать, что против них ваш покорный слуга совершенно бессилен. Но это не значило, что мне не надо даже пытаться выбраться отсюда. Ситуацию осложняло то, что я по незнанию отскочил в дальний от двери угол. Но Зал был небольшой, и от спасения меня отделяло всего-то шагов двадцать. Зря я надеялся, что про меня забыли и мне удастся улизнуть. Стоило только шевельнуть рукой и повернуться в сторону выхода, как седой развернулся ко мне, насмешливо задрал бровь и постучал указательным пальцем по запястью другой руки. Этот жест я знал, он был у местных в ходу наряду с привычным мне «погрозить пальцем». Я замер, всей позой изображая смирение. Но как только они снова отвлеклись на свои непонятные дела, кружа по Залу, решил рискнуть еще раз. И сделал шаг к двери. Убедившись, что маневр остался незамеченным, сделал ещё пару шагов. Потом ещё пару. И ещё, изо всех сил делая вид, что совершенно не смотрю на дверь и якобы обхожу мужчин стороной, типа они влево — я вправо, они вправо — я влево. И с трудом сдерживаясь, чтобы не ломануться и не побежать. - Замри уже! — недовольно проворчал Нилауш, непонятно как оказавшийся у меня за спиной, и ткнул меня чем-то твердым, пальцем, наверное, в основание шеи. Холодок скользнул змеей по позвоночнику, и я замер посреди Зала в пяти шагах от выхода. - Я закончил расчеты, — неслышно подкрался седой. — Придется повозиться, восстанавливая метки, они практически все рассеялись. Ты что, Залом не пользовался? - Мне он ни к чему, — усмехнулся Нилауш, обходя меня кругом и, с ядовитой ухмылкой кривя губы, осматривая. — А прежний хозяин замка, сам понимаешь, по известным причинам тут уже лет тридцать не бывал. Седой презрительно поджал губы, ещё раз пробежался взглядом по помещению, брезгливо поморщился. - Меня всегда до глубины души поражала безалаберность Дувешайра. Оставить активированный Круг... — он качнул головой. — Удивлен, что нас не встречают разъяренные демоны, пробравшиеся через прореху, а только этот милый юноша. Кстати, любезный, не подскажешь, как ты тут оказался? — он холодно улыбнулся и погладил пальцем мою скулу. Я попытался дернуть головой, но не преуспел: заморозка держала крепко, и всё, что я мог, это только моргать и дышать. Седой по-хозяйски похлопал меня по щеке и повернулся к Нилаушу. — Или же ты, мой друг, решил меня поразить и втайне подготовил сюрприз? Сюрприз удался, не скрою. Только в таком случае тебе не стоило томить нашего гостя в одиночестве и темноте. Сколько ты тут, день, два? — он вопросительно уставился на меня. Я отвечать не собирался, но поскольку отвернуться не мог, устало закрыл глаза, больше всего на свете мечтая проснуться. - Шесть дней, — вместо меня ответил Нилауш. Я удивленно вскинулся, успев заметить, как он убирает от меня руки. Сканировал, гаденыш? Мог бы и подлечить! Маг, заметив мой гневный взгляд, насмешливо вскинул бровь и отвернулся к седому: — Уверяю тебя, его присутствие для меня такой же сюрприз, как и для тебя. К тому же тащить его сюда — крайне неразумное и нелогичное занятие. А меня в подобном нельзя упрекнуть. - Не могу не согласиться, друг мой. Вы всегда отличались изрядным умом и крепкими нервами, — чуть склонил голову седой и уставился на меня тяжелым взглядом. — Шесть дней, говоришь? Просидел в темноте, без воды, еды шесть дней? Крепкая штучка! — издевательски похлопал в ладоши седой. — А как тут оказался, не подскажешь? - Это я тебе скажу, — злорадно рассмеялся Нилауш и показал что-то у меня под ногами. Затем достал платок из кармана, нагнулся и поднял в платок какой-то клок грязной шерсти. — Не узнаешь? — издевательски пропел, помахав этим перед моим носом. - Это что за дрянь? — скорчил брезгливую мину седой. - Ты не поверишь! — зло рассмеялся он. — Когда я этого нахала выловил и уже готовился вернуть на его законное место, не знаю, какие боги или демоны нашептали мне чудесную идею. От этого твареныша у меня столько проблем появилось, что мне показалось справедливым, если и он помучается чуточку больше. - И? - И я вспомнил про детскую привязку. Не знаешь? — седой мотнул головой. Нилауш принялся пояснять: — Тогда позволь рассказать про некоторые местные традиции. Обычно родители срезают у детей прядку и над ней шепчут, чтобы дети не убегали далеко от дома, а буде убегут дальше разрешенного строгими родителями, так те тут же о том узнают, а дитё в наказание испытает небольшую боль, — Нилауш торжествующе усмехнулся: — Как ты понимаешь, мой друг, я не стал ограничиваться прядочкой. И срезал всё, что нарастил наш любезный Хранитель. Ну а чтоб разнообразить его интереснейшую жизнь, сделал тишàко, куклу, да привязку нашептал помощнее, чтоб тянула посильнее. А еще заговорил на возвращение, так, для полного комплекта. Ведь в таком случае дитё, разлученное с тишàко, мучилось в разы сильнее! И за борт с чистой совестью выкинул! Чтобы даже если кому-то приспичит искать — не нашли! — он рассмеялся. — Кто же знал, что эта нечаянная прихоть выручит меня? Ведь я даже предположить не мог, что его мужья найдут его так скоро! Но материнский оберег сработал как надо. Не знаю, в какой момент наш герой вернулся, но тишàко на это отреагировала, как положено, и отправилась в путешествие. Сам оберег не может двигаться, это верно, но он может воздействовать на крупных животных, и, те, повинуясь заданному импульсу, начнут поиск "ребенка". И поиск оказался результативным! Ну и в итоге, коснувшись тишàко, наш с тобой милый мальчик вернулся домой! Ко мне домой! - Я всегда знал, что ты — любимец Богов, и удача благоволит тебе! — уважительно качнул головой седой. — Но это не решает проблемы, — он повел рукой, обводя помещение. — Твои глупые капризы привели к тому, что тут сейчас некому убираться. - Не будем снова спорить о причинах моих решений. И потом, что значит некому? — усмехнулся Нилауш и ткнул меня пальцем в спину, отчего я опасно покачнулся и едва не упал. — Помощник к нам сам пришел! - Хм... — меня придирчиво оглядели. Под этим взглядом мне до ужаса захотелось прикрыться, а еще лучше — провалиться сквозь землю. — Вообще-то, я думал иным способом разнообразить досуг этого милого юноши. - Тебе только дай волю, естествознатель! Успеешь еще поковыряться в нем! — отмахнулся Нилауш. — Я же не заставляю его вылизывать замок сверху донизу. Пусть тут уберется — и потом он весь твой, со всеми его чудными потрохами. Если честно, я был бы только рад помахать веником, если бы это гарантировало, что на мою задницу покушаться не будут. И вообще, в каком смысле «поковыряться»? И чем? Не скальпелем, надеюсь? Если так, то это полный ахтунг и пиздец... Жопа-то что, заживет, а кишки назад не затолкаешь. В этот момент, нарушая всю драматичность момента, у меня в животе протяжно заурчало. - Кхм... Шесть дней, говоришь? — нахмурился седой и снова оглядел снизу вверх. — Да, его не мешало бы отмыть и накормить. Да и прикасаться к этому куску ходячей грязи... — он брезгливо дернул бровью. На волшебном слове «накормить» мой мозг заклинило. Я больше ни про что не был готов думать, только о том, что сейчас я нажрусь до отвала. И еще наконец-то напьюсь! И будь что будет! Хоть ебите, хоть режьте, только сейчас, немедленно, дайте попить и пожрать! - Отомри, — махнул в мою сторону рукой Нилауш, и я тут же почувствовал, что снова могу двигаться. — Шагай вперед! — толкнули меня в спину. — И не думай даже, что тебе удастся улизнуть в этот раз! — насмешливо проворковал он, склонившись к моему уху. Я лишь молча кивнул головой. Какой бежать? Куда бежать? О чем он только говорит! Да у меня никаких иных мыслей не было, кроме одной: «Пить-пить-пить!». Чертова жажда настолько измучила, что я был готов бежать вперед, лететь, лишь бы меня сейчас же напоили. А если и накормят — я буду просто счастлив. Мы долго петляли по темному и грязному коридору, потом поднимались по узкой и пыльной лестнице, потом снова шли по коридору, потом снова поднимались. Когда после очередного пролета мы вышли в коридор, Нилауш щелчком пальцев погасил светляк. Я недоуменно моргнул пару раз, прежде чем понял, что в свете нужда отпала, потому как мы наконец-то вышли из подвала, и в этом коридоре были окна. Грязные и пыльные, с тенетами старой паутины, они позвякивали и постанывали от резких ударов ветра, гроздьями бросающего дождь. Невольно поежившись, я обнял себя руками. Наверху было значительно холоднее, чем в подвале. Не знаю, сколько мы кружили по старому замку. Небрежно брошенное обещание накормить словно смыло все щиты с разума,и ошеломительная жажда захлестнула меня, сводя с ума. Мне херовело просто на глазах, в ушах стоял противный звон, голову словно набили ватой, как плюшевому зайцу... Казалось, что ещё пара шагов — и я просто растянусь в ледяном коридоре. Но вот пара шагов была пройдена. И ещё несколько. И ещё... В какой-то момент я осознал, что стою на ковре, достаточно потрепанном, но чистом. А ковёр находится в комнате, теплой и просторной. - …понял? — сквозь вату донёсся голос Нилауша. С трудом подняв голову, я глянул на него, нахмурился, пытаясь сообразить, не со мной ли он разговаривает. Поняв, что в голове всё та же звенящая пустота и я совершенно не помню ни черта из сказанного им, я всё же кивнул. Тот хмыкнул и вышел. Хлопнула дверь, оставляя меня одного. Какое-то время я тупо пялился на дверь. Потом до меня дошло, что меня снова заперли. Но это не вызвало совершенно никаких эмоций. Не холодно — и хорошо. Попить! Меня же обещали помыть? Обещали! А помыть — это значит вода! Облизнувшись, я пошарил взглядом по стене, выискивая на них конденсат. Но стены были обшиты тканью, а самое плохое — они были сухими. Совершенно сухими! Меня сразило такое горе и отчаяние, что ноги перестали держать, и я грохнулся на пол, больно ударившись локтем и затылком. Зато с этого места я увидел, что за широким гобеленом скрываются еще две двери. И к своей бесконечной радости вспомнил, что за такими дверями обычно скрываются купальни. А где купальня — там вода. Со стоном встав на карачки, я пополз вперед. Кое-как добрел до цели, пошатываясь, встал, непослушными пальцами нашел щелку в гобелене, открыл дверь и зашел внутрь. Там была купальня. Маленькая, совсем маленькая, с душем вместо ванной. Но мне было плевать на удобства. Главное — в купальне можно включить воду! Не знаю, что бы со мной случилось бы, если бы в душе не оказалось воды. Рехнулся бы, наверное, с горя. Потому как когда сверху на меня полился мелкий дождь, я совершенно ошалел от радости, прыгал, запрокинув голову, ловил ртом струи теплой воды, пил горстями с ладоней, хохотал как безумный и скакал. И пил, пил, пил!.. Резкая боль в животе привела меня в себя. Со стоном согнувшись, я стиснул пальцами живот, словно внешняя боль поможет унять внутреннюю. Ругаясь на себя и свою жадность и глупость всякими словами, сунул два пальца в рот и надавил на корень языка, чтобы вызвать рвоту и избавиться от излишков воды. Проблевавшись, я свернулся калачиком на полу, не в силах больше шевелиться, наплевав на всё. Наверное, я всё же потерял сознание, ненадолго, но отключился. Потому как когда я пришел в себя, то обнаружил, что продолжаю валяться на полу в душе, под теплым дождем. Кое-как собрав себя в кучу, я, кряхтя, как немощный дед, поднялся на колени. Нащупав не глядя шершавые круги, надавил, останавливая воду. Опираясь на стену, встал на ноги. В голове зашумело, перед глазами замельтешили черные круги, и я замер, пережидая дурноту. Дождавшись некоторого просветления, всё же выпрямился и, осторожно передвигая ноги, прошаркал обратно в комнату. Сил ни на что не было, меня мутило, голова кружилась, руки-ноги ломило, язык был как ватный и словно опух, шевелился с трудом. На моё великое счастье, в комнате была кровать. До неё было целых пять шагов, но я их преодолел. Уже падая на кровать, я увидел, что рядом с входной дверью стоял стол, а на нём — стеклянный кувшин, полный до самых краев водой. И чистый стакан. И тарелка с ложкой. Всего-то надо было как следует осмотреться, обернуться. А не сходить с ума, мечтая облизать стены. Горько рассмеявшись, я забылся тревожным сном. Проснулся в полной темноте. Словно кто-то толкнул. Подорвавшись из положения лежа на животе, я замер на кровати, сидя на коленях и дёргано вертя головой. А кругом — темнота. И тишина. Сердце заполошно заколотилось в горле. - К-ка-ак... Опять? — просипел я, вцепившись пальцами в одеяло. Мне понадобилось несколько бесконечно долгих секунд, чтобы осознать, что именно я тискаю. Я нервно хихикнул. — А я сошла с ума, какая досада! — пискляво пропел и закусил с силой губу, сдерживая подступавшую истерику. Мне пришлось досчитать до трехсот, прежде чем сердце угомонилось. Но всё равно вставать с кровати мне было откровенно страшно. Не помогали даже уговоры, что я мужик и мне море по колено. Море было далеко, а сейчас кругом была одна темнота. Из коридора донеслись шаги, кто-то прошел мимо, мелькнула и пропала полоса света из-под двери. Меня отпустило. Я был не один, рядом ходили люди. Господи, как же я был рад этому факту! Плевать, что враги, главное — живые. Я ринулся вперед, к людям. Запутался в одеяле, свалился с кровати. Кое-как встал на ноги, торопясь, бестолково суетясь. Выставив вперед руки, пошел вперед, на звук. Нащупав ручку двери, выдохнул с облегчением, прижался щекой к прохладному дереву. Да, та холодная темная каморка осталась далеко. Здесь всё иначе. Тут есть люди. Тут нет темноты, из-под двери струится свет, то усиливавшийся, то затухающий, видать, от светляков, что несут над головами люди, проходящие мимо двери. Они замечательно шаркают ногами, они шумят - и это здорово. Осторожно нажав ручку двери, я даже почти не расстроился оттого, что она заперта. Ну и пусть. Зато не в подвале. Вспомнив, что где-то рядом был стол, а на столе — вода и еда, я двинулся на ощупь, осторожно передвигая ноги, маниакально опасаясь, что если с силой врежусь в стол, кувшин упадет и вода разольется. Я справился. Добрался без потерь до стола. Уперся бедрами в столешницу и замер, уставившись перед собой. Хваленое ночное зрение категорически отказывалось нормально работать. Редких отблесков света хватало лишь на то, чтобы видеть смутные очертания крупных предметов, того же стола, кровати. А вот разобрать, что есть что на самом столе — увы. Пришлось действовать на ощупь. Стакан с тихим звяком упал на бок. Я едва успел перехватить его, прежде чем он грохнулся оземь. Наткнувшись кончиками пальцев на кувшин, я осторожно притянул его к себе. Пить хотелось ужасно, но поднять кувшин, чтобы напиться с горла, у меня просто не хватило сил. Налить в стакан тоже не представлялось возможным, потому как я просто не видел, куда лить. Пришлось наклониться самому и пить, осторожно наклоняя кувшин. Сделав несколько глотков, я заставил себя отстраниться. Слишком хорошо я помнил, что случилось в купальне. А еще я понимал, что мне надо поесть. Да, желудок молчал, смирившись с голодовкой. Но это неправильно. Мне нужны силы, чтобы выбраться отсюда, а значит, надо есть. Тарелка стояла рядом, как я и запомнил. А вот ложки или чего похожего я так и не нашел. Поколебавшись, я положил пальцы на тарелку, пытаясь на ощупь понять, что мне выделили щедрые хозяева. Пальцы коснулись чего-то вязкого и липкого. Но мне выбирать было не из чего, и я, немного поколебавшись, зачерпнул застывшей неизвестной массы пальцами и отправил в рот. Оно оказалось кашей, не самой дурной, не прокисшей или какой еще испорченной, нет, обычной вязкой кашей, чуть соленой. И на том спасибо, как говорится. Съев еще пригоршню каши, я замер, прислушиваясь к себе. Организм пока молчал. Я не стал рисковать и наедаться, не зная, как поведет себя мой измученный организм, и вернул тарелку на её место. Оставаться в темноте было... Блин, да, было страшно. И ещё я опасался, что не смогу заснуть. Просто буду тупо таращиться в темноту, придумывать себе страхи и прислушиваться к шорохам. Сейчас я сожалел, что днем, пока было светло, не осмотрелся и не заметил, есть ли в комнате свечи или иные источники света. А шарить в темноте... Так можно и шею свернуть, запнувшись о что-нибудь. - Окно! Да, ведь было окно! Точно! Свет откуда-то же шел! Данилыч, ты не безнадежен! — пожал я себе руку и глупо похихикал: уж слишком это всё уже смахивало на шизофрению. Пришлось дать себе же пощечину, чтобы успокоиться. — И вас, гражданин, вылечат, и нас вылечат! — постановил я и, вспомнив, откуда шел свет днем, двинулся вперед. Мои расчеты оказались верными, и окно нашлось на своём месте. А темно было потому, что оно было занавешено тяжеленной портьерой. Потратив еще некоторое время на суматошную возню в ткани, я всё-таки нашел край. Правда, отодвинуть так и не смог. Пришлось покопошиться еще, воюя с неприподъемной тканью, но я всё же смог пробраться за штору, к окну. За холодным стеклом, подрагивающим под порывами ветра, было также темно. Но темнота была обычной, вызванной самыми что ни есть естественными причинами, то есть ночью и грозой. То и дело сверкали далекие молнии, вырисовывая хребты гор, в разрывах туч мелькали тусклые звезды. Я глубоко вздохнул и выдохнул, уткнувшись головой в стекло, успокаиваясь окончательно. Да, я наконец-то вернулся, я живой, это не бред и не галлюцинации. Не знаю, где я, не знаю, почему не слышу мира, не чую мужей — но это пустяки по сравнению с тем, что я жив. Ни за что не поверю, что меня не будут искать. Нашли на Земле, а уж на Вессе — тем более найдут. Уверен, что это вопрос времени. К тому же, судя по услышанному разговору, я нужен тем двоим живым. Так что буду тянуть время. И постараюсь свалить при первой же возможности. Увы и ах, боюсь, не та у меня компания, чтобы сидеть и смиренно ждать спасителей. А на свободе, уверен в том, смогу дать им о себе знать. Главное, добраться до города или поселка, а там попрошу кого-нибудь активировать зеркало и соединить меня с мужьями, благо наш семейный знак вызова я знаю. Уставившись в окно, я невесело рассмеялся. Всё происходящее до ужаса напоминало сон, страшный кошмар и ужас. И как из него выбраться — пока не представлял. Радовало, что меня всё-таки вывели из подвала и разместили со всеми удобствами. А ведь могли же оставить в чертовом Зале! Ну, что же, теперь знаю, что я везучий. Выжил всему назло. Не сдох от жажды и голода. И не захлебнулся от счастья. Да-да, как ни прискорбно сознавать, точно знаю, что было бы, если бы в купальне стояла обычная ванная или бассейн, как в нашем доме. Я бы утоп. Просто тупо утонул. Не думаю, что мне хватило бы рассудка оторваться от воды. Ну, зато утонул бы счастливый. Через некоторое время я окончательно продрог и с запоздалым удивлением вспомнил, что так и не оделся, голый сижу. Пользуясь тем, что с этой стороны шторы было светлее, я нашел петли на середине каждой половинке шторы и по максимуму раздвинул одну в стороны, закрепив в специальные крюки. На вторую банально не хватило сил. Повертев головой и убедившись, что света всё равно недостаточно, чтобы как следует осмотреть комнату, я стянул с кровати одеяло, завернулся в него и уселся с ногами на широкий подоконник. Бушующая стихия меня убаюкала окончательно, и я снова уснул. Пробуждение было не в пример лучше предыдущего. У меня ничего не болело, несмотря на неудобную для сна позу, голова не кружилась, рискуя улететь в далекие дали, живот благосклонно переварил те крохи, что я рискнул съесть, и теперь жалобно покрякивал, намекая на продолжение. А еще я согрелся. И кругом было светло. Гроза закончилась, пусть небо и продолжало хмуриться, гоня тяжелые тучи к горизонту. В окно было мало что видно, только здоровенный двор, в котором у повозки суетились несколько человек, высокий каменный забор и близкие горы, нависающие стеной практически за стенами замка. Странный выбор места для замка... Сверху же легко можно напасть. Или у них тут защита экстра-класса? Или скалы — лишь мираж? Поправив на плечах одеяло, я опустил ноги на ковер, осторожно пошевелил ступнями влево-вправо, пробуя ворс на ощупь, и пошел вперед, обходя комнату, весьма небольшую, по периметру. Кроме кровати и стола, тут еще был высокий шкаф и стул у стола. Учитывая размер купальни, можно было предположить, что мне выделили комнату прислуги. Впрочем, я был и этому более чем рад. В шкафу нашлись мужские вещи. Немного поколебавшись, я вытащил штаны и рубаху, поношенные, чуть пыльные, но шерстяные, а значит — теплые. Стоявшие на дне шкафа сапоги были мне явно велики, но если подложить кусок ткани, то вполне можно носить. Решив, что завтрак может еще немного подождать, я отправился в купальню, бросив одеяло и вещи на кровать. В купальной не было зеркала, но меня это не огорчило. Как-то даже не сомневался, что после недели жесткой голодовки вряд ли буду блистать красотой и здоровьем. И прежде-то был не самый упитанный, а сейчас и без зеркала вижу, что ребра торчат, что твой забор. Тщательно вымывшись, я обтерся отрезом серой мягкой ткани и, обмотав им же волосы, наскоро оделся. Мелькнула мысль о том, что надо бы их обрезать, чтобы никакие придурки не вздумали еще раз наделать из них жутких кукол. Но ничего режущего мне не предоставили. Да и не та это сейчас проблема, чтобы голову забивать. Ложка нашлась рядом с тарелкой, так что мне не пришлось есть руками, как ночью. И воды в кувшине оставалось еще более чем достаточно, чтобы напиться вволю. Но я все равно поосторожничал, съел половину оставшейся каши и выпил только один стакан. Хотя до ужаса хотелось сей же час вылакать все до капли. Да только слишком живо вспоминалось мне, как ночью я, обпившись воды, подыхал от боли и блевал дальше, чем видел. Полдня прошли в одиночестве. Но я не был один. Я сидел на подоконнике и наблюдал за нехитрой жизнью замка. Пару раз во дворе показался Нилауш, дал какие-то распоряжения своим людям, грузящим очередную повозку, и все. Седого так и не было видно. В обед невысокий коренастый мужичок принес мне тарелку с похлебкой и еще один кувшин воды. Похлопав себя по поясу и обозначив место ножен, он сделал грозное лицо, мол, не дури. Я понятливо поднял ладони вверх. Подождав, пока я поем, он забрал все тарелки вместе с остатками еды и махнул рукой, чтобы я шел за ним. Мне ничего не оставалось, как кивнуть головой. Он замер в дверях, пропуская меня вперед, запер дверь, и мы вышли в широкий коридор. Но мы пошли не на кухню, как я сперва подумал. Он отдал посуду первому встречному мужичку, похожему на моего конвоира, как брат, и, подхватив меня под локоть, повел к лестнице, ведущей вниз. Я, поняв, что он хочет отвести меня обратно в подвал, уперся ногами, пытаясь освободить локоть. Мужик без разговоров врезал мне по лицу, и, пока я считал звезды, взвалил меня себе на плечо и потащил вперед. Более-менее я очухался у двери в тот самый Зал Ритуалов. Каюсь, я взвыл и дал деру. Но мужик, словно ожидая такой реакции, перехватил меня за талию и также молча закинул меня в Зал. От страха снова остаться в тишине и темноте я практически обезумел. Совершенно не соображая, что делаю, раз за разом кидался к выходу, и каждый раз меня, как щенка неразумного, откидывали от двери. Наконец, видимо, моему конвоиру это надоело, и он снова врезал мне. Да так, что я отлетел к стене. И, пока я снова приходил в себя, он молча поставил у порога метлу, щетку с тряпкой и совок. Потом вышел на мгновение и вернулся с ведром воды. Показав жестами на меня и на инструменты, он замер у входа, сложив руки на груди. Я истерически хохотнул, наконец-то поняв, что от меня требуется. Да и те двое, кажется, говорили, что в этом Зале надо убраться... Бля, вот стыдоба-то... Кое-как утеревшись и подняв руки, изображая смирение и послушание, я приступил к уборке. Следующие четыре дня прошли одинаково. Утром я был предоставлен сам себе, после завтрака хмурый молчаливый мужик меня отводил в подвал, где я драил Зал, прерываясь на короткий обед, который сюда приносили другие слуги, потом мы так же молча поднимались вверх. Я не слишком понимал, что от меня надо, ведь убраться можно было послать любого своего слугу. Или это они меня пытаются таким образом задеть, унизить? Так это смешно. Одно хорошо, я практически пришел в норму. Нет, до прежней формы было далеко, но меня уже хотя бы не мотыляло из стороны в сторону, и я не шарахался от темных комнат. Нилауш с седым про меня словно забыли. Я этому факту только радовался. Увы, слишком хорошо понимал, что им от меня что-то надо, и это что-то наверняка окажется очень неприятным для меня, если не хуже. И еще я понимал, что отсюда надо валить как можно быстрее. И посему выискивал пути для побега. Да, замок был здоровенным, хоть и заброшенным каким-то, но в нем работало полно народу, и я надеялся, что в лицо тут друг друга не все знают. А это значит, есть шанс прикинуться кем-то из работников и сбежать. Хоть в одной из тех повозок, что каждый день приезжают в замок. Одно было плохо, меня водили одним и тем же маршрутом, и многого мне рассмотреть не удавалось. Комнату мою запирали, вне комнаты меня всегда сопровождал тот мужик. Да и из комнаты не получалось рассмотреть окрестности, потому как она была на втором этаже, и, даже встав на ноги на подоконнике, я видел только широкий двор. В самой комнате тоже не было ничего примечательного, ни тайников, ни потайных ходов. И ничего, что я мог бы использовать для побега. Ну, разве что вещи. Накопить еды для побега тоже не представлялось возможным, мой конвоир всегда дожидался, пока я поем, и забирал посуду. Даже кувшин со стаканом, оставленные в мою первую ночь тут, теперь забирал. Но я не отчаивался. Фига с два меня удержат. Сбегу, зуб даю, сбегу при первой же возможности!