Меня тут не ждали? Вам же хуже.

Проснулся я бодрым и полным сил. За окном светило солнце, на высоком чистом небе не было ни облачка, среди заснеженных ветвей дерева, видимых из моего окна, мелкие птички затеяли шумную и веселую возню. — Проснулся? — в комнату вошла Ака-Лия, радушно улыбаясь. — Как спалось? — Замечательно спалось! — довольно зажмурился я, даже не думая сердиться на неё за некоторое самоуправство. — Давно так не блаженствовал! — Вот и славно, — степенно кивнула женщина. — Я принесла вещи среднего сына, — она положила свёрток на столик, уже пустой. — Переодевайся и спускайся вниз. Муж уже всё узнал и ждёт тебя. Поговорите до завтрака. Уверена, тебе не терпится всё поскорее узнать! — хитро подмигнула она. — Вы правы! Скажите хоть, у них всё хорошо? — У родных твоих всё хорошо, не тревожься понапрасну. Поторопись и узнаешь подробности. Оделся я в считанные минуты. Наскоро умывшись и приведя себя в порядок, я поспешил вниз, к уже знакомому кабинету хозяина. И всю дорогу честно пытался унять сердце и успокоиться, уговаривая себя, что тот, кто мне в зеркале отразился, вполне себе ничего, бывают и страшнее, а мне только и надо, что обратно щеки нажрать. Лакатшу сидел за столиком, скрестив ноги, и что-то писал. Заметив меня, он отвлекся, улыбнулся и махнул рукой, разрешая войти. — Доброго утра, уважаемый Лакатшу, — поклонился я. — Доброго дня, юный Хранитель, — улыбнулся мужчина. — Присаживайся, — подождав, пока я соберу ноги и усядусь поудобнее, он с важным видом продолжил: — Не буду томить тебя. Скажу всё, что удалось узнать. Это оказалось несложно. Столица просто гудит, обсуждая внезапное появление нового и перспективного клана. Еще бы, такая невидаль — никто и предположить не мог, что вдруг вернётся сын уважаемого Мортаха, и не просто вернется, а с мужьями! Говорят, один из них — герцогский сын, урожденный Лидании, второй — брешут, не иначе, — райцес! А третий — просто редкостный красавец, сладкая жемчужина, нежный цветок, найденный драконом в путешествии. А уж как, рассказывают, поёт и танцует! — Лакатшу поцокал языком. — Хотелось бы мне полюбоваться на ту красоту! Я молчал, прикусив язык, чтобы не сболтнуть чего ненароком, ведь не сказал, кем прихожусь «сыну уважаемого Мортаха». Но каков гад, а? Это я-то сладкая жемчужина? Нежный цветок? Ох, Мортах, папочка родный, ну попадись мне, уважаемый гражданин! Шана звать не буду, сам покусаю! Цветок?! Нежный?! Я?! Пипец просто! Лакатшу же продолжал рассказывать. — Признаться честно, слухов много. Клану и полугода нет, а твои вместо того, чтобы в столице по приёмам похаживать да знакомства устраивать, затаились на острове своем. Народ обижается, мол, в Ниассоваше блеснули, даже сам Император до знакомства снизошел, а родиной, что же, уважаемый Ванхурр, брезгует? Ну и любопытствует. Говорят, что на островах стройка какая-то развернулась, корабли один за другим идут, чернь набирают… Вспомнили сразу о пиратском прошлом Ванхурра, кое-кто языкатый решил, что он снова хочет себе пиратскую вольницу вернуть. Некоторые самые умные твердят, что Рилайса, герцогский сын который, хотят на трон лиданский посадить… — С ума сошли, не иначе! — фыркнул я. — Да Рилайсу тот трон до заднего места! Он морщится только при упоминании о грядущей службе на благо Лидании! А Ш… Ванхурр? Пират? Три раза ха-ха! — развеселился, слушая глупые небылицы. — Стоп… А почему клану полугода нет? Ведь я же… — я испуганно закрыл рот, боясь, что какой-нибудь глупостью налажу старейшину против себя. — Ну так как есть тебе сказал, — развел руками Лакатшу. — Сам считай: вторым летним месяцем появились, сейчас предпоследний месяц осени, всего пять месяцев*, если точно считать. — А-а-э… — проблеял я, понимая, что ничего не понимаю. — А как же… Не понимаю… — Что тебе непонятно? — удивился Лакатшу. — Простите, но всё непонятно. Меня весной похитили, это я твердо знаю! А вы говорите, что клану меньше полугода! Да мы через месяц годовщину нашей свадьбы хотели праздновать! — разволновавшись и забывшись, я вскочил на ноги. — Я у Нилауша недели две в замке отсидел, прежде чем смог сбежать, ещё месяц по лесу без памяти бегал! И всё это время была поздняя осень! Снег же! — Так как же снегу не быть перед равноночием? — непонимающе уставился он на меня. — Что за глупости… — пробормотал себе под нос. Никак не мог я понять — то ли я головой слишком сильно долбанулся и придумал себе счастливую зиму на острове и волшебную весну, то ли Лакатшу что-то с датами напутал. — Так… — я уселся обратно и задумчиво постучал по столешнице. — Что тебя гнетёт? — склонил голову Лакатшу. — Названные вами сроки, — честно признался я. — Не стыкуется. Вы говорите, что клану пять месяцев. Я знаю, что почти год. Я потерял сознание весной, а проснулся осенью. Был уверен, что осень, оттого, что меня перенесли в другое полушарие. Потому как просто не мог я проспать полгода! Никак не мог! — Хм… — задумался Лакатшу. — Что зря рядить. Считай сам. Сейчас три тысячи пятьсот тридцать второй год Седьмой Эры Катиеше, двадцать шестое нави, через два дня, с двадцать восьмого нави на первое нершу, равноночие. Считай сам. — Как тридцать второй? Как нави? — опешил я. — Меня украли семнадцатого цирса, и через полтора месяца мы готовились встречать тридцать третий! — вскрикнул я, снова вскочив на ноги, чудом не опрокинув стол. — А в конце нерши мы переезжали в новый дом! Мы всю зиму там прожили! А если сейчас всё ещё нави, то, что же это значит, наш дом ещё не достроен? Да такого не бывает! Ох, ма-а… — схватился я за голову. Она гудела и раскалывалась. У меня просто не укладывалось, что я оказался в прошлом. Да такого просто не бывает! — Всё бывает на этом свете, если так угодно Богам! — словно прочтя мои мысли, глубокомысленно заметил Старейшина. — Богам… — я озадаченно уставился на мужчину. И подпрыгнул на месте, снова задел стол: — Точно, Богам! Мне срочно нужен Храм! Соахши! Да, она наверняка расскажет! — Уверен, Матушка не откажет своему Хранителю, — понимающе улыбнулся он. — Храм в Долине. После равноночия мы проводим тебя. — Я не могу ждать, — качнул я головой, едва сдерживаясь от распирающего желания немедленно вскочить и бежать. — Покажите на карте, где это. Я слетаю. — Но… Как же… — растерялся Лакатшу. — Холодно же… И далеко. Замерзнешь! Заплутаешь! — Я не заплутаю. И не замерзну, — твердо сказал я. — Я принимаю с благодарностью ваше желание помочь мне. Но мне правда не терпится. Надо знать наверняка, что и как. Иначе просто не смогу спать спокойно. Я вернусь, обещаю! — Хорошо, ты убедил меня, — сдался мужчина и встал, чуть поморщившись и опираясь тяжело на колено, из-за стола. Я сделал себе пометку обязательно узнать, что у него с ногами и можно ли как-то помочь. Он достал из громоздкого углового шкафа свиток и уселся обратно, развернул документы и прижал уголки небольшими каменными кубиками. — Вот смотри, — ткнул он пальцем. — Мы тут. Тут — Долина и Храм, — он показал чуть западнее. — А тут, — палец скользнул южнее, вдоль берега моря, — тут Жеарси. А это, — он указал на цепочку островов как раз где-то посередине, — Цепь Кцирата, рифовые острова. Начиная с конца осени и где-то до начала весны северные шторма превращают их в самые настоящие ледяные зубы, коварно выступающие из воды. Можно выйти сейчас и обойти их восточнее, но это займет больше месяца. К тому же пролив достаточно узкий, немногие смогут зимой благополучно его миновать… — он развел руками. — Как видишь, я не обманывал тебя, говоря, что дорога к Жеарси, на юг, зимой трудна. Потому мы и ходим только рядом, благо рыбы в наших местах достаточно, она в наши реки на нерест идет с южных морей. — А нет Перехода поблизости? — поинтересовался я. — Увы, нет, как-то не нужен был, обычных дорог хватает, да морем всё чаще ходим. Вот смотри, — он провел пальцем вдоль реки, что уходила мимо Долины с Храмом, забирая западнее и южнее, к небольшой точке на карте. — Дорога есть, соединяет наши поселки вдоль берега и до самого Тциарко. Зимой мы ездим туда на ярмарки, там ещё есть замечательный театр, и открытый лед делают, молодежь любит перед сужеными покрасоваться, — усмехнулся он добродушно. — Санный путь занимает пять дней, летом пшессы за два дня добегают. До Долины, как ты уже понял, где-то два дня с небольшим на санях. Севернее городов нет, только рыбачьи поселки вроде нашего. Южнее еще на большой земле есть два города, в Кларцте — Академия, там почти все наши учились, в Шиарле замечательно шьют из кожи, в том числе и рыбьей. Вообще в Тциарко и Кларцте отменные артели, коптят рыбу, что мы привозим, сушат, из кости неплохо мастерят. Есть чем заняться. — Ясно… — я придвинул карту поближе, прикидывая, что если я, думая, что нахожусь в другом полушарии, двигался на север, то мой друг, сарзис, остался где-то южнее. — Кажется, тут я провел месяц, — улыбнулся я, показывая на небольшой заливчик. Дальше, южнее, и в самом деле начинались горы, обнимающие часть побережья и уходя дугой на запад. Я, в принципе, мог их преодолеть, думаю, через пару-тройку недель пути справился бы. Но до Жеарси оставалось бы еще две трети берега. И примерно треть пути — над морем. И всё это — зимой. Через скалы зимой, ага. Боюсь, глупо бахвалиться. Я бы замерз на первом перевале. И откопали бы меня лет этак через сто любопытные туристы. В общем и целом, если прикидывать на земные карты, то сейчас я находился где-то в Скандинавии, а Жеарси — где-то на уровне Марокко. Или же, учитывая, что я сейчас на Западном побережье, то Гренландия и Куба. — Когда двинешься в путь? — отвлёк от изучения карты Лакатшу. — Хотелось бы побыстрее, — повинился я. — Может, даже сегодня. — Но как же! — всплеснул он руками. — А равноночие? Всего-то два дня осталось! Вот после бы проводили бы тебя со всем почтением! — Простите, но, думаю, я успею вернуться до равноночия, — улыбнулся я. — Вы забыли про мои крылья. Я проделал этот путь, — я показал от залива до поселка, — за пять дней. Путь до Долины намного меньше. Если мне не надо будет отклоняться и разведывать местность, спускаться и искать пропитание и место для ночлега, думаю, долечу за день, даже быстрее. Единственное, что осмелюсь просить у вас — это теплую одежду и мяса вяленого. И еще… Зиарцы. Сберегите их. — Даже не надо просить! Разве можно сомневаться, что мы отпустим тебя с пустыми руками! И за тваренышами приглядим! — искренне возмутился мужчина. — Только возвращайся, непременно возвращайся! — Я вернусь! — я сжал его руку. — Клянусь. Я хотел улететь сразу после завтрака, как можно незаметнее, чтобы не дразнить народ крыльями, не давать лишних поводов для сплетен, но ничего у меня не вышло. В дорогу меня провожали, наверное, всем поселком. Не знаю, как прознали, но они шли за мной до самого побережья, не отставая. Мне ничего не оставалось, как или повиниться и тайком улететь ночью, что меня совсем не устраивало, потому как ждать дольше я не мог, или же взлететь при всех, наплевав на все возможные слухи. Так что, распахнув крылья под восторженный гомон рыбаков, я махнул им рукой и взлетел. Мне было ужасно неловко, ведь я для них никто, ничего совершенно не сделал, ничем не помог, а они приютили меня, как родного, поделились и одеждой, и едой. И одновременно так тепло на душе… Этот мой полет нельзя было даже сравнивать с прежними. Я был сыт и обогрет, снабжен припасами и мог не опасаться холодов. Большую сумку переделали в рюкзак, который крепился на спине крест-накрест, чтобы не мешать крыльям, и располагался на животе, и оттуда заманчиво пахло мясом и свежим хлебом. Ака-Лия подарила мне мягкие меховые штаны, куртку с капюшоном и сапожки, причем на куртке сделали хитрый вырез, который можно было развязывать, когда надо раскрыть крылья, и закрывать обратно. Благодаря карте я больше не метался, выискивая путь, а летел точно к цели. Белая лента реки появилась через час полета. И дальше я держал путь вдоль неё. По узкой полосе тракта, что шел параллельно реке, неспешно катились повозки, запряженные какими-то зверями, похожими на туров, таких же рогатых, горбатых и жутко волосатых. Меня не замечали, да я и не старался привлечь к себе внимание. Невысокие горы показались ближе к обеду, и привал я решил сделать у подножия, чтобы перелететь перевал полным сил. Для отдыха, не мудрствуя особо, я выбрал один из пятачков, располагавшихся вдоль тракта, свободный в тот момент. Единственное отличие от знакомых мне на тракте в Рхефр было то, что тут умельцы построили теплые домики, где можно было погреться у камина и нормально поесть за столом. Разве что пришлось убрать за собой, потому как обслуги в доме не предполагалось. И вот наконец перевал был пройден. Встречный вихрь немного покрутил меня, игриво бросая в стороны, но я справился и, спустившись чуть ниже, встал на небольшом скальном выступе. Оттуда открывался замечательный вид на Долину. Река, сейчас укрытая льдом, сделав крюк вдоль хребта, дальше несла свои воды. Тракт, уходящий под гору и выныривавший с другой стороны, шел прямой стрелой через всю Долину, поросшую хвойным лесом, лишь в одном месте раздваиваясь и большой дугой обходя Лес. Именно Лес. Среди белого спокойствия и безмолвия Долины аккуратным ярко-зеленым кружком рос лиственный Лес, окаймленный кольцом зеленого луга. А посреди Леса — ярко-синий кругляшок Озера. Это казалось какой-то волшебной фантасмагорией, невозможной сказкой. Я невольно улыбнулся: да, именно таким и должен быть Храм. Центром спокойствия и гармонии в суетном мире. Даже хорошо, что здесь вокруг Храма не вырос городок, как чаще всего и бывает. Наверное, просто оттого, что для города тут не слишком благоприятное место. Хотя кто его знает… Вечер окрасил золотисто-розовым края гор, когда я спустился к подножью. Мне показалось кощунством нагло лезть в центр Храма, и я приземлился у самого края зеленого луга. Сейчас, стоя внизу, я видел разницу. Метровые сугробы словно аккуратно поделили горячим ножом, отделяя лето от зимы. Сгрузив свою поклажу на краю луга, я поприветствовал Богов и медленно пошел вперед. Высокая зеленая трава была настоящей, мягко пружинила под руками, расходясь волнами, словно её колыхал нездешний ветер. Ощущения были самые нереальные, словно всё происходило во сне: за спиной заснеженный зимний лес, под ногами — мягкий яркий летний луг. Не хватало только всяких жучков и прочей мелкой живности, обычно живущей в таких местах. Кто знает, может, они, послушные природе, спят, как и положено? Я прошел до середины луга, как стал замечать, что картинка стала меняться, трава жухнуть и высыхать прямо на глазах, причём не везде, а лишь позади и вокруг меня. Я улыбнулся: кажется, меня решили поморочить, играя с картинкой. Ну так мы люди знающие, нас такими Храмовыми фокусами не проведешь и с цели не отворотишь. Лес, который сверху я видел летним и зеленым, подернулся рыжей дымкой, осеннее разноцветье приятно радовало глаз. Как-то на Жеарси с его тропическими зарослями не видел я таких красок. Там и зима-то была чисто условная, ниже десяти градусов температура не опускалась. Хотя зимние шторма и резкие ветра не располагали к прогулкам, приходилось кутаться в теплое. Через десяток шагов по лесу я словно уперся в невидимую упругую стенку. Она гнулась под руками, но вперед не пускала. — Что за игры… — нахмурился я, не понимая, отчего меня не пускают в Лес. Неужели Соахши на меня в самом деле сердита? Может, потому и не чую мира? Но когда я успел провиниться? Но пугаться я не спешил. Надо сперва разобраться и поговорить. — Соахши! Это я! Прошу, пропусти! Мне очень надо с тобой поговорить! Не знаю, чем я умудрился тебя рассердить, прости дурака, если это так! — опустился я на колени, покаянно склонив голову. Теплый ветерок мазнул по щеке, густой туман заклубился спиралью, обволакивая с головой. — Соахши? Ты пришла? — встал я на ноги, пытаясь оглядеться. Но туман был таким густым, что я не видел кончиков пальцев. Меня пробрал озноб. А вдруг это кто другой из местных Богов решил меня непонятно за что наказать? — Соахши? — нервно шепнул я. — Да, мой мальчик, это я, — раздался негромкий голос. Я резко обернулся, пытаясь увидеть Матушку. Но всё скрывал серебристый плотный туман. — Не вертись, — усмехнулась Соахши. — Увы, мой хороший, так надо. Тебе нельзя сейчас в Храм. — Почему? — искренне удивился я. — Разве он не для всех? — Это так. Но ты сейчас не все. — Это почему ещё? — непонимающе распахнул я глаза. — Ты — лишь тень от самого себя, — грустно вздохнула она. — Прости, но иначе не получалось помочь тебе. — Помочь… — я мотнул головой, пытаясь разобраться. Но, не придумав ничего стоящего, всё же уточнил: — Помочь в чём? И почему я тень? — Не пытайся казаться глупее, чем есть, хороший мой, — снова усмехнулась она. — Ты же разговаривал с Гайце-Нати. — Да, разговаривал… — растрепал я волосы. — У меня после того разговора еще больше вопросов стало! Соахши понимающе хмыкнула. Я снова огляделся. Было странно говорить и не видеть собеседника. — Не верти головой. Всё равно не увидишь. Так надо. Иначе нам не поговорить. Лучше скажи, до чего сам додумался. Я снова нервно взъерошил волосы и начал: — В общем… Додумался, да… Я-то думал сперва, что на другом конце света оказался, потому и зима начинается. А оказалось, что не так уж и далеко меня занесло… Просто полгода куда-то подевалось. Мне трудно это понять… Ведь я считал, что проспал полгода, а на самом деле… Лакатшу так уверенно называл мне даты… И я не вижу причин, отчего бы он стал врать первому встречному, свалившемуся им на головы… Неужели я и в самом деле в прошлом? — Да, это так, — горестно прошептала она. — Но у меня не было другого выхода. — Я сам виноват! — махнул я рукой. — Вот кто мешал мне под ноги смотреть? Не попалась бы мне та кукла, ничего бы не случилось! А так снова словил на свою задницу приключений! — Нет, не говори так. Это скорее моя вина. — Почему? — Потому как тишàко — моя придумка. Но она сама по себе ни добрая, ни злая, это просто сигнальная нить, помощник родителям. Я даже предположить не могла, что тишàко можно так искорежить и испоганить. Потому она и прошла защиту твоих мужей, что не несла в себе зла… И я хороша… Не сразу поняла, что с тобой приключилось… А через час уже было почти поздно. — А почему же не забрали от Нилауша сразу? — Глупенький, какой же ты еще маленький, мой хороший! — мягко хмыкнула она. — Ну так расскажите малышу! — нахохлился я. — А ты сам подумай. Вот ты попал к магу сразу после контакта с тишàко. К магу, который еще зимой узнал, что тебя нет на Земле и что ему долг перед отступником некем отдавать. — Отступник? Это Гнешт, что ли? А почему отступник? — Хаосу безразличны эмоции и страсти. Его влечет холодный разум и точный расчет. Да, маг, отдавая себя Хаосу, многое приобретает. Ясный разум, очищенный от метаний сердца, способность предвидеть на многие ходы вперед… Но он теряет эмоции и само сердце. Теряет душу. Его интересует лишь цель. И только цель. Пути и средства достижения этой цели не имеют значения. Как и страдания невольно вставших на его пути или же, что много хуже, понадобившихся ему для достижения цели. У меня мелькнула картинка перед глазами: Нилауш, немного подрастерявший свой лоск, испуганно-ненавидяще смотрящий в спину Гнешта, сосредоточенно пишущего чего-то в книге на подставке. А между ними, на полу, в круге — лежу я. И, судя по очертаниям тела и луже блестящего и темного подо мной, я либо в отключке, либо еще хуже… — Не смотри! — теплые ладошки коснулись глаз, отгоняя видение. — Не смотри. Не надо. Это будущее не состоялось. Да, я не сильна в играх со временем, но смогла преломить твою судьбу и вмешаться в тот единый миг, когда ты скользил по изнанке мира к точке призыва тишàко, — мягкие губы тронули лоб. — И ты смог. — А если бы я сразу попал к Ни… — я закашлялся, горло свело от осознания прошедшей мимо катастрофы, самым краешком задевшей меня. — Если бы попал сразу, то я бы ум… умер, да? Нилауш был бы зол и испуган, так? Гнешту быть должным… Я видел его… Бр-р! Он же просто Кощей Бессмертный и Повелитель Мертвых какой-то!.. Да уж, я бы тоже пересрался… И тут я Нилаушу на голову свалился, как спасение от ужасного Хаоса. Я бы тоже не стал отказываться от такого щедрого дара… Сразу на Алтарь, пока не очухался и не сбежал… А на Жеарси перепуганный Льиор выжег бухту дотла… А когда меня перенесло на полгода назад… — я с силой сжал переносицу и прокашлялся. — Гнешт и Нилауш… Они тогда как друзья общались, никуда не спешили, меня почти неделю не трогали, словно забыли… — Тебе через многое пришлось пройти. Но ты справился! — с гордостью в голосе сказала она. — Ты умница. Я верила в тебя. Верила, что ты сможешь воспользоваться шансом и выберешься. — Так я малыш или умница? — хрипло рассмеялся я, с радостью меняя тему. — Ты просто умница, мой малыш! — захихикала Соахши, совсем как маленькая хулиганка. — Благодарю от всего сердца! — снасмешничал я, качнув головой. — Эх, отчего же этот туман! Даже обнять тебя не могу толком! — Ну так то не беда! — снова хихикнула она. — Через полгодика наобнимаемся! — Всё же полгода, да? А обратно нельзя? Чтобы сразу оп — и дома? — Увы, некоторые вещи неподвластны даже мне. — И что, так просто ждать полгода, прежде чем домой попаду? — горестно вздохнул я. — Ты и так дома, дурында! — меня щелкнули по носу. — С какого перепугу? — фыркнул сердито. — Я посреди леса сижу, домой жуть как хочу! — Эх, рано я тебя похвалила! — скептически хмыкнула она. Я подозрительно прищурился, пытаясь в тумане выглядеть насмешницу Соахши. — Что, подумать никак? — А вот никак! — рассердился я. — У меня после всего голова не соображает! Только от одного того, что я в прошлое попал, мозги закипают! И как мне теперь назад, в будущее? Что-то никакие профессоры Брауны не спешат ко мне со своей чудесной машиной! — Как, спрашиваешь, тебе назад в будущее попасть? — ехидно усмехнулась она. — А своим ходом, как же еще! — Блин, да я такими темпами на Жеарси как раз весной и попаду! Переходов рядом нет, по морю путь закрыт льдами! — Так не спеши. Не спеши, — осадила она меня. — Всему свое время. — Я не понимаю, почему я не должен спешить домой! Там же все с ума сходят! — Сейчас только ты сходишь с ума. Успокойся и подумай. Вот попадешь ты на Жеарси, и что? — Как что? Льиора побегу успокаивать! Он же видел, как я пропал! — Ты забыл, мой славный, что ему это ещё только предстоит. Через полгода. А пока он счастлив и беспечен, дурачится, шалит и рисует. Как и ты, он занят делом. Как и твои мужья. Это только ты оказался в одном времени в двух местах. Понял наконец-то? — Ох… И мне нельзя домой, да? Потому что сейчас меня тут две штуки… Сегодняшний я живет себе на Жеарси и в ус не дует. А завтрашний я кукую тут, на крылечке северного Храма… — я уселся на задницу. — Это что же получается… Когда я Шана вызвал по зеркалу, он меня не узнал, да? И ни с кем не перепутал? Просто… Ох же ж блин… Получается, что я к Шану весь такой «забери меня домой, любимый, я спасся, сбежал от врагов, жив и здоров», а он смотрит в окно, видит, что муж, я то есть, действительно жив и здоров, и никто меня не украл, и посылает злого шутника, за которого меня принял, далеко и надолго! — я потряс головой. — Вот же фантастика галимая! — Не ругайся, — легкая рука коснулась волос. — Ты действительно жив и здоров. А полгода быстро пролетят. Особенно если провести их с пользой. — Да какая от меня может быть польза для рыбаков! — фыркнул я. — Я же не умею ни рыбачить, ни готовить рыбу. — Ну так научись, — меня снова щелкнули по носу. — Времени вдосталь. И потом, никто не говорит, что тебе обязательно надо сидеть в поселке. — И что же мне делать? — Ты что же, ждешь от меня божественного пинка? — расхохоталась Соахши. — Нет уж, мой мальчик, не выйдет. Не ты ли недавно хвастался, что в двадцать шесть ты не малыш, а самостоятельный, дееспособный и ответственный гражданин? Ну так и принимай решения сам, гражданин! — веселилась она. — Да нет же… — поморщился я, целиком и полностью признавая её правоту. — Не надо пинков. Просто подскажи, чего мне нельзя делать, чтобы не попасться еще раз. — Мне нечего тебе сказать. Ты всё знаешь. Не буду же я рассказывать тебе прописные истины, мол, в огонь не лезь — сгоришь, чужое не трогай — попадешься, с мечом не играй — порежешься, мужиков не задирай и не спорь с ними — огребёшь на свою чудную задницу. Я тихо рассмеялся. — Да-да, понял. На Жеарси и к родственникам не лезть — они не поймут, рожей не светить, компрометирующих ситуаций избегать, чтобы самому себе сегодняшнему и мужьям проблем не добавлять… Одно хорошо: с нашим малышом всё в порядке… Я винил себя, думал, что он погиб… — решительно тряхнув головой, отогнал тревожные мысли, вернулся к насущному: — Да, короче, я сижу тут, особо не высовываюсь. Но я с тоски сдохну тут, вдалеке от цивилизации, — вздохнул я. — Нет, я не зажрался, не думай. Я всё понимаю. Надо прожить полгода, прежде чем смогу встретиться с родными. Буду учить фернавейский, когда еще выпадет шанс. Погляжу, как сети плетут и как коптят, интересно же. Еще у них тут праздники скоро… Но всю зиму торчать… Я им благодарен за помощь и отплачу, чем смогу. И ноги у Лакатшу… Но, наверное, уйду. Пойду на юг. Мне спешить некуда. — Ты правильно рассуждаешь, — похвалила она. — Посмотри мир, познакомься с хорошими людьми. За ноги уважаемого Лакатшу не переживай, к весне всё пройдет. Ты же живи, учись, танцуй на радость окружающим. — Спасибо, — я склонил голову. — Только танцевать… — поморщился. — Не хочу… Это слишком личное стало. Но надо же будет как-то на жизнь зарабатывать, — хмыкнул я. — Буду на практике проверять, так ли хорошо я пою, как меня хвалили. Подамся в вольные барды. И пойду. К Ликтакиру как-нибудь за полгода доберусь. Там и Шан на Весенние встречи поедет, пересечёмся. А то ведь самому мне на Жеарси не попасть, — усмехнулся я. — Зря, что ли, драконы хвалились защитой. Меня по воздуху не пропустит. К нам только через Переходы можно попасть, а я их сам не открою. — У тебя светлая голова, умница. — Сегодня просто удивительный вечер! — рассмеялся я. — Кажется, ты сроду меня столько не хвалила! — Иногда можно, — мягко заметила она. — Тем более, тебе это сейчас нужно. Мне жаль, что я не смогу тебе помогать. Но ты всегда можешь обратиться ко мне так же, как сейчас, посетив Храм. Да, сам Храм тебя не пропустит внутрь, именно потому, что не чувствует тебя. Но я тебя услышу. Специально буду ждать и следить. — Ты будешь сидеть в Храме и ждать меня? — не понял я. — Нет, — хихикнула она. — С тобой тоже завтрашняя Соахши разговаривает. Только мне, в отличие от тебя, нельзя оставаться тут даже в качестве тени. Это, скажем так, моя ментальная проекция из будущего, автоответчик и советник на крайний случай. — М-да… Мозги набекрень. Сказал бы кто, что такое со мной приключится — ни в жизнь бы не поверил. А я мир не слышу от того, что я — тень? Завтрашний я, да? — Да. Ты снова сможешь чуять мир, лишь когда петля разомкнётся. Когда ты сегодняшний весной пропадешь и ты завтрашний прибежишь успокаивать вашего чудесного райцеса. — Да, я это помню слишком хорошо. Помню, как он загорелся. И наверняка вспыхнул, когда я пропал. А с ним и… — я поморщился. — Чтобы такого не случилось, я должен в этот момент уже появиться на пляже. Вот именно поэтому я и хочу встретиться с Шаном. Рилайс слишком далеко, на соседнем континенте, а я не уверен, что смогу песнями на Переход заработать… Так что… Как-нибудь аккуратно встречусь с ним незадолго до времени «Ч», поговорю… Если всё рассчитать правильно, то… — я задумчиво потеребил губу. — Всё случилось на закате. От нашего Перехода в старом доме на Жеарси до пляжа, где всё приключилось, четверть часа лёту, кажется… То есть за полчаса до отбытия я должен иметь согласие Шана и быть готовым войти в Переход. Причем Шану нельзя со мной, ведь его на острове не было, я бы почувствовал его возвращение… Ему придется подождать те полчаса. Если еще поверит мне, непонятному двойнику мужа, и согласится пропустить на запертый остров. Блин… Как всё дико! Но должно получиться, должно! — я с силой сжал виски, пытаясь вспомнить те ощущения, что шли от мужей, надеясь получить подсказку, получилось ли у меня в будущем провернуть эту задумку или нет. Рилайс был нетерпелив и немного сердит на родителей, что приходится задерживаться. Шан же… Почему-то вспоминается какой-то сумбур в его душе, злость и недоумение пополам с восторгом и азартом. Сложно судить, были ли те эмоции вызваны встречей со мной, или же его кто другой удивил… — У тебя всё получится, не сомневайся. — Ты обещаешь? — улыбнулся я, снова вглядываясь в молоко тумана, тщетно силясь увидеть Соахши. — Я знаю! — довольно усмехнулась она. — Богиня я или кто? Так что без страха ступай вперед, навстречу миру. — Эх, да… Навстречу миру. Как-то боязно, если честно. Я не трус. Но я реально оцениваю свои шансы. Ни денег, ни связей, ни сил. Ещё и рожа смазливая. Уж вроде и так отощал, одни глаза на лице и остались, ан нет же, даже в таком виде я комплименты собираю, — недовольно проворчал я. — А оно мне надо? Как от поклонников отбиваться? Я же нервный! И ноги дергаются! Чуть что — сразу по яйцам бить буду! — И это знаю! — самодовольно хмыкнула она. — Но тебе пора выбираться из раковинки. — Пф! Какой еще раковины? Она расхохоталась: — Самой обычной! Разве не так? Ты же как жемчужина в раковине, прекрасная жемчужина, скрытая от мира в уютной скорлупе, под надежной защитой мужей! Подумай сам, выпадет ли тебе ещё такой шанс покутить по миру, не опасаясь опорочить имя семьи?! — Ну, если подумать, то да, — подумав, согласился я. — Замаскируюсь, волосы покрашу, линзы вставлю, маску нацеплю, и вперед! Или, может личину у мага купить? — Ну, нет… — с сомнением в голосе протянула Соахши. — Полно мест, куда не пускают с личиной, а кое-где её принудительно снимают, порой не спрашивая согласия. — О как! Да, не вариант. Ну, думаю, тогда просто загримируюсь, шнобель бутафорский нацеплю, шрам приклею — и пойдет по миру странствующий бард Зарц! — А почему Зарц? — удивилась она. — Ну, потому что зиарцы мне нравятся! Они такие красивые и яркие! Она захихикала: — Нет, ты на Зарца не тянешь. Это имя воина, лязгающее, тяжелое. Может, Зарис? — Да ну! — отмахнулся я. — Скажешь тоже! Тогда уж лучше Сарзис! — кстати вспомнил я своего друга-кошака. — Ой, как здорово придумал! — развеселилась она. — Мне нравится! Имя как раз для тебя! Спой мне, бард Сарзис. Колыбельную. Какую тебе мама пела. Помнишь? — Помню, — улыбнулся я. — Но раз уж ты вспомнила о матери, скажи, — я собрался с мыслями: — Ты знаешь, что с моими настоящими родителями? Они живы, мне рассказывали. Но как они живут? — Почему не искали тебя? — продолжила она за меня, задав самый главный вопрос. Мне оставалось только головой кивнуть. Соахши вздохнула: — Не вини их. Да, я знаю, что с ними, расскажу. Там невеселая история приключилась. Они еще недавно промышляли мошенничеством, ты же знаешь? — Да, Шан говорил. Маман очаровывала мужиков, опаивала, а папаня выносил всё добро. — Правильно. И как-то раз они решили пощипать юного, как им показалось, мага. И попались. Угадай кому? — Нилаушу? — невесело хмыкнул я. — Какой же везучий, сука, был по жизни. — Правильно. Нилауш. И верно то, что он везучий гад. Был. Эх, как же приятно это звучит! — довольно выдохнула она и продолжила: — Он в отместку забрал тебя, новорожденного. И пригрозил, чтобы не вздумали искать, иначе он их сдаст страже и тебя убьет. Конечно же, у него на тебя были иные планы, но им он не собирался рассказывать. Да и не просто так он рядом оказался, разведывал, что и как, выискивал пути, чтобы тебя выкрасть. А получилось очень удачно для него. И напрягаться не пришлось, нужного ребенка родители безропотно отпустили. — Они знали, что я жив? — Да. Это легко любой маг скажет, жив или мертв родственник. И они знали, что ты вернулся на Вессу. Тебя начали искать. Но тебя слишком хорошо прятали. Один раз ты засветился, когда тебя вместо Меанера к его воздыхателю приперли. Да, ты быстро улизнул, но ищущий всегда найдет искомое. Я вздохнул. — Они не думали лезть к… Ну, к моим? — Нет. Я знаю, что ты подозревал их в меркантильном интересе к состоянию твоих родственников, — обличающим тоном сказала она. — Они не пытались примазаться к кормушке, так, кажется, ты говорил? Я виновато вздохнул. — Каюсь. Думал всякое… Ведь похож же на брата. Мало ли что могло мошенникам в голову взбрести. — Они оставили этот путь. Тот случай заставил их многое переосмыслить. Да, сестры пошаливают, но знают меру. И брат твой не святой. Но они не способны на подлость. — Я верю тебе, — благодарно улыбнулся я. — Для каждого у тебя найдется доброе слово, да, Матушка? — Эх, подхалим, — невидимая рука потрепала меня по голове. — Пой, Сарзис, пой. — Колыбельную? — усмехнулся я. — Будет тебе колыбельная, — прикрыл я глаза, вспоминая текст. — Всё, что было много лет назад, Сны цветные бережно хранят. И порой тех снов волшебный хоровод Взрослых в детство за руку ведёт. Сны, где сказка живет среди чудес, Сны, где можно достать звезду с небес, с небес. Счастлив тот, счастлив тот, в ком детство есть. Детство наше давно прошло, Прошлой жизни букварь прочло: Лето, осень, зима — и нет весны. Но хранят той весны тепло, Но хранят той весны тепло Наши детские сны.** — Спи, мальчик мой, спи. Всё будет хорошо, помни… — услышал я тихий, мягкий голос, сам проваливаясь в сон. Усыпила, хитрая лиса. __________ * На Вессе в году 14 месяцев, по три летом и зимой, по четыре — осенью, в месяце четыре недели (четыре божественные семьи), в неделе восемь дней, по количеству Богов. **фильм «Мэри Поппинс», «Цветные сны».