Меня тут не ждали? Вам же хуже.

Утро… Утро меня встретило… Или я встретил утро? Вот так — с разбегу встретил. С гудящей головой и общим состоянием медузы, заполненной колючим дерьмом. Похмелье — это вещь… Незабываемая. Всё, на что меня хватило — это доползти до края кровати и свесить голову. На том мои силы закончились, и я отрубился. Очухавшись второй раз, я уже мог как-то внятно соображать. Голова трещала и грозилась лопнуть, но общее медузное состояние малость прошло. Собрал конечности, кое-как встал, практически на ощупь дошкандыбал до туалета, облегчил душеньку и, напившись прямо из-под крана холодненькой водички, снова завалился спать. Окончательно проснулся я ближе к вечеру. Вернее, это я так предположил, исходя из общей затемненности комнаты. Не моей, кстати, комнаты. Поозиравшись, я так и не смог понять, у кого из моих знакомых я нахожусь. Слишком безликим было помещение, как в гостинице. А судя по донёсшемуся взрыву хохота, хоть и еле слышного, я действительно находился в одном из столичных постоялых дворов, когда на первом этаже едальня, на верхних — спальни. Допетрив, что меня, в дупель пьянющего, кто-то добрый не только тащил на себе, но и позаботился о моём ночлеге, я досадливо поморщился. Позорище, что и говорить. Не знаю, кто мой герой, но я в любом случае ему обязан. Потому как совершенно не помню, как меня сюда транспортировали. И вообще, последние мои воспоминания заканчиваются где-то на площади, когда мы пили на брудершафт с каким-то парнем, художником, кажется, и он обещался запечатлеть меня для истории. Кстати, об истории… В неё, как известно, трудно попасть, но очень легко вляпаться… Тревожно сжав задницу, я с облегчением выдохнул: тылы мои остались нетронутыми, и штаны на все пуговицы застегнуты. И хвала Богам. Кроме средне-мерзостного состояния, у меня вдобавок ужасно болела голова. Словно меня пару раз, а может больше, приложили тыковкой о дорогу, пока несли. Что, кстати, было весьма вероятным, потому как волосы на затылке были слипшимися, и шишка имелась внушительная. Кряхтя и постанывая, удерживая обеими руками раскалывающуюся голову, я добрел до уборной. Небольшая чаша, притопленная в полу, для принятия душа, раковина и туалет — дешево, лаконично и сердито. Ну да и на том спасибо. Приняв душ и почистив зубы, я вернулся в кровать. Надо было вызвать обслугу да что-нибудь пожевать, но при мысли о еде снова накатывала тошнота. Видать, крепко мне досталось. Эх, Рилайс, душа моя, как же я соскучился по твоим заботливым ручкам! Поцеловал бы — и всё сразу бы прошло… Мечты, мечты… Однако, как бы я ни страдал головой, решил всё же, что гостиниц с меня хватит, и ночевать лучше буду в нашей с Пашкой квартире. Там и лекарь, душевнейший дядька Оушус, через два дома проживает, залечит мои болячки, ну и высплюсь нормально. Уйти мне не удалось по самой банальной причине — дверь была заперта. Этот факт меня серьёзно озадачил, ведь с моей стороны ключа не было ни в двери, ни на полочке, и где его искать — не понятно. Кто знает, может, и сам куда засунул спьяну, теперь ни за что не найти. Так что, еще раз посетовав на свою бестолковую голову, вернулся к кровати и потряс приметным колокольчиком, что стоял на прикроватной тумбочке. Через пару минут раздались тяжелые шаги, дверь распахнулась, явив необъятную тушу, заслонившую весь проём. Принюхавшись, он поморщился, сделал шаг назад, в коридор, недовольно на меня зыркнул. Я лишь хмыкнул про себя: а что поделать, с похмелья не розами пахну. — Чего шумишь? — рыкнул по-лидански мужик, уставившись на меня исподлобья. — Простите, что отвлекаю, — вежливо улыбнулся я, склонив голову, — но я ключи куда-то засунул, не смог дверь открыть. Благодарю, что так быстро пришли. Я оплачу номер и утраченный ключ, не переживайте. И, если вас не затруднит, не могли бы вы подать мне что-нибудь от головной боли, а то, опасаюсь, до лекаря не доеду. Мужик уставился на меня, как на заговоривший шкаф, пару раз похлопал глазами, потом нахмурился, набычился, рявкнул: — Не положено! — и хлопнул дверью. Я ошарашенно раззявил рот, не зная, как на такую наглость реагировать и с кем ругаться. Да и ругаться-то у меня никаких сил не было. Забывшись, я мотнул головой и тут же взвыл: затылок прострелило огненной иглой. Рухнув на кровать, я вцепился в колокольчик и затряс им изо всех сил. Дверь распахнулась почти сразу же, словно мужик сторожил под дверью. — Что вы себе позволяете! — прошипел я, вскочив на ноги. — Или хамство клиентам — это фишка вашей гостиницы? Я требую администратора! — Тр-ребует он! — глухо рыкнул мужик. Стремительно подошел к кровати, схватил колокольчик, сунул себе в карман и так же стремительно вышел, грохнув напоследок дверью. — Тихо сиди, певун, петь будешь, когда прикажут! — прогрохотал он и ушел, громко топая. — Не понял, это что такое было сейчас… — оторопело выдохнул я. Сквозь треск в голове пробилась умная мысль: кажется, никакие доброхоты не укладывали меня баинькать в гостинице, а какие-то ироды, воспользовавшись моим немножко нестоячим состоянием, куда-то меня уволокли. Вот я молодец, что и говорить, опять умудрился вляпаться. Понять бы, во что именно. Вот только состояние мое никак не способствовало умственным нагрузкам. Но по-любому надо валить от этих негостеприимных хозяев. Даже если я в самом деле в гостинице — хрен вам, а не щедрые чаевые! Ну, а если нет — сам бог велел тикать. Сидеть и ждать, пока меня спохватятся — не выход. Даже если проспал весь день, собутыльники мои стопудово еще сутки просыхать будут, наотмечались мы на славу. А Пашке теперь вообще не до меня, у него медовый месяц и супруги. Значит, придется справляться самому. Окно оказалось запертым, более того, с внешней стороны оно было закрыто ставнями. Теперь стало понятно, отчего в комнате так темно. Понять, на каком этаже, я не смог — ставни были сплошными, без щелей, да и прикрыты они были плотно. Но в любом случае, не выше пятого этажа, выше строить законы не позволяют. Шуметь, разбивая окна, я не стал, ведь кто знает, что там внизу, еще подстрелят на взлете. Так что я решил уйти культурно, через дверь. Комната была не очень большой, где-то четыре на пять метров, и крылья мне тут толком не распахнуть — задену стены с соседними комнатами. Так что я сперва приложился ухом к двери, прислушиваясь. Но в коридоре было тихо, даже тот хам не дышал за порогом. Убедившись, что никого не зарежу ненароком, сел, покряхтывая, на колени у самого окна, спиной к двери, примерился, прицелился и выпустил крылья строго перпендикулярно к спине и к стене, так, чтобы они взрезали дверь со стороны замка. Крылышки у меня длинные, больше пяти метров вымахали, но узкие — каждое чуть меньше полуметра, и я к ним уже так привык, что не задумывался над тем, что и как делаю. Дверь я вскрыл чётко и красиво, даром что с бодуна. Замок был разрезан как раз на линии стыка, и дверь открылась почти бесшумно, разве что звякнул внутренний язычок запора, падая на пол. Осторожно приоткрыв дверь и убедившись, что в коридоре никого нет, я выскользнул наружу. Не было слышно ни души, словно вымерли все, даже недавно хохотавшая компания явно куда-то ушла. Но это мне было только на руку. Мягкий, хоть и пыльный, ковер на полу скрадывал шаги. Ковер был и на лестнице, так что два этажа вниз я миновал быстро и незаметно. В начале и конце коридора на каждом этаже располагались окна, чем я и воспользовался. На улице было сумрачно и малолюдно, я так и не смог понять — то ли ранние сумерки, то ли рассвет. Как и не смог я разобраться, в каком районе столицы оказался, разве что по наличию неубранного снега предположил, что где-то на самой границе пригорода со Стальным Кольцом, где не так строго следят за неубранным своевременно снегом с крыш. До третьего этажа я спустился без проблем. И, только ступив на следующий лестничный пролёт, едва успел отскочить в сторону, практически сбитый с ног пронесшимся мимо парнем. На меня он даже не глянул, так куда-то спешил. Но за эти полсекунды я успел пересраться до заикания, покрыться ледяным потом и вспомнить все свои прегрешения. Выдохнув и мысленно перекрестившись, продолжил спуск, то и дело замирая и прислушиваясь. Где-то наверху, на третьем этаже, кажется, грохнула дверь, словно её выбили тараном, и раздался душераздирающий вопль: — Ты — лжец и обманщик! Наглый беспринципный червь! — Что случилось? — устало поинтересовался неизвестный. А я замер, прислушавшись: уж больно знакомым показался голос. Где-то я его уже слышал, точно слышал, но вот так сразу вспомнить не получалось. Путь вниз манил свободой и мягкой кроваткой, но любопытство сгубило не одну кошку. И плевать, что не кот, интересно же. Так что я на цыпочках поднялся выше, прислушиваясь к чуть приглушенному спору. — Случилось? Случилось? — меж тем кипятился парень. — Ты обещал, что никогда и ни за что не тронешь мою семью! И что я узнаю? Что? — И что же? — Какие-то твои идиоты решили пощипать богатого папика! — Душа моя, я не понимаю. Успокойся и скажи нормально, что произошло. Уверен, что произошло недоразумение. Никто из моих парней не стал бы чинить твоим вреда. — Тогда почему я видел, как этот увалень, Руавул, запирал Миосаль? Или ты скажешь, что она мне не родная? Так семья моего брата мне не чужая, хоть мы и не знакомы лично еще! Парень продолжал распинаться, ругая неизвестного мне Руавула и обзывая самого хозяина всякими словами, а я замер, не дыша, только услышав имя Миосаль. Это что же получалось — лично мне так свезло, что я попал к тем, кто приложил лапу к похищению Миосаль? И если бы не Пашка, то она так бы и осталась у них? — Нерри, успокойся, прошу тебя. Душа моя, клянусь тебе, что здесь и сейчас в этом доме нет той девочки. — А… — А если ты что-то видел в своих грёзах, лучше расскажи подробно — это было или это будет, чтобы мы могли принять меры и, если ещё есть время, помочь ей. Я никогда не отказываюсь от своих слов. Твоя семья под моей защитой. Хотя лично я уверен, что господа Наивер не нуждаются в нашей помощи. — Но я же видел… Это точно случилось… — растерянно пробормотал некто, названный Нерри. — Это точно был Руавул? — Ты думаешь, что я совсем слепой? — Тогда давай выслушаем его. И я лично, при тебе, повторю свой приказ. — Ладно… — нехотя согласился парень. — Он где сейчас? — Где-то тут. Лекрув им недоволен, так что он пока отстранен от дел. И я не могу представить, что могло заставить Руавула проявить инициативу, тем более вопреки приказу старшего. — Ну… Ладно, зови. Но я тоже тобой недоволен… — ворчливо добавил Нерри. — Чем же? Обязуюсь немедленно исправиться, — негромко усмехнулись в ответ. Что-то зашуршало, раздался приглушенный смех и ворчливый шепот. Похоже, там, наверху, мужчина решил доказать, что у него слова с делом не расходятся, и исправляться начал именно что немедленно. А я же стоял и лихорадочно соображал, моя ли золовка упомянутая Миосаль, о тех ли Наивер говорили, о ком я подумал, или они вообще другое имели ввиду, а я снова на пустом месте себе гору навоображал. Ведь я знать не знаю никого по имени Нерри. Хотя… Меанер… Может, Нерри — это от Меанера? Уходить, не разобравшись во всем, было глупо. Да, конкретно сейчас голова отказывалась думать, но я же могу послушать и подумать всё потом? Потому я осторожно поднялся на третий этаж и спрятался в коридоре за длинной плотной шторой у окна, ближайшего к приоткрытой комнате. Там было тихо, только слышался шорох и глухие постанывания — видать, парочка вовсю целовалась. Невесело усмехнувшись, я отвернулся к окну. Надо было не любопытничать, а валить поскорее. Но в голове немного прояснилось, и тем яснее вилась мысль, что поскорее, увы, невозможно. Наверняка дом окружен защитой, которую надо как-то преодолеть. А поскольку нитей защиты я просто не вижу, то задачка мне предстоит из разряда маловыполнимых. Да вот только как можно не любопытничать… Интересно же, кто и зачем меня запер, и в самом ли деле неизвестный мне Руавул похитил Салли. Ну да, понимаю, что взрослому серьёзному мужику не пристало проявлять подобный детский интерес и по-тихому подслушивать из-за шторы. Такой бы наверняка ломанулся прямо в логово врагов, всех припёр к стенке и построил, вытрусив из них правду-матушку, как горох из стручка. Да вот только я не взрослый и не серьёзный. Я — тощий бард-малолетка, из всех преимуществ которого сейчас — именно что тощая задница, без проблем пролезающая в самые узкие щели, и крылья. В общем, решив, что раньше времени суетиться глупо, я принялся разглядывать кусок двора, видимый из окна, не забывая прислушиваться к происходящему в коридоре. Из окна мне удалось рассмотреть немногое. Небольшой кусочек улицы был вычищен от снега, но на ветках деревьев и на крышах его было достаточно. Разгорались уличные фонари, народу на улице прибыло. Мимо деловито сновали прохожие, один раз прошлась дамочка в мехах и с отовери на руках — милой и глупой тварюшкой нежно-желтого цвета, этакой помесью кучерявого пуделя и паучка. Ещё несколько раз пробегала детвора с ранцами за спиной, конвоируемые бдительными воспитателями. Жизнь текла своим чередом. Только я, мучаясь от похмелья, прятался в каком-то доме, пытаясь что-то решить. В комнате целовались и вздыхали, я завидовал и грустно пялился в окно. Ждать, пока те двое нацелуются и дозреют до разговора с тем Руавулом — глупо, вдруг решат отложить разговоры до утра, а ждать, пока обнаружат моё отсутствие в выделенных покоях — чревато самыми неприятными последствиями. Так что остается брать руки в ноги и лететь, неистово веря, что удача не отвернется от меня в этот ответственный момент. Оставалось только разобраться с тем, как открывается это злополучное окно. Раздавшиеся негромкие шаги заставили меня отпрянуть от почти поддавшейся защелки на раме и притаиться на подоконнике. — Звали, ото? — гулким баском поинтересовался подошедший. Я пошкрябал в ухе, пытаясь вспомнить голос того хама, что захлопнул дверь перед моим носом и забрал колокольчик. — Да, проходи, Руавул. Как мне известно, Лекрув ограничил твои перемещения, и ты не должен был покидать этого дома. Но Меанер видел, как ты в нарушение моего приказа причинял неудобства его сестре. Так ли это? — Не было никакого неудобства, ото! — рявкнул Руавул, преисполнившись исполнительского рвения. — А что было? — как-то вкрадчиво поинтересовался Меанер. Руавул шумно засопел. — Расскажи по порядку, не спеши, — по-отечески подбодрил хозяин. — Хорошо, ото… — мужчина умолк на пару минут и продолжил, явно с трудом подбирая слова: — Да, по порядку. Вчера утром я возвращался сюда, выполнив поручение Лекрува. И вдруг увидел, как к Залу Перехода бежит госпожа сестра вашего жениха, ото. Одна бежит. Я пошел за ней, посмотреть, к кому она бежит — отцу ли, наставнику. Непорядок же, чтоб девица одна бегала. Но она совсем одна была. Я помню ваши слова, ото, что мы должны беречь семью вашего жениха. И я за ней пошел. Девочка оплатила проход до Ликтакира. Я не успел её перехватить, да и не стоило это делать, сами знаете, не самое умное занятие — хватать чужих детей перед носом стражей. Так что я пошёл следом. В Ликтакире у меня получилось её отвлечь и усыпить, запереть на постоялом дворе. Приличном, чистом постоялом дворе, не сомневайтесь, ото. Маленьким девочкам не надо видеть грязь. Она спала, а я пошел до банка — выбежал-то без денег, на обратный переход уже не хватало. А когда вернулся, увидел, что ваша сестра пропала. Я сразу след взял, знаете же, ото, что нюхач я отменный. Под окном её на руки приняли. Потом долго по городу плутали. Потом похититель её в схрон свой привел, с ещё одним встретились. Но я не успел. Они в Храм ушли. А после Храма… Ну… Пропал след, совсем. Не было госпожи сестры вашего жениха, ото, ни в Храме, нигде. — Миосаль пропала? Как? В Храме же нет Переходов! — выдохнул Меанер. — Так и пропала… Я потом весь город перерыл. Но наткнулся лишь на следы третьего. — И что? Что? — Пьяница этот третий, я вам скажу, — с серьезным осуждением в голосе заметил этот Руавул, я даже смутился немного. Но, решив, что если дом горит, пали и баню, лишь фыркнул и продолжил подслушивать. — Видать, отмечал завершение дельца. Тюкнул я его осторожно по голове, уж больно хлипкий. Сюда приволок. — И ты молчал?! — громко воскликнул Меанер. — Где он? — властно спросил мужчина. — Ну, так наверху же. Сгрузил в гостевой, на последнем. Там замки хорошие, окна заколочены. Утром только заходил, смотрел. Сидит, гость драгоценный. И вечером еще заглядывал. Да только Лекрув меня отвлек. Не успел ещё с ним поговорить, узнать, куда девочку девал. — Так чего же ты мямлишь! — нервно крикнул Меанер и унесся наверх, только каблуки и застучали по лестнице. Следом не спеша прошли мужчины. Я, выдохнув, выглянул из-за гардины. В общем-то, я всё услышал и запомнил, потом разберусь с тем, что услышал, а пока пора было валить. Сейчас они увидят, что меня нет в комнате, и поднимется суета. А встречаться с любимым родственником я пока не готов. Защелки плавно отъехали без малейшего шума. Рама с тихим шорохом послушно ушла вверх, прочно встала в пазах. Я осторожно перелез через подоконник и опустил ноги вниз, отыскивая опору. Да, крылья выпустить — пара секунд, но оттолкнуться всё равно надо. Заслышав возбужденные голоса, я задавил в себе детский порыв махнуть рукой и крикнуть что-нибудь вроде: «Чао, братик, пиши, не забывай!», и взлетел. Пока я подслушивал, ночь опустилась на город, морозец окреп. Редкие прохожие добрели до своих домов, улицы опустели. Но я не стал нарываться и летел чуть выше уровня крыш, лишь чтобы не повредить нечаянно дома. И, пролетев несколько кварталов, опустился в пустом переулке. Поправив куртку на спине, закрыв поплотнее прорезь для крыльев, я поежился и пошел вперед. Надо было найти ночлег, но, судя по услышанному — я в Ниассоваше, один и снова без денег. В принципе, деньги раздобыть — не проблема, только до банка добраться, уверен, что тут будет филиал аусоварского банка, куда мы с Шавьесом сдали свои несметные богатства. Но ночью он однозначно закрыт. И идти мне было некуда… Разве что сжалится кто да пустит, поверив обещаниям, что заплачу с утра. Маловероятно, но каких чудес на свете не бывает. Вообще глупо всё получилось. Выходит, что тот, кто тогда запер Миосаль, работает на жениха моего брата, это его голос я слышал, точно его, разве что имени ни тогда, летом, не услышал, ни сейчас. Ну да не важно. Важно, что этот самый жених — не из последних в теневом бизнесе Лидании и поклялся моему брату защищать его семью, куда тот включил и семью моего мужа, Наивер. Признаться, мое мнение о Меанере значительно улучшилось. Ведь мы с ним даже не знакомы, а он… Всё, решено, как только закончится вся эта эпидерсия с моими путешествиями, тут же еду к нему! Да и с родителями уже очень хочется познакомиться… Тряхнув головой, я откинул несвоевременные мысли. Рано пока мечтать. Так вот, возвращаясь к нашим баранам. Некто Руавул увидел Миосаль, обеспокоился её состоянием и видом, проследил, запер и поспешил связаться с начальством, дабы вернуть барышню на родину. И никак не ожидал, что спасаемая куда-то денется из запертой комнаты. Ясен перец, что он решил, что девочку похитили. То, что она решится сбежать, ему, небось, и в голову не пришло. И пока Миосаль развлекалась с Шавьесом, тот носился по городу в её поисках. В итоге Миосаль доразвлекалась до свадьбы, а Руавул вышел на наш след. Не очень я понял, почему он перестал чуять её после того, как они покинули Храм. Зато понятно, что он вынюхал меня и решил вытрясти правду. Да вот только беда-незадача, я к тому моменту упился до такого состояния, что едва ноги передвигал. Руавул, искренне полагая себя героем, притащил меня, злобного похитителя маленьких девочек, в Ниассоваш и запер. Ну, молодец, что и говорить. Герой просто. А что мне теперь делать — непонятно… На нос уселась наглая снежинка и растаяла, свиснув каплей с самого кончика. Слизнув нахалку, я оглянулся, с удивлением уставившись на широкие колонны, уходящие вверх. Вернее, не колонны. А вековые деревья столичного Храма. Задумавшись, я даже не заметил, как ноги меня сюда привели. Ну, может, и к лучшему… Поклонившись и пробормотав приветствие, я медленно шагнул вперед, отводя от лица редкие ветви молодых деревцев, что росли меж корней великанов. В здешнем Храме царило лето, как и в Ликтакире, празднуя свадьбу любимца богов, так что я точно не замерзну, пусть меня и не пропустят далеко. С удовольствием вдохнув полной грудью, наслаждаясь буйством ароматов, я расстегнул куртку и сел на толстый широкий корень, прислонился спиной к стволу. Как же всё тут хорошо, тихо, спокойно… И тепло. Прикрыв глаза, я прошептал: — Соахши, Матушка, если слышишь, ответь, прошу… — Слышу, мальчик мой, слышу, — донёсся едва слышный шепот. Теплый ветер мазнул по лбу, забрался под одежду, согревая. — Ты долго шел, непоседа. Я улыбнулся, поудобнее устроился под деревом, подогнув ноги, и полюбовался пару мгновений на окруживший меня туман. Пришла, как и обещала. Приятно, что и говорить. — Ну, а чего наглеть зря? — развел я руками. — У меня всё более-менее хорошо, не с руки отвлекать тебя от важных дел. — Мог бы и понаглеть, я бы не обиделась, — мягко усмехнулась она. — Буду знать. В следующий раз — непременно! — пообещал я, приложив руки к груди. Соахши рассмеялась, а я разулыбался, чувствуя, как в груди тает какая-то льдинка, невесть когда там появившаяся. — Ну, давай, делись, что нового у тебя? — А то ты не знаешь, — фыркнул я. — Может, мне интересно послушать, что ты приврешь! — хихикнула она. — Да я — сама честность! — возмутился я. — Ага, а еще — трезвость! Я рассмеялся и руками развел: — Ну, с кем не бывает! Соахши засмеялась следом, мягко обнимая меня. Немного было жаль, что не могу увидеть и обнять её. Но на эту малость я просто махнул рукой — успею ещё наобниматься. Не знаю, сколько мы так просидели. Мне было тепло и уютно. Почти как дома. Я рассказал обо всём, что со мной приключилось, и о том, как с Пашкой познакомился, как на уйгоце ходил, как на санях путешествовали, и как нас с Пашкой чуть не украли. Ну, и конечно же, события совсем недавних дней, как Миосаль ему на голову свалилась, и чем всё это обернулось. Сейчас мне самому было смешно рассказывать обо всём, а уж Соахши дохохоталась до икоты. Отсмеявшись, она встрепала мне волосы. — Сарзис ты мой, сарзис, ушастый путешественник. Кстати, а почему ушек нет? Непорядок! — хихикнув, она скрутила два хвостика у меня на макушке. — Эй-эй! — я повел плечами, чуть сдвинувшись. — Не надо мне кошачьих ушей! — Ну так хоть накладные носи! — Соахши! — взмолился я. — Пожалей меня! Я же певец, а не скоморох! — Пф! Певец он! — она сердито зафыркала, но всё же смилостивилась. — Ну ладно. Пусть без ушек. А где змейки? Украсишь себе волосы, красиво будет. — Змейки ещё спят в яйцах, я их на побережье оставил. Через месяц хотел ехать, забирать, как раз вылупятся. И буду я как старый пенек лесной, весь змеями перевитый, — хмыкнул я. — А как они крылья откроют — вообще загляденье будет. — Конечно же, загляденье! Герой-укротитель коварных зиарцев! — Ага-ага, спешите видеть, только сегодня и только сейчас, только для вас проездом из Большие Васюки! Соахши заливисто рассмеялась. — Вот-вот, смех, да и только! А ты говоришь — герой! Пф, тоже мне, нашла героя, — качнул я головой. — А чем не герой? Спас дракона, спас райцеса, спас кошака и еще кучу Хранителей! — Соахши, да что ты выдумываешь! Там моих заслуг и на кончик ногтя не наберется. Просто оказался в нужное время в нужном месте, и всего-то. — А еще сделал то, что должно! — упрямо вставила она. — Ну так это и есть самое геройство. Так что для меня ты — герой. — Как скажешь, — поднял я руки вверх, сдаваясь перед женской логикой. — Как порядочному попаданцу мне просто необходимо быть героем. И, надеюсь, что все положенные пророчества я уже исполнил. — Не знаю, не знаю… — задумчиво протянула Соахши. — Этих пророчеств жрецы моего дядьки столько бормочут… Целые стопки свитков наболтали. Кстати! — развеселилась она. — Про меня там тоже есть пророчество. Ну, у меня же, как ты знаешь, пока нет детей, и непонятно почему. Так вот, в том пророчестве говорится, что дитя будет, когда мне тот, кто ушел, но вернулся, подарит то ли ожерелье, то ли диадему из камней стихий. Ну не глупость же, не? Как у Стихий могут быть камни? Особенно у Воздуха. — Глупое какое-то пророчество! — усмехнулся я. — Ушёл и вернулся. Куда ушёл? Зачем вернулся? С того света вернулся? С базара? Муж неверный вернулся с поблядёшек? Тут и я подойду, и Шавьес — оба ушли с Вессы, хоть и не по своей воле, оба вернулись. Или же муженек Еськи, тот тоже практически помер, но с того света вернулся. — Я и не спорю, глупости. Эти бормоталки как моха своего накурятся, так и вещают. А про стихии — может, эти камни просто в тех стихиях как-то выдержать надо? Или же… В общем, не знаю. — Ха! Я знаю! Шан в первые мои дни на Вессе нашел где-то камень, красивый, сине-зеленый, как спинка жука, а поскольку он дракон, то можно считать, что это камень воздуха! А Льиор в брюхе рыбины кусочек янтаря нашел, значит, камень водный! Или, не, Льиор же райцес, а если считать по дарителю, то янтарь будет огненный! Осталось только мне найти какой-нибудь камень и Рилайсу — и комплект в сборе! Попросим Шана бусики нанизать — и жди меня с дарами! Соахши рассмеялась: — И буду ждать! Даже если всё глупости, то всё равно приятно получить от вас подарок! — Вот и договорились! — кивнул я, улыбаясь. Хорошо всё же так просто иногда подурачиться и посмеяться в душевной компании — все беды позабылись. Соахши, словно подслушав мои мысли, ветерком пригладила мои волосы. — Не печалься, всё получится. Больше половины срока вышло, еще немного — и встретишься с семьей. — Я знаю, — грустно улыбнулся я. — Но всё равно хочется заснуть и проснуться дома, в кроватке, обнять их, таких сонных, теплых, затискать… Ну и всё остальное… — Будет, непременно будет! А пока — возвращайся в Ликтакир, там тебе дело найдется. — Да? А что за дело? — А вот не скажу! Но тебе некогда скучать будет. — Ну и ладно… — вздохнул я, соглашаясь со всем. Действительно, будет интересное дело — меньше на стену буду лезть от тоски, время быстрее пролетит. А там и зиарцы вылупятся, скучать совсем некогда будет. — Тебе пора, — выдохнула Соахши. — Солнце встает, как раз успеешь дойти до банка к их открытию. — Да, верно… Всё знаешь… — Не грусти, мы ещё встретимся. — Очень хочется тебя наяву увидеть, а не этот туман! — буркнул я. — Но я терпеливый, я подожду. И обязательно обниму тебя при встрече! — А поцеловать? — хихикнула она. — А целовать тебя муж будет! Деловая какая, нашла что предлагать! Совсем поклонников не ценишь! Соахши рассмеялась довольно и легким ветром крутнулась вокруг меня. — До встречи, Хранитель! — До встречи! — только и успел крикнуть я в ответ. Туман неспешно засеребрился, затем порозовел, пронизываемый первыми солнечными лучами, и растаял. — Ну что же, в путь! — я хлопнул себя по коленям и встал, потягиваясь. Ночь без сна, но в компании с Богиней — а я бодр и полон сил, словно выспался дома, в семье. Осталось только вернуться в Ликтакир, как и собирался, и найти то самое дело, о котором судачила Матушка. Храм я покидал в самом благостном расположении духа. Солнышко ярко, почти по-весеннему светило, снег искрился и переливался, мир был почти прекрасен. Наверное, Матушка всё же хранит меня, бестолкового, иначе я не могу объяснить свое везение, когда, миновав Храмовую площадь и пройдя пару кварталов, я уткнулся в знакомую вывеску. Более того, банковское отделение уже работало. В общем, через полчаса я был счастливым обладателем увесистого денежного мешочка и банковского кругляша. Я всё же решил им разжиться, иначе плату за Переход на Аусовар — весьма приличное количество монет — пришлось бы тащить на себе. Позавтракав в ближайшем кафе, я выловил извозчика и с комфортом добрался до Зала Переходов. И спустя час наконец-то вышел в Ликтакире. Тут уже смеркалось, поскольку временная разница между столицами составляла больше четырех часов. И я не стал куролесить, а, как порядочный гражданин, отправился домой, твердо намереваясь завалиться спать. В конце концов, размышлять о житье-бытье надо на трезвую голову. А конкретно сейчас я был физически не в состоянии думать, как жопу ракушкой вывернуть, чтобы всё сделать в лучшем виде, везде успеть и всем угодить. Устал я.