Меня тут не ждали? Вам же хуже.

Вот уже неделя блаженного ничегонеделания! Какое же это счастье! Никаких звонков, никаких разговоров, никаких съемок, репетиций, наглых рож, раздражающих воздыхателей! Я принципиально из дома не выходил, еду себе с доставкой заказывал. Даже пиццу один раз попробовал, а то с предыдущим режимом о ней только и приходилось, что мечтать. На тренировки забил. Вот честно! Бессовестно ни разу в стойку не встал, даже зеркало, у которого, бывало, дома занимался, завесил пледом. Разве что не мог от пробежки на беговой дорожке отказаться. Уж больно привык, просто в кожу вросло. С блаженным вздохом я разлегся на диване, намереваясь провести обычный вечер обычного обывателя, то есть у телевизора с бутылочкой пива. Решил себе устроить праздник живота. Опять отважился на пиццу и пиво. Развалившись на диване, вытянув ноги, я заканчивал расчесывать влажные после ванной волосы, принюхиваясь к ароматно пахнущей пицце, предвкушая, как я откушу кусочек этой жутко калорийной, но такой бесподобно ароматной, невероятно вкусной, с колбаской, грибочками, с сыром и оливками, пиццы… Звонок в дверь разрушил мое умиротворенное состояние. Я поморщился, но вставать не собирался. Однако за дверью были чрезмерно настойчивы, продолжая жать на звонок. Раздраженно откинув расческу, я встал с твердым намерением набить рожу любому, кто обнаружится за дверью. У меня ка-ни-ку-лы!!! В конце-то концов! Зря я, что ли, телефоны вырубил? Я не-же-лаю никого видеть! И если там не курьер с вестью о незапланированном конце света, то нежеланный посетитель будет спущен с лестницы. Нет, еще лучше – выкинут в окно! Как раз шестой этаж! Красиво лететь будет! Распахнув дверь, еле успел выставить руки и ноги, чтобы не впустить в квартиру, мое пристанище и убежище, друга заклятого, Илюшу ненаглядного. Того преграда в моем лице ни мало не смутила, и он, сложив руки на груди, весело ухмыльнулся: - Ну, что, держишь оборону? Молоток! - Тебе чего? – я зыркнул на него исподлобья, всем видом показывая, что видеть его я совершенно не желаю. - Ух ты, какие мы злые! - Илья, без шуток, я тебя предупреждал, что никого не хочу видеть, без обид! Дай мне передохнуть еще пару недель!!! - Да какие обиды? – он тишком просочился в коридор, каким-то чудом проскользнув мимо меня. Уж недобитый! – Ух ты ж! Пицца! Класс!! – раздался его подозрительно довольный восклик из зала. Этот гад у меня сейчас попляшет! Мою пиццу жрать??? - Илья! Отвали немедленно! – я вырвал надкушенный кусок изо рта. Он обесчестил мою пиццу! Я на этот кусок добрых пятнадцать минут медитировал! – Сволочь! Тебя что, дома не кормят? - Отдай, жадина! - он вырвал пиццу обратно, целиком запихивая кусочище в рот. – М-м-м… класс! – в довершение всего он присосался к моей бутылке пива. Причмокнув, поставил полупустую бутылку на стол, смачно вытерев рот рукой, плюхаясь на диван. – Молодца, так держать… Я, тихо кипя, прислонился к косяку, оглядываясь, чем бы таким его приложить, чтобы свалил и не показывался. - Нил, не сердись! – добродушно протянул мой друг. Хотя… с такими друзьями и враги не нужны… Все заварушки, что приключались в моей жизни, начинались именно с его подачи. Исключительно его везение помогало нам без лишних проблем на известное место выбираться из тех передряг. И я прям печенкой чую, что он готов немедленно втянуть меня в новое невероятное дельце. Исключительно для моего же блага, как же иначе! Пока я доходил до последней точки кипения и был готов уже взорваться, Илья допил пиво, невозмутимо дожевал еще кусочек пиццы, на которую после подобного посягательства я просто не мог смотреть, и вкрадчиво начал: - Уважаемый Даниил Евгеньевич, я, конечно, понимаю, что не смею тревожить тебя в час долгожданного отпуска, но, как друг, соратник, и, главное, менеджер, искренне переживаю за твое самовольное отшельничество. И, чтобы немного, буквально самую малость, скрасить твои унылые вечера, имею честь предложить тебе неплохую программку на завтрашний вечер! - Ты ведь не уйдешь? – обреченно спросил я. Ясно как божий день, что ему от меня что-то надо, и он без этого «что-то» не уйдет. Вот что он за человек, а? Если откажу – он будет всю ночь канючить под дверью. Это называется «не мытьем, так катаньем»… - Не-а! – он честно посмотрел мне в глаза. Покачав головой, я присел в кресло. - Это надолго? – задал я самый важный вопрос. - Нет! Всего на один вечер! Мамой клянусь, тебе понравится!!! - Ладно, – устало выдохнул я, – говори чего надо, да проваливай. Илья и не думал обижаться на мои довольно грубые слова, уж он-то прекрасно знает, что сейчас не прав. Наверное, дело действительно важное… - Нил, короче если, то выходит так… Тебя пригласили на день рождения. - Пиздец… – закрыв глаза, откинулся в кресле. И это я ещё мягко выразился. День рождения – это кошмар. Кому-то из нынешних богатеев приспичило видеть несравненного Даниила Стрельцова на своей пати. Илья вкратце обрисовал программу мероприятий на завтрашний вечер. В общем, один олигарх устраивал вечеринку в честь дня рождения своей доченьки, и меня вежливо «приглашали» поучаствовать в этом действе. Деточка, понимаете ли, очень любит Нила, его несравненное творчество, и любящий папашка любые бабки отвалит, лишь бы дочурка воочию увидела и потрогала любимого кумира. Каникулы у кумира? Так он заплатит втрое! Илья покаянно признался, что пришлось согласиться. Тут я на него злиться не мог, прекрасно понимал, что такие люди остальных за человеков не считают, совершенно искренне полагая, что бабки решают все. А если не решают - то из-под земли достанут, но заставят выступать, правда, уже совершенно бесплатно. Мне такие проблемы не нужны. Через час, сожрав остатки пиццы, мой друг наконец-то свалил, вызвавшись отвезти меня на чужой праздник жизни. Я вежливо отказался, видеть кого-то лишний час у меня нет ни малейшего желания. Только лишь пригрозил ему, что после завтрашнего вечера не на две недели, а на месяц я умер для мира. И Илья может с чистой совестью выдумывать любые сказки жаждущим меня несравненного увидеть, потому как я на порог его не пущу. А еще лучше – уеду. Да. Именно так. Прямо послезавтра и уеду. На острова в Тихом океане. Точно так! *** Осень выдалась дождливой, тоскливой, пасмурной. Весь октябрь моему настроению подстать. Вот и сейчас… Дождь лил с утра, даже не дождь нормальный, а так, какая-то мелкая противная взвесь висела в воздухе, да и плотный туман под вечер опустился на город, распахнув влажные объятия. Из-за низких тяжелых туч и этого тумана уже в шесть было достаточно темно, в семь – не видно ни черта. Попинав колеса старенькой BMW, я, поплотнее запахнув куртку, уселся за руль. Моя старушка уже пять лет со мной. Купил тогда на свои первые более-менее нормальные бабки, горд был просто до невозможности. И ни разу не подвела моя машинка за эти годы. Тихонько урча, завелся мотор, и я медленно выехал со двора. Илья показал на карте, куда ехать, да и навигатор поможет не сбиться с пути. Так что я был уверен, что к девяти уже буду на месте, ехать-то всего пару часов. С основной группой я не собирался ехать изначально. Это им полдня к выступлению готовиться, свет и прочую аппаратуру налаживать, а мне и готовиться всего ничего, только костюм надеть, который я аккуратно сложил в сумку на заднем сидении. Волосы я заплел ещё дома, привык с косой выступать, Илья, пройдоха, представлял это как мою фишку. Да и черт с ним. Четкая разметка мерно ложилась под колеса, фонари несли свой пост, дорога была хорошей, ни ухаба, ни камушка. Вот что значит, дорогой пригород. Даже машин раз-два, и обчелся. Я ехал, и боролся с дурацким предчувствием. Отчего-то все нутро вопило, что надо ехать назад, немедленно разворачиваться и гнать что есть мочи домой… Я, сжав зубы, упрямо пер вперед. Оставалось надеяться, что не накроет, как на премьере. Не знаю, как назвать то помешательство, что приключилось со мной в тот злосчастный вечер… Я тогда всей кожей ощущал чей-то взгляд. Не так, как бывает при выступлении, там ты и так знаешь, что на тебя смотрят, чувствуешь зал, их энергетику, она заряжает тебя, дает невиданный подъем. А на премьере проклятущей – ничего, кроме обжигающего взгляда… Никакого контакта с залом, будто танцую под колпаком, золотая рыбка в аквариуме… Шуршали шины по новому асфальту, туман усиливался, даже фонари не в состоянии были разогнать вечерний сумрак и мглу. Невольно всплыли все мои ночные кошмары, что мучили меня вот уже два года. Они мне и раньше снились, но не так ярко, красочно, как сейчас. И раз за разом сны практически повторялись. Отличие в том, что каждую ночь мне будто давали увидеть ещё маленький кусочек. Да и кошмары-то те… Вот будто я, прям как сейчас, еду по трассе, пустынной и темной, а меня настигают. Я не вижу кто, но знаю, что они мне не спокойной ночи пожелать хотят, а скорее на ужин пригласить в качестве главного блюда. На том, как меня догоняют, я просыпаюсь… в холодном поту и трясучке. Вот только скрежет раздираемого металла долго, слишком долго стоит в ушах… Этот долбанный финал я вижу уже полгода. Именно эти чертовы полгода. И я искренне надеялся, что эти сны вызваны переутомлением. Каникулы для того и устроил, чтобы как следует отдохнуть и отвлечься. Сейчас же все происходит будто вживую… Невольно я поежился от охватившего озноба. Вот другого времени нет, чтобы вспоминать свои кошмары! …Дорога казалась бесконечной. Я нервно постукивал пальцами по рулю, пытаясь по навигатору понять, как долго ещё ехать. …Через час начал переживать что заблудился. …Через два уверился в том полностью. Только не мог понять, где же свернул не туда, навигатор упорно твердил, что я еду правильно, но он также упрямо показывал, что до конечного пункта назначения всего пятнадцать минут. Я на эти пятнадцать минут уже час смотрю! Наверняка поломалась, чертова хреновина! …Еще через час я не выдержал. Часы показывали одиннадцать ночи. Я опоздал, увы, и куда меня занесло - не ясно. Телефон почему-то показывал отсутствие сети, что весьма странно в Подмосковье. Плюнув, я остановился, вышел из машины, в надежде немного оглядеться. Прошел вперед. Ошалел. Дорога, шикарный асфальт заканчивался метров через десять, дальше шла грунтовка. С обочины шелестела высоченная трава, подсвеченная светом фар. Я недоуменно замотал головой, глаза потер. Глюк не проходил, ярко-зеленая травушка муравушка, несчастная жертва невероятных мутаций, так же лениво шелестела на легком ветру. Я, закрыв глаза, развернулся, прошел назад, совершенно искренне желая, что все увиденное не больше, чем мой глюк, вот сейчас я открою глаза, и увижу, как обратно выбираться. Открыл глаза. Дважды охренел. Через метров десять позади машины асфальта не было. Опять грунтовка. Пятачок асфальта был только под машиной, она стояла аккурат в центре. Полная луна и звездное небо давали разглядеть, что позади машины, метрах в двадцати росла трава, высоченная, как и на обочине. Вдруг с тихим шорохом асфальт немного оплавился, превращаясь в грунтовую дорогу. Через минуту – ещё, и ещё. Всё быстрее съёживаясь, превращаясь в щебень. Пока я, отвесив челюсть, пялился на невероятный фокус с дорогой, трава начала расти прямо сквозь грунтовку с невиданными темпами, приближаясь к машине. Холод и ужас затопили с головой. Кошмар, что мучил меня последнее время, воплощался в жизнь, здесь и сейчас. То, что скрывала память, милостиво позволяя забыть утром, разворачивалось перед глазами. Я забыт и потерян для мира. Только я и бесконечная степь. И они… преследователи… Трава колыхнулась под сильным порывом ветра, в темноте кто-то негромко то ли тявкнул, то ли рыкнул. Я опомнился, попятился обратно, но неловко запнулся и чуть не упал. Развернулся, побежал к машине. Влетел, захлопнул двери, зафиксировал запоры. Постарался прийти в себя. Ведь это сон. Только сон, ведь так? Уговорив себя тем, что мне просто померещилось, устал, фантазия вот и разыгралась, решил ехать. Куда-нибудь да приеду! Повернул ключи в зажигании – только жалкий чих. Да быть того не может! Моя малютка работает как часы, никогда не подводила! Однако она фыркала, чихала, и не желала заводиться. Пока я судорожно возился с машиной, трава выросла у самых окон, окружив машину кольцом. От ужаса у меня затряслись руки. Это всё было страшным сном, невероятным бредом. В довершение всего луну закрыли облака, за окном воцарилась непроглядная темень. Финальным аккордом классического ужастика машина фыркнула последний раз и померла. Фары погасли. Вдруг кто-то в кромешной темноте поскрёбся в окно. У меня сердце самым натуральным образом сползло в пятки. Да и желудок решил наружу прогуляться, не иначе… Резкий скрежет процарапал по крыше. Потом ударили по дверце, сильнее, потом еще и еще. Машину просто трясло от непрекращающихся ударов. Кто-то рьяно рвался внутрь, царапал стекло, бил по крыше. Я сидел, сжавшись на сидении, и лихорадочно пытался придумать, что же делать. Вот только все мысли куда-то трусливо разбежались, осталась только одна, предательница, которая твердила, что меня схарчат и не подавятся. Оружия у меня не было. Никакого! Да и откуда! Вашу мать, я выступать ехал, а не за жизнь драться! Трясущимися руками нашарил в кармане зажигалку. Умереть в темноте не хотелось. Смерти надо смотреть в лицо. Резко выдохнув, чиркнул зажигалкой, осветил небольшой кусочек. Кто-то со стоном и свистом отпрянул от машины. Машину трясти перестало. Они боятся света? Мысли наконец-то вернулись, активно заметались, подсказывая все более невероятные догадки. Понятно, что внутри находиться чревато, это раз. Неясно, как долго огонек зажигалки будет их сдерживать, это два. Озарила бешеная мысль. Она показалась мне самой дельной, хоть и отчаянной просто до безумия. Оставалось только собраться с силами, и высунуть нос наружу, и верить, что трава сухая, и загорится быстро. В бардачке лежала всякая фигня, нужная и не очень, накопившаяся за годы. Все запасливость не давала выкинуть. И ведь пригодилось, подумайте только! Я нашарил несколько баллончиков, вывалил на сидение рядом. К счастью, нашлась еще одна зажигалка и блок не распакованных сигарилл, любимых. Рассовал баллончики по карманам куртки, и, вооружившись баллончиком с лаком для волос и зажигалкой, открыл дверь. Я осторожно нажал на баллончик, поджег струю лака, что внезапно метнулась вперед на добрых полтора метра. Высунувшись еще сильнее, прицельно ударил струей огня по траве. Она тут же загорелась, расходясь пожаром во все стороны. Захлопнул дверь, чтобы не задохнуться. В горящей траве кто-то верещал, рычал, скрежетал. Я сидел, руками захлопнув уши и зажмурив глаза. И молился. Впервые в жизни молился. Жить хотелось до одури. Минут через десять всё утихло, и я рискнул высунуть нос снова. Дым уже немного развеялся, на мое невероятное счастье, машина нагрелась, но не загорелась, о чем я запоздало перепугался. К тому же, небольшой ветерок раздул пожар и трава шикарно горела, расходясь кольцом от машины. Кто-то орал, рычал и скулил вдали, но на пожарище, горячее и тлеющее, не совался. Я вышел, огляделся. Оставаться ночью и ждать рассвета в машине – не вариант. Как только пепел остынет, меня скушают в момент, и даже спасибо не скажут. Надо идти сейчас, прямо вслед за горящей травой. Решительно сгреб все, что было в машине, найденные баллончики, всё из бардачка, покидал в сумку, поверх вещей, приготовленных для выступления. Смочил платок водой, повязал на лицо. Порадовался, что ботинки армейские, переход по горячей золе должны пережить. Тучи немного разошлись, и я смог немного оглядеться. Впереди горы, позади степь. Шикарный выбор. Но с теми, кто ждет меня в траве, я уже познакомился, и ближе знакомиться не желаю. Значит, в горы. Закинув сумку за спину, я побежал в сторону темных отвесных стен. Мне ничего не оставалось, кроме как надеяться, что дойду до них без приключений. Так и бежал, вооружившись лаком для волос и зажигалкой. Я тот еще воитель, но без борьбы подыхать не намерен. Через два часа легкие просто горели, платок от дыма спасал плохо. Одно радовало, горы – вот они! И луна пока ясная, достаточно хорошо все видно. И вроде как погони нет, тихо все за спиной. Думать о том, кто меня в горах ждать может, я не хотел, почему-то был абсолютно уверен, что в горах тех тварей нет, и мне надо только схорониться до утра, а там по солнышку разберусь, что к чему. Когда приметил дыру в скале, нырнул в нее, даже не раздумывая. На какую-то палку, что валялась у входа, намотал второй платок, полил как следует лаком и поджег. Получился шикарный факел, только вонючий дюже. Откинув все лишние мысли, тупо шагал вперед. Даже под ноги уже не было сил смотреть. Я не знаю, сколько так топал, может час, может, десять минут. Очнулся, только когда увидел неяркий свет впереди. Потушил самодельный факел, высунул нос аккуратно. Наверное, я уже исчерпал все эмоции на сегодня, потому как удивляться я больше не мог. Пещера, к которой я вышел, была большой, довольно обжитой и ухоженной. Гладкие стены покрыты фресками и барельефами, изображающими какие-то сцены, я со своего места не мог разглядеть подробности, да и глаза еще резало после дыма. Пол вымощен большими темно-красными плитами. По периметру какая-то утварь стоит. Кувшины огромные, треноги, полки, шкафы. Посреди пещеры – огромный камень, с плоской вершиной, будто стол. А еще пещера была обитаемой. Потому как на том столе сидел какой-то парень, уткнувшись носом в колени. Я даже решил, что он статуя, потому как он не шелохнулся, когда я в пещеру прошел. Но нет, не статуя. Парень медленно выпрямился, на меня взглянул. Но, по-моему, не увидел, или не понял, что я тут, прям перед его носом стою. Обратно голову на колени положил. Я плечами пожал, и решил присесть к стеночке. Стоять я больше не мог. Еще лучше было бы прилечь, но на единственной подходящей поверхности сидел тот соня. Решив, что он тут такой же гость, как и я, развалился у стеночки, устало вытянув ноги. Видимо, все-таки не в такой хорошей форме, как думал, если после двух часов бега так вымотался. Оглядел закопчённые ботинки – хороши, даже не оплавились, только испачканы, как и штаны, все покрыты пеплом и сажей. Вдруг со стола раздался возглас. Я поднял гудящую голову. Соня очнулся, меня наконец-то увидел. Столько неверия в глазах, недоумения и изумления, что я невольно себя оглядел. Ну, запачкался, чего уж тут. Я не знаю, как парень сюда попал, что сидит тут, весь чистенький, даже рубашка белая не запачкана. Решив, что с его тараканами я дружиться не буду, мне и моим в голове не тесно, нашарил зажигалку, достал сигариллы, с наслаждением затянулся, устраиваясь поудобнее у стеночки. Глаза прикрыл, выдыхая. Всех на хрен. День через жопу, вечер насмарку, ночь заебись… Ты мне снишься, парень…