***
Хэнк типично шагал к зданию школы. Солнце светило ещё ярко, хотя бывало, что начинал поддувать редкий прохладный ветерок. Со спины его раскатисто окликнул Ричард Перкинс. Андерсон обернулся и увидел, как физкультурник направляется к нему вместе с Коннором и Робертом в спортивной серенькой выцветшей на улице форме. Хэнка чуть инфаркт не хватил: вдруг что стряслось снова. Потом, когда они приблизились - Коннор с блаженным лицом, Роберт с глуповато-детским, Ричард с его классическим довольным прищуром, учитель вздохнул спокойно. Бояться нечего - это же бегуны. Перкинс уже издалека приподнял подбородок и начал искристо и вызывающе в десяти шагах от Андерсона: - Твои? Хэнк завёл руки с портфелем за спину и глухо, но увлечённо произнёс: - Мои. Учитель напрягся, оглядел Коннора снизу вверх, тот смотрел на него в упор, Роберт закрывал козырьком из ладони глаза от солнца и был ниже Райта на голову. Ричард, оказавшись посередине спортсменов, зыркнул на мальчиков и теперь серьёзнее и осмысленнее собранно заявил: - Завтра соревнования по лёгкой атлетике. - И что? – воспалённо-пасмурно ответил Хэнк и перенёс за спиной портфель из одной руки в другую. - Что «что»? В твоём классе два бегуна, вот что. Из младшеньких беру ещё четверых: все с разных классов. Старших никого не будет, - Перкинс раздражённо посмотрел на Роберта, который тупенько вдавливал ногой что-то в траву. - Придётся тебе их везти - больше некому, - физкультурник приподнял плечи. - В смысле? – Андерсон зыркнул на учеников, быстренько отвёл взгляд от упорных янтарных зенок Коннора и гневно сжал губы. - Что «в смысле»? Мы в машину не поместимся, так что тебе тоже придётся ехать, - Ричард даже внушительно вылупил свои небольшие глазки. – Причём на своей машине. - С чего бы это? – Хэнк нервно ухмыльнулся, смотря на простоватенького Роберта. Как легко направлять взгляд на него. В отличие от Коннора. - Я за руль не садился уже, знаешь сколько?.. Он запнулся, чуть не взмахнул портфелем от несогласия и вспомнил свою колымагу, которую теперь занесло августовскими салатно-жёлтыми листьями за воротами интерната. Колымагу, которую ненавидела его жена. Колымагу, в которой полгода назад он нашёл маленькую деревянную фигурку солдатика, потерянную сыном ещё лет семь назад или больше, и просидел в ней два часа, уставившись в пустоту. Да чтоб туда залез Коннор? Никогда. - Без вариантов. Придётся, - подтвердил Перкинс, но на последнем слоге чуть сбавил тон. - Никак не получится, - как-то философски и не сразу заключил Хэнк и решительно покачал головой. - Почему это? - также философски, укоризненно и озабоченно, пробормотал Ричард, глядя в лоб Хэнку. Коннор – в глаза. «Я с ним никуда не поеду», - чуть по-детски не сорвалось с языка, так что учителю пришлось выразительно потереть подбородок. Так сильно он хотел сказать это. В голове, конечно, прокрутились все возможные варианты «нет», прокрутилось, что завтра воскресенье. Боже, он даже подумал соврать о том, что собирался навестить жену на этих выходных. И после такой нелепой мысли у него блеснуло - почему бы и «да»? - Я прошу просто хотя бы ради меня. В прошлом году я никого не отправлял, - в этом был весь Перкинс. Он с каждой стороны, с каждого разворота-поворота своих действий, с каждого словечка вызывал эмпатию… И даже уважение? Даже у учеников. И даже не прибегая к методам Гэвина или Карла. Спорт, что сказать. - Хорошо, - быстро сплюнул Андерсон, лишь бы сплюнуть поскорее, чтобы «хорошо» не осталось на языке, и опустил глаза, выдающие полёт мечущихся мыслей. Было бы ему, Хэнку-будущему, жаль за то, что он ответил «хорошо» сейчас? Нет. Если бы он не согласился (а учитель имел полное право никуда не ехать в свой выходной), признал бы, что не может быть с детьми, признал бы, что не может учить их, признал бы, что не может вообще всё это выдерживать, признал бы, что Коннор победил. Точнее, выдерживать не детей и не Коннора. Нет. «Трудных мальчиков-подростков». Так правильнее и цельнее. Неразбавленно. Гэвин не поехал бы. Никто не поехал бы. Если бы Ричард попросил, если бы совпало, что у Рида, тоже есть спортсмены, нет, никто бы. Один он такой. Хэнк с целью. С неискажённой и ещё действующей целью. Целью, которая, возможно, даже укрепилась и укоренилась теперь, благодаря Коннору. - Хорошо, - произнёс Перкинс бойко и резко так же, как на своих занятиях, прекрасно слышных из кабинета Андерсона. – Отлично, - заключил ещё разок, оглядел мальчиков, повернулся на толпу остальных ребят вдалеке, откуда уже доносились сумасшедшие смешки Ральфа, и глубоко вздохнул. – В столовой всё расскажу, - последнее, что он проговорил наполовину по-человечески, а не гулко по-спортивному. – Рооо-берт, а ну, до класса - бегом с высоким подниманием бедра! Не мухлевать, тебе завтра стометровку бежать, каков хитрюга! Кооон-нор, и тебя касается! Блондин побежал хорошенько и мощно, Андерсон и не ожидал, что он так умеет. Райт остался, осмысленно глянул на физкультурника, кивнул на Хэнка и тихо гнусаво сказал: - Сейчас, я задержусь на одну минуту. Ммм? Андерсон насторожился, даже наклонил голову и приготовился внимательно слушать. Ричард посмотрел поучающе, с упрёком на Коннора, а потом – расслабленно на Андерсона, и рявкнул по-военному: - Только быстро, одна минута! Перкинс начал отдаляться, устремив свой взор на скачущего Роберта вдали и говоря самому себе: - Мухлюет, постоянно мухлюет, гадёныш. Райт девственно, по-монашески поглядел на Хэнка, совсем как ученик посмотрел бы на учителя, потом сливочно мельком перевёл взгляд в сторону, кокетливо улыбнулся и медленно подмигнул. Андерсон неодобрительно, как и всегда, зырил на мальчика с лёгким яблочным румянцем после разминки, зырил, как потрёпанный жизнью старый пёс, но ликующе, потому что сейчас не чувствовал себя проигравшим и теперь мог победно не отрывать от него глаз. Ричард и Роберт были уже далеко, около остальных хулиганов. Может, подросток хотел попросить о чём-то? Может, рассказать что-то? Ну, как это вытворял Ральф иногда. Коннор шагнул близко-близко к учителю, интимно нагнулся к самому уху Хэнка, задел юношеской молочной щекой его волосы, прошёлся тонко, эфирно своей бархатистой кожей у выступа скулы Андерсона, чуть ниже виска, и прошептал чисто: - Обещаю тебе, я буду хорошим мальчиком. Хэнк не мог пошевелиться от непредвиденной вольности ученика. По телу пробежали мурашки. Преподаватель хотел было отстраниться: перенёс портфель вперёд и задел им колени мальчика. Но Коннор не сдвинулся, только едва заметно положил ладонь на его предплечье в плотной ткани пиджака, чуть ли не дотронулся губами до уха Андерсона и добавил тихо-тихо: - Старик. Учитель почувствовал его тёплое дыхание сначала у виска, потом - горячее и влажное в ухе, и услышал даже, как тот закусил губу и едва различимо чавкнул слюной. Мальчик отстранился с полуоткрытым ртом, словно целовал Хэнка, и тепло осмотрел его. Андерсон благородно-строго сдержал взгляд Райта. Потом Коннор развернулся и пошёл аккуратно и легковесно на спортивную площадку, его чудные круглые плечики блестели, а тускло-серая форма болталась по спине из-за свежего ветерка.***
Вечером Ричард сказал много чего Хэнку, очень много чего. Андерсон даже копнул для себя вереницу новых интереснейших фактов. Хватило по горло: как Коннор бежит, как Коннор прыгает в длину с разбега, сколько раз Коннор умеет отжиматься, насколько это число больше, чем у Роберта. Раньше-то он не принимал сплетен и не собирал их, конечно. Сплетен или восхищённых отзывов, не суть важно. Но тут уж случай – ничего не поделаешь. «Коннор бежит пять километров. Роберт - спринт. Коннор – та ещё скаковая лошадка на длинных дистанциях, увидишь. Роберт шустрый. Не поверишь, как он может... Не разрешай Коннору пить перед забегом, слышишь? Не забудь только! Это важно. Пять километров тебе – бляха, не сто метров... А Роберт не справляется с колодками. Точно испугается их, застрянет на старте. Но… других вариантов нет». «Не смотри, как Коннор бежит: вначале он медлит. Даже не гляди на это. Просто закрой глаза». «Вообще, я буду там, но ты меня, может, и не увидишь. Буду гораздо раньше, чем вы. А вам там всё равно так рано делать аб-со-лют-но не-че-го». - Это на стадионе в центре, помнишь? - Помню, конечно. Обычные соревнования между школами в маленьком городке. Но сколько ответственности и предвкушения. Ричард, ты, серьёзно? Андерсон каждый раз хотел спросить, как Коннор ведёт себя на физкультуре, что Перкинс так сильно им восхищается? Или стало быть - его накаченными бёдрами? А в голове непроизвольно крутилось на полную катушку: «Тоже сосёшь у него, а?». Да ну. Быть не может.***
За воротами, под высокими деревьями, озаряемая лучами солнца, проходящими сквозь просветы между ветками, цвела календула апельсиновыми островками. Рядом со старой грязно-бордовенькой машиной Хэнка росли кусты боярышника и барбариса. Плодам ещё рано, разумеется. Угловатая тачка, но на удивление просторный салон – обшарпанный донельзя внутри, тонкий и большой в диаметре руль. Да, Андерсену захотелось подержаться. Только не вспоминать, как его сынишка учился водить вместе с ним в двенадцать. Хэнк честно работал для хорошей машины, но эта колымага досталась случайно. И давно. В 69-ом, кажется. А хорошая уже и не понадобилась: развалюха есть, свои функции выполняет – сойдёт. Андерсону много не надо. По жизни. Учитель ждал Роберта и Коннора, по его щекам пробегался лёгкий ветерок, который раздувал маленькие, жёлтые, но ещё сочные, августовские листики по капоту. Андерсон смёл их рукавом, перед этим обернувшись в сторону интерната, потом открыл автомобиль, сел за руль, скрипя сиденьем, положил ладонь на гладкий ручник. Но всё-таки решил выйти. Что сидеть? Походил вокруг. Встал в тень, скрепив ладони за спиной. Увидел вдалеке Коннора и Роберта, вздохнул. В голове даже промелькнула мысль, что Райт ждал этого триумфального момента. Если бы вместо Дэвиса шёл Ральф, было бы проще. Но глупый Роберт – просто превратится в такую же глупую статуэтку в машине. Андерсон почему-то вспомнил, как Дэвис открыл дверь в кабинет в тот день, когда он бил ногами Коннора за Саймона, тускло нахмурился и выпятил утомлённо нижнюю губу. Мальчики шли со своими сумками: Райт - с дорогой, кожаной, Роберт – с бедненькой, тряпочной. Райт нёс ровно, чуть наклонив одно плечо в сторону, Роберт размахивал нелепой авоськой во все стороны. Райт был спереди, Роберт догонял. Неподалеку от Хэнка стояло ещё несколько машин, так что нельзя было точно догадаться, какая принадлежит ему. Ближе к воротам – гигантское скопление цветных тачек персонала. Жёлтенькая, модная, недавнего года выпуска – Карла. Светло-голубая – Гэвина. Андерсон уже слышал скрипучие по неровному асфальту каблуки Коннора. Захотелось курнуть. Ничего – в машине успеет. - Твоя, старик? – Райт вычислил всё же, дельно кивнув на тёмно-вишнёвый кусок металла. - Моя, - хрипло ответил Хэнк и засунул зачем-то руки в карманы брюк. - Ужасная, - Коннор кукольно закусил зубами щёки внутри и переместил сумку перед собой, готовясь залезть внутрь. Его сынок сказал восемь лет назад: «Обалденная». Дэвис тихонько догнал и мельком прелестно для громкого хулигана бросил: - Здрасьте. - Здравствуй, Роберт, - как-то устало произнёс учитель и прихватился открывать багажник. - Мои вещи со мной, - нахально заявил Райт и чисто зыркнул на Андерсона, его радужки возле зрачков были оранжевыми, как лепестки календулы. Хэнк злобно прищурился на него, потом на асфальт, потом опять на него. Мальчик светло проговорил: - Я не трону тебя, не бойся. Мне вообще жаль, что ты со мной едешь. Хэнк недовольно покачал головой: сейчас он всё ему скажет. Но Коннор вышел чуть вперёд, спиной и бритым затылком к Роберту и Хэнку, затем развернулся к ним одним лицом, показывая мягкую складку на шее, над светло-оранжевым воротничком, и начал озабоченно, даже слишком девиантно и отуманенно для Райта, слегка щуря молодые зенки: - И вообще, почему это ты? Или ты хочешь? Почему не попросил Гэвина? Ты ведь мог бы, я знаю. Зачем тебе это? Андерсон только и смог ответить подавленно: - Он не смог. Я спрашивал. И вообще, здесь не только ты. Учитель посмотрел на Роберта, выискивая в его глазах одобрение и поддержку. Это была правда. Хэнк спрашивал, но не с целью сбагрить с себя ответственность, а с целью – ещё раз подтвердить таким способом, что он это сделает. Почему? Учителя волновали свои ученики и Коннор, конечно. Волновал. Почему?.. Уже другой вопрос. Мальчик выговорил, быстро глянув в прозрачные радужки Роберта и голубые Хэнка: - Он не «не смог», а не захотел, а ты захотел. Ещё чего, да после таких дымчатых словечек и непонятных гипотез, Андерсон и не сомневался больше, что ехать определённо нужно. Да, Коннор уже в любом случае с ним. Хэнк выдавил медленно, с расстановкой: - Мне всё равно, где будут твои вещи, но тогда ты сидишь сзади. Взял протягиваемую сумку от Дэвиса и уложил её в уголок багажника. Коннор открыл заднюю дверь со стороны водительского сидения, нагнулся, грациозно отставив носок, запустил внутрь «свои вещи» и залез сам. Блондин обошёл машину и тоже расположился. Учитель хотел было ляпнуть, наблюдая за ними: «Сядь-ка сзади Роберта, Коннор». Нет же, он сел сзади него. Теперь будет видеть в зеркале напротив наглые карие глазки. Хэнк глянул через стекло на сидящего аккуратненько Райта и любопытно осматривающегося слева направо и справа налево Дэвиса, поправил боковое зеркало со своей стороны, открыл нерасторопно дверцу, сел, прощупал ещё разок ручник, завёл и выехал ладно. Как только они оказались на более-менее ровном асфальте, через километров десять, появилась возможность покурить, пока Коннор молчал. Андерсон ловко зажёг сигарету, удерживая её между губами. Роберт тихонечко спросил: - Сколько нам ехать? - Около двух часов, - быстро басовито пробубнил Хэнк, зажимая сигарету во рту, не поворачиваясь к мальчику, и сделал первую затяжку. Да, учитель старался быть отстранённым, насколько возможно. Пока возможно. Через пару секунд – едва ли. - Не кури, слышишь, старик, - Андерсон зыркнул в зеркало заднего вида в первый раз. Коннор глядел в его глаза на диво трепетно, чистые, маленько выгоревшие, волосы развевались. Андерсон развернулся в сторону окна, чтоб мальчик видел его силуэт, выпятил нижнюю губу влево и с наслаждением выдохнул дым. Потом зажал сигарету во рту, опустил стекло полностью, так что оно скрылось из виду, и положил локоть на дверцу. - А ну, убрал сигарету быстро. Меня сейчас вырвет, если не уберёшь. Хочешь этого, а? – Райт нехорошо глядел на Хэнка, чуть склонив голову в сторону. Дэвис показательно кашлянул. - И ты не куришь? – не по-преподавательски спросил Хэнк и развернулся к блондину. Тот удивился, но смело ответил: - Сигарет никак нет, чтобы попробовать. Ещё моя мама говорит, что я не смогу так бегать, если буду курить. Хэнк хрипло глотнул, привычным жестом потушил сигаретку, кинув её в пепельницу и расслабив пальцы, и взялся за руль двумя ладонями. Еле удержался, чтобы не ответить: «Попробовать - сигарет всегда хватает, мамка твоя просто не привозит тебе ничего, Роберт». Потом злобно улыбнулся тому, что Коннор добился своего, и решил продолжить беседу, глядя в скруглённое по краям пыльное зеркальце: - Гэвину ты так не говорил, правда же? - Не представилось возможности. Он слишком хотел у меня отсосать, - Райт лучезарно, изысканно-издевательски рассмеялся, положив ладонь на ребро спинки сиденья Хэнка, прямо у его бока. – Прикинь, а? Дэвис сначала нахмурился непонимающе, затем глуповато хохотнул и опять затих. - Вот как, - Андерсон ненавидяще небрежно глянул на Коннора. Тот приблизился. Да, Хэнк оказался прав в своих догадках: Райт молчал тогда с Ридом. Суетясь, Андерсон настроил радио. Убавил сразу звук, чтобы «негромко». На первой попавшейся волне были новости. Мгновенно переключил и наткнулся на знакомые аккорды. Конечно, какие-то три секунды, но их узнали все в машине. «Good Vibrations» Бич Бойз. Переключил моментом. Следующая - прошлогодняя песенка «I Love to Love» Тины Чарльз. - А ну, вернул назад, - возбуждённо произнёс Коннор, нахмурив жарко, по-мальчишески брови. Дэвис даже обернулся на него. - Нет, - вкрадчиво ответил учитель. - Оставь, что было, - не останавливался Райт, переходя на баритон. Хэнк не шевельнулся. - Да ну, ты серьёзно? Переключи, - мальчик схватил его за плечо. - Я давно не водил, Коннор, не мешай мне, - спокойно произнёс Андерсон. Это была одна из любимых песен его сына, знал ли Райт? - Я просто прошу переключить песню. В чём дело, старик? - мальчик вопросительно глянул в зеркало, бессознательно замечая в отказах Хэнка странноватую двусмысленность. - Нет, - также повторил учитель. Коннор дерзко поднялся и полез между передними сиденьями к переключателю, Дэвис отодвинулся в сторону, ожидая чего-то страшного. Хэнк слабо оттолкнул его правым локтём и рявкнул: - Не смей! Сейчас же сядь на своё место. И поверженно переключил. С Перкинсом он не вёл бы себя так, нет. Когда песня закончилась, Коннор сказал злорадно и, возможно, с оттенком горечи: - Я давно уже не слушал музыки, кроме тошнотворных уроков пения. Хэнк не ответил. Маленького Райта опять не замечали. Последняя попытка: - Я не люблю Бич Бойз, но эта песня… - мальчик повысил голос раздражённо и выразительно. - Мне нравится. Слышишь?! Коннор и правда дал слабину. Да, ещё как. Поведал о том, что ему нравится без слова «трахаться»? Андерсон не знал зачем и так пожалел, когда начал тихо и доверительно: - Эту песню… Не закончить уже было невозможно, как и посметь посмотреть в зеркало: - Любил мой сын. Хотел добавить «хотя кому я говорю…», но не стал. Коннору ответили, Коннора услышали. Услышали с более глубокой отдачей, чем паренёк ожидал. Хэнк сказал «любил мой сын» так, как, если бы дверь приоткрылась не до конца, чуть-чуть, и он не стоял бы у щели и не знал бы, кто там… может, просто ветер гуляет, но всё равно тихо и доверительно спросил бы: «кто?». Райт молчал. Хотя, наверное, лучше бы вставил что-нибудь отвратительное, подростковое и проблемное. По-честному, если бы Андерсон сказал всё, прибавилось бы ещё: - Я тоже люблю эту песню… Но так было бы слишком. Упомянуть, что его сын тоже не любил Бич Бойз, но обожал именно «Good Vibrations», и так было бы слишком. Коннор сказал, Хэнк сказал. Хватит. Больше не нужно. Но, может быть, что после этого момента, они оба понизили планку своих кампаний. Кампаний против друг друга. Может быть… Молчали час. В конце Андерсон даже расслабился. Разглядывал изредка проезжающие навстречу машины, голубое-голубое небо, колышущиеся травы у дороги. По радио, всё тому же – больше не переключённому, играли разные песенки, правда, тихо. Когда началась «Touch Me» The Doors, Райт всё-таки нарушил спокойствие, удобнее расположив бёдра: - Помню, я трахал под неё одного паренька. Ему было девятнадцать. Мне только исполнилось четырнадцать. Но трахал я. А он лежал на полу. Как тебе история? – он мило наклонил голову вбок. Дэвис навострил уши. Да, Хэнк всё-таки глянул в зеркало и произнёс серьёзно, но с беспокойством и взволнованностью, слегка дрожащим голосом: - Если ты думаешь, что мне интересно слушать о том, кого ты там трахал и каким образом, то ты глубоко ошибаешься. Я не думаю о сексе постоянно, да мне вообще кажется, что никто не думает о нём так же часто, как ты, Коннор. - Я не думаю о сексе, я занимаюсь сексом. Это разные вещи, не путай, - паренёк медово улыбнулся отражению Андерсона. - Ха, я-то знаю, такие, как ты - все вы думаете о сексе, потому что не можете трахаться. Ты-то, вон, как напрягся, - Райт детско-радостно поднял брови, вглядываясь в глаза учителя. - Мне всё равно, Коннор. Это твои догадки, - Хэнк ощерился, но говорил спокойно. Мальчик продолжал по-взрослому в упор смотреть на Андерсона, который кидал быстрые взгляды исподлобья то на него, то на дорогу: - Нет, тебе не всё равно. Моё искусство тебя трогает. Охуеть, как трогает. Можешь хотя бы не брехать. - Замолчи, - Хэнк грубо махнул ладонью, словно собачонке. Остановились на заправке. Роберт растерянно и оробело выдавил, отвернувшись от Коннора: - Тут туалета нет? - Нет, мы скоро приедем. Меньше, чем через полчаса, - подбадривающе ответил Андерсон и вышел из машины. Потом вернулся, сел (ребята напряжённо молчали), поразмыслил и решил всё-таки ехидно спросить о том, что не давало покоя всю дорогу: - Что это там у тебя в сумке? - Молоко, - Коннор гордо достал большую булькающую стеклянную бутылку, живо открыл и отпил. Надменно глянул на Хэнка, не вытирая мокрых поблекших под белым слоем губ. Нет, он не стал бы пить ни в коем случае, если бы не напомнили. Андерсон был уверен. Потом мальчик вытащил из-под ровненько уложенных вещичек свёрток со столовским батончиком. Учитель опомнился и развернулся нервно: - Не ешь. Ты что?! Скоро бежать. Мы сейчас уже приедем. Зыркнул недоумевающе на часы и произнёс недовольно: - На время посмотри. - Тогда помоги мне. Ну, откуси-ка, - капризно ответил Коннор, игриво пережёвывая сласть, и поднёс к носу Хэнка надкусанный батончик с блестящей слюной по краям засохших отливающих золотистой карамелью сухофруктов. Андерсон неприязненно махнул головой, прорычал: - Совсем, что ли? Убери быстро. И недовольно сложил руки на груди, потом пылко завёл машину и тронулся: - Ты слишком балуешься… Всё-таки рискнул добавить интимности: - Хотя обещал, что… не будешь. - Я выполняю свои обещания. Разве не видишь, какой я хороший мальчик сейчас? Непонятно, что ли, каким я могу быть, старик? А? – он облизал костяшки левой руки, на которую упал кусочек батончика и посмотрел нагло во внимательные голубые глаза Хэнка. Через двадцать минут они подъехали к стадиону.