Тени Андалера

      Тишина и темнота этих просторных комнат казалась вязкой, путала и пугала. Только холодный лунный свет проникал в высокие окна, добавляя свой витиеватый монументальный рисунок силуэтов. Бордовые стены и мебель из тёмного дерева казались чёрными в таком свете. Непонятные блики, таинственные тени, контуры… каждый шаг казался шагом в пустоту. Ещё чуть-чуть и эта нога утонет в этой тягучей мгле. Ещё движение и провалишься вниз. Татина на ощупь дотянулась до двери. Она открылась почти без скрипа, но всё-же этот звук ударил по ушам в безмолвии ночи.       Девушка застыла в проходе, отчаянно всматриваясь в темноту комнаты. Наконец, ей показалось, что она различила очертания кровати. И она неуверенными шагами двинулась туда.       Шорох заставил её вздрогнуть и замереть на месте. Она зажмурилась, будто бы без этого хоть что-то видела.       Ещё звук. Тише. Но ближе.       Татина подняла руки, словно пытаясь защититься от невидимого врага.       Кажется, она услышала дыхание, совсем близко. Может показалось? А может… прямо за спиной. Нет, точно показалось.       Тишина, повисшая следом, пугала ещё больше, чем эти звуки.       Напротив окна появился силуэт.       – И кого же ты здесь боишься? – оттуда раздался голос Саннивы.       – Господи… – выдохнула Татина, несмело ступая к окну.       Патрицианка тоже шагнула навстречу.       Оказавшись в крепких объятиях, Татина поняла – девушка была в плаще.       – Куда ты собралась?! – догадалась она. Сантиметр за сантиметром ощупывая её, она, наконец, смогла схватить её за запястье. Вместо прохладной кожи - бархат перчаток.       – За ответами… – нерешительно ответила Саннива.       – За ответами?! За какими ответами?! Я… я… – девушка не могла подобрать слова.       – Ты застаёшь меня посреди ночи, пока другие спят? – Лунный свет озарил слабую улыбку на лице патрицианки.       – Да! Почему?       – Ты просто посмотри, разве это не идеальное время? В любом случае, я не могу проигнорировать то письмо.       – Ты думаешь, они ждут тебя там? В такой час? Ты даже не знаешь точно, кто это и где! Это опасно… – она не могла точно объяснить причину своего волнения, – никто не увидит, если с тобой что-то сделают! Если тебя похитят, или ещё что-нибудь.       – Но мне нужно проверить. И к тому же, когда ещё им ждать меня?       – Днём! Они дождутся, – Татина фыркнула. – Что им ещё делать? Если я не отпущу тебя! Что тебе грозит днём в своём родном городе?       Саннива села на край огромной кровати и тихо засмеялась,       – Какая глупость… мне указывают, что делать! Хорошо, этим я даже сделаю им одолжение… – Она потянула Татину за руку и усадила рядом. – Дорогая, запомни, я никого не боюсь!       – Два дня назад ты говорила обратное…       – Ты права, но я не боюсь, я беспокоюсь за тех, кто мне дорог. А теперь расскажи, почему тебе-то не спится?       – Одной здесь страшно… мне казалось, что я что-то слышала и кто-то ходил рядом, но я не смогла рассмотреть ничегошеньки.       – Не беспокойся, здесь нет никого постороннего, – ласково произнесла Саннива.       – Но…       – Ты мне не веришь? А этот кто-то, случайно, не поправлял тебе волосы? Боюсь, это была я.       – Зачем… – начала Татина, но замолкла, затем продолжила: – не важно. Ты можешь полежать со мной?       – Конечно. – Патрицианка улеглась поверх мягкого покрывала. – Забирайся! Я тебя обниму.       – Сегодня видно луну, значит утро будет ясным, – сонно прошептала Татина.       – Тогда надо закрыть шторы, – ответила Саннива.       На следующий день, когда часы отбили три часа дня, двери особняка внезапно распахнулись — вбежавшему в прихожую Треморо предстал широко улыбающийся Бернальд, ворвавшийся абсолютно бесцеремонно в собственный дом — обычно благородный сеньор ждал, когда слуга откроет ему, но если сеньор молод и командует корсарским судном, обращать внимание на подобные формальности можно лишь в гостях у очень важных персон.       – Приветствую вас, молодой сеньор! – Поклонился Треморо.       – Треморо, где твоя извечная предусмотрительность? – улыбаясь, спросил корсар. – Скорее сообщи всем, что я…       – Братишка, ты вернулся! – Вышедшая на шум Саннива тотчас бросилась на шею брату и поцеловала его в щёку. – Ух, совсем зарос на своём корабле!       – Тащи вино, Треморро! – крикнул Федерик. – И вели прислуге приготовить угощения!       С поклоном Треморро быстро исчез в сторону винного погребка.       – Сынок, вернулся наконец! – Следом за Саннивой к сыну подошла Валетта. Поклонившись, Бернальд позволил матери поцеловать себя в лоб, после чего, взяв её и сестру за талию, крутанул обеих в воздухе под звонкий смех Саннивы.       – Ну, сынок, показывай, что принесло твоё плавание! – Махнул рукой Федерик. – Ты ведь всегда возвращаешься с трофеями!       – Конечно, отец, но я также захватил и кое-что особенное… – загадочным тоном сказал Бернальд, и по его знаку четверо слуг внесли со двора довольно большой сундук, а слуги на улице внезапно схватили в руки музыкальные инструменты. Выхватив висевший на поясе меч, корсар сбил с ящика замок. Крышка сундука тотчас распахнулась, и под восточную музыку из него выскочила девушка, одетая на манер наложниц царей Кунда, и принялась исполнять танец живота, из-за чего вошедший с вином Треморро впал в оцепенение, а у Федерика даже приоткрылся рот. Подав руку «добыче», Бернальд произнёс:       – Отец, мама, Саннива, это Элеонора де Жансоре. Мой главный трофей в прошедшем плавании!       – Ах, она так напоминает меня в молодые годы… – с улыбкой произнесла Валетта, незаметно ткнув в бок Федерика.       Тем временем в дом были внесены все прочие трофеи, среди которых помимо обычных золота и серебра были дорогие шелка, различные изыски таинственного, но открытого некоторым городам Ставилии Востока, душистый тростник из лежащего к югу от Благословенного моря Кунда, чьи чернокожие торговцы редко попадались даже на рыночных площадях Андалера. Но всё это, по мнению капитана, не могло затмить прекрасной рыжей красавицы.       – Так значит, не преуспев с родительским благословением, ты решил захватить корабль, на котором она бы плыла к своему «официальному» жениху? Неплохой план, – сказал Федерик.       – На самом деле, сей план принадлежит исключительно сеньорите де Жансоре, – со смешком сказал Бернальд. – Моя роль была лишь в том, чтобы исполнять и… восхищаться.       – А потом, как любой трофей из пиратского набега, я должна была предстать в новом доме, как пристало невольнице при дворе одного из этих восточных деспотов… – таинственным голосом сказала Элеонора, сразу ответив на немой вопрос Татины. – Это также моя идея.       – Да уж, братик, ты всегда знал толк в женщинах, но чтобы так! – усмехнулась Саннива.       – Да и тебя, как погляжу… потянуло на нейстриек, – перевёл на неё взгляд Бернальд.       – Берн!       – Ладно-ладно, понял, не злись.       – К тому же, – прокашлялся Федерик, – у меня ещё одна новость, о которой я хотел бы сообщить как раз за обедом.       Все за столом замерли, глядя на главу семейства.       – Дочь моя, я наконец-то определился с тем, кому я отдам твою руку. И я надеюсь, что ты не будешь протестовать против брака.       – Мне незачем протестовать, если он так же удал, как и мой любимый старший брат! – хихикнула Саннива.       – В таком случае у меня хорошие новости, ибо его имя – Хильдерик д’Эльцоре.       – Хильдерик?! – ударил ладонью по столу Бернальд, на лице которого читалась та смесь жажды крови и искреннего уважения, какая бывает только когда уважаешь достойнейшего из противников, а д’Эльцоре был как раз таковым. – Тот самый Хильдерик, что лишил меня двух пальцев на левой руке?! Клянусь, не будь он поединщиком Республики, я проклял бы твой выбор, отец!       – А, раз он поединщик Республики, то ты его не проклянёшь? – приподнял бровь Федерик.       – Мне не стыдно признать поражение в поединке с Первым Клинком Республики. Но прежде, чем они обручатся, я с ним… потолкую.       Храм Апостола Мартина возвышался над массой пёстрых рыжих городских крыш. Огромные белые колонны подпирали фриз с изображениями святых. Крыша была усыпана многочисленными фигурами ангелов и маленькими башенками. Всё это венчал массивный купол, в этот пасмурный день казавшийся рдяным солнцем.       Саннива поднялась по ступенькам и подошла к главному входу. Татина всмотрелась в её лицо: сначала нерешительность, а после – триумф. Патрицианка сбросила капюшон, поправляя каштановые волосы.       Внутри, вдоль стен, стояли статуи, покорно склонив головы и сложив руки, будто молясь.       – Пошли, я покажу тебе любимую часть, – позвала Саннива, наблюдая за тем, как Татина всматривается в фрески на стенах.       Она повела её через зал, в самый угол, где указала пальцем вверх.       – Это та самая сказка про ангела, помнишь её?       На потолке был изображён мужчина с серыми крыльями, окружённый столпившимися людьми; он что-то объяснял им и показывал. Они выглядели взволнованными. Ангел улыбался.       – Но небеса закрыты для того, кто спустился к людям… – прошептала Саннива. – Это не пугало его. К сожалению, мы пришли сюда не за этим.       Они неспешно вернулись к центру зала.       – Падре Эмилио, я могу его здесь найти? – патрицианка обратилась к послушнице.       – Конечно. Видите, у бокового входа? – Она указала на пару фигур в знакомых одеяниях.       – Да, спасибо. – Кивнула девушка.       Она схватила Татину за руку и решительно зашагала в указанном направлении. Рядом с Эмилио стоял сухонький послушник в капюшоне, похоже, всё тот же, что и вчера.       – Падре! – окликнула Саннива.       – Да, дитя моё? – Обернулся мужчина. По его добродушному лицу нельзя было определить любителя интриг и расплывчатых угроз.       – Ваше? Едва ли, – хмыкнула она. – Я хотела бы спросить вас об этом. – Девушка протянула руку в белоснежной перчатке, на раскрытой ладони покоилась монета с изображением полумесяца.       – Я не знаю… – начал он, но его перебили.       – Я могу ответить вам, если позволите, – заговорил послушник. – Монета была в конверте, не так ли?       Саннива кивнула, её лицо сделалось мрачным.       – Да, в конверте, вместе с письмом, где мне угрожают расправой от лица инквизиции, а также констатируют факт, что не в силах мне помочь.       – Боюсь, что в таком случае вы неправильно всё поняли. Это была лишь забота о вас, не более. И помочь мы вам, напротив, хотим. Что мы можем, так это отвести от вас подозрения. Но мы бы хотели попросить вас повлиять на отца. Понимаете ли, совсем скоро Ставилию будут раздирать две непримиримые в своих благих начинаниях стороны, те, кто не присоединятся к ним, а останется поодиночке, будут попросту растоптаны. Но мало кто в Андалере понимает эту простую истину. Вы же умная девушка, так?       – И «вашей» стороне хочется получить поддержку здесь, в республике. Особенно от моего отца, ведь он в Совете Семи. И что, кроме как не быть сожжённой, вы мне предложите? Вы же понимаете, что подобная попытка суда в Андалере по меньшей мере ничего не принесёт, по большей будет самоубийством?       – На вашем месте я бы не был в этом столь уверен. Поверьте, это я знаю лучше вас. Не будьте столь бесстрашны, это опрометчиво.       – Столь бесстрашным не были бы вы, будь эта встреча в другое время! – усмехнулась Саннива.       – Мне нечего бояться, Господь хранит меня, – невозмутимо ответил послушник.       – Поэтому я здесь, в храме? – продолжила девушка.       – Поэтому вы в перчатках, – парировал он.       Патрицианка смутилась, но после добавила:       – Боюсь, что мой отец сам способен принять здравое решение, а после его будет не разубедить, так что ваши старания напрасны. – Она развернулась. – Пошли, Татина, мы здесь зря.       – Скоро будет уже поздно, и дело вовсе не в инквизиции. Мы знаем, что великий герцог Миджето готовится перейти от слов к действию! Если захотите ещё раз поговорить, я буду ждать вас, – окликнул их послушник.       Но патрицианка уже спешила к выходу.       – Саннива, что ещё я должна знать о тебе? – испуганно прошептала Татина, когда они вышли на улицу.       – Я уже рассказывала тебе... дель Нейро обычные люди, хотя довольно влиятельные.       – Не про семью! Про себя! Ты рассказала всё?       Патрицианка остановилась, отвернувшись от Татины, вздохнула и ответила:       – Пожалуй, почти... – она осеклась, – ладно, не всё. Но, пожалуйста, не сейчас.       – Всё-таки есть то, чего ты боишься... возможно, это ты сама, – закончила девушка.