Тени Андалера

      Новости о том, что консулат Энвилио начал сбор войск, заполонили город буквально на следующий же день.       — Говорят, что «Вороны» Вагнера и «Зелёный Отряд» Вествуда уже ведут переговоры с консулатом о своём участии, — услышал Бернальд, направляясь ко входу во Дворец Алькальда.       — Ага, только вот это влетит им в копеечку. Всё-таки это самые мощные отряды наёмников… а значит, и самые дорогие…       Бернальд только усмехнулся. Как всегда, прохожие думают, будто бы даже своей блистательной атакой Фонзодео сумел-таки успешно всех растормошить! К тому же, великий герцог Миджето скорее сам прельстит жадных до денег рубак Вагнера и Вествуда, предложим им сумму побольше, чем может выставить Энвилио, чем и предрешит исход войны в свою пользу.       Внутрь дворца его пропустили сразу же — все знали «грозу морей», да и заботливый отец уж точно бы предупредил, что он зайдёт. Внутри всё было как всегда — почётный караул на местах, снующие туда-сюда работники канцелярий, некоторые из которых уже давно пропахли чернилами и бумагой. И всё это посреди настоящего великолепия — гобеленов, рассказывающих о славных деяниях героев старинных легенд и знаменательных событиях времён основания Республики, многочисленные картины, фрески и статуи.       — А, сын мой, — сказал Федерик, когда Бернальд вошёл в кабинет. — Я рад, что ты здесь.       Позвонив в колокольчик, Федерик подозвал одного из помощников:       — Скажи, сеньорам д’Эльцоре и Августино, что время пришло, и принеси вина.       — Да, сеньор дель Нейро, — ответил подоспевший мальчишка в красном камзоле.       — Ты хотел о чём-то поговорить, отец? — спросил Бернальд, не обращая внимание на удалившегося юношу.       — Верно, сынок, — кивнул Федерик, после чего указал на стул подле стола. — Присядь.       Когда он сел, в кабинет уже вошли Хильдерик и старый комфлотте Андалера Теодор Августино. Бывалый моряк, он был весь покрыт морщинами и шрамами, но взор единственного глаза был всё так же зорок и остр, как и прежде, а строгий серый камзол лишь подчёркивал грубые, острые черты лица. Увидев его, Бернальд буквально вскочил и поклонился — комфлотте был одним из тех немногих людей, к кому молодой дель Нейро относился с действительным почтением и особым пиитетом. Сам Августино ответил коротким кивком и лёгкой улыбкой.       — Итак, как ты уже слышал, в Ставилии начинается очередная война, — сказал Федерик, отложив множественные бумаги.       — Ещё бы, из-за действий Фонзодео она не может не начаться, — сказал Бернальд, пожимая руку Хильдерику.       — Тогда надо понимать, что на сей раз, скорее всего, она затронет и Республику, — сказал комфлотте. — Как бы нам этого ни хотелось, есть шанс, что избежать участия в войне не получится.       — О чём вы, сеньор Августино? — спросил Бернальд. — Вряд ли нас заинтересует что-то, если оно не затронет наши владения на материке.       — Вот в том-то и дело, что скорее всего затронет, — сказал Хильдерик, прислонившись к стене и скрестив руки. — Я готов поклясться, что после его победы над Энвилио мы увидим войско Фонзодео прямо у наших границ.       — Кроме того, не всё ладно и в Большом Совете, — добавил Федерик. — Весьма значительное число людей выступают если не за прямой союз с понтификом против Фонзодео, то просто за вступление в войну ради того, чтобы урвать свой кусок — всё равно, с кем.       — Я понимаю, что вас это волнует, но я здесь причём? — спросил Бернальд. — Если Республика будет в опасности, то мой корабль и мои парни к вашим услугам. Мы подожжём все торговые пути наших врагов!       — Вот то-то и оно, что ты отличный капитан, — сказал Августино. — О твоих успехах наслышаны даже за пределами Ставилии. У тебя репутация блестящего командира и лихого головореза. И потому твой отец решил отрекомендовать тебя в наш регулярный флот, на место вице-комфлотте.       — Что, простите? — сощурился Бернальд. — Регулярный флот? Нет, это меня не интересует.       — Бернальд… — не успел Федерик договорить, но сын его перебил:       — Я не хочу сидеть за столом во Дворце Алькальда или постоянно находиться в доках! У меня ещё есть силы, удаль, лихая команда! От меня больше проку в море, чем на этой скучной должности!       В кабинете раздался смех комфлотте Августино.       — Ой, парень, ты так напоминаешь мне… меня в молодости! — вытер выступившую от смеха слезу старый вояка. — Я тоже сперва артачился. Но потом пораскинул мозгами, и пришёл к выводу, что оно того стоит!       — Неужели? — спросил Бернальд, явно удивлённый таким ответом.       — Послушай лучше совета старика, — продолжил Августино. — Сейчас ты женат, а для Ставилии почти наверняка надвигаются тяжёлые времена. Тяжёлым это время будет и для Республики. Скорее всего, нам всё-таки придётся отбивать вражеские штурмы и рубиться на море, как в старые добрые времена. И в такое время Республике нужен такой командир, как ты. Ты заработал неплохую репутацию, парень, и набил руку. И в грядущие дни ты поможешь таким же смельчакам успешно послужить Андалеру и набить руку так же, как и ты. В этом есть… некая преемственность поколений. Да и сам видишь… старею я. Мне нужен кто-то, кому я смогу передать дела, зная, что с флотом всё будет хорошо.       — Да и мне нужен, если что… преемник моей службы, — сказал Федерик. — Я не говорю, что ты мог бы занять моё место, хотя и это тоже — просто ты точно также, как и я, войдёшь в Совет Алькальда. И я буду уверен, что будущее Республики в надёжных руках.       — Я бы согласился, — сказал Хильдерик. — Бернальд, ты же ничего ровным счётом не теряешь, если вдуматься. А если начнётся война, то ты прославишься уже как командир флота — в дополнение к своей славе капитана.       Внутри Бернальда царило некоторое смятение. Он легко бы отмахнулся от отца, как и прежде. Может, побыл бы подольше в море, чем обычно. Аналогично он бы посмеялся и над Хильдериком. А вот наперекор кумиру детства, на которого он ровнялся, будучи мальчишкой, Бернальд пойти просто не мог.       — Я… я подумаю, — сказал он.       — Что ж, понимаю, это непростое решение, если вдуматься, — сказал Августино. — Но с ним лучше поспешить. Заседание Совета Алькальда будет через три дня — там тебя и утвердят в должности вице-комфлотте.       — Позвольте откланяться, — закончил Федерик.       Он улыбнулся и вышел, увлекая за собой сына.       — Знаешь, сегодня я себя не важно чувствую, — сказал он Бернальду. — Может, мне действительно нужен преемник? Годы меня не молодят.       — Да что ты, отец! Ещё недавно ты и мысли такой допустить не мог, а сегодня жалуешься на старость. Не заболел ли ты часом?       — Может и так.       Саннива склонилась над ней, и взгляд её, казалось, потерял всю человечность. Этот алый цвет… цвет её платья, драгоценных камней в украшениях, цвет её губ, её глаз, крови, что стекала по подбородку. Улыбка этих прекрасных губ превратилась в ехидный торжествующий оскал. А зубы напоминали звериные.       Госпожа смотрела на неё неотрывно, но Татина знала, что сейчас, вот-вот, настанет её конец. И дыхание перехватило. Она лежала, поверженная, не в силах сдвинуться, не в силах даже моргнуть, и смотрела, как улыбается её собственная смерть.       Татина открыла глаза, её дыхание и вправду сбилось, а кожу покрывал холодный липкий пот. Вокруг было темно. Она лежала в своей постели. Сон… просто сон… Преодолевая страх, сковавший её наяву, она повернулась на бок и запустила руку под подушку. Там что-то было: какой-то листок. Связанно ли это с её кошмаром? Больше всего ей не хотелось думать об этом. Но и забыться сном было жутко. Вдруг она увидит это снова?       Она лежала вот так, в темноте. Мысли казались тяжёлыми и тревожными. Татина не смогла заснуть, но и подняться с кровати было страшно. Когда она, наконец, нашла в себе силы, то зажгла масляную лампу на столике и в этом неверном свете прочла записку.       «Дарящие Смерть возликуют, увидев в своих рядах достойных восхвалять единственное, что ждёт каждого в конце пути. Достоинство это определяется не только приверженностью, но и умениями, что предстоит постичь в тренировках. Если захочешь — приходи на старое кладбище в часовню. И помни, что нет ничего, способного дать или забрать Смерть, можно лишь приблизить её или отдалить…»       Кое-что ещё привлекло внимание Татины: у её кровати на полу блестела маленькая стеклянная баночка с мутноватой жидкостью на донышке. Девушка подняла её: она пахла спиртом и какими-то душистыми травами.       К утру кошмар, казалось, почти забылся. И жизнь в особняке снова шла своим чередом. Татина оделась, отгоняя от себя служанку. Она явилась на завтрак, где с улыбкой её встречали Федерик и Валетта, Бернальд и Элеонора, потом подоспела Саннива. Сюда «и, к тому же очень вовремя», как выразился Бернальд, явился и Хильдерик. Всё было так замечательно. Вся семья и гость выглядели счастливыми.       И это всё… в преддверии войны. И это всё тогда, когда никому не спится спокойно. Это было так странно…       — Старею я, кажется, — начал Федерик, — чувствую себя всё хуже. Вчера, во дворце, меня бросило в жар, и я думал, что тут же и упаду.       — Милый, может, мне стоит послать за врачом? — забеспокоилась Валетта.       — Зачем мне какие-то врачи? Ты одна умелей десятка этих шарлатанов. Сейчас грамоты выдают кому ни попадя, да и просто за деньги!       После завтрака Татина увязалась Валеттой по длинному коридору с множеством дверей из чёрного полированного дерева.       — Матушка, не могли бы вы помочь мне понять, что было здесь? — спросила она.       Валетта обернулась и аккуратным движением взяла баночку из рук девушки.       — Конечно, — улыбнулась она, — пойдём со мной.       Они дошли до лестницы, спустились вниз, где изящные деревянные ступени сменялись каменными. Там, за совершенно непримечательной и незаметной дверцей, была её лаборатория.       — Я никогда… не думала, что за ней что-то есть, — ахнула Татина.       — Что за глупости, большинство дверей куда-то ведут, так или иначе, — бросила Валетта.       В этой подвальной комнате было на удивление сухо. В углу стояла глиняная печь, в ней уютно потрескивали дровишки. На столиках и полочках было много склянок, кувшинов, странной стеклянной посуды, а ещё книги. Многие тома были изрядно потрёпаны, другие — совсем новые. Вокруг лежали отдельные страницы и рукописные записи.       Валетта осторожно принюхалась к жидкости на дне баночки. Застыла в раздумьях. Потом схватила с полки какую-то фиолетовую эссенцию, капнула, и раствор в баночке окрасился красным. Взболтала, потянулась за чем-то другим и, смешав всё вместе, поставила это на печь. На глазах у Татины что-то чёрное осело на стеклянном дне, покрыв его странной корочкой. Валетта слила жидкость и деревянной палочкой расковыряла то, что было на дне, попробовала это на вкус.       — Думаю, я знаю, что это! — заключила она. — Тебе повезло, ибо мало кто разбирается в подобных составах. Дело в том, что Дарящие Смерть пользуются многими малоизвестными ядами и эликсирами. Однако у нас были схожие интересы: алхимия и магия, от чего я даже знавала парочку из них.       — У вас такой… большой опыт! — удивилась Татина.       — Что поделать? Даже магия и отвары не в силах скрыть приближающуюся старость, — она улыбнулась, от чего морщинки вокруг рта и глаз стали особенно видны. — О чём это я? Испарения от этой жидкости дают людям ночные кошмары.       — Так вот, что за сон это был… — протянула девушка.       — Что? Тебе снилось что-то необычное? — спросила Валетта.       — Г-госпожа Саннива, она была… — начала Татина, но тут же осеклась. — Не важно, это просто кошмар. — Она с трудом сдерживала предательскую дрожь в голосе, а ноги и вовсе, казалось, онемели от страха.       — Твоя сестра? — Кажется, Валетта вмиг помрачнела. — Знаешь, когда-нибудь она может рассказать тебе пугающие вещи. Если случится так, я могу просить тебя лишь об одном: выслушай её и постарайся понять.       В подвале повисла тишина, лишь огонь в печи гудел, пожирая поленья.       — И всё-таки, что тебе снилось? — вновь попыталась узнать Валетта.       — Разве это важно? — с тревогой спросила Татина.       — Думаю, что нет, — бросила матушка, сменив отрешённость обычной улыбкой. — Хотя Дарящие Смерть верят, что такие кошмары дают им возможность прозревать сокрытое.       Наверх они поднялись, храня задумчивое молчание. По лестнице к ним навстречу бежала служанка, она выглядела взволнованно.       — Госпожа Валетта, патрицию плохо! — вымолвила она.