Смутное время

      Тор скрылся от Локи в своей спальне, куда буквально за руку притащил своего временного любовника. Слуга перепугался не на шутку, но подчинялся безоговорочно. У Тора дрожали руки, как он хотел почувствовать под собой живое тело, покорное, стонущее от удовольствия.       Свакхет едва ли отвечал его требованиям в данный момент — перепуганный молодой ас. Но выбора не было, как и времени толком подготовить и заласкать любовника. После стычки с братом ему просто необходимо было выплеснуть свои эмоции хотя бы через соитие. Локи чувствовал себя потерянным, он ненавидел его, он в любой момент мог сбежать, а без него ничего не выйдет.       Наваливаясь на своего любовника, проталкиваясь в горячее нутро, он с ужасом понимал, что начатое надо было закончить, любовник стонал в подушку, задушенный своей участью царской шлюхи. Тор сам себе был противен, он не хотел причинять боль и унижение, он попытался успокоиться, замедлиться, причинить как можно меньше боли. Но если бы он не оставил Локи и не пыхтел над Свакхетом, то взорвался бы от этой чёрной дряни, которая бушевала внутри него.       Любовник смиренно лежал ничком, лишь вздрагивая, он знал, что Тор не мог кончить быстро, эта болезненная для мученика выдержка Тора уничтожала беднягу морально. Одинсон пытался шептать какую-то успокаивающую чушь, но любовнику это не помогало, а его самого не оправдывало никоим образом.       «Я создание мрака, недостойное существования!» — слова Локи отдавались эхом, его возмущение, его нежелание принимать родство.       — Знал бы ты… как я ненавижу себя, — сорвалось с губ Тора.       Свакхет задушено всхлипнул. Эти слова были адресованы не тому, кто сейчас был под Тором, их должен был услышать Локи. Только не поверит брат в искренность этих простых слов. Одинсон хотел быстрее кончить, он хотел этого так сильно, что готов был на стену залезть, если бы это помогло. Ему ничто не помогало, всё это время он пытался представлять себе разных женщин, потрясающих и уродливых; он нагонял образы мужественных асов, широкоплечих и сильных. Но никакие уловки не помогали. Тор пытался представлять нечто абстрактное и привлекательное, некий собирательный образ мужчины: гибкий, жилистый, высокий, как Свакхет, с длинными пшеничными волосами, когда как у слуги были короткие жёсткие волосы. Каждый раз, прикрывая глаза, он видел разные образы, но вдруг его посетил пугающий и неожиданный фантом.       Покрытый мелкой россыпью пота гибкий стан, напряжённые ягодицы и руки, чёрные шёлковые пряди волос, сбитые на один бок. Он выгибался и норовил мешать Тору в его погоне за разрядкой, он не подчинялся, упорствовал, противился поцелуям, вилял бёдрами, мешая Одинсону продолжать эту скачку. Тора пробила сильнейшая дрожь, он напрягся и с рыком кончил, изливаясь внутри.       — Проклятье! — глотая воздух, выпалил Тор в спину любовнику, тот сконфузился. — Прости, уже всё. Сейчас я тебе помогу, осторожно.       Одинсон хотел доставить слуге удовольствие, но тот умоляюще просил просто оставить его в покое. Тор был рад малодушно скрыться в купальне, он не мог поверить в то, о чём думал в момент разрядки. Едва уловимый образ совершенно точно принадлежал одному вполне конкретному асу. Тор сжал кулаки, он сам себе казался безумцем, он отрицательно качал головой, приказывая выжечь из памяти непрошеные мысли. Он больше не станет использовать его образ в постели со своим любовником. Так нельзя!       Одинсон оставил Свакхета отдохнуть в своей спальне, привёл себя в порядок и тихо удалился, бросив взгляд на беднягу. Спал он или притворялся спящим? Тор не хотел знать. Он долго отсутствовал, при этом никого, кроме Локи, не предупредив, где его искать, собственно, он и брату ничего не сказал. Что, если члены совета сочли его отсутствие следствием проделок Локи? Нельзя было ставить брата под угрозу, ему должны доверять.       Оказалось, что за несколько часов его отсутствия произошло куда больше, чем Тор мог предполагать. Хеймдалль доложил, что Фолкор с тремя асами, находящимися в его подчинении, отправились в Мидгард с целью закупки провианта.       Сверр дал своим подчинённым приказ о полуденных боях, и воины уже собирались на тренировочном поле, у колоннады, потрясая оружием, и даже бодро перекликаясь друг с другом. Не успел Одинсон оправиться от первых новостей, как заметил спешащего к нему молодого аса-целителя в мантии цвета морской волны. Он выглядел взволнованным, а, завидев Тора, припустился быстрее.       — В чём дело? — Тор грозно воззрился на молодого человека.       — Ваш запрет нарушен, Горнило душ привели в действие! — возмущённо, едва не задыхаясь от собственного волнения, сообщил ас. Кто-то обязан был сообщить наследнику, что в его отсутствие творились бесчинства и нарушались приказы.       — Кто посмел?! — прогремел Одинсон.       — Советник, — смиренно ответил целитель.       — Локи?       — Да, — кивнул тот.       Одинсон больше не желал ничего слушать, он рванул в чертоги целителей со скоростью шквального ветра, наплевав на тренировку, которую посмел собрать Сверр без всяких обсуждений на этот счёт.       Динамично шагая в направлении чертогов целителей, боковым зрением Тор заметил спешащего за ним докладчика. Он не знал, радоваться или нет тому, что Локи самолично нарушил его приказ.       «Во всяком случае, не сбежал, воспользовавшись возможностью, — подбодрил сам себя Одинсон. — Скорее всего, Локи просто не знает о запрете».       Минуя белокаменную галерею, Одинсон переступил порог чертогов, он сразу заметил толпу учеников в коридоре у входа в палату, где располагалось Горнило душ, любопытные и взволнованные асгардцы в синих мантиях заслонили своими телами арочный вход. Наследника заметил один из тех, кто стоял самым последним в очереди.       Обернувшись, молодой целитель, потерявший дар речи при виде грозного наследника, стал дёргать другого, а тот — впереди стоящего, и как по волшебству уже через несколько минут его заметили все присутствующие. Асгардцы расступились, пропуская Тора вперёд. Одинсон прошёл под арочным сводом, окидывая взглядом палату.       Картина, которая открылась его взгляду, определённо стоила бы любому другому свободы или жизни. Но в центре чертогов красовался Локи, на каменном столе спокойно и без движения лежал молодой ас — один из целителей, судя по одеянию. Рядом с братом стоял Кристер и ещё один ассистент. Маг уверенно отдавал чёткие приказы по ходу исследования, главный царский целитель делал, что скажут. Похоже, что асгардец, которого подвергли исследованию, не испытывал боли, поскольку спокойно лежал и ждал завершения сеанса, молекулярная сетка над ним постоянно видоизменялась и преобразовывалась в зависимости от направленности воздействия.       Локи выглядел увлечённым и спокойным на фоне таинственного полумрака чертогов, освещённый проблесками сияния горнила. Тор даже залюбовался братом, но быстро одёрнул себя, не дозволяя слишком пристально разглядывать мага.       — Что здесь происходит?! — собравшись с мыслями, прогремел Одинсон, привлекая к себе внимание. Кристер замер без движения, ровно как его помощник, а испытуемый весь побелел, как снежный покров, увидев в арочном проёме сына царя.       — Продолжайте, — приказал Локи и обернулся, взглянув на бога грома со смесью иронии. — А что, по-твоему, здесь происходит?       Лафейсон развёл руками, словно не понимал, в чём была причина негодования Тора, его жест выдавал его артистичную натуру.       — Я запретил использовать Горнило душ, Кристер отлично знает об этом, — Лафейсон заглянул ему за спину, намекая, что здесь было слишком много лишних ушей. Бог грома развернулся и, окатив целителей нетерпеливым взглядом, скомандовал: — Все вон!       Перепуганные асгардцы немедленно стали расходиться, коридор довольно быстро опустел. Локи дождался, пока народа станет поменьше, а Кристер тем временем продолжал исследование, на свой страх и риск демонстрируя неповиновение.       — Итак?! — требовал объяснений Одинсон.       — Я в курсе, что ты запретил использовать горнило. А я отдал другой приказ, — кивнул Лафейсон, он заметил, как переменился в лице старший брат, и тут же продолжил: — Ты сказал, что я имею право использовать любые ресурсы. Или есть ещё какие-то ограничения для меня помимо имеющихся?       Одинсон нервно сглотнул, понимая, к чему вёл Локи — браслеты и без того делали его абсолютно беззащитным против Тора. Ограничивать его в других сферах Одинсон не собирался.       — Ты мог хотя бы предупредить меня, — бог грома пошёл на попятную.       — С радостью бы сделал это, но у тебя появились какие-то другие дела, — развёл руками маг, чувствуя слабину: Одинсон соглашался. Ётун чувствовал, что здесь крылась какая-то тайна, громовержец практически сразу же сдавал оборону, если сам Локи был инициатором решений, противоречащих его приказам.       — Ладно, — отмахнулся он. — Мы можем поговорить, ты ещё занят или уже нет?       — Кристер справится и без меня, — кивнул Лафейсон. На людях Тор не станет его отчитывать, как не сделал этого на общем сборе совета. Предпочёл приватный разговор.       Они с Тором покинули чертоги целителей, на них всё ещё бросали удивлённые взгляды, когда братья уходили, и, только оказавшись на улице, спустившись по лестнице и оглядевшись, Одинсон остановился у галереи, Локи последовал его примеру.       — Ты отдал ряд приказов, о которых я узнаю самым последним. В чём дело? — нервно вопрошал Тор, заглядывая брату в глаза. — Не мог предупредить меня заранее?       — Ты взял и ушёл, — взбрыкнул Лафейсон, он отчётливо демонстрировал неповиновение, не собирался пресмыкаться, уж точно не на посту советника. — Мне что, по замку бегать в поисках тебя? Фолкор был на месте, я отдал ему приказ о закупках, Ульвар и Сверр в курсе.       — Ты приказал Сверру собрать воинов на тренировочном поле?       Локи чинно кивнул и добавил:       — И церемония вознесения Одина состоится после заката. Ты против?       Тор тяжело вздохнул. Пока он истязал своего любовника, Локи не терял зря время. И ведь даже не упрекнёшь его в этом. Он хотя бы полезным делом был занят.       — Чего именно? — бог грома рассматривал Локи как в первый раз, тот вёл себя довольно раскованно, он не боялся его, в отличие от многих, и всячески демонстрировал это.       — Ну, я не знаю, — Лафейсон пожал плечами. — Кажется, ты не в восторге от того, как я веду дела.       — Ты мой советник, делай то, что считаешь нужным, но постарайся хотя бы предупреждать меня о своих планах.       — Хорошо, я постараюсь, — быстро согласился Локи. — Если ты не станешь так надолго и бесследно исчезать. Где ты вообще был?       Тор окатил его тягостным взглядом, Лафейсон задумался на миг, прищурился и покивал сам себе. На его лице не отразилась насмешка, не выплеснулась ядом с тонких губ.       — О! Я понял. Ну, тогда тем более не стоило тебя отвлекать.       И отчего-то Одинсон не сомневался, что маг всё верно понял. Тору вдруг стало неуютно от того, что брат знал о его интимной жизни. Он решительно перевёл тему, чтобы не заострять внимание Локи на своих проблемах.       — Ты что-то выяснил, используя Горнило душ? Его воздействие не навредит асам?       — Пока сложно сказать, — уклонялся от ответа маг, он не собирался давать брату слишком много ненужной информации раньше времени, если Тор решит узнать, он всегда мог спросить у Кристера.       Одинсон понимающе покивал.       — Слушай, скоро обед, может, ты составишь маме компанию? У тебя очень ловко получилось накормить её. Да и ей будет спокойнее, а то ещё решит, что я навредил тебе, — предложил Тор.       — Может, пообедаем втроём? Не лишним будет и твоё присутствие.       — Лучше не надо, — покачал головой бог грома, он грустно улыбнулся. — Твоё общество более благотворно влияет на неё, чем моё.       — Я надеюсь, это не попытка сплавить меня, а в моё отсутствие «навести порядок», отдать приказы об отмене моих распоряжений, — Лафейсон прищурился. — Если так, то…       — Я и не собирался, — удивился наследник. — Я же сказал, что не стану ставить под сомнение твои решения, но было бы неплохо прежде обсудить их со мной.       — Ну, хорошо, — Локи всё ещё подозрительно разглядывал брата, но тот, казалось, был честен с ним. — Только в следующий раз не пропадай, не предупредив меня.       Тор лишь кивнул, соглашаясь на условия брата.

***

      В один день появление Локи изменило всё и сразу. Члены совета, заметно запуганные властью Тора над ними, немного расслабились. Сообщение о кончине Одина пронеслось по Асгарду ужасающим вихрем. Мало того, что Асгард находился в крайнем состоянии упадка, смерть царя и защитника всех девяти миров стала очередным ударом для асов. Если простые обыватели ещё могли надеяться на будущего царя, то члены совета вели себя весьма напряжённо, провожая в последний путь Одина-владыку.       Как и пожелал Локи, церемония состоялась после тусклого заката. Сумерки переходили в беззвёздную ночь, у берега всеобъемлющего мирового океана собрались тысячи асов, оплакивая и провожая царя в последний путь. Тор был во главе процессии, позади — Локи и Фригг. Богиня не плакала, только, ища утешения, прижималась к сыну всем телом, а он обнимал её и нежно перебирал золотые локоны. О церемонии Локи сказал ей ещё днём, когда кормил царицу обедом. Фригг понимающе кивала, она, как никто другой, знала, что о смерти Одина необходимо было объявить уже давно, но никто не осмелился перечить Тору, даже она. Фолкор прибыл на церемонию вовремя, он кивнул Локи, всем своим видом показывая, что путешествие в Мидгард прошло успешно.       Пугающая иллюзия Одина в погребальной ладье поражала своей реалистичностью, члены совета поглядывали на Локи со смесью затаённой надежды и грядущих опасений. Пожалуй, им всем было тяжело воспринимать происходящее, второй раз отправляя друга в последний путь. Но тяжелее всех было, пожалуй, Тору, казалось, он едва держал себя в руках, словно вот-вот у него сдадут нервы и он разрушит иллюзию, а ладью разгромит в щепки своим молотом.       Однако Тор стоически выдержал всю церемонию, хотя Локи буквально физически чувствовал его нарастающую ярость. Народ стал потихоньку расходиться, мама взволнованно попросила отвести её в свои покои под предлогом усталости, хотя, возможно, она действительно устала, ведь в последнее время никуда не выходила из своей спальни. Лафейсон разрывался между желанием отправиться с матерью и остаться с Тором. Не нравилась Локи его чрезмерная выдержка, он ведь никогда не мог держать эмоции под контролем.       Лафейсон рукой поманил стоящую рядом с материными служанками Сиф, заметно было, что она старалась держаться подальше от своего дружка, который часто бросал на воительницу странные взгляды.       — Сиф, отведи царицу в её покои, — попросил Локи, заметив растерянность асиньи, и обратился уже к матери: — Если я смогу, то зайду к тебе перед сном, а сейчас у меня есть ещё дела.       — Не беспокойся, Сиф останется со мной, я понимаю, что у тебя сейчас много дел, — покивала Фригг.       Сиф осторожно подхватила Фригг под руку, нехотя кивнув Локи. Он оглядел её пристальным взглядом и, подозвав двух эйнхериев, приставил к матери в качестве стражи. Сиф заметно расслабилась, казалось, она боялась ходить по замку без сопровождения. Члены совета тоже вскоре разошлись, при этом доложив Локи о том, что подготовка к коронации была в самом разгаре, завтра они сообщат о празднестве, а послезавтра состоится само мероприятие. Пока всё шло по плану, и только состояние Тора беспокоило Локи.       Брат словно не замечал, что за его спиной велись беседы, переговаривались члены совета, родные и друзья. Казалось, он был глух ко всему, лишь смотрел вдаль, где скрылась полыхающая ладья и иллюзорный царь наконец обрёл покой.       Лафейсон терпеливо дожидался, когда Тор сам обернётся, но время шло, а он просто стоял, как истукан, не сводил взгляда с чернеющего горизонта. Давно разошлись последние асы, готовые вернуться в свои дома, ступая по выжженным землям, как призраки в чертогах Хель.       Громовержец медленно обернулся, окидывая равнодушным взглядом пустынное поле, он думал, что давно уже остался один. Тор не ожидал увидеть стоящего за его спиной Локи. Казалось, трикстер должен был первым ускользнуть с церемонии вознесения ненавистного отца.       — Я думал, что остался один, — растерянно произнёс Одинсон.       И ему действительно казалось, так оно и было. Всё вокруг перестало существовать после проклятия Сурта. Родные, друзья, подчинённые — все они держали дистанцию, старались не перечить ему, наступая себе на горло. Тор рассчитывал на помощь Локи с проклятием, но никак не думал, что брат будет вести себя раскованно, как прежде, легко.       — Ты не один, — возразил ётун, и эта фраза звучала очень двусмысленно. — Иллюзия настолько тебя потрясла?       — Пугающее сходство, — покивал Тор. — Второй раз я здесь, отправляю его по воде в царство теней и снова это так же больно. А тебе, наверное, было приятно наконец увидеть ненавистного Одина в пылающей ладье.       Лафейсон напряжённо обвёл взглядом угрожающую фигуру брата, но тот говорил без вызова и угрозы. Маг не ответил, строго говоря, вопросительной интонации он и не услышал.       — Хотя, — на губах Тора проскользнула безумная улыбка, но лишь на миг, — приятней, чем смерть Одина, только моя. Да, Локи?       — Не говори ерунды, — спокойно отозвался маг.       — Да, ладно тебе, я не в обиде, — отмахнулся Тор. — Всё правильно, отец забрал тебя, исковеркав твою суть, я надел браслеты, эту суть смиряя. Я не лучше, чем он, он не лучше, чем я.       — Ты что, пил? — наконец догадался Локи.       — Всего пару глотков сделал! — возмутился Тор. — Я не пьян.       — Понятно, — протянул Лафейсон. — Пофилософствовать захотелось? Пойдём, отведу тебя в твои покои, а то ещё где задержишься с кувшином браги.       Тор грустно рассмеялся, он подошёл ближе и нежно коснулся ладонью щеки брата — жест совсем невинный, но только не для бога грома. Казалось, он терял контроль рядом с Локи да ещё в подпитии.       — Ну ладно, не расклеивайся, — прошелестел Локи, не пытаясь убрать руку брата, его жест не вызвал раздражения. Тор зачем-то скользнул ладонью к шее, мягко сжал кожу под ухом, как сделал это ещё перед своей первой неудавшейся коронацией, словно искал поддержки, и наконец прервал контакт.       Обратно шли молча. Локи задумался: может, если бы Один соврал ему тогда, висящему над бездной мальчишке, сказал, что понимает его устремления, злится, но готов обсудить случившееся, то всё сложилось бы иначе. С другой стороны, всё это было уже в прошлом, того, что случилось, не изменить. Одинсон не стремился заговорить, поскольку опасался распуститься в присутствии Локи, ляпнуть лишнее или, того хуже, сделать что-то не то.       Ставший понимающим и заботливым Локи привлекал с неимоверной силой, ему хотелось довериться, поболтать, как в былые времена, вместе выпить, посмеяться. Одинсон понимал, что брат искал свою выгоду во всём, но сейчас ему казалось, что всё обстояло иначе, Локи задушил в себе всё доброе и располагающее, сделавшись надменным и язвительным. Таковы были условия его существования в последнее время.       — Ну вот, мы дошли.       Голос Локи вытянул Тора из раздумий. И действительно, они остановились у дверей его спальни. Одинсон нахмурился, взглянул на брата строго, словно отец в былые времена.       — Зайди ко мне, — произнёс Тор с каким-то особым оттенком, незнакомым ётуну.       — Мне тебя и в постель уложить? — усмехнулся Лафейсон.       — Нет, — покачал головой воин. — Хочу поговорить, не в коридоре же.       Локи уверенно толкнул дверь спальни брата и миновал порог, делая мимолётное движение рукой, отчего на прикроватной тумбе загорелись свечи в канделябре. Наследник прошёл следом, отмечая, что постель была аккуратно застелена, а окно приоткрыто. Одинсон плотно закрыл за собой дверь, устало снял с пояса Мьёльнир, поставил у тумбы при входе. Локи по-свойски прошёл по ковру, уселся на постель брата, оглядываясь. Ничего в покоях Тора не изменилось с детских времён: большая постель у стены, гардероб, тумба справа от двери, большое окно, прикрытое шторами. У окна ютились два кресла и столик, которые в своё время Фригг настояла поставить Тору в комнату. Одинсон не был любителем чрезмерной роскоши, для комфортного существования ему хватило бы и одной кровати. За гардеробом скрытая дубовым полотном имелась ванная комната с купальней и необходимыми принадлежностями. Именно здесь Локи однажды обрабатывал мелкую рану Тора, когда тот наотрез отказался отправиться к целителям, видимо, после какой-то нелепой драки.       Тор помялся немного, собирался взять кресло и сесть напротив, но передумал, это выглядело бы так, словно он решил требовать каких-то объяснений. Одинсон устало опустился на постель рядом с магом. Ему не хотелось выяснять отношения, просто отвлечься от воспоминаний об отце.       — Расскажи мне, где ты был всё это время, — заговорил Тор понуро. — Я хочу знать. Я не стану осуждать, клянусь тебе. Просто расскажи.       — Я не думаю, что эта часть моей жизни каким-то образом касается тебя, — ощетинился маг.       — Меня касается всё, что относится к тебе, — продолжал гудеть Одинсон. — Не думай, что я пьян, это вовсе не так, просто за долгое время я впервые позволил себе выпить и немного…       — Раскис, — подсказал Лафейсон ухмыляясь.       — Почему бы и нет? — пожал плечами бог грома, он потёр руками лицо, Локи не собирался отвечать на его вопросы — это же было очевидно.       — Я прежде не видел тебя таким усталым, — поделился своими наблюдениями маг, на этом можно было и закончить, но Локи продолжил: — Тебе нужно отдыхать, ты пострадал от проклятия, скорее всего, даже больше мамы.       Локи особо не заботило, истолкует его слова Тор как насмешку или же нет, на самом деле он говорил совершенно серьёзно. Положение обязывало заботиться о наследнике трона, о будущем царе. Так поступил бы брат и советник. И хотя ещё неделю назад маг и представить не мог, что Одинсон свалится на его голову с подчиняющими браслетами и неожиданным назначением, он чинно готовился к нападению на отсталый по галактическим меркам Мидгард. И что же теперь? Вместо войны Локи готов был вести со смертными рыночные отношения, он пёкся о здоровье неродного брата и готов был потратить своё время и силы на снятие проклятия с Асгарда.       — Плевать, — беспечно бросил Тор, он устало улыбнулся, разглядывая задумчивого брата вблизи. — Ты изменился.       — Стал более отвратительным и скользким? — Локи улыбнулся, скаля зубы.       Таковым его считали друзья Тора, когда Локи стал больше времени уделять магии, он использовал свои возможности в быту и бою, это было так естественно, удобно и экономично. Но для воинов, жаждущих покрыть себя славой, размахивая мечом или секирой, магия Локи воспринималась как бестолковые фокусы.       — Похорошел, — Одинсон не сводил с него взгляда, просто говорил то, что видел, и не мог остановиться. — Ты всегда был красивым, но сейчас особенно, какой-то томный, манящий.       — Ты сейчас оцениваешь мою мужскую привлекательность? — изумился Локи, он мог бы сейчас же уйти, но болтовня с Тором становилась более любопытной. — Ты полегче, мы вообще-то братья.       Тор в один миг развеселился, его приглушённый смех — опасный смех — подействовал на Локи странным образом: он словно ядом проник через кожу и устремился по всему телу. В первое мгновение маг решил, что это потоки проклятия воздействовали на него в попытке поработить. Но дело было вовсе не в чужеродной энергии, смех брата странным образом вызвал его отклик.       — Я знаю, Локи, — улыбка медленно сходила с мужественного лица. — Но этот факт не отменяет твоей привлекательности, ты уж поверь.       — Мне кажется, ты выпил больше, чем говоришь, — покачал головой маг.       — Локи, я боюсь, что могу быть для тебя опасен, — вдруг резко перевёл тему Тор. — Вторые сутки, как ты вернулся, а у меня… Я, понимаешь, тебя… Это случайно вышло, сам не понимаю, но…       — Но что?       — Ничего, — Тор потряс головой, отгоняя навязчивые мысли: нельзя было говорить об этом Локи. Зачем он вообще затеял этот разговор, затащил брата к себе в спальню?       — Одинсон, — серьёзно произнес Локи. — Только не говори, что представляешь меня, когда кувыркаешься со своим любовником?       Судя по выразительному взгляду побитой собаки, именно этим наследник и занимался. Локи возвёл глаза к потолку: вроде это он был младшим и с ним надо было возиться как с маленьким, а тут всё вышло наоборот.       — Ты дурак?! — не выдержал Локи, вскакивая с постели. — Какого чёрта ты фантазируешь обо мне? Это очень плохо, Тор! Мало того, что тебя на мужиков потянуло, так ещё и я тут в твоих больных фантазиях. Если так, всё хуже, чем я думал.       — О чём ты? — не понял Одинсон, к счастью, Локи отреагировал куда менее бурно, когда догадался о его секрете, Тор ожидал серьёзного разноса.       — Сурт выжигает Асгард, — начал объяснять маг. — Уничтожая твоё наследие на корню.       Тор нахмурился, соображая. В этот раз Локи не спешил объяснять ему, к чему клонил, дал брату время разобраться в себе и осмыслить происходящее. Тор поразмыслил немного, пытаясь уложить в голове всё на свои места.       — Хочешь сказать, я лишён возможности зародить новую жизнь? — уточнил Одинсон скорее для того, чтобы уж точно определиться: в одном направлении они мыслили или нет.       — Ну, знаешь ли, мужик вряд ли подарит тебе наследника, — развёл руками Локи.       — Получается, всё зря? — Тор сжал кулаки, он поражённо помотал головой. — Асгард доживает свой последний век?       — Я сделаю всё, что смогу, — Локи не решился подойти ближе, хотя и видел, что сейчас, как никогда, Тор нуждался в поддержке. — Выкрутимся как-нибудь, мы только в начале пути. Будет непросто, но ведь ты же мне поможешь?       Одинсон молчал. Зачем он вообще надел на брата проклятые браслеты? Если всё было так плохо, как Локи говорил, а стоило ли вообще бороться? Может, пора было опустить руки? Плыть по течению в ожидании окончательного конца. Сейчас Тору казалось, что его самого уложили в погребальную ладью и пустили по воде в последний путь, он устал противиться судьбе.       — Тор, не молчи, — Локи не выдержал, подошёл ближе и опустил ладонь на плечо бога грома. — Я вижу, тебе не просто бороться с самим собой, но послушай. Сомнения, которые ты испытываешь, — это воздействие проклятия, чужеродная энергия пытается сломить твой дух.       Тор грустно рассмеялся, не поднимая головы. Так ли это было на самом деле или просто Локи пытался успокоить его?       — Я устал, Локи, — Одинсон тяжело вздохнул. Брат поймёт, что речь шла вовсе не о сегодняшнем дне, а о его душевном состоянии в последнее время.       — Не смей сдаваться, — Лафейсон убрал руку с плеча брата, физический контакт не помогал, Одинсон не хотел его слушать. — Ты нужен матери.       Тор поднял глаза на Локи, тот, похоже, был взволнован его состоянием, но бог грома ничего не мог с этим поделать: ситуация, в которой они оказались, по сути своей, была неразрешимой. Более того, Локи здесь был вообще не причём, не было его вины в том, что случилось, он не обязан помогать. Их братские узы — это прошлое, а смутное будущее вело Тора к вратам Хельхейма, и он не хотел тащить Локи за собой.       — Брат, тебе лучше покинуть Асгард как можно быстрее, — вдруг выдал Тор с упрямой решимостью в своей правоте. — Ошибкой было втянуть тебя во всё это. Я не должен был тащить тебя в проклятый Асгард.       — Что ты несёшь? — Локи ошарашено уставился на будущего царя. — Совсем из ума выжил?       Тор уверенно поднялся с постели, Локи даже в сторону отошёл, казалось, Одинсон был всерьёз настроен отправить его куда угодно, только подальше.       — Я и так потерял честь, брат, — покачал головой Тор. — Не хочу, чтобы ты пострадал, когда Асгард окончательно сгинет.       Локи моргнул от удивления, когда понял, что Одинсон просто не мог такое сказать, проклятие завладевало его разумом, но ведь совсем недавно он был относительно в порядке. Что усугубило его состояние до такой степени в кратчайший срок? Лафейсон поразмыслил пару секунд и очень быстро пришёл к неутешительному выводу: до недавних пор магическая кольчуга защищала Тора, держала его внутреннее состояние в некотором равновесии, сейчас же, лишившись её, он испытывал противоречивые эмоции под гнётом заразы, шёл на поводу у чужеродной силы.       — Тор, успокойся, — Локи поднял ладони в примирительном жесте, он не хотел заводить бога грома. — Тебе нужно попробовать отдохнуть.       — Сначала ты покинешь Асгард, ты должен оказаться как можно дальше от меня, — паническое настроение завладевало Тором как быстро распространяющаяся хворь. — Забери отсюда всё: золото, артефакты, что захочешь. Пойдём!       Одинсон суетился, он как будто спешил избавиться от угрозы в лице мага. Чужеродная магия чувствовала угрозу? Локи прищурился, оценивая ситуацию: он был на верном пути. Тор уверенно шагнул в сторону двери, но, не заметив, чтобы брат следовал за ним, обернулся.       — В чём дело? Я же говорю, тебе нужно…       — Я не собираюсь бежать, обкрадывать казну и царскую сокровищницу, — губы Локи расплылись в самодовольной ухмылке, он говорил с братом, но отлично видел: суртова магия чувствовала его настрой, неспроста носитель проклятия всполошился. — Золото Асгарда и его сокровища останутся здесь, и я тоже останусь здесь.       — Локи! — грозно рыкнул Одинсон. — Не перечь мне! Я могу причинить тебе вред, как ты не понимаешь?!       Тор знал, что говорил. Ещё пару минут назад он чувствовал себя уставшим и разбитым, только напор Локи, попытка поддержать, эта болтовня разожгли в нём неясные эмоции. Тор почувствовал, как всё внутри горело и требовало от него действовать. Ему хотелось сделать сразу две вещи, причём с одинаковой силой: выставить Локи из комнаты, отправить на другую планету, в другую галактику и преградить ему дорогу, не выпускать из комнаты, из постели, не выпускать из-под себя.       Тор вздрогнул, по телу прокатился незнакомый до этой секунды жар. Ничего подобного Одинсон не испытывал раньше ни к одной женщине. Его юношеские однодневные увлечения, глубокая дружеская симпатия к Сиф, очарованность земной хрупкостью Джейн, послушный больше из страха Свакхет — всё это не шло ни в какое сравнение с реакцией на Локи.       — Хорошо, — поспешно соглашался Одинсон, он сжимал и разжимал кулаки. — Оставайся в Асгарде, но прямо сейчас уйди прочь!       Локи видел, до какой степени вдруг накалилась атмосфера. Тору становилось трудно дышать, он противился воздействию муспельхеймской магии, ему это давалось с трудом. Одинсон рванул к двери, схватился за ручку, намереваясь открыть и, должно быть, выпроводить назойливого визитёра, которого сам же и пригласил. Лафейсон едва заметно повёл рукой — и усилия бога грома стали смехотворными. Тор дёргал что было мочи, наконец он понял: дверь не поддавалась. Он обернулся, лицо было перекошено от нетерпения и злости, на лбу и над губами мелкая россыпь пота.       Тору хватило мимолётного взгляда на Локи, тот едва сдерживал насмешливую улыбку — дверь заблокировал он. Кто же ещё? Этот черноволосый гад! Улыбался, словно всё контролировал. Глупец не чувствовал опасности. Тор перестал быть тем, кого брат хорошо помнил. От напора грязных желаний в душе бога грома рвались последние преграды.       — Уйди, — понизив голос, опасно прошептал Тор. — Уйди прямо сейчас, прошу тебя.       — Как же я уйду, дверь-то закрыта, — насмехался ётун.       Тор озверел моментально, шагнул прямо на него, как неуклюжий, но устремлённый бурый медведь. Локи попятился, словно в замедленном действии, всё ещё улыбался. Дорогу ему преграждала постель — очень кстати. Младший брат неловко взмахнул руками, брякаясь на ложе, и смотрел снизу вверх со свойственным ему превосходством.       — Некрасиво выйдет, если в день твоей коронации я буду весь побитый, правда же? — всё ещё шутил Лафейсон.       — Я не собираюсь тебя бить, — покачал головой Тор.       Локи резко поднялся, не понравился ему этот обжигающий огонь, мелькнувший в глазах Тора, маг решительно отменил своё магическое воздействие, застопорившее дверь, но момент для отступления он упустил, проверяя, насколько Тор контролировал себя, он слишком заигрался. Одинсон толкнул его в грудь, и Локи снова угодил в его постель, теперь уже Лафейсон сообразил, что надо было выкручиваться, но и Тор перешёл в наступление. Маг хотел скрыть себя иллюзией, но магия не сработала, он не смог. Секундного замешательства Локи хватило, чтобы Одинсон схватил его за ногу, потянул на себя. Ётун застонал от досады, его действия браслеты воспринимали как сопротивление и подавляли попытки вырваться и создать защитную иллюзию, скрывая себя пологом невидимости. Сопротивление вызывало неприятные ощущения, Локи не успел сообразить, как действовать, Одинсон грубо перевернул его на живот, маг открыл рот, чтобы разразиться проклятиями, но медвежья туша прижала его к постели, рука зажала рот. Локи замер под тяжестью веса чужого тела, всё ещё рассчитывая, что Одинсон был в состоянии контролировать себя, он пытался сообразить, что лучше: бездействовать или сопротивляться, как вдруг почувствовал: Тор гладил его по ноге, словно успокаивал взбесившуюся кобылу, в ответ на это маг возмущённо замычал и задёргался под тяжёлой тушей, сопротивление вызывало колючую боль.       — Не волнуйся, я тебя подготовлю, — раздалось над ухом низким полушёпотом. Словно только за этим Одинсон зажал ему рот, чтобы вот это произнести без помех в полнейшей тишине, а затем дал Локи возможность проклинать его сколько влезет.       — Остановись! — возмущённо выкрикнул Локи. — Подумай, что делаешь! Это всего лишь проклятие, ты можешь контролировать его. Я уверен в этом.       О! Локи уже давно опоздал, его жалкие потуги воззвать к справедливой сути Тора были бесполезны. Уж точно не в такой позе! Лафейсон чувствовал себя загнанным в угол, он сам перегнул палку, терпение Тора лопнуло вместе с потоком сопротивления магии муспелия. Проклятие Сурта чувствовало опасность в его лице и атаковало. А ведь Тор вполне мог бы просто убить его, какого чёрта он делал? Минимизировал вред?       — Хочу тебя, Локи, — Тор чуть-чуть приподнялся. — До безумия.       Чем больше Локи напрягался, предпринимая попытки сбросить с себя одержимого проклятьем брата, тем меньше сил у него оставалось на сопротивление, он услышал звук треснувшей ткани. Тор разорвал штаны на заднице по шву, не удосужившись снять по-нормальному, он торопился. Лафейсон шумно сглотнул, попытался подняться, когда появилась возможность, ему даже удалось, правда, вышло нелепо — Локи успел приподняться на четвереньки, и это всё, Тор снова нарисовался сзади, грубая рука потянула штаны вниз, бесстыдно оголяя Локи.       — Чёрт! — рыкнул ётун, у него по спине прошла крупная дрожь, когда братец припечатался сзади, при этом накрыв рукой его вялый член.       Локи знал, что будет дальше, но не хотел в это верить и с этим мириться. Локи всегда отличался любопытством и, разумеется, в юношестве успел оценить некоторые прелести соития с мужчиной. Для своего эксперимента он выбрал не бравого воина Асгарда, не слугу из замка, а простого работягу из деревни. Напустил на себя морок, чтобы остаться неузнанным, несколько дней приглядывался к асу. Тот был старше лет на пять, хорошо сложенный сын деревенского мужа, возделывавшего землю, к нему в невесты набивались три красавицы из деревни. Его звали Хакон, и он был совершенно очаровательным и милым, притом что сильный и высокий, с мозолистыми ладонями и грубоватым загорелым лицом. Те несколько месяцев Тор всё гадал, где Локи пропадал днями напролёт, друзей-то у Локи не было. Зато появился специфический опыт в любовных делах. Разумеется, скрытный Лафейсон никогда бы ни с кем не поделился сокровенным. Хакон был великолепным любовником, в нём чувствовался какой-то внутренний баланс, он научил Локи не стесняться того, что его тело было не таким совершенным, как у многих воинов, с ним в постели маг чувствовал себя в безопасности. Локи не нужно было постоянно держать лицо и пытаться не посрамить честь королевской семьи, он мог расслабиться, отринуть все запреты, дарить и получать удовольствие.       — Остановись! — взывал к разуму бога грома скованный браслетами Локи, всерьёз напуганный напором Тора. В отличие от Хакона, этот баран едва ли знал, что нужно было делать. И уж точно не позаботится о невредимости своего раба. — Клянусь, ты пожалеешь об этом!       Тор сильнее сжал его член, как бы демонстрируя, в чьих руках находилась власть над ситуацией. Локи замычал, рассеянно заметив боковым зрением, как Одинсон стягивал покрывало ровно настолько, чтобы подлезть под подушки. Одинсон перехватил небольшой флакончик с жёлтой субстанцией и, откупорив, завёл Локи за спину, немного приподнялся, выливая сразу весь флакон. Локи почувствовал запах лекарственного сбора от ранений, отчётливый травянистый аромат ромашки преобладал над другими компонентами, чуть горьковатый. Паника нарастала с каждой секундой, по ягодицам текла импровизированная смазка, туника была перепачкана, руки Тора со всех сторон давили и гладили. Локи хотелось малодушно закричать, словно это всё было сном и криком он сам себя разбудит.       Лафейсон забыл, как дышать, когда Тор со свойственным ему напором стал ввинчивать в него пальцы. Он напрягся и замер, от внимания бога грома это не ускользнуло, он всё равно что издевался, когда стал размазывать по члену стекающую к яйцам смазку. Локи прошипел сквозь сжатые зубы, схватил Тора за руку, пытаясь остановить хотя бы движение его ладони по члену: хватало и того, что он засунул свои пальцы ему в задницу.       — Ненавижу тебя! — глотая слова, просипел Локи. — Какая же ты тварь, Одинсон!       Тор уверенно растягивал неподатливые мышцы, он не хотел причинить боль. Он был терпелив и усерден. Это же Локи, не хотелось причинить ему серьёзного вреда.       Если бы Локи подвергли пыткам и насилию, он испытал бы куда меньше моральных мучений, чем сейчас. Громовержец был неумолим, но при этом не груб, и это раздражало даже больше. Было бы лучше, если бы всё быстро началось и закончилось, Локи перетерпел бы боль и унижение, но эти неторопливые ласки и тщательная подготовка — это уже слишком.       — Ты ещё можешь прекратить это, — снова взвился Локи, когда настойчивые пальцы исчезли, даря минутную передышку, маг уже всерьёз вымотался, в одежде было жарко и муторно. — Остановись, давай поговорим.       — Потом, потом мы всё обсудим, — голос Тора натянул все нервы до предела, Локи дёрнулся что было силы, и отзвук магии браслетов равноценно устремился обратно, заставляя мага вздрогнуть всем телом, принимая скручивающую боль. Локи зарычал и вцепился в покрывало, сжимая веки до чёрных кругов перед глазами. Тор проталкивался в его нутро, медленно изводя Локи не столько болью, сколько осознанием происходящего.       Лафейсон не расслаблялся, он зажимался, знал, что делал только хуже себе, но не мог иначе. Это ведь Тор, его старший брат! Они играли вместе, когда были маленькими, смеялись над шутками друг друга, вместе учились и шли в бой рука об руку, вдвоём совершали свои маленькие героические поступки. Тор любил лазить по деревьям, собирая для матери пригоршню сливы, а Локи, используя магию, поддерживал брата, пока тот спускался, при этом старший ни разу не просыпал ни одной ягоды, и это тоже было заслугой юного мага.       — Ненавижу, — заполошно шептал маг, чувствуя, как Тор заполнял его собой, а на глазах наворачивались злые слёзы. — Ненавижу тебя… Ненавижу тебя, Тор.       Одинсон чуть более резко толкнулся вперёд, он задушено застонал на ухо брату, перехватил его поперёк груди, а другой стал скользить по вялому члену. Тор боялся сразу сорваться на бешеный ритм. А Локи только этого и ждал: чем быстрее Одинсон кончит, тем скорее слезет с него, потому что терпеть эту боль, как и свой позор, отчаянно не хотелось.       — Локи? — неуверенно прошелестел Тор, зная, что причинял боль.       — Давай, — грубо бросил Локи, ненавидя себя и Тора, Одина и Сурта за компанию.       Бог грома неторопливо устремился назад, утягивая Локи за собой, полностью не вышел и снова загнал, казалось, ещё глубже, маг вскрикнул от боли и застонал, уже не в силах контролировать себя, когда Тор огладил большим пальцем головку его члена — было как-то мучительно приятно. Тор моментально его раскусил, повторил своё движение с очередным толчком, чувствуя, как наливался член брата в его ладони.       — Хочу видеть твоё лицо, — отрывисто бросил маг, этот бой он уже проиграл, так ещё его пользовали, как бульварную дешёвку. Хотелось посмотреть в эти наглые глаза небесного цвета, обещая все муки Хельхейма брату-извращенцу.       — Нет! — Тор больше не боялся навредить, он легко двигался, с наслаждением загоняя ноющий член в горячее нутро, впрочем, он не спешил. Он только и сделал, что приспустил штаны, оставаясь в полном обмундировании, отчего было не совсем удобно, но тратить время на одежду не хотелось.       — Хочу видеть тебя… — просипел Локи, настаивая на своём, он прогибался в спине, хотел вырваться из-под Тора, он мешал и сопротивлялся, насколько позволяли браслеты. Одинсона только подстёгивало неповиновение мага. Ему хотелось заглянуть в зелёные глаза, но было страшно увидеть в них презрение и разочарование. Тору больше всего на свете хотелось сейчас касаться и гладить Локи везде, где можно достать, но на брате было всё ещё слишком много одежды, к тому же бог грома понимал, как извращённо это будет выглядеть.       Хотя куда уж больше?!       Если со своим временным любовником Тор чаще желал как можно быстрее закончить, чувствуя вину и внутреннюю неудовлетворённость, то с Локи всё было иначе. Брат выворачивал его душу наизнанку: его вызывающее поведение, его оскорбления и стоны, его улыбочки и приказы. Одинсон не понимал, как жил без Локи последние годы. Падая в бездну, Лафейсон разбил ему сердце, поверг в пучину хаоса все его мысли.       Тор схватил Локи за волосы, сжал, но не сильно, срывая тихий стон с тонких губ. Он не понимал, понравилось магу это своеволие или нет. Бог грома отлип от спины брата и стал загонять жёстче и сильнее, другой рукой вцепившись в бедро до побелевших костяшек. Лафейсон зарычал, прогнулся в пояснице, выпячивая задницу. Тор выпустил его локоны, и двумя руками вцепился в бёдра, натягивая Локи на себя с яростью и неудержимой жаждой. Маг вскрикивал от каждого толчка, стонал и извивался, постель нещадно скрипела, ходила ходуном.       Локи вскрикнул как-то по-особенному отчаянно, Тор весь задрожал от этого его утробного рыка, навалился всем телом, обхватывая мелкого руками, приподнимая и вжимая в себя так, что у самого искры из глаз посыпались. Лафейсон взвыл, вцепившись в ноги Тора ногтями. Одинсон застонал в ухо своего раба, кончая в глубину гибкого тела. Бог грома не отдавал себе отчёт в том, что жадно посасывал солоноватую на вкус мочку уха Локи, пока тот, рассеянно хватая ртом воздух, постанывал, кончая на покрывало, при этом поскрябывал ногтями его кожу там, где недавно оставил глубокие отметины.       — Ненавижу, — едва владея голосом, прошептал Локи.       Тор утробно рассмеялся, пронизывая своим смехом до самых костей, не отпускал, а маг уже и не вырывался. Где-то у кромки сознания сына Лафея беспокоила мысль о том, что он с особой жадностью зажал в себе торов член, и если сейчас Одинсон решит наконец покончить со всем этим, то просто вывернет его наизнанку. Локи прикрыл глаза, стараясь восстановить дыхание. Тор же не спешил его отпускать, он выждал немного и стал осторожно выходить.       Локи честно хотел немедленно сбежать, но Тор стал укладывать его на постель с такой осторожностью, словно он был сделан из хрусталя, и, стоило только магу оказаться в плену мягкости, он просто вырубился мертвецким сном.