***
Прежде Фандрал жил в доме своих родителей, недалеко от замка. Скромное жилище располагалось в гуще кустов сирени, а по обе стороны от гравийной дорожки стелился вербейник, отмечая замысловатые узоры маленькими жёлтыми цветами. Сейчас сложно было поверить в то, что когда-то здесь было невероятно красиво, а в воздухе витал свежий и цветочно-сладкий аромат с терпкими и тягучими нотками. Как сложно было поверить и в то, что Тор какое-то время пытался сдружить Локи со своими друзьями, однако ничего хорошего из этого не вышло, и в итоге Одинсон начал отдаляться. Бог грома предпочёл их, не Локи. Может, тогда всё началось? Локи глубоко вдохнул запах умирающего Асгарда и двинулся по иссохшей траве к крыльцу дома. В окнах горел свет, значит, Фандрал никуда не ушёл. Поднявшись по лестнице, маг уверенно постучал, за дверью послышались шаги, а через миг гостю открыли. Асгардец удивлённо вытаращил на Локи глаза, затем тут же спохватился и заглянул за спину нежданного гостя, что-то выискивая в смутных сумерках, и только потом спросил: — Ты зачем пришёл? — Фандрал вцепился в дверное полотно, уставившись на Локи растерянным и отчасти испуганным взглядом. Сферический фонарь под самой крышей крыльца освещал пространство бледным светом, в руках Локи не было оружия, на лице не отмечалось мстительного выражения. Безоружный и спокойный маг стоял на пороге чужого дома в ожидании, когда его впустят, говорить на улице он не собирался. — Надо поговорить, — коротко объяснил Лафейсон. — Он с тобой? — подозрительно осведомился хозяин дома. — Тор? — предположил маг, воин коротко кивнул. — Нет, я один. Фандрал подумал ещё и наконец отошёл в сторону, без слов пропуская в дом. Лафейсон прошёл через коридор, освещённый мерцающей сферой, в гостиную, где горели свечи. Там было довольно чисто, но не обжито, словно ас жил один и особо не нуждался в уюте. Маг слышал, как следом за ним шагал друг Тора. Оглядевшись по сторонам, Лафейсон обернулся, Фандрал был одет обычно: простая рубаха и штаны, без особого лоска, светлые волосы были не причёсанны, обычно он уделял причёске много внимания. — Где твоя мать? — ненавязчиво поинтересовался Локи. Отец Фандрал — Аделл, умер давно в одной из военных компаний, а мать Герд всегда привечала друзей сына и даже к нему, к Локи, относилась по-доброму, она всегда угощала тёплой выпечкой с ягодным джемом и чуть кисловатым сливовым компотом. Герд была доброй женщиной, и Локи всегда относился к ней с уважением. Тянуть на себе ребёнка было тяжело даже в Асгарде. Второй раз замуж она так и не вышла, ходили слухи, что она с кем-то встречалась, но до свадьбы дело не дошло, а может, Фандрал был против другого мужчины в доме, как знать. Вопрос о матери вышиб Фандрала из колеи вернее, чем любая насмешка младшего принца, на какие он был горазд в юности. — Она умерла, — ответил асгардец, не сводя с гостя взгляда. Фандрал не стал бы обсуждать свои семейные дела с Локи, во-первых, потому что не доверял ему, а во-вторых, единственный сын Аделла стал воином, а не земледельцем или целителем, воину не пристало плакаться кому-то в жилетку. Всю свою боль он держал внутри. — Я не знал, — тут же смутился Локи, понимая, что затронул болезненную тему. — Соболезную. Локи искренне сожалел о смерти Герд, ещё недавно он и сам думал, что Фригг постигла подобная участь, и отлично представлял, как себя чувствовал Фандрал, и сопереживал его горю. Маг считал, что матери не должны страдать из-за глупости своих сыновей. — Спасибо, — только и сказал он в ответ, а затем продолжил: — Так о чём ты хотел поговорить, не о матери же? — Что произошло на тренировке? Вопрос в лоб не обескуражил аса, он только самодовольно хмыкнул и ответил: — Тор увлёкся, и мне потребовалась помощь, — Фандрал пожал плечами и тут же скривился от боли в груди. — Я был у целителей, и мне доложили, что у тебя серьёзные повреждения, — сообщил маг, словно Фандрал об этом не знал. — И я хочу знать, по какой причине Тор избивает лучшего друга. — Я сказал лишнее, он рассвирепел, — нехотя ответил Фандрал и совсем без энтузиазма добавил: — Речь шла о тебе, и его это взбесило. Сказанное Тором подтвердилось — уже неплохо. Хотя бы не соврал. — Может, тебе стоило остаться у целителей, пока не оправишься, — заботливо произнёс маг без насмешки в голосе. — Уж лучше дома, — Фандрал отмахнулся, снова скривившись от жгучей боли в груди. — Смотрю, тебя не особо беспокоит, что я злословлю. — Как в старые добрые времена, — Лафейсон растянул губы, и теперь его улыбка стала напоминать оскал. — Тебе не впервой, а мне не в новинку, я никогда не был дураком и всегда знал, что вы все думаете обо мне, ну и, разумеется, куда вам держать язык за зубами. — Ты не вписывался, — честно признался Фандрал, словно всегда хотел это сказать, но из-за Тора не решался. — Ни тогда, ни сейчас. — Оно и к лучшему, — Локи потерял всякий интерес к разговору, первоначально он хотел выяснить, как повлияло на Фандрала проклятье, а сейчас ему просто не терпелось уйти. — С такими друзьями врагов не надо. Выздоравливай. Локи немедленно сорвался с места, обошёл обескураженного Фандрала и устремился в сторону выхода, он слышал торопливые шаги за спиной. Друг Тора нагнал Локи уже в коридоре, рядом с дверью, асгардец неловко ухватил мага за плечо, Лафейсон инстинктивно развернулся, готовый ко всему, в первую очередь — отразить атаку. — Подожди, Локи, — попросил Фандрал, не пытаясь напасть, лишь остановить. — Скажи честно, что ты здесь делаешь? — Ты поверишь в то, что я пытаюсь спасти Асгард от проклятия Сурта? — скептически поинтересовался маг. Собственно, Фандрал слышал заявление Локи о его намерениях на собрании, но эта новость не вызывала доверия, и, разумеется, никто особо не ждал лучшего исхода, лишь уповал на волю случая. — Даже если и так. Он тебя заставил? — Фандрал неожиданно резко сократил расстояние между ними, оказался так близко, что касался своей грудью груди Локи и его шёпот на ухо, опасно-низкий, буквально источал предупреждение об опасности. — Ты понимаешь, что обречён вместе со всеми нами. Беги, пока не поздно. Фандрал немедленно отстранился, и взгляд его показался Локи отчаянным, без намёка на разнузданность, которую маг увидел во время собрания совета. Лафейсон неожиданно для себя испытал сочувствие в отношении друга Тора, он не выглядел жалким, в этот момент он был похож на угасающего призрака себя прошлого. Локи начинало казаться, что Асгард сдавался под натиском, и действовал так слаженно, выталкивая его из замкнутой системы, которую сотворило проклятие. Это значило, что маг был на верном пути. Муспельхеймская магия чувствовала угрозу и всеми силами пыталась изолировать вклинившийся инородный элемент. Знать бы, почему он был так опасен для чужеродной магии. — Я останусь здесь до самого конца, — произнёс Локи, не добавляя, что он был готов на такие, казалось бы, неоправданные жертвы из-за матери и брата, из-за своей семьи. Пускай Фандрал воспринимал ситуацию так, как хотел, в конечном счёте, Локи всегда считали не таким, не асом, не мужественным, не своим. Он всего лишь оправдывал мнение о себе, пусть другие ломают голову, почему он вернулся. — А ты впредь не бросай в лицо Тору оскорбления в мой адрес, не лезь на рожон. Фандрал глубоко вздохнул, при этом прижимая ладонь к груди, боль в рёбрах ещё не прошла, и дышать полной грудью было тяжело. Маг обернулся к выходу и едва заметно вздрогнул, когда прямо за дверью раздались шаги, ступени прогибались под тяжёлым телом, раздался настойчивый стук. Лафейсон потянулся к ручке и распахнул дверь, ещё секунду назад он хотел извиниться, что так по-хозяйски открывал гостям Фандрала, и тем самым исправить положение. Только в следующий миг он натолкнулся на взгляд знакомых глаз, в которых сначала читалось непонимание, а следом готовность убить или как минимум покалечить. При этом Локи не решился раздумывать, кому Тор готов был ввалить прямо сейчас: ему самому или Фандралу. А главное, за что? — Локи?! — грозно рыкнул Одинсон, словно застал супругу в опочивальне другого мужчины. — О! Как это мило, решил проведать друга? — не растерялся маг, переводя в шутку изрядно выходящую за рамки реакцию брата на внезапное появление Локи дома у Фандрала. — А я думал, ты занят подготовкой к коронации. — Успеется, — Тор сжал кулаки, заглядывая брату за спину. Фандрал держался спокойно и уверенно, хотя увидеть Тора на своём пороге не особо рассчитывал да и не горел желанием. Локи стоял между воинственно настроенными друзьями, намеренно не позволяя ни одному из них что-то предпринять. — Это хорошо, что ты здесь, я как раз собирался тебя искать, мне потребуется твоя помощь, — соврал Локи, обращаясь к брату, тот обратил на него свой ревностный взор. — Выздоравливай, Фандрал, а нам пора. Лафейсон наступал, и Тору пришлось спуститься по лестнице, отступая. Одинсон не собирался оставлять без внимания поведение друга и брата, но сейчас пришлось подчиниться воле советника. Вместе они удалялись от дома Фандрала, а он всё ещё стоял на крыльце, провожая их взглядом, Одинсон убедился в этом, обернувшись. Принцы отошли достаточно далеко от дома асгардца, когда Тор заговорил: — И что ты забыл у него на ночь глядя? — напористо поинтересовался Одинсон, прищурившись на манер Локи. — А ты зачем к нему пришёл? — парировал Лафейсон, взглянув на Тора. — Просто так, — буркнул громовержец. На самом деле Тора одолело странное чувство беспокойства, по некой неясной причине связанное с Фандралом, это было вовсе не беспокойство о жизни друга, и Тору ничего не оставалось, как ведомым предчувствием отправиться домой к Фандралу, чтобы в чём-то убедиться. Увидеть Локи на пороге он совсем не ожидал. Седьмое чувство привело его к Фандралу или неконтролируемая ментальная связь с братом — разбираться с этим сейчас он не хотел, хотя постигнуть природу этого притяжения было бы не лишним. — А я думал, тебя беспокойство одолело, всё-таки друг, — Лафейсон коротко посмеялся, откровенно издеваясь. — Думаю, наша дружба претерпела сильные изменения, — отозвался Одинсон. — С одной стороны, в этом даже есть некоторая логика, — уже серьёзно отметил Локи. — Вы двое как раз входите в ту группу случаев, когда либидо превышает нормы. Значит, здесь имеет место соперничество. Хотя принцип вашего выбора различается. — Он ничего такого не предпринял? — Тор вдруг резко остановился и схватил брата за руку, заставляя и его остановиться. — При необходимости я бы дал ему отпор, — Локи покосился на руку Одинсона, которая нещадно вцепилась в его предплечье. — Отпусти меня. — Прости, — Тор тут же ослабил хватку и нежно погладил его, вызывая недовольство последнего. — Мне неприятно думать что ты… Ты… — Одинсон, — маг понизил голос, его зелёные глаза опасно сверкнули. — Если я захочу с кем-то возлежать, ты уж поверь, я тебя не спрошу. И я буду только рад, если твой любовник будет усерднее исполнять свои обязанности царского фаворита. — Я понимаю, — Тор кивнул — обманчивый жест, так смахивающий на правду. — Тебе нужна была моя помощь в чём-то. — Нет, я сказал это, чтобы у вас с Фандралом не вышло беспричинного боя у порога его дома, — пожал плечами Лафейсон, раскрывая свой простой план. — У меня ещё есть дела, а ты наконец займись речью для коронации, не посрами своего блистательного отца, он был горазд на красноречие. — Куда ты сейчас? — В библиотеку, надо кое-что уточнить, — отозвался Локи. — И не вздумай за мной идти. Локи двинулся вперёд, оставляя Тора одного среди чёрной пустыни. Вскоре фигура мага потонула в ночном сумраке. Одинсон вдохнул полной грудью, он не собирался отступать: один раз выпустил Локи из поля зрения, и тот оказался у Фандрала дома, о ходе беседы ничего не сказал, следовательно, было что скрывать. Бог грома выждал достаточно времени и отправился следом, проверить, насколько правдивы были слова Локи относительно его пребывания в библиотеке.***
Локи не давала покоя одна навязчивая мысль: почему проклятие муспелия видело угрозу именно в нём? Лафейсон толком не знал своей истории, своих истинных корней. Ему было известно лишь то, что Один младенцем забрал его из Ётунхейма во время военной кампании. Узнать больше ему и не хотелось, для этого не было времени и необходимости. А сейчас и рассказать было некому, Один уж точно не вымолвит и слова, разве что мама. Но стоило ли сейчас докучать своими вопросами. Если она поможет ему, то определённо нужно поговорить с ней и лучше прямо сейчас. Посещение библиотеки отложилось, Локи отправился прямиком в покои царицы. Маг застал Фригг в компании Сиф и двух служанок. Появление советника застало девушек врасплох, никто не ожидал увидеть принца в столь позднее время. Служанки выглядели заметно уставшими, как и Сиф. Прежде воительница никогда не позволяла себе показать свою истинную женскую сущность, во всём подражала бравым воинам Асгарда и своим извечным друзьям. — Добрый вечер, — поприветствовал маг. Служанки встрепенулись, Сиф нахмурилась, правда тут же вздохнула и поднялась с постели царицы, на которой сидела рядом с матерью. Она же подала девушкам знак головой, и все трое молча покинули покои. — Локи, — мягко произнесла Фригг, словно в одном его имени находила утешение. Чёрные провалы её глаз снова напоминали магу о том, что он упустил возможность отразить атаку Сурта в своё время. — Я так рада, что ты зашёл. — Прости, что не могу проводить с тобой больше времени, — маг подошёл ближе и присел рядом с царицей на постель, она тут же нашла наощупь его руки и улыбнулась. — Я всё понимаю, родной, — кивнула она и добавила: — Но ты ведь пришёл не просто так, правильно? Мне не нужно видеть тебя, чтобы ощутить твоё смятение. Маг глубоко вздохнул и не решался заговорить, он боялся ненароком оскорбить материнские чувства. — Мам, — Лафейсон запнулся, он уже не хотел продолжать этот разговор, словно что-то мешало ему наконец поднять эту тему, возможно, страх узнать истинную правду. — Ты можешь рассказать мне… — Что ты хочешь знать? — спокойно спросила богиня, нежно поглаживая руки сына. — Ну, говори же, Локи. — О том, как на самом деле всё было, — маг, наконец, решился. — Я ничего не знаю о своём рождении, о том, кто я есть и зачем Один забрал меня в Асгард — сына врага. Фригг опустила голову, на щеках обозначились влажные дорожки. Локи проклинал себя. Зачем он заставил её вспоминать и плакать? Царица быстро смахнула слёзы и, словно её черные глаза могли видеть, взглянула в сторону двери, словно кто-то постучал или зашёл в покои, но дверное полотно даже не шелохнулось, не послышалось шума в коридоре. — Он принёс тебя в наши покои, обёрнутого в меховую накидку… Ты плакал, я была в замешательстве, — Фригг помнила тот вечер как сейчас, ту секунду, когда буквально фурией рванула к Одину и осторожно забрала свёрток с младенцем, как прижала его к груди. Синяя кожа младенца её не пугала и не отталкивала, лишь давала понять, к какой расе принадлежал этот ребёнок. — Один ничего не объяснял, а мне было и не нужно, увидев тебя, я сама всё поняла по твоим глазам. — Я не понимаю, — Локи рассеянно покачал головой. — Что ты поняла? Когда Фригг очнулась после неудачных родов, новорождённый Тор так же плакал и искал её глазами. В синих лазуритах-глазах сына она увидела тогда полный спектр чувств: одиночество, страх, пустота и отчаянье. Потом, успокаивая своё дитя, Фригг страшно было задумываться о том, сколько отрицательных эмоций пришлось испытать Тору только из-за того, что она не могла взять его в руки и успокоить, как только он покинул её уютное чрево. Лишь благодаря одарённым целителем Фригг тогда оправилась. — Он забрал плачущего ребёнка, Локи, не сына врага, не заложника или трофей, как ты мог подумать, просто ребёнка, — объяснила златовласая богиня с тяжёлым вздохом. — Ты можешь не верить мне, но это ничего не изменит. Один сказал, что нашёл тебя у подножия храма во льдах, и ты был единственным ребёнком среди жертв войны, о том, что ты являешься сыном Лафея, он узнал только потом. — Подожди, — Локи прервал рассказ матери. — Он просто принёс меня, и зачем было оставлять ётуна при дворе, он мог отдать меня на воспитание кому угодно. — Локи, — строго оборвала Фригг. — Это было наше обоюдное решение. — Взять чужого ребёнка и объявить своим сыном, — Лафейсон покачал головой, не веря этому простому объяснению. Маг не видел в этом смысла, он просто не понимал. Неужели столь могущественный Один не мог сразу предположить, что однажды ребёнок вырастет и потребует своё. Вот только ничего своего у Локи в Асгарде не было. А в Ётунхейме сколько угодно — снежные равнины и ледяные горы. — Ты можешь ненавидеть меня, но запретить тебя любить не имеешь права, — вдруг серьёзно произнесла Фригг, она сжала губы, словно приняла важное решение. — Если ты считаешь меня недостойной быть твоей матерью, я клянусь, что не причиню тебе больше беспокойства. — Мам, ну хватит, — виновато прошептал Локи. — Я вовсе не хотел… — Нет, всё в порядке, — Фригг перебила, не дослушав до конца. — Если в царство Хель я вступлю одинокой преисполненной сожалений старухой, так тому и быть. — Прости меня, — Локи порывисто обнял царицу за плечи, прижимая к себе. — Я не должен был. Прошу тебя, не злись. — Я не злюсь, — выдохнула Фригг, она не вырывалась и не отвечала на объятия, лишь принимала их. — Я просто жду, когда же всё это закончится. Твой голос в этой темноте словно дразнящий луч надежды, который исчезает, как только дверь за тобой закрывается. Может, сегодня ты уйдёшь, и утром я наконец не проснусь, — в голосе Фригг было ужасающее Локи спокойствие. — Возможно, Асгарду не суждено спастись, как и Одину, и мне, и Тору. — А я? — Локи порывисто вздохнул. — Я не в счёт? — Я искренне хочу, чтобы ты жил, — Фригг нашла руку Локи и сжала её. — Я с радостью отдам жизнь за тебя и Тора. Только его спасти я уже не в силах, а тебя я могу. Уходи тайными тропами, покинь Асгард и забудь о нём. — Меня не нужно спасать, — разозлился Локи, впрочем, он не выдал свои эмоции ни в голосе, ни в поведении. — Я вернулся домой. Прости, но сейчас я должен уйти, а тебе нужно отдохнуть. Сегодня Фригг не цеплялась за него, не пыталась остановить, словно смирилась с судьбой — так распорядились норны. Лишь покинув комнату матери, Локи сжал кулаки, словно готов был убить первого, кто попадётся под горячую руку. Наблюдая, как служанки испуганно прошли мимо, маг резко перевёл взгляд на Сиф, она взволнованно сглотнула, но не решилась заговорить, тоже прошла мимо и, прикрывая дверь, произнесла: «Доброй ночи».***
Локи торопливо скрылся в библиотеке, он с такой силой хлопнул дверью, что молчаливую и извечную обитель знаний огласил несвойственный здесь шум. Полукруглые стеллажи удалялись от него, а в середине полукруга располагался крупный читальный стол и стулья. Помещение освещали светильники с полыхающими внутри колб кристаллами, температура и влажность соответствовала необходимым нормам. Здесь всегда было прохладно, может, поэтому он — ледяной великан — так любил проводить здесь время за чтением. Сегодня точно был не тот день, когда хотелось умиротворённо вбирать знания древних книг. Локи хотелось крушить всё вокруг, его вдруг захлестнула такая жгучая обида на проклятый Асгард, на всех ныне живущих и особенно на самых близких. Разумом Локи понимал: всё дело в муспельхеймской магии, она пыталась устранить его, используя такие низкие методы. Все вокруг хотели, чтобы он убрался подальше, и, если Фандрал и Тор — это ещё полбеды, не столь важно, слова матери больно ранили его. Маг прошёл в середину библиотеки, он честно хотел успокоиться, мыслить хладнокровно, но вместо этого он схватил стул и швырнул его в сторону, пнул другой и с рыком схватился за стол, опрокинув его, как это сделал Тор в обеденном зале перед нападением на Ётунхейм. Маг выждал буквально секунду, этого времени хватило, чтобы понять: ему мало, он ещё не выместил свою бестолковую злость. Лафейсон поднял руку вверх и сделал пас ладонью, усилия его могучей воли было вполне достаточно, через миг с полок потоком хлынули книги, на пол с грохотом камнепадом повалились тяжёлые фолианты. За общим шумом, смакуя собственную выходку, Локи не услышал и тем более не увидел, как за спиной мелькнула высокая тень. Приступ вандализма прервали неожиданным нападением: Лафейсон почувствовал, как его схватили за руку, которой он со смаком направлял хаос. Сильная ладонь настойчиво опустила его руку вниз, к спине прижался твердый камень чужой груди. Локи быстро облизнул губы, ухо обожгло горячее дыхание. — Это я, — зачем-то предупредил Одинсон. Как будто Локи не догадался, кто ещё после последних событий мог так близко подойти и столь интимно прижаться сзади, сопя ему на ухо. Лафейсон резко выдохнул и дёрнулся, тут же ощущая слабую ответную вибрацию. Тор не стал больше удерживать, немедленно отпустил, и Локи развернулся к нему. По горящему взгляду и поджатым губам сразу стало ясно: брат был вне себя. Бог грома и рта не успел открыть, а маг уже разразился ядом: — Ну, давай! — рыкнул Лафейсон, окончательно теряя самообладание. — Ещё ты меня сегодня добей этим своим, — маг взмахнул руками, артистично пародируя чужие фразы, — «Локи, беги отсюда, прихватив все сокровища Асгарда, беги, как крыса с тонущего корабля, спасайся! Никто не ждёт от тебя ничего, кроме побега». Потому что я лжец, ётун и вообще никто здесь! Да?! Всё так? Когда Тор резко схватил Локи за тунику, куда пришлось, а зацепиться ему удалось у плеча, когда рванул к себе, маг не предпринял попытки увернуться, вдарить наследнику по физиономии он всё равно не смог бы. Так, может, Одинсон ударит его, тогда хотя бы физическая боль сможет немного приглушить обиду, а ситуация с рукоприкладством скроет скопившуюся в глазах влагу, и он обронит слёзы как будто из-за силы удара. Но Тор не бил, он заглядывал ему в глаза, молчал и чего-то ждал, его лицо было близко. Локи сморгнул, и по щекам покатились беззвучные слёзы, не истеричные, а злые. Одинсон бросил мимолётный взгляд на тонкие губы. Тор чувствовал эмоции брата в этот момент, он понимал всё без слов. Локи был расстроен, он был в смятении, и богу грома хотелось успокоить, обнадёжить, защитить младшего, хотя напротив него стоял вовсе не мальчишка, а возмужавший маг и воин. Лафейсон не успел ничего сказать, момент был упущен, растерянность тому виной или нечто другое, но Тору хватило времени для выпада. Он схватил Локи за талию в большей степени грубо, чем нежно, прикрыл глаза и прижался губами к сжатым тонким губам брата. Результат показался Одинсону неудовлетворительным, когда Локи слабо упёрся ему в плечи, он отпустил тунику и сильно сжал чёрные смоляные пряди, эффект был достигнут: маг дёрнулся, растерялся, чуть-чуть приоткрыл рот, едва слышно зашипев от боли, но сопротивляться было уже поздно: Тор залез ему в рот своим языком, сразу захватывая, подчиняя себе. В первый момент Локи просто позволял Тору действовать напористо. Раб не отвечал, когда Тор стремился в его рот, когда прихватывал губы, и Одинсону страшно было открыть глаза, увидеть ледяные кристаллы, прожигающие насквозь. Громовержец принял решение отстраниться и надеялся хотя бы на разговор вместо ёмкого «ненавижу», как прошлой ночью, но вдруг почувствовал, как Локи сжал его плечо, другой рукой заскользил по шее, царапая кожу, и тонкие губы ожили. Локи целовал в ответ, агрессивно, чуть прикусывая губы Тора, но не получал равноценной отдачи: Одинсон сглаживал, смягчал поцелуй. Он не пытался распалить мага, скорее успокоить. Едва ли Локи нужна была сейчас именно такая поддержка от своего брата, может, простых объятий хватило бы. Оглушающий хлопок в установившейся тишине библиотеки заставил братьев резко оторваться друг от друга, только реакция у них была разная. В голове Тора мимоходом проскользнула мысль, что кто-то хлопнул дверью, и наследник готов был убить любого, кто помешал им сейчас, отрываясь от губ брата и поспешно отстраняясь, он сжал кулаки. Локи же изрядно растерянно оглядывался и выдыхал с заметным облегчением. У обоих было сбитое дыхание, с опозданием они понимали, что никто за ними не наблюдал, просто с полки упала очередная книга. Тор заглянул брату в глаза, опустил ладонь на его плечо. Неловкости всё равно было не избежать. — Ну и кто вывел тебя из себя? — спросил Одинсон, словно ничего не произошло. — Только скажи, и он тебя больше не побеспокоит. Лафейсон отвернулся, не желая упоминать о разговоре с матерью, не собираясь подставлять и кого-либо другого, даже мысль выставить виноватым самого Тора уже не казалось такой заманчивой. Неприятно было оттого, что брат видел эту нелепую демонстрацию обиды, судя по всему, Одинсон поджидал его в библиотеке с какой-то целью: уличить в чём-то или подловить и притиснуть к стеллажу, как знать. — У меня есть ещё дела, — рассеянно ответил маг, не желая говорить о том, что Тора не касалось, точнее, касалось, но сейчас было не самое лучшее время. — Хочешь сравнять библиотеку с землёй? — оборвал Тор с напором и тут же ухмыльнулся, пытаясь разрядить обстановку. — В этом я как раз могу помочь. Локи снова взглянул на Тора, и уголки его губ даже тронула улыбка, но она так же быстро исчезла, как и появилась. Последовал резкий переход, Одинсон заметил снова наползающую злость в глазах брата. — Все вокруг хотят, чтобы я убрался из Асгарда, — маг говорил приглушённо. — И ты тоже, позволь заметить. — Ты не понял, Локи, — Тор судорожно выдохнул. — Я всё понял правильно, — продолжал маг, не соглашаясь. — Вчера ты пытался выставить меня из своих покоев, из Асгарда, даже предлагал мне прихватить что-то ценное. И не ты один, позволь заметить. — Кто? — резкий тон воина, готового идти в бой. — Прямо так взял и сказал тебе, — Локи ухмыльнулся: отрадно было знать, что сегодня Одинсон был настроен совсем иначе. — Забудь, ерунда. — Ты взбесился из-за ерунды? — громовержец отрицательно покачал головой: на мага это совсем не похоже. — Ты бы не стал громить любимую библиотеку шалости ради. Кто это был? Сиф? Может быть, Кристер? Логмэр? Назови мне имя. Или они все? — Тор прищурился. — Постой, это Фандрал? — Хватит! — рыкнул маг, теряя терпение, с чего вдруг братец допытывался до него. — Дело не в этом, Фандрал и Сиф тут не причём и все остальные тоже. Дело во мне. — Локи, ты мой брат, и, если к тебе проявляют неуважение, значит, и ко мне тоже, — Тор пытался вывести мага на разговор, и, судя по его реакции, Одинсон был на верном пути к пониманию происходящего. Лафейсон смотрел на него в упор, и в этом взгляде можно было заметить неуверенность — в своих силах или в окружении, громовержец пока не знал. — Ты слишком зациклен на мне, тебе не кажется? — ухмыльнулся маг, демонстрируя свою независимость, даже в столь шатком положении он не собирался давать Тору повод думать, что он был не в состоянии его урезонить. — Тут другое, неуважение здесь совсем не причём. Проблема не в том, что я чужак, проблема в моём присутствии в Асгарде. Локи мог и должен был промолчать, говорить с братом на тему проклятия — всё равно, что сообщить муспельхеймской магии, что Лафейсон в курсе, как с ней бороться. Ментальный отпечаток Сурта, использованный для воздействия, вполне мог взбунтоваться снова, и неизвестно, каким образом он станет избавляться от него сейчас. Этот разговор мог иметь фатальные последствия для самого Локи, но маг не смог промолчать, в глубине души он верил: Тор мог контролировать себя и вместе они превзойдут чужеземную магию. А могло произойти иначе, и реакция Одинсона станет разрушительной для всего живого, в частности Локи. Локи готов был рискнуть, не просчитывая «за» и «против», так глупо довериться брату. Прав он или нет — покажет время. — Я не понимаю, — медленно произнёс Тор. — О чём ты? — Я инородный элемент в замкнутой системе, — Локи раскрыл карты на свой страх и риск. — Вы все пытаетесь вытеснить меня из этой модели, поскольку я не являюсь её частью, а значит, сейчас для асов я помеха. Одинсон задумался, в словах брата был здравый смысл, вчерашняя реакция Тора доказывало это хотя бы наполовину, но совершенно не объясняла, почему Одинсон отреагировал на него так, как нормальный старший брат не имеет права позволить себе воспринимать младшего. Более того, желание выставить Локи за дверь, предложение побега и дезертирства — этот его отчаянный шаг был обусловлен желанием не навредить. Но громовержец не справился с собой, он причинил вред и теперь больше не боялся сделать снова то, на что осмелился вчера. Только Одинсон совсем не хотел калечить родного человека, каковым считал Локи всегда: в далёком детстве и юношестве, даже после предательства и побега — всегда. И даже если ему предстояла очередная низость и придётся принудить Локи, склонить его, заставить, Тор найдёт способ не причинить вреда, как бы глупо это оправдание не выглядело. — Подожди, ты подменяешь понятия, — Тор отрицательно покачал головой, неожиданно озарённый смелой идеей. — Ты не помеха, ты угроза для проклятия, а в данном случае для асов тоже. Поэтому я так реагирую, когда ты воздействуешь на меня, я пытаюсь противиться твоим действиям. Локи кивнул, оценивая слова брата, и добавил неуверенно: — Но это не объясняет твоё поведение, — Лафейсон развёл руками, напоминая о вчерашней ночи. — Не объясняет, — покачал головой наследник и на миг смущённо опустил глаза. — Ты не допускаешь мысли, что моё поведение не связано с проклятием? — Конечно же, связано! — возмутился Локи. — У тебя наблюдается переизбыток природного жара, и, соответственно, тебе нужно куда-то девать эту энергию. Фандрал тоже этим грешит, сам посуди. — Только ты упустил очевидное, Локи, — настаивал на своём Тор. — Фандрал предпочитал женщин и сейчас остаётся верен себе, он был и остаётся любителем беспорядочных связей, в отличие от меня. Значит, проклятие не затронуло, как ты это называешь, основы моего характера. — О! Какие умные речи! — ядовитая улыбка застыла на губах Локи. — Если ты злишься, значит, я прав, ты тоже так думаешь, — Тор победно улыбнулся. — Я изменился не так сильно, как мне самому казалось. — Ну, да, конечно, — Лафейсон всё ещё продолжал издевательски ухмыляться. — И когда ты стал заядлым любителем мужских достоинств? Правильно, прямо после воздействия проклятия. А это значит, что смена предпочтений вызвана искусственным путём. Так, всё, мы теряем время на пустую болтовню, а мне ещё надо найти книгу, за которой я пришёл. Лафейсон вздохнул и огляделся, её ещё найти надо было в этом бардаке, который сам же и устроил. — Как она выглядит, твоя книга, я помогу найти, быстрее справимся, — предложил наследник, и тут Локи пришлось согласиться с братом. Разгребать завал вдвоём было проще и действительно быстрее, можно было использовать простую магию, только не исключено, что фолианты попадали на несоответствующие полки, к тому же тратить дополнительные силы на такую мелочь казалось излишним. Книга в тёмно-зелёном переплёте нашлась быстро, по сути, магу нужна была лишь одна руническая формула, дополнив и расширив её, он получит неплохой результат. Нехотя поблагодарив за помощь назойливого братца, маг собирался отправиться в свои покои, поскольку заниматься магией в таком бардаке не стоило. Тор остановил его, попросив об одолжении, которое советнику сразу не понравилось, но после долгих раздумий маг глубоко вздохнул и согласился. *** Услуга, о которой громовержец просил, оказалась не такой уж сложной, хотя для Локи имелись некоторые риски. Тор попросил всего лишь остаться у него на ночь. Всего лишь! В одной комнате, на одной постели — так решил Лафейсон. Тор удивил его, небрежным движением руки он снял молот со своего пояса и оставил у входа, прошёл ближе к окну и устроился на тахте. Воин не снял одежду, просто облокотился на спинку и стал наблюдать, как маг, усевшись на свою постель, водрузил раскрытую книгу на левую руку, а другой стал перелистывать страницы. Маг не стал зажигать свечи, лишь сделал пас рукой, и три сферы отскочили от его пальцев, разлетевшись по комнате: одна зависла над книгой, изливая на страницы холодный синий свет, две другие оказались под самым потолком. Тор не задавал вопросов и даже не двигался, Локи бросил на него мимолётный взгляд — брат не спал, просто спокойно наблюдал. Лафейсон нашёл искомое и стал изучать руническую формулу создания осязаемых и управляемых копий. Магическое воинство будет обладать рядом достоинств, но служить своему создателю долго они не смогут. Но это лучше, чем совсем ничего, после коронации всё будет гораздо проще. Маг снова взглянул на Тора, тот так и не предпринял попытки закрыть глаза и наконец заснуть. — Сейчас мне необходима полная концентрация, поэтому постарайся вести себя тихо и по возможности даже не двигаться, — с некоторой долей раздражения попросил Локи, ожидая от Тора если не очевидного, то скрытого неповиновения. Тор положительно кивнул, показывая, что готов соблюдать необходимые правила. Лафейсон вздохнул, поднялся, отложил книгу на тумбу, над которой всё ещё сиял магический свет, и вернулся на своё место в изножии. Маг скинул обувь и уселся на постель с ногами, удобно скрестив их. Тор буквально слился с окружающим пространством, наблюдая за магом, словно был софой, а не сидел на ней. Одинсон даже завидовал предметам обихода в спальне брата: все эти вещи могли молчаливо наблюдать за Локи, при этом не вызывая его раздражения. Постель любовно подставлялась, когда брат садился на неё, книга уступчиво лежала в его руках, принимая нежные прикосновения его пальцев, одежда обтягивала его тело, сжимая в комфортных объятиях, а зеркало любовалось его образом каждый день. Одинсон завидовал неодушевлённым предметам в их близости к Локи, в их окружении маг вёл себя спокойно и уверенно, но стоило Тору нарушить личное пространство, всё резко менялось. Одинсон наблюдал, как Локи создавал сложную руническую формулу, она вспыхивала в полутьме ярким зелёным светом, от нестерпимого для глаз сияния воин щурился, а затем горячими каплями руны разлетелись в разные стороны. Маг сидел к Тору боком, его глаза медленно закрывались. Тишина, обездвиженный силуэт брата — Одинсон замер без малейшего движения, даже не дышал, опасаясь нарушить концентрацию мага. Прошло несколько минут, как показалось наследнику, потом ещё и ещё, и ничего не происходило. Громовержец не хмурился, он ждал, Локи знал, что делал, нужно было просто довериться ему. Лафейсон вздрогнул и открыл глаза, на его губах появилась довольная улыбка, казалось, он забыл, что за ним наблюдали, или просто не мог сдержать своих чувств. Наконец он вспомнил, где находился, и повернулся к Тору. — Получилось? — поинтересовался Одинсон, хотя не сомневался в успехе брата. — Самым лучшим образом, — кивнул маг, довольный собой. — Наша иллюзорная армия просуществует двое суток. — Ты много сил потратил на это? — Тор сел ровно, а Локи спустил ноги на пол, не отвечая на вопрос. — Я так понимаю — да. — К утру восстановлюсь, — нехотя отозвался маг. — Почему ты спрашиваешь? — Прикидываю, достаточно ли у тебя сил, чтобы прибить меня, если я кое-что спрошу, — Одинсон улыбнулся, надеясь, что Локи не взбрыкнёт. Конечно, маг не мог навредить ему сейчас, даже если и захотел, даже если бы смог какими-то невероятными усилиями, это не обидело бы Тора, куда больше громовержец боялся замкнутости брата, его молчания и презрительного взгляда. Локи отреагировал довольно спокойно, в своих покоях он пока чувствовал себя хозяином ситуации, и Тор отчаянно хотел, чтобы всё так и оставалось. — Спроси, а там посмотрим, — маг ухмыльнулся, хотя надеялся, что очередная милая болтовня с Тором не выльется для него в неприятный инцидент, оставалось надеяться на порядочность брата. Одинсон помедлил, прежде чем заговорить: тема щекотливая и для Локи неприятная. Его слова советник мог истолковать как угодно и отреагировать тоже мог по-разному, усугубит этот разговор их непростые отношения или что-то прояснит — не узнать как-то иначе. Тор хотел узнать Локи так, как не пытался прежде, наверстать упущенное время. — Ты был с мужчиной прежде? Вопрос не из праздного интереса, Локи, я просто хочу знать, был у тебя подобный опыт прежде или нет. — Ревнуешь? — Лафейсон выглядел уставшим и от этого, наверное, казался уступчивым. — В этом всё дело? Думаешь, кто-то ещё имеет виды на твоего раба? Да, у меня есть опыт, я всегда был любопытен. Одинсон выдохнул с некоторым облегчением, Лафейсон ответил легко, не стал сильно уклоняться, и это отчего-то порадовало наследника. Ревновал ли он? Пожалуй, нет. Тор чувствовал в словах брата воспоминания о былом, кажется, у него давно никого не было, ни женщины, ни мужчины, Локи скорее припомнил приятный опыт, но как-то бесстрастно. — Я тоже, правда, в другой области, — Тор пожал плечами. — Мы можем поговорить о том, что произошло вчера, я не хочу, чтобы тебя это беспокоило, и не хочу обнадеживать, говоря, что способен контролировать себя. Локи неожиданно разразился смехом, он хохотал, как заведённый, а Тор не хмурился, наоборот, его губы сами собой растянулись в заразительной улыбке. Впрочем, искренний смех расходился с истинной реакцией мага. Лафейсон наконец отсмеялся, успокоился и обратился к брату: — То есть, по-твоему, меня это не должно беспокоить до момента, когда ты заставишь меня снова исполнить свои рабские обязанности, — Лафейсон всплеснул руками. — Как у тебя всё просто! — Локи, я знаю, что ты растерян, я это вижу и просто хочу, чтобы ты не дёргался каждый раз, когда я подхожу слишком близко, — объяснил Одинсон, с опозданием понимая, что Локи только что именно это сказал другими словами. — Да, — Локи покивал. — Я растерян, ещё как. Мало того, что я был трофеем Одина после войны с ётунами, так ещё и твоим рабом. Тебе не кажется, что это всё уже слишком? Как ты там говорил, я должен знать своё место? — Прости меня за это, — понурился Одинсон, признавая свою неправоту. — Я не должен был так говорить, я не понимал, каково тебе от этих слов. — Ты просишь прощения за это? — Локи опешил, он возмущённо приоткрыл рот, затем дёрнулся и сглотнул. — Может, лучше извинишься за вчерашнее? — Что я сделал не так? — Тор шумно сглотнул, с опозданием понимая, какую глупость сморозил, только было уже поздно. Лафейсон подскочил с постели, возмущённо всплеснул руками. — Ты совсем идиот?! — сорвался Локи, хотя ещё пару минут назад был спокоен. — Что ты сделал не так? Даже не знаю, с чего начать. Может, с того, что я этого не хотел! — Локи, успокойся, — Тор поднял руки вверх в примирительном жесте, но маг уже разошелся. — Я этого не хотел, чёрт возьми, — повторил Лафейсон, снова акцентируя внимание Тора на его нежелании подчиняться. — Я согласился помочь с проклятием, а не с этим. Ты меня не спросил, ты просто взял, что хотел, как и всегда. Все вокруг что-то тебе должны просто потому, что ты потрясающий сын Одина, его наследник и гордость всего Асгарда. Тор понурился, прерывать излияния брата он не стал, Локи замолчал сам, когда Одинсон не стал более спорить, настаивать на своём или выгораживать себя. Да, Тор считал себя виноватым перед Асгардом, а самое главное — перед братом, но за эту ночь он извиняться не собирался и припоминать брату, что тот, несомненно, кончил от его ласк, тоже не станет. — Думаешь, если ты молчишь, я не знаю, о чём ты думаешь? — вдруг опасно мягким тоном спросил Лафейсон. Тор поднял на него глаза, поскольку не был уверен, знал ли брат наверняка его мысли или это просто провокация. — И о чём же я думаю? — вопросом ответил Тор, чувствуя, как внутри снова поднималась волна, способная снести всё на своём пути, и первым в эту пучину попадёт Локи. Маг прищурился, уклоняясь от ответа, Тор, определённо заинтересовал его. Лафейсон, будучи не любителем прямолинейности и открытой атаки, всегда шёл обходным путем, одинаково успешно пользуясь своей тактикой как в бою, так и в диалоге. Сложно было сказать, нравилась магу эта игра или нет, но она определённо вызывала у трикстера любопытство. Локи не был полностью уверен, правильно ли истолковал поведение брата, и всё же, очевидно, Тор пытался снять с себя часть ответственности, и вопрос о том, был ли у Локи опыт с мужчиной, объяснял это. Значит, сейчас с ним говорил именно Одинсон под властью проклятия, бог грома пытался лишь избавиться от его присутствия, а сейчас надеялся найти хоть какое-то оправдание самому себе. — Ты помнишь, о чём мы говорили в библиотеке? — Локи снова уселся на свою постель, меняя направленность разговора, и на вопрос так и не ответил. Тор кивнул. — Будем считать, что внутри тебя сейчас две сущности: одна стремится меня изолировать, а другая — быть как можно ближе, даже слишком. Я понимаю, что тебе не просто, но ты должен понимать, что не имеешь права принуждать меня. Вчера ты был расстроен, и я готов простить и забыть о том, что случилось. Если тебя беспокоит, что я малодушно сбегу, я даю тебе моё слово: пока мы не справимся с проклятием, я буду рядом. — Я благодарен тебе, — Тор покивал, натянуто улыбаясь. — Но при всём при этом я не могу обещать, что не трону, прости, но это сильнее меня. Я не знаю, в какой момент сорвусь, но это точно случится, и, если ты сможешь обезопасить себя, я буду только рад. Локи прикрыл глаза, помассировал переносицу и тихо выдохнул. — Послушай, если ты собираешься спать, то оставайся там, на тахте, — собравшись с мыслями, предложил Локи. — Потому что я устал и хочу отдохнуть, тебе, кстати, тоже не помешает, надеюсь, ты успеешь с утра заучить свою присягу. Тор только кивнул и откинулся на спинку софы, прикрыв глаза. Какое-то время он слушал тихие шорохи в комнате, затем стало совсем темно, и Одинсон вздохнул с облегчением. После неприятного разговора Локи позволил ему остаться, а это было лучше, чем вернуться в свои покои и протаращить всю ночь глаза в потолок. А так Одинсон мог хоть ненадолго потешить себя иллюзией странной идиллии, которая возникала только ночью, когда в комнате двое, а не ты один, разрываемый беспокойствами. Локи не потрудился раздеться — уж точно не в присутствии Тора, он лёг на покрытую постель и закрыл глаза. Было даже чуть-чуть жаль братца, его глаза уж точно не врали, громовержец не сожалел о том, что произошло, будь причина тому проклятие или его собственное взбунтовавшееся либидо. Лафейсон всё ещё опасался оправдывать Тора перед самим собой, но, кажется, бессознательно он уже сделал это несколько раз. «Бессознательно», — проговорил Локи про себя очень медленно, словно наткнулся на некую любопытную идею. Локи вполне мог испробовать на брате интересное заклятие, позволяющее окунуться в мир бессознательного, принадлежащий другому существу, в данном случае — Тору. Если воздействовать на Одинсона в открытую не позволяли браслеты, сможет ли он обойти их таким образом? Лафейсон оставил эту идею на потом, сейчас на повестке дня и первой по важности была коронация, всё остальное — потом, как он недавно и говорил. Какое-то время маг прислушивался к тишине в комнате, он не слышал и, можно сказать, не ощущал присутствие брата, хотя точно знал, что упрямый асгардец устроился на софе. В последнее время Локи всегда находился в состоянии постоянной настороженности, когда контроль над ситуацией необходимо держать в любое время суток, невозможность полностью расслабиться сказывалась на состоянии и мироощущении. Сейчас же, несмотря на жажду Тора снова склонить к нежеланному соитию, Локи было отчего-то комфортно в его присутствии. — Локи? — совсем тихо раздалось в темноте комнаты. Голос Тора — чуть низкий и осторожный, он не собирался шуметь, просто хотел узнать, уснул Локи или нет. — М? — маг вынырнул из своих размышлений, услышав собственное имя, он открыл глаза, поскольку сон не шёл. — Когда я спросил, что я сделал не так, я имел в виду вовсе не то, что происходит в целом, — Одинсон говорил тихо, словно опасался продолжать, но закончить начатое всё равно придётся. Лафейсон повернул голову, уставившись в темноту, он ждал продолжения, но задавать наводящие вопросы не спешил. Если Одинсон заговорил, пусть сам и продолжает. — Это глупо, прости, — наконец изрёк Тор после долгого, как показалось Локи, молчания. — Я больше не буду мешать, спи. Лафейсон выдохнул, отвернулся и теперь уже уставился в тёмный потолок. Сейчас, устроившись в постели, пребывая в спокойном состоянии, Лафейсон не был склонен к нервозу, хотя недавно этот же самый вопрос вызвал бурю негодования. Локи понял всё буквально, даже слишком, и выказал своё возмущение, а сейчас в его голове закопошилась странная, но не лишённая логики мысль. Одинсона волновало совсем не то же самое, что его самого. Мага возмущал сам факт не насилия, но принуждения, Локи не любил делать то, чего не хотел, да никто, по сути, не любит подчиняться чужой воле. И если бы подобное совершил некто другой, Лафейсон положил бы остаток жизни, чтобы вывернуть насильника наизнанку физически и морально, он бы переломал ему кости и выкрутил каждую друг за другом, а потом, может, скормил бы голодным собакам, Локи разрушил бы империю, принадлежащую ублюдку, который осмелился снасильничать над ним, убил бы всех его близких. Но сейчас речь шла не о постороннем, с братом всё было иначе, здесь и родственные узы, которые Локи предпочитал отрицать, и общее прошлое, друзья Тора, мама, Асгард. Всё это нельзя было вытравить из разума и сердца, с этим придётся жить, это придётся принять. Но Тора, казалось, беспокоили вовсе не глобальные вопросы, такие как недопустимость связи между родственниками, моральные дилеммы не занимали его мысли. Локи даже вздрогнул, когда вдруг осознал: Тор волновался, всё ли правильно сделал в постели. Вот, что его беспокоило сейчас больше всего. Лафейсон запрещал себе размышлять на эту тему, но куда ему удержаться от анализа. Маг с лёгкостью восстанавливал детали вчерашней ночи, память подкинула непристойные даже не картины, а иллюзорные ощущения, которые Локи не желал испытывать снова, но никуда не мог деться от воспоминаний. И всё же, если отбросить всё и на суд оставить только соитие, Лафейсон определил бы Тора как внимательного любовника, властного и стремящегося к превосходству. Он сделал всё, что мог, для того, чтобы не покалечить и даже доставить навязанное наслаждение, позаботился о Локи после и даже принёс чистую одежду и завтрак. Маг завозился на постели и снова повернул голову в сторону софы, он почувствовал себя неловко, и хотелось бы соврать, но Тор всё сделал пугающе правильно. Маг пару минут размышлял, стоило ли сказать об этом вслух, и всё-таки решил промолчать. В конечном счёте, если бы они продолжили этот разговор, могло случиться всё что угодно. «Слово — серебро, а молчание — золото», — напомнил себе Локи старинную мидгардскую поговорку, закрыл глаза и вскоре провалился в сон.