Смутное время

      Локи заснул практически мгновенно, как только его голова коснулась подушки. Он провалился в спасительную темноту без единой мысли насчёт происходящего просто потому, что был не в состоянии осмыслить всё до конца, зато его тело, его дух наполнила кипучая энергия бога грома. Уверенность Тора, его непоколебимость, его мощь окутали сына Лафея. Энергия брата не являлась чуждой Локи, она идеально соотносилась с его душевными вибрациями, и это было не вполне объяснимо, так или иначе, они были представителями разных рас. Однако Локи не мог и не хотел, во всяком случае сегодня, глушить в себе эти всполохи родовой магии, хотя и не знал истоков этой сопоставимости. Поспешные глотки вина были вовсе не попыткой посредством хмельного забыть о тягучем запретном удовольствии, это был способ растянуть состояние полной удовлетворённости, только вино и могло притупить мыслительный процесс, ещё на какое-то время остановить все рациональные измышления.       Спасительный сон не был тягостным, наоборот, Локи видел пышные сады Идунн в их привычном великолепии, счастливых асов, прославляющих его и Тора. На Локи смотрели, не скрывая восхищения, ему улыбались и кивали в знак приветствия, словно он был своим среди асгардского народа. Почётные члены совета бросали на него одобряющие взгляды, что-то говорили, но Локи не понимал их речь, лишь чувствовал свою искреннюю улыбку на губах. Лафейсон видел подмостки театра: в ярких облачениях актёры повествовали о событиях минувшего и будущего. Подле него сидел Тор, он держал на руках маленькую темноволосую девочку, а сам Локи — белокурого мальчика примерно того же возраста, около пяти лет. Маг не видел лицо брата, просто знал, что это он, и чувствовал, как тот был счастлив, с какой любовью он прижимал к себе дочь, нежно перебирая тёмные чуть вьющиеся прядки, словно в его руках был весь мир, который в былые времена Одинсон так мечтал покорить. Сам же Локи чмокнул мальчишку в светлую макушку, и тот поднял голову на него, заулыбался. У ребёнка были удивительные глаза, он смотрел на советника с такой щемящей нежностью и добротой.       Лафейсон медленно выплыл из туманного сна, оказавшись в реальности, которая его ничуть не радовала. Горячие объятия в ночной тишине и темноте напомнили о предшествующих событиях. Лапища Тора по-хозяйски лежала на его бедре, при этом Одинсон всем своим телом прижимался к нему сзади и дышал в затылок. Первым желанием было вылезти из постели, но в этом случае Локи потревожит брата, а это в его планы уж точно не входило. Тор и без того редко спал, пусть ловит момент. К тому же внеплановое пробуждение вполне могло грозить Локи вторым заходом, а этого он допускать не собирался, а ещё перед мысленным взором так и мелькал этот странный образ белокурого мальчика, который смотрел на него с любовью и доверием.       Удивительный сон был слишком красочным, словно невысказанная мечта. Цветущие сады, улыбки и одобрение подданных, наследники Тора — наследие Асгарда. Лафейсон взирал в темноту, размышляя о тех обрывочных образах возможной оговорки Сурта. От Локи не ускользнула эта аналогия из сна и магических образов. Но если это правда решение, то воплотить в жизнь, казалось бы, такую малость на деле было совсем не просто. У Тора не стояло на прекрасных дев, и это было проблемой, даже если маг немного подтолкнёт брата посредством надлежащих в таких случаях зелий, не исключено, что его семя не приживётся. Ведь было ещё два вполне конкретных образа: воин, стоящий на коленях, и некое обручение. Первое, вполне возможно, означало смирение, а второе — некий союз, возможно, даже супружеский. Локи глубоко вдохнул, осмысливая, на верном ли он пути. Тору нужна была жена, для которой он будет смиренным и любящим мужем, а там и до наследников недалеко — таким был ход мыслей Локи. Правда никто не отменял первоочередную проблему: где взять женщину и как заставить Тора обручиться с ней, уже не говоря о возлежании.       И почему с Одинсоном всегда так непросто?       Все размышления мага в один момент прервал завозившийся Тор. Маг даже дёрнулся от неожиданности, полагая, что тот проснулся или вот-вот проснётся, надо быть наготове для защиты или побега. Горячая ручища с бедра сползла на живот, Одинсон заёрзал за спиной, прижимаясь ещё теснее, уткнулся советнику в затылок, пару раз глубоко вдохнул и зачем-то повозил небритой щекой, словно пёс, не сразу признавший хозяина. Лафейсон поёжился, буквально заскрипел зубами, вытянувшись стрункой. Так и хотелось мстительно заехать Тору локтём в бок или затылком треснуть по носу, Лафейсон едва удержался, чтобы этого не сделать. Молодой царь затих, Локи тоже не подавал признаков бодрствования, немного расслабился, понимая, что сбежать всё равно не удастся, и снова прикрыл глаза.       Второй раз Локи проснулся один в постели брата, сразу же заприметил на прикроватной тумбе поднос с завтраком и, приподнявшись, в несколько глотков осушил бокал с компотом. Тор снова позаботился о завтраке и даже чистой одежде, то, в чём маг был вчера, он, видимо, унёс.       Лафейсон застонал от досады.       — Чтоб тебя, извращенец, — прошипел Локи, не сдерживая эмоций.       Он злился, ощущая себя рабом в данной ситуации, он был настолько никчёмен, что даже хозяину его было жалко. А что он делал вчера? Явился в спальню к охваченному проклятием Одинсону, разболтался по пьяной лавочке, позволил брату ублажать себя, снова допустил его к себе. Как теперь смотреть этому верзиле в глаза?       Локи умел врать, изворачиваться, выдавая желаемое за действительное, чаще всего это не составляло особого труда. Он озлобился: возненавидел себя за то, что был ётуном, и весь мир за то, что ему в нём не было места. Локи всеми правдами и неправдами искал повод обвинить Тора и Одина в своих бедах, обходя своей ненавистью лишь маму, он не хотел воспринимать Тора как брата, а Одина как отца, и вдали от дома ему вполне удавался любой самообман.       Но то, что произошло между ним и Тором вчера, — такое не запрячешь в тайную комнату своей души, не найдётся такого пыльного и достаточно тёмного места в его разуме, чтобы скрыть простую и очевидную истину: Локи впервые за долгое время испытал столь сильные эмоции, будто Тор поделился своей энергией с ним, отдал без остатка всё, чем владел. Одинсон доверял ему в момент этого единения, он пошёл на крайности ради него в попытке привязать к себе сильнее, чем самая невероятная и опасная древняя магия. Громовержец взял на себя две роли: брата и любовника, и сыну Лафея это не нравилось. Он опасался, что придёт момент, когда его в равной степени удовлетворит наличие брата и любовника в одном лице.       Локи угрюмо запихивал в рот оставленный для него завтрак, потом поплёлся в купальню, уже не рассчитывая увидеть Тора в его покоях. То-то маг удивился, выходя из купальни: Тор обнаружился сидящим на постели. Маг сжал кулаки, поскольку в очередной раз он оказался в щекотливой ситуации, и это уже начинало раздражать. Одинсон, облачённый в повседневную одежду, с молотом на поясе смерил мага серьёзным взглядом, на Локи было только обёрнутое вокруг бёдер полотенце, понятное дело, почему тот занервничал. Одинсон мог и выйти из комнаты, оставляя брата одного, чтобы тот мог спокойно одеться, но это уж точно было выше его сил.       Тор вздохнул и отвёл взгляд, отвернулся, как бы давая понять, что смотреть не будет, но вдруг услышал чуть хрипловатый со сна голос:       — Не утруждайся, разглядывай сколько угодно, — Локи нервно сдёрнул полотенце и швырнул брату, хотел в лицо, но угодил в широкую грудь.       Тор скомкал полотенце в руках, понурился, опустил взгляд, не позволяя себе разглядывать обнажённого брата. Он молчал и лишь краем глаза ухватывал нагой силуэт. Локи натягивал одежду с остервенением, словно тряпки в чём-то были виноваты. Чего-то подобного Тор ожидал, видят боги, он стерпит многое, поскольку сам был повинен в настроении брата, к его ненависти он был готов как никогда прежде, сам во всём виноват.       Одинсон дождался, пока Локи оденется и предстанет перед ним в полном облачении, скрывая соблазн за мягкой чёрной кожей, плотной зелёной тканью и золотом металлических вставок. Громовержец вздохнул, поднимая глаза на гордого мага и воина, тот смотрел зло, презрительно. Тор всё отлично понимал, ещё вчера колдовской король говорил: утро не принесет ничего, кроме разочарования.       — Не думаю, что тебе достаточно просто смотреть на меня, в душе проклиная, — невесело усмехнулся бог грома, зная, как младшему хотелось излить на него свой яд. — Скажи, как ненавидишь меня, с каким удовольствием разорвал бы меня на куски.       Лафейсон поджал губы, прожигая брата взглядом, ему даже хватило смелости заглянуть в его такие спокойные глаза. В отличие от него самого, Тор не испытывал смущения и злости, он не был разочарован, вёл себя предельно сдержанно и, казалось, готов был сполна испить ненависть, пусть она и будет облачена лишь в слова. Локи резко дёрнулся, сделал пару шагов, оказавшись куда ближе, чем следовало при разговоре с братом. Одинсон лишь выше поднял голову, не пытаясь подняться, не оправдывая себя и свои поступки.       — Когда я сниму проклятие, ты ответишь за это, — презрительно бросил маг и мгновенно отступил, поворачиваясь к Тору боком.       — Когда Асгард очнётся от мёртвого сна, а мама прозреет, я соглашусь на любую твою месть, братишка, — Одинсон тепло улыбнулся, Локи дёрнулся, снова повернулся к нему всем корпусом, усматривая проблески безумия в глазах старшего, всего на мгновение. — Тебе всегда нравилось холодное оружие, особенно тонкие кинжалы, которыми ты столь ловко орудуешь, может, перережешь мне глотку и зальёшь мою постель кровью, чтобы забыть обо всём.       Локи сглотнул, выражение его лица резко изменилось, живописное описание не позабавило его, напротив, мага покоробило от слов царя, сказанных далеко не в шутливой форме. Не обделённый прекрасной фантазией, маг умел детально визуализировать любые картины, и то, что он представил, вдруг колючей болью отозвалось в его сердце. Лафейсон тяжело сглотнул, отгоняя от себя навязчивые образы.       — Не говори ерунды, — процедил советник, скрывая истинные чувства за раздражением.       Но Одинсон не слушал, он продолжал выбирать подходящие варианты, словно это могло хоть как-то исправить ситуацию. То ли помочь Локи с выбором для будущего линчевания, то ли ему самому продумать, каким способом он мог отмолить прощение брата.       — Ну, или яд? — улыбка на губах Тора приобрела мечтательный оттенок, он так и представлял, как Локи, улыбаясь, напоказ тонкой струйкой вливает в его кубок смертельное зелье. — С твоим уровнем знаний не составит труда приготовить для меня что-то особенное.       Локи нервно сжал переносицу. Не так он представлял себе утро после жаркой ночи, собственно, у него вообще не было предпочтений по этому поводу, но уж точно он не хотел слушать, как Тор выискивал способ умертвить себя. С другой стороны, приятную часть утра брат обеспечил: принёс ему завтрак, одежду и оставил одного на некоторое время. Сладкого мёда Локи испил, а вот и расплата за умиротворение подоспела.       — Какого чёрта ты несёшь? — раздражённо вопрошал маг.       — Повешение? — Одинсон прищурился, а затем расслабился и странно так хмыкнул. — Тебе доставит удовольствие наблюдать, как я болтаюсь в петле?       — Хватит! — рыкнул Лафейсон, теряя терпение.       Тор всегда любил жизнь, ему нравились битвы и пиры, красивые девы и шумные друзья, мысли о кончине не посещали его в дни, когда он горазд был свернуть горы. Любое препятствие на пути к заветной цели он прошибёт, не молотом, так головой, как упрямый баран, всё равно будет стоять на своём. Думы о смерти не мучили его, лишь мечты о Вальхалле, но уж точно его не занимали мысли о позорной кончине, такой как повешение или отравление ядом. Молодой царь нёс полнейшую околесицу, возможно, сам не понимал, какое значение вкладывал в свои речи, ведь были ещё чёрные нити проклятия, не они ли дёргали подвластную тряпичную куклу, задавая тон разговору?       Тор и правда замолчал, он казался спокойным, от собственных слов его не коробило, в то время как в душе у Локи всё переворачивалось. Если так пойдёт и дальше, никому нельзя будет раскрыть возможную оговорку, тем более Тору. Вполне возможно, что магия Сурта может сработать и на самоуничтожение, и Одинсон возьмётся за сведение счётов с жизнью. Этого никак нельзя было допустить.       Лафейсон собрался с мыслями, пока он не видел решения, а только ещё новые и новые проблемы вытекали из уже имеющихся, и, если Тор всякий раз будет идти у суртовой магии на поводу, ничего хорошего для Асгарда, асов и царской семьи уже не будет.       — Кто ты вообще такой, а? — после недолгого молчания теперь уже Локи начал расходиться. — Перерождённый Сурт? Если так, послушай меня внимательно, муспельхеймский ублюдок, — Локи подошёл ближе и резко нагнулся к самому лицу брата, его раздражение Тор ощущал почти физически, оно обволакивало и чуть ли не зудело под кожей. — Ничего у тебя не получится. Ясно тебе? Это сейчас ты мутишь ему мысли, но придёт момент, и я вытравлю тебя, поганое отродье.       — Локи, я не думаю, что…       — Замолкни, — прошипел маг в лицо брату, и Тор действительно захлопнул рот. — И осознай это.       Взгляд царя переменился, Локи заметил это, он никогда не видел, чтобы брат хоть раз смотрел на него с таким восхищением. Во всяком случае, в последние годы, когда они окончательно повзрослели и обрели серьёзные амбиции, идущие вразрез с мнением друг друга. Лафейсон отстранился, вздохнул и наконец задал вопрос, ответ на который хотел узнать ещё вчера, но до этого дело так и не дошло:       — Что ж, я тебя предупредил, — маг сделал акцент, что говорил с магией, что бушевала внутри Тора, а не с ним самим. — А теперь поговорим с тобой, братец. Может, ты уже скажешь, с кем, чёрт возьми, ты виделся на Бифрёсте?       — Я понадеялся, что ты забудешь, — усмехнулся Тор, но Локи не поддержал его весёлость, ответить всё равно придётся, продолжать держать советника в неведении — не самый лучший выход. — Моей аудиенции попросил некий синий ящер. Он пришёл тебя забрать, много болтал, предлагал даже помочь с проклятием. Я отказал, сначала в мягкой форме, потом в грубой.       Тор наблюдал внимательно, Локи отреагировал довольно неоднозначно, его заметно передёрнуло, когда маг понял, о ком шла речь, значит, никаких дружеских отношений между братом и этим пришлым не было, скорее наоборот. Так отчего же Локи понадобилось иметь с ним какие-то дела?       — Читаури, — покачал головой маг, понял, откуда ветер дует. — Я не думал, что они так быстро меня отследят. В грубой форме, говоришь? Он хотя бы на своих ногах попал в портал Бифрёста?       — Он не дошёл, — с некоторым оттенком иронии ответил Тор. — Без головы-то далеко не уйдёшь.       — Я так понимаю, он мёртв?       — Правильно понимаешь, — Одинсон кивнул. — Ты расстроен?       — Шутишь?! — искренне изумился маг. — Если они меня захватят, то сдерут кожу, а потом выпотрошат, наверное. Но не раньше, чем заставят вернуть артефакты.       — Те, что ты забрал в Мидгарде? — полюбопытствовал Одинсон, Локи положительно кивнул. — Не беспокойся, здесь они тебя не достанут.       — Они приложат массу усилий, поверь, я провалил задание, которое мне поручили, не без твоего вмешательства, — укоризненно заметил Лафейсон.       — Может, расскажешь? — предложил Тор, подталкивая брата хоть к какой-то искренности и доверию, которое предал, но всеми силами хотел снова заслужить. — Если тебе угрожает опасность, я хочу знать всё об этих Читаури. И давай обойдёмся без отговорок, всё, что касается тебя, так же относится и ко мне.       — Думаешь, это что-то изменит? — нервно отозвался маг. — Между нами?       — Смотря что ты имеешь в виду, — Одинсон ухмыльнулся и пожал плечами. — Ты всегда был мне братом: когда отправил разрушителя убить меня, когда рушил Ётунхейм, когда твоя ярость достигла вселенского масштаба. Я никогда не забывал, что ты мой брат, а ты забыл, Локи.       Лафейсон тяжело вздохнул, не хотелось снова возвращаться к этой теме, но они всё равно ходили вокруг неё, не решались всё выяснить до конца. Советник упрямо молчал, поджимая губы, он не доверял словам царя, его изменчивому настроению. Тор не стал бы выяснять отношения, понимая, что ситуация, в которой они оба оказались, была тупиковой для них обоих. Локи чувствовал себя жертвой, а Тор — грозным захватчиком, и всё же было между ними ещё кое-что: их прошлое, их родственные чувства, избавиться от которых ни один из них не был готов.       — Что я должен сделать, чтобы ты наконец понял, что мы не посторонние люди только потому, что ты ётун, а я ас? Подскажи мне, потому что я не знаю, — со вздохом произнёс Тор. — Тебе было хорошо вчера, не перебивай только, ради богов! Нам было хорошо. Да, мы братья, и, как бы ты ни хорохорился, именно из-за нашего родства эта связь кажется тебе омерзительной. Я всё понимаю, Локи. Но и ты пойми: я не могу без тебя. Вместе мы всегда были сильнее, чем поодиночке.       Лафейсон всё ещё молча прошёл и сел рядом с Тором на постель, он не проронил ни слова, смотрел перед собой. Молчание затягивалось, но не казалось угнетающим, Локи собирался с мыслями, а Одинсон его не торопил.       — Прежде чем я тебе всё расскажу, уясни кое-что, — Локи поднял вверх указательный палец, призывая брата слушать внимательно, он вполоборота посмотрел на царя. — За то, что ты сделал со мной, ты ответишь, будь уверен, но я не собираюсь тебя убивать или казнить. Твоя смерть не принесёт мне ни облегчения, ни радости, и, если ты не понимаешь этого, значит, совсем дурак.       Тор посмотрел на мага задумчиво, он чувствовал: не всё потеряно, и убедился в этом, когда Локи начал свой рассказ. Лафейсон поведал о том, что среди Читаури он оказался не в самом лучшем состоянии, ему сохранили жизнь и подлатали взамен на службу в рядах слуг Таноса. В тот период маг испытывал лишь ненависть ко всему сущему, и угодить разорителю миров, грозному титану ему было только в радость.       Не с первого и даже не со второго раза через главаря Читаури Локи удалось добиться аудиенции с Таносом, и тому пришлась по вкусу жажда Локи к разрушению. Ему поручили подготовить нападение на Мидгард. Локи охотно взялся за выполнение воли своего спасителя, жажда воцариться на руинах чужого мира была его первостепенной целью. Локи так хотел доказать, что способен быть великим стратегом и полководцем, при этом не задумываясь о чужих жизнях и сопутствующих жертвах. Нападение было продумано, под его началом выступили бы несколько легионов Читаури, хотя их «милейший» предводитель с неохотой отдавал Локи скипетр, и, когда в Мидгарде всё было уже почти готово, появился Тор. В итоге нападение не состоялось, а значимые для Таноса артефакты испарились вместе с Локи.       Маг не обмолвился ни словом о том, какие эмоции испытывал после падения в бездну, как чувствовал себя преданным, чужим и посторонним для тех, кого считал семьёй, пусть не идеальной, но единственной, какую знал. Для Одина — трофей, для Тора — лишний претендент на трон. Думать о матери Локи себе запрещал, магическим щитом он скрывал себя, чтобы не быть найденным, но в Мидгарде сбросил свою защиту, маг просто не ожидал, что Тор явится за ним, и до момента, когда старший надел на него браслеты, ещё думал, что вывернется и сбежит.       Одинсон слушал внимательно, ни разу не перебил, не смотрел осуждающе. Он надеялся, что был шанс исправить ситуацию, наладить отношения. Когда брат завершил своё повествование — только факты без всякой эмоциональной составляющей, где был и что делал, — он плавно закончил и замолчал, словно и этого было для него слишком много.       — Мне жаль, что так получилось, но я не могу ничего исправить, — повинился Тор за чужие ошибки. — Однако я могу кое-что сделать для тебя…       — Кровавые жертвы мне не нужны, — резко бросил Локи, моментально хмурясь.       — Да расслабься ты, — улыбнулся Одинсон по-простому. — Я не об этом хотел сказать, а о том, что настою на повторной коронации, будет некрасиво отдавать любимому брату истлевший мир. Поэтому, когда мы снимем проклятие и Асгард снова станет таким, к какому мы привыкли, я передам власть тебе. Я серьёзно, без шуток.       Локи комично покивал и ухмыльнулся.       — А ты, стало быть, станешь моим советником.       — Если тебе будет спокойней меня изгнать, я соглашусь с твоим решением, с глаз долой из сердца вон, так говорят?       — Ты в курсе, что меня раздражает, когда ты начинаешь философствовать?       Тор рассмеялся, Локи ещё не был готов к этому разговору, да и проклятие сначала нужно было снять. Но Одинсон всерьёз задумался о возможности передачи власти. Для Тора ожидание вожделенного трона и власти обернулась погребением отца и упадком Асгарда, может, эра правления Локи изменит их мир к лучшему и между ними больше не будет недомолвок. Какое будущее ждало Асгард и царскую семью — никому пока было неведомо, смогут они одолеть суртову магию или будут силиться в попытках сокрушить его чары долгие годы, а то и десятилетия? А пока они просто обсуждали проблемы насущные, казалось, оба чувствовали себя вполне спокойно и доверительно по отношению друг к другу.       — А что, только ты можешь позволить себе умные речи? — Тор немного успокоился, от сердца отлегло, брат кривился, ухмылялся и болтал с ним. Чаще бы вот так разговаривать с младшим.       — Кстати, насчёт этого, — хитро прищурился Лафейсон. — Вторая часть твоей присяги меня впечатлила, я даже заслушался.       — Спасибо, — Тор опустил глаза. — Приятно слышать похвалы от тебя. И, раз уж мы болтаем, может, расскажешь и о том, что сказала тебе ульва?       — Хотела меня соблазнить, — совершенно серьёзно выдал маг, и тут же последовала молниеносная реакция: Тор резко повернулся, воззрившись на него, как ревнивый супруг, тяжёлая ладонь легла на его колено. — Успокойся, я соврал, она занята, а вот твоё поведение вызывает беспокойство. Я заметил, как ты смотришь на меня, у тебя крайне ревностная реакция на любого моего собеседника. Это ненормально, Тор. Рано или поздно кто-то заметит.       — Не шути так, — покачал головой Одинсон и, признавая свою несдержанность, без лишних слов на этот счёт убрал руку с колена брата, ведь тот сам её не отпихивал и даже не отчитывал за жест с очевидной интимной подоплёкой.       — На самом деле она всего лишь попросила о помощи, — пояснил Локи, словно только что Тор не хватал его за ногу вовсе. — Кажется, у Одина с ульвами был негласный договор, о котором он никому ничего не сказал, даже членам совета. И сейчас после его смерти они опасаются нападения тёмных эльфов. Я сказал, что поговорю с тобой.       — Думаешь, это правда? — Тор нахмурился.       — Похоже на то, она не вдавалась в подробности, можем нанести им визит и обсудить этот вопрос более детально, — предложил советник.       — Ты не пойдёшь, я сам отправлюсь…       — Прости? — удивился Лафейсон, перебивая брата. — Я — первый советник — останусь здесь, пока ты общаешься с нашими возможными союзниками?       — Читаури, — напомнил Одинсон, и это было всё, что он успел сказать, прежде чем Локи снова его перебил:       — Ты же не хочешь сказать, что из-за них я теперь должен сидеть в Асгарде и не высовываться. Так не пойдёт.       — Локи.       — Давай не будем, ладно? — предложил маг, прежде чем они снова разругаются. — Я пойду с тобой, ведь вместе мы сильнее, чем поодиночке.       Сперва Одинсон состроил серьёзную мину, Локи ухватился за его слова совсем не так, как Тору того хотелось, и использовал их, чтобы парировать, впрочем, маг не искал способа избежать братского общения по долгу службы. Он определённо шёл ему навстречу, хотя это всё могло быть уловкой, и, чтобы проверить, насколько брат был искренен, придётся поверить ему на слово. Тор вздохнул и, прогнав с лица серьёзность, улыбнулся, поглядывая на сына Лафея.       — Хорошо, — Одинсон кивнул, соглашаясь с братом. — Ты прав, пойдём вместе. Локи, вчера…       — Нет, — отрывисто оборвал Лафейсон, он в один момент стал серьёзен. — Вчера я всё тебе сказал, я был пьян и не в себе, я позволил тебе воспользоваться ситуацией. Но впредь научись удовлетворять своего любовника так, чтобы он не выглядел несчастным.       Тор намеревался вступить с Локи в спор по этому поводу, напомнить, как тот стонал и позволял себя брать, как сам его обнимал и тянулся навстречу поцелуям и ласкам, но взгляд брата подсказал, что лучше не стоило. Маг не был готов к этому разговору, может, Тор и сам был не готов, хотя у него было желание расставить все точки над «и», только, скорее всего, данная тема вызовет неудовольствие Локи. Тор не хотел рушить зыбкое понимание между ними.       — Ладно, — согласился Одинсон. — Извини, что снова начал об этом, я понимаю, как неприятно тебе это обсуждать.       — Вот и отлично, — успокоился советник, поднимаясь с постели, он молча прошёл к двери и уже собирался выйти в коридор, но вдруг обернулся и сказал ещё кое-что: — Спасибо за завтрак и одежду.       Тор еле сдержал глупую улыбку, только кивнул, принимая благодарность, и уже когда Локи покинул его покои, губы сами собой расползлись в разные стороны.

***

      Оставив Тора в его покоях, Локи отправился на поиски членов совета, которые с самого утра уже выглядели вполне отдохнувшими после пира. Советник переговорил с каждым отдельно, уточняя информацию, полученную от ульвы. О том, что у Одина были какие-то негласные договорённости с Ульвахеймом по вопросам политики, не знал никто, однако каждый член совета припоминал, что всеотец в разговоре обходил тему планеты оборотней, не заостряя на них внимание. Послам девятимирья старый царь в своей манере давал понять, что Ульвахейм — далёкая и маленькая планета — с политической стороны бесперспективна, вести бой с ними не имело смысла, представители этого мира заявили себя как дружественную планету, они не вели войн и не нуждались в помощи извне. Никто не мог сказать ничего конкретного, преобладали лишь смутные воспоминания и выплывающие из них домыслы. Локи всё же склонялся к тому, чтобы нанести ульвам визит, и, коль скоро волки испросили у Одина помощи, а тот дал понять всем и каждому, что к ульвам не стоит соваться, они посулили ему что-то взамен. Локи сильно сомневался, что всеотец стал бы защищать их безвозмездно, определённая выгода должна была иметь место.       Лафейсон решил переговорить с Тором по этому поводу, но прежде проведал царицу. Локи не стал поднимать тему Фандрала, мечтательная улыбка и отсутствие напряжённости говорили сами за себя, Фригга выглядела довольной вечерней прогулкой.       Переговорив с матерью, Лафейсон пришёл к выводу, что богиня была так же не в курсе условий договорённости с ульвами. Один ей ничего не сказал, и этот факт насторожил не только Локи, но и царицу. Она до глубины души удивилась, услышав рассказ сына о вчерашней беседе с волчицей. Неужели даже ей всеотец не рассказывал всего? Локи не стал беспокоить мать своими домыслами, они поболтали ещё какое-то время на отвлечённую тему. И, когда советник уже собирался уходить, появилась Сиф, она выглядела какой-то встревоженной, завидев Локи, опустила глаза, хотела было выйти в коридор, но маг остановил её, поцеловал царицу в щёку и сам удалился. Осмелившись, Сиф всё-таки взглянула на него, демонстрируя скрытую злость и презрение, Лафейсон не придал особого значения её поведению, друзьям Тора было за что его презирать, если он станет заострять слишком много внимания на каждом ненавистном взгляде, то просто сойдёт с ума.       После покоев царицы Лафейсон направился в чертоги целителей. Кристер как раз занимался повторными исследованиями, используя Горнило душ. Вместе с помощником они изучали молодую женщину из списка, который целитель недавно предоставил Локи. Асинья лежала на каменной поверхности, прикрыв глаза — это всё, что визитёр мог рассмотреть за фигурами мужчин. Маг решил не мешать, он прошёл в затемнённые чертоги, приник спиной к стене и, оставаясь незамеченным, просто наблюдал. Кристер занимался своим делом с особой увлечённостью, было ли дело в том, что он всеми силами хотел снять проклятие или же как целитель он просто желал помочь асам в решении их общей проблемы? Так или иначе, в компании Кристера Локи было спокойно и комфортно. Лафейсон ещё не знал, как начать разговор, но отчётливо понимал, что раскрыть ему оговорку всё равно что дёрнуть одну из нитей паутины: сигнал неприменно дойдёт до первоисточника, сообщая о готовности противостояния сокрушить силу инородной магии. Нельзя было раскрывать всего, но и смутная информация вызовет неразбериху, а вследствие — неправильный подход.       Пока Лафейсон наблюдал за действиями целителей, которые стояли к нему спиной и не замечали присутствия постороннего, в сознании мага стали мелькать разрозненные фразы, по сути относящиеся к нему и в то же время несколько абсурдные.       «Сын двух царей» — вполне допустимо, если учитывать, что Локи — ётун, взятый Одином на воспитание. Всеотец дал ему титул, который у него и так был, поскольку он являлся сыном Лафея. С очень серьёзными допущениями данное словоизлияние можно было считать верным и объяснимым.       «Кровь двух царских родов» — вот тут маг не мог взять в толк, о каких родах идёт речь, ведь он совершенно очевидно был ётуном, асгардской крови в нём не было, не могло быть, по крайней мере. А привычный внешний облик — это магическая адаптация, здесь должен был иметь место некий обряд, ведь Один не мог позволить синекожему мальчику разгуливать по Асгарду.       Лафейсон скрестил руки на груди. Если и суждено ётуну снять проклятие, то почему именно ему? Об этом было уже два предсказания: слова ведьмы, к которой обратился Тор, и шамана из Ульвахейма. Но до сих пор было непонятно, отчего все дороги вели к нему. Неужели во вселенной мало колдунов и магов?       Может, именно его ётунское начало — самый яркий образ противодействия Сурту? Лёд против огня — возможно, в этом всё дело, две противоположные энергии, обе одинаково сильные, чтобы вступить в противоборство. Только это ещё как-то проверить надо. С другой стороны, существовала ещё оговорка в составе трёх пунктов. Слишком много переменных, из-за большого количества возможных вариантов сложно избрать какую-то одну линию.       Локи так сильно углубился в рассуждения, что опомнился, лишь когда перед ним возник Кристер, кажется, его неуместное присутствие всё же было замечено, главный целитель отдал несколько распоряжений своему помощнику, а сам подошёл к советнику.       — Локи? Всё в порядке? — целитель выглядел обеспокоенным.       — А, да, — маг дёрнулся от неожиданности, возвращаясь в реальность. — Я задумался, извини, что помешал.       — Поговорим в кабинете, — предложил Кристер, и они оставили сумрачные чертоги, прошли по коридору и оказались в кабинете главного целителя. Локи устроился на стуле напротив хозяина кабинета. — Ты выглядел каким-то потерянным. Точно всё в порядке?       — Конечно, — кивнул Локи, облокотившись на спинку стула, между делом припомнилась предшествующая ночь, и он уже не был уверен, что всё с ним в порядке. Хотя обсуждать с целителем их с Тором дела он тоже не станет. — Ты решил провести дополнительное исследование?       — Мы говорили об оговорке, и я хотел попробовать вытянуть её наружу, — объяснил целитель.       — Ну и как? — заинтересовался маг.       — Ничего не вышло, — покачал головой собеседник. — Словно какой-то блок стоит.       Лафейсон покивал: в этом не было ничего удивительного, и, скорее всего, целитель отлично понимал: лёгкого пути не будет. Тот факт, что Локи открылась оговорка — скорее, допущение Тора как носителя вражеской магии, как ни крути, но отпечатки сейда при всём контроле над личностью не в состоянии прикрыть некоторые эмоциональные прорехи.       — Попробуешь снова?       — Знаешь, я тут подумал, что рядовой ас вряд ли сможет раскрыть нам тайну оговорки, а вот Тор вполне, — осторожно поделился своими мыслями Кристер. — Вопрос только как его уговорить.       Локи промолчал: уговоры тут вряд ли помогут, железные цепи — может быть, только ими ещё как-то надо сковать могучего брата. Маг вздохнул и отрицательно покачал головой, этот вариант не для них, во всяком случае, на данном этапе он был не воплотим.       — Едва ли это будет возможно, — озвучил Лафейсон. — Во всяком случае, пока. Но мы могли бы подобрать возможные варианты, есть книги, в которых существует целый ряд стандартных оговорок.       — Я займусь этим, — с готовностью согласился Кристер.       — Вообще-то я сам собирался, но, если ты мне в этом поможешь, будет неплохо.       — Сейчас, когда ты стал советником, тебе стоит больше думать о делах государственных и быть ближе к Тору, — Кристер на мгновение опустил глаза, о чём-то задумавшись, он опёрся локтями на поверхность стола и нагнулся вперёд, снова поднимая взгляд на визитёра. — Мне могло показаться, но вчера вы оба очень странно себя вели.       — О чём ты? — Локи постарался придать своему голосу беззаботности. — Я просто пригласил Сиф на танец, обязательно делать из этого событие?       Перевести стрелки на воительницу показалось Локи разумным, хотя чутьё подсказывало, что подруга брата здесь была совсем не причём, речь шла о взглядах молодого царя.       — Нет, ты неправильно понял, я говорил не о Сиф, — покачал головой Кристер. — Тор едва ли не пожирал тебя взглядом.       Лафейсон деланно нахмурился, словно пытался что-то припомнить.       — Правда? — ещё более удивлённый тон самому Локи показался фальшивым, он с опозданием отметил, что переиграл. — Я не заметил.       — Сомневаюсь, — ухмыльнулся целитель. — Не подумай, что я чрезмерно любопытен, что бы ни происходило между вами, меня не касается, я просто беспокоюсь о тебе.       — Спасибо, конечно, — Лафейсон растянул губы в улыбке. — Но не стоит. Тор — мой брат, как бы там ни было, и мы сами разберёмся, если возникнет необходимость. Кстати, об этом, скажи, а ты в курсе, каким образом я стал так похож на аса, при этом будучи ётуном?       — Я не совсем понимаю, — покачал головой Кристер. — О чём ты?       — О моём внешнем облике. Приближённые Одина знали, что я ётун, потому что видели меня ребёнком в другой ипостаси. Но потом я вдруг стал белокожим асом, и, кроме членов совета, о моём родстве с Ледяными великанами никто не знал. Как так вышло?       — Я не могу дать тебе исчерпывающий ответ, — пожал плечами Кристер. — Если и проводили какой-то обряд, я был тогда не вхож ещё в высший совет, только потом я узнал о твоей принадлежности, и то поскольку глава целителей настоял на раскрытии этой информации. Твоя физиология иная, и в случае необходимости мы должны были знать, как оказать тебе помощь. Но эта информация держалась в строжайшем секрете.       — Любопытно, — Локи побарабанил пальцами по деревянной поверхности стола. — Впрочем, наверное, это не столь важно.       — Если ты хочешь, я могу поднять старые свитки из архива, возможно, где-то найду какую-то информацию, здоровье царевичей — приоритетная задача для целителей, не исключено, что первичные записи имели место, — предложил Кристер, но Локи отрицательно покачал головой.       — Не надо, — отмахнулся маг, и тут же нахмурился. — Подожди-ка, другая физиология? Насколько я успел визуально оценить их внешний облик, кроме огромного роста и цвета кожи, ётуны и асы не особо различаются, ну, ещё наличие чудных рогов.       — Особое значение имеет температурный режим, — рассказал Кристер. — Любое твоё ранение, даже царапина, заживёт быстрее под воздействием низкой температуры среды, для твоего лечения всегда использовались другие настои. Ты просто не придавал этому значения.       — Возможно, — Лафейсон медленно кивнул, припоминая разные моменты своего детства, были и синяки, и гематомы, и мелкие раны, которые мама всегда замечала и немедленно вызывала целителей.       — Был ещё один момент, который лично мне показался странным, но я лишь раз поднял эту тему, — Кристер развёл руками, демонстрируя своё замешательство, и Локи заинтересованно кивнул, ожидая продолжения. — Инистые великаны, как ты уже успел заметить, всегда обладают колоссальным ростом, это их физиологическая особенность, в Ётунхейме никогда не рождались маленькие дети. Новорождённый ребёнок великанши по росту соответствует нашему среднему воину. Вот тут-то и начинается самое интересное: ты был слишком мал для ребёнка-ётуна, я как-то раз пытался заговорить об этом со своим наставником, и мне ясно дали понять, что лучше забыть об этом.       — Возможно, имела место какая-то патология, — Локи отнёсся к этой информации спокойно, не принимая слишком близко к сердцу, он лишь пожал плечами, предлагая самую логичную догадку на этот счёт: — Ребёнок родился уродом, не подходившим под стандарт, и от него поспешили избавиться, отбраковали, так сказать.       — Лично я в этом сильно сомневаюсь, — целитель загадочно усмехнулся, качая головой, интригуя Локи ещё больше.        В голове мага так кстати всплыли недавние слова матери: «Среди жертв войны ты был единственным ребёнком». А единственным ли? Если даже дети ётунов были огромны в сравнении с младенцами-асами, получается, мёртвых синекожих детей было куда больше, просто зрение Одина да и любого другого аса избирательно, вот он и увидел единственного ребёнка во льдах. И тут Локи поразила и другая вытекающая из всего этого мысль. Почему у грозного царя Лафея родился столь мелкий ребёнок, уродец по критериям великанов? Может, для Локи была уготована смерть, а не жизнь? Никто не собирался его защищать, никто не был рядом в тот день по одной простой причине: никому не нужен был ётун-карлик. Лафейсон сглотнул, едва не теряя маску, которой любил прикрывать лицо от проницательных взглядов.       — И каковы же твои предположения на этот счёт? — Локи постарался отринуть свои размышления, он придал своему виду вальяжности, откинувшись на спинку стула, с любопытством поглядывая на собеседника. — Мне даже любопытно твоё объяснение, оно у тебя уж точно имеется.       — Я никому никогда не говорил об этом и, честно говоря, даже сейчас я не уверен, что стоит говорить об этом вслух, — Кристер бросил настороженный взгляд в арочный проход, целители с некоторой периодичностью проходили мимо кабинета.       — Но ты уже заикнулся об этом, — Локи поощрительно улыбнулся. — А я сгорю от любопытства, если ты промолчишь.       Их глаза встретились, Кристер с сомнением открыл рот и облизнул губы, Лафейсон смотрел на него в ожидании. Целитель готов был сказать, но тут его взгляд снова метнулся к арочному входу, он застыл как громом поражённый. И это был уже не первый раз, когда Локи видел приблизительно такую же реакцию, маг обернулся и даже не удивился, их любопытную беседу нарушил не кто иной, как Тор. Можно было смело завязывать разговор, поскольку при брате Кристер ничего не скажет.       Локи на появление царя отреагировал довольно спокойно, ему даже не хотелось думать, каким образом Одинсон вечно вклинивался в его разговор с Кристером, в прошлый раз с Фандралом. Как будто знал, что он был наедине с мужчиной.       — Всё в порядке? — поинтересовался Лафейсон, Тор переводил взгляд с него на Кристера и обратно, словно пытался понять, иллюзию видел перед собой или нет, картина действительно невинна? — У тебя что-то болит?       — Что? — переспросил Тор, тяжело сглатывая и хмурясь при этом.       — Ты в чертогах целителей, позволь заметить, с таким видом, словно тебе руку отрубили, но я вижу, ты в порядке, голова болит? — Лафейсон не удержался, знал, что насмешка ему и боком могла выйти, но было так до странности забавно наблюдать беспочвенную ревность брата. Он действительно думал, что маг ринется искать кого-то для утех, лишь бы забыть о вчерашней ночи. Как будто у советника других дел не было.       — А я вообще-то тебя искал, но ты, как всегда, неуловим, — медленно ответил Тор с отчётливым упрёком в голосе. — Если вы закончили, мы можем поговорить?       — Конечно, — кивнул Лафейсон, поднимаясь со стула.        Кристер так и не договорил, появление Тора сыграло свою роль. Может, и не суждено ему произнести вслух то, о чём он частенько задумывался и лишь в последнее время подзабыл, но Локи снова воскресил в его разуме это смелое предположение.

***

      Тор вёл себя вполне корректно в отношении Локи, хотя в один миг его захватило желание дать понять всем и каждому, что маг принадлежал ему. Чем чаще Одинсон заставал Локи с другими мужчинами, тем сильнее желал нарушить всякие приличия на виду у изумлённой публики.       Когда они выбрались из чертогов целителей, Тор постарался успокоиться, ведь показательное поведение не сулило ему ничего хорошего. Обижать Локи, принижая его достоинство, было категорически нельзя, это в спальне за закрытыми дверями он мог позволить себе распоясаться, но не на публике, этого брат ему уж точно не простит. Одинсон собирался заговорить, он рассеянным взглядом смотрел впереди себя на родные и знакомые чертоги, на асов, спешащих по своим делам, на выжженные земли Асгарда, и слова не приходили.       Как всегда, Тор ставил превыше всего собственные интересы, только прежде он желал всеобщего внимания, потом трон, а теперь своего брата. Его аппетиты явно возрастали и становились совершенно извращёнными, а хуже всего было то, что он ничего не мог с этим поделать. Проклятье, конечно же, сыграло свою роль, но не настолько магия довлела над разумом, чтобы он не понимал, что делал, и от этого становилось ещё противнее.       — Тор, — Локи преувеличенно громко вздохнул. — Я слышу скрежет твоих мыслей, и меня это беспокоит, говори уже, только, пожалуйста, пропусти сцену беспочвенной ревности.       — Я вовсе не ревновал, — смутился Одинсон, пытаясь не раздражаться по поводу того, что брат это всё же заметил.       — Я сделаю вид, что поверил тебе, — кивнул Локи, бросив на Одинсона быстрый взгляд. — Ты хотел поговорить или это просто предлог?       — Вообще-то у меня тут возникла мысль, — опомнился громовержец, с радостью меняя тему разговора, и перешёл сразу к делу: — Я отказался от Гунгнира в качестве символа власти, но мне кажется, что ему совсем не место в королевской сокровищнице. Я хочу, чтобы он был у тебя.       Локи вдруг резко остановился. Одинсон этого не ожидал, поэтому сделал ещё пару шагов, прежде чем остановился и обернулся к брату. Советник сделал резкий шаг в его сторону, поймал взгляд царя и при этом импульсивно схватил Тора за предплечье.       — Ты серьёзно? — зло выпалил Лафейсон.       Тор непонимающе нахмурился, Локи вёл себя странно. Последнее, что царь услышал из разговора целителя и советника, не могло объяснить, с чего вдруг последний так разнервничался, хотя пару секунд назад вёл себя вполне расслабленно.       — Гунгнир не просто предмет роскоши, это показатель твоего статуса, твоей власти и к тому же оружие, которым ты прекрасно владеешь, — обстоятельно ответил Одинсон. — Поэтому, да, я говорю серьёзно.       Локи одёрнул от него руку, сжал кулаки и покачал головой.       — Совет только-только немного свыкся с тем, что я вдруг стал твоим советником, а теперь новый удар для стариков, ты в своём уме вообще? — понизил голос Лафейсон.       Одинсон чувствовал, что настроение брата сменилось неспроста, причём в один миг из спокойного дремлющего дракона он превратился в злобную кобру.       — Я только что говорил с Логмэром по этому поводу, он считает моё решение разумным, если тебя это успокоит, — Тор невесело усмехнулся. — Но почему-то мне кажется, Гунгнир тут не причём, так ведь? Тебя сейчас что-то другое беспокоит. О чём вы говорили с Кристером?       — Обо мне, — просто ответил Лафейсон, разумеется, он не станет докладывать Тору о другой части разговора, однако какую-то долю правды он поведал.       Одинсон задумчиво покивал, теперь и он начинал чувствовать противное раздражение. Повисла напряжённая тишина, и Лафейсон скорее догадался, что Тор неправильно понял его слова или снова взыграла ревность.       — Хорошо, выражусь иначе. Мы говорили о моей расовой принадлежности, так понятнее?       — Почему вы об этом говорили? — не унимался царь Асгарда.       — Просто так мимоходом зашёл разговор, — Локи пожал плечами, намеренно не придавая значения теме беседы, и коротко добавил: — Ничего важного.       — Хорошо, — Тор покивал, он слишком быстро согласился с предложенным объяснением Локи, попытки раскрыть интересующую его тему не предпринял, из чего маг сделал свои выводы: брат всё равно не успокоится и попытается докопаться до сути вопроса сам. Непонятно пока, во что это выльется, но для советника было очевидно уже сейчас, что пока ему следовало не встречаться с Кристером снова, по крайней мере, сегодня. — Собственно, ты так ничего и не сказал насчёт Гунгнира. Ты примешь его?       Локи отвлёкся на мимо проходящего целителя, поскольку от их чертогов они ушли недалеко, и всякий в этот час мог наблюдать, как братья о чём-то разговаривали. Не вполне удобное место для обсуждения интересующей Тора темы, но царь не предпринимал попытки скрыться с общего обозрения, при этом затащив своего советника в какой-то тёмный угол замка, значит, настрой у царя был серьёзный. Одинсону было всё равно, увидит их кто-то, услышит или нет, обсуждению подлежал не интимный вопрос, а значит, никто из них не окажется в неудобном положении.       — Не думаю, что это разумно, — наконец серьёзно заявил Лафейсон, пытаясь в своей манере поставить точку в этом разговоре. — Гунгнир — наследие асов, в руках ётуна он будет выглядеть подозрительно.       — Локи, — Тор опасно понизил голос, качая головой. — Это не аргумент. Я не могу и не хочу силой всучить его тебе, и, если ты решил, что это подкуп или подарок, обязывающий тебя к неким ответным действиям, спешу обрадовать: ты ошибся. Я не пытаюсь таким образом решить наши с тобой проблемы, и, если мой дар тебя оскорбляет, ты в праве его не принять. В таком случае обсудим ещё один вопрос, и ты можешь заниматься своими делами, а я тебя оставлю.        Пламенная речь брата заставила Локи призадуматься, действительно ли всё было так, как Одинсон преподнёс. С одной стороны, в это отчаянно хотелось верить, а с другой — Локи не считал себя дураком, чтобы вот так просто клюнуть на пафос в словах брата, однако его поведение Тор счёл оскорбительным, и этот неприятный факт лучше было сгладить.       — Что ещё ты хотел обсудить? — просто спросил маг.       Они снова возобновили движение по аллее, не привлекая к себе столько внимания. Теперь царь и советник напоминали компаньонов, обсуждающих общее дело, Локи это устраивало куда больше, чем их запальные речи посреди пусть и не слишком людного, но общественного места.       — Что будем делать с ульвами? — Одинсон бросил на Локи короткий взгляд, они шли рука об руку, как в лучшие времена их жизни. — Стоит нанести им визит и обсудить возможное сотрудничество.       — Согласен, но будет весьма неприлично явиться на следующий же день после коронации, — заметил советник со знанием дела. — Словно мы в панике, на самом деле дождаться их непосредственного вызова было бы куда разумнее. А так, давай выждем пару дней.       — Ладно, — задумчиво кивнул Одинсон. — Пойдём вдвоем, чтобы не привлекать слишком много внимания?       — Логмэру это уж точно не понравится, — усмехнулся Лафейсон. — Но, я думаю, так будет лучше.       Тор согласился безоговорочно, словно отличную от точки зрения Локи, альтернативную линию поведения вообще не рассматривал. Как и обещал, стоило им только обсудить интересующие вопросы, Одинсон немедленно оставил Локи в покое, предоставляя его самому себе. Маг даже успел обрадоваться выдержке брата, но вскоре понял, что поспешил с выводами. Как видно, Лафейсон ненароком задел больную мозоль брата, поскольку остаток дня если Тор и попадал в поле зрения ётуна, то поведение его говорило само за себя. Одинсон вёл себя оскорблённо, срывался по каким-то пустякам на прислугу и на членов совета при возможности, но, замечая, что за ним наблюдал советник, одёргивал себя, пытался скрыть раздражённость.       Локи, в свою очередь, наблюдал за ситуацией издалека, не пытался вклиниться и как-то повлиять на Тора и его поведение, считая своё вмешательство неуместным. Подрывать авторитет брата, его царскую власть он не имел права. В итоге к вечеру во всех уголках замка можно было услышать шепотки на разные лады, и звучали все они примерно одинаково: «Царь не в духе».       Лафейсон честно сожалел бедному Свакхету, любовник ему достался пылкий, но всю свою удаль потратил на любимого братца. Оставалось только надеяться, что Тор не разорвёт беднягу на части, пытаясь удовлетвориться тем, что было, пока маг отсиживался в библиотеке в поисках необходимой информации, с опаской передвигаясь по замку. К счастью, после ужина Одинсон первый удалился из-за стола, а Локи с матерью и Сиф засиделся подольше, с опозданием на ужине появился Фандрал, ничего удивительного в его присутствии не было: как и воительница, он был вхож в круг приближённых к царю. Локи не мог не заметить, как преображалось лицо царицы, когда Фандрал заговаривал с ней.       Вечер Фригг определился, когда она попросила Сиф не дожидаться её и покинула обеденный зал вместе с обходительным другом Тора. Лафейсон лишь пожелал матери доброй ночи и проводил парочку сдержанным взглядом. Сиф же, в свою очередь, нервно скомкала салфетку и, выждав достаточно времени, заговорила, не опасаясь быть услышанной кем-то, кроме Локи:       — Ты будешь продолжать делать вид, что это нормально? — поинтересовалась воительница с явной претензией в голосе и угрозой во взгляде.       Делать вид, что не понимал сути происходящего, Локи не стал, он отреагировал спокойно, лишь выразил своё мнение насчёт поднятой темы. Примерно то же самое он сказал Логмэру на пиру в честь коронации, и члену совета этого было вполне достаточно.       — О вкусах не спорят.       — Это недопустимо! — всплеснула руками Сиф, пытаясь донести до советника своё негодование, словно он не понимал, что допустимо, а что нет. В последнее время вседозволенность в кругу царской семьи, к которой в одно время Локи себя не относил вообще, а в другое — был готов согласиться со своим мнимым родством, стала неким правилом, нежели исключением из него.       — Царица имеет право выбирать круг общения по своему усмотрению, — напомнил Локи, считая, что подобное уточнение охладит пыл собеседницы.       — Фандрал — неподходящая кандидатура, — настаивала Сиф со знанием дела.       Слухи о нём ходили знатные, и ни одна уважающая себя особа на данный период времени не стала бы связываться с этим белокурым щёголем. Однако вкусы у царицы были ещё вполне приемлемые. Знала бы Сиф, как Тор развлекался, наверное, тотчас упала бы в обморок.       — Почему? Мне казалось, ты не питаешь к нему каких-то чувств. Откуда столько интереса?       — Фандрал ей не ровня, — веско заявила воительница. — И это главная причина.       — В любом случае это не твоё дело, — Лафейсон дал понять, что на этом разговор закончен.       Он поднялся из-за стола и удалился, заметив краем глаза, как перекосило красивое личико Сиф, она буквально кипела от злости. Тем не менее, она не попыталась остановить его или бросить ещё какую-нибудь реплику о неразумном поведении Фригг. Локи удалился в свои покои, при этом по пути ему никто не встретился, а в спальне не дожидался его появления Тор. Пожалуй, это было самое лучшее завершение вечера.       Вздохнув с облегчением, Локи подготовился ко сну и лёг в постель.

***

      Серое утро усугубилось настойчивым стуком в дверь. Локи нехотя отлепился от постели, поспешно накинул тёмно-зелёный халат на голое тело, быстро запахнулся, завязал пояс и поторопился открыть раннему визитёру. Лафейсон зевнул и потёр рукой глаза, распахивая дверь. Отчего-то он не сомневался, что за деревянной преградой должен был стоять именно Тор. Кому ещё придёт в голову пудовым кулаком дубасить по двери в ранний час, или уже не ранний?       Практика показывала, что Локи редко ошибался, вот и сегодня он оказался на удивление проницательным. На пороге стоял Одинсон с таким видом, словно вот-вот у него из глаз посыплются молнии, так он был напряжён и разгневан. Смотрел на советника исподлобья, словно набирался сил для мощного удара, но ещё держал себя в руках. Сонный маг снова зевнул и даже не стал соблюдать приличия, прикрывая рот ладонью, завёл чёрную прядь за ухо, игнорируя воинственный настрой брата.       — Я проспал что-то важное? — вальяжно поинтересовался Локи, с лёгкой улыбкой на губах он оценил вид царя как неформальный, к счастью, молота при нём не наблюдалось. — Что случилось?       — Я пройду? — с напором и отчётливой резкостью в голосе спросил царь, Локи кивнул и отошёл немного в сторону, пропуская брата в свои покои. Маг закрыл дверь и повернулся к Тору. Обычно при разговоре с ним Одинсон старался вести себя уважительно и как можно более мягко, без особого напора со своей стороны. А сейчас, казалось, он готов был пренебречь всеми своими принципами. Локи хотел поинтересоваться, что произошло, но Одинсон начал, прежде чем маг заговорил: — Ты знал?       Локи коротко засмеялся, то ли настроение у него было ещё ничего, несмотря на утренний визит разгневанного царя, то ли просто ему показался смешным странный вопрос брата. В любом случае весёлый настрой Тор не оценил, он сжал кулаки и похмурнел ещё сильнее.       — Ты знаешь, с утра я бы не отказался от некоторых уточнений, — ухмыльнулся маг, замечая, что Тор был совершенно серьёзен и даже не пялился на него, хотя Локи выглядел сейчас, наверное, наиболее соблазнительно на взгляд испорченного брата. — Что именно я знал?       — О том, что Фандрал ухлёстывает за нашей матерью, — попытки контролировать себя Тору не удавались, вокруг него ощущался наэлектризованный ореол.       — Ну да, я в курсе, — покивал маг, словно не замечал, как потемнели глаза Тора. — А в чём, собственно, дело? Тебя оскорбляет сам факт или то, что в этой истории не обошлось без Фандрала?       — Сиф так и сказала, — Тор разочарованно покачал головой, он не собирался просто верить на слово своей боевой подруге, должен был прежде поговорить с Локи. Как оказалось, подруга не обманула. Локи знал. — Ты должен был мне рассказать, но, как всегда, не посчитал нужным. Что бы я ни делал, ты всё равно будешь врать мне, утаивать что-то.       Тор сжимал кулаки, от бессилия взирая на брата, словно тот его снова предал. В один момент с Локи сошла утренняя расслабленность, беззаботная улыбка и заспанный взгляд — всё исчезло в один миг. Когда требовалось, он умел быстро собираться с мыслями, готовый обороняться или держать ответ.       — Ну, разумеется, — ядовито бросил маг в своей излюбленной манере. — Благочестивая Сиф постаралась. Ну что, ты в курсе, теперь счастлив? Я — как всегда, предатель, ты — как всегда, молодец, а твоя подружка, которая не в состоянии держать язык за зубами, — благодетельница.       — Локи, — предостерегающе рыкнул Одинсон, причём слова мага в сторону Сиф он вообще пропустил мимо ушей, а вот два конкретных определения его задели. Тор не называл брата предателем, а себя не считал молодцом, и вообще разговор изначально затрагивал тему Фригг, а не их отношения и противоборство.       — Кому от этого стало легче? — не унимался Локи. — Я-то думал, Сиф поумнела, как видно, ошибся, мне даже показалось, что суртово проклятье и тебе немного прибавило стати и разума, так нет же! Знакомый мне с детства эталон поведения на лицо.       — Не уходи от темы, — покачал головой Одинсон, но кулаки его сами собой разжались, он упрямился, как ребёнок, что знает лишь свою правду. — Ты должен был сказать мне.       — Чтобы ты размозжил ему башку? — Локи развёл руками, давая понять, что это не лучшая идея. — Ну, теперь ты всё знаешь, дерзай, и плевать, что матери хорошо с ним, пускай сидит в своих покоях, как затворница, а Сиф, переполненная чувством собственной важности, будет виться вокруг неё.       Локи замолчал, Тор открыл было рот, но тут же его захлопнул, не нашлось, что сказать на это, он лишь скосил глаза на шею брата, только сейчас он вдруг осознал, что за своими мыслями о позорной связи матери даже не заметил, в каком виде его встретил брат. А выглядел он весьма притягательно. Одинсон с опозданием понял, что под халатом Локи был нагой и совершенно беззащитный, только руку протяни.       — Тебе какое дело, с кем она спит? — резко бросил маг, заставляя Тора немедленно отвлечься от созерцания обнажённой шеи и размышлений насчёт готовности брата отразить его атаку.       — Что значит, какое дело? Она наша мать, она царица, и она изменяет отцу, — Одинсон придал своему голосу больше серьёзности, поскольку опасался, что брат заметил его взгляд и прочитал намерение.       — Ах, вот в чём проблема? — маг покивал. — Тебе не даёт покоя оскорблённый Один? Опомнись, Тор, его больше нет, а Фригга жива и относительно здорова, и у неё, как у любой женщины, есть потребности во внимании и любви. И я думаю, что Сиф не подойдёт на роль фаворитки нашей матери, поэтому оставь её в покое.       — Ты это серьёзно? — Тор выглядел поражённым, отвлечься ему всё-таки удалось. — Ты терпеть не можешь Фандрала и заступаешься за него?       — Он нравится нашей матери, остальное меня не интересует, — отрезал Локи. — Какого чёрта Сиф вообще докладывает тебе о таких интимных вещах?       — Она беспокоится о матери, — попытался оправдать действия подруги Тор, хотя сам понимал, что выглядело это не достаточно оправданно.       — А по-моему, она твоими руками хочет угробить этого ловеласа, я заметил, между ними что-то не так, — покачал головой маг, предлагая свой вариант. — Интересный способ она нашла, чтобы убрать его. Даже странно, что ты сначала ко мне пришёл.       — Сиф сказала, что тебя не беспокоит эта ситуация.       — Пока мама улыбается и выглядит довольной, мне всё равно, будь это Фандрал или Ульвар, или ещё кто-то, — подвёл итог советник. — Мама жива, отец мёртв, чего ещё ты от меня хочешь?       Тор нахмурился, для него было вполне очевидно, что Фандрал не имел никакого права прикасаться к Фригг, в первую очередь, из-за отца, во вторую — из-за её статуса. Поведение Локи возмущало его ничуть не меньше, чем вся эта ситуация, и хотел бы Одинсон немедленно отправиться к Фандралу и навалять ему так, в частности и по причинному месту, чтобы он забыл, как подбивать клинья к матери, но брат в очередной раз приглушал бушующее в нём чувство несправедливости. Локи обладал удивительной способностью направлять шквал эмоции Тора в то или иное русло, иногда Одинсон сам не знал, стоило этому радоваться или в пору испугаться.        — Иногда я тебя просто не понимаю, — покачал головой молодой царь, на что Локи вдруг искренне улыбнулся, хотя до этого был серьёзен и собран, словно подыскивал ещё какие-то аргументы для защиты матери. Тем не менее, Лафейсон улыбался, а Тор буквально впился взглядом в эту чарующую расслабленную улыбку — бальзам для истерзанного печалями сердца.       — Понятное дело, ты ас, а я ётун, — насмешливо бросил Локи, при этом без злого укора, сперва указывая на себя, потом на брата. — А если серьёзно, мне не нравится, что Сиф лезет не в своё дело, сегодня она докладывает об «недостойных» отношениях мамы и Фандрала, а завтра и до нашего грязного белья доберётся?       Порой Тор позволял себе быть невнимательным, иногда не понимал намёки, но в этот раз он моментально сделал выводы из слов Локи. Маг, разумеется, заметил, как переменился в лице царь Асгарда, и всё же решил уточнить всё до конца:       — Представляешь, что будет, если члены совета узнают о некоторых аспектах твоей личной жизни, тебе-то, может, и ничего, а меня определённо начнут обвинять в том, что я задурил тебе голову или магию какую-то применил, тут уж на что фантазии хватит.       — Я тебя понял, — кивнул Одинсон.       — Это хорошо, — задумчиво отозвался маг. — А что с Фандралом, организуешь ему отдых в лазарете или…       — Я его не трону, — резко перебил Тор и коротко добавил: — Прости, что ввалился так неожиданно, нелепая ситуация, конечно.       Лафейсон, судя по всему, удовлетворился ответом, а Тор немного успокоился и не собирался напирать на брата и дальше. Наоборот, он поспешно удалился, поскольку оставаться и дальше в компании Локи было небезопасно для младшего.       Утро вообще началось как-то неправильно, мало Тор вчера срывался на всех и каждого после разговора с Локи, так ещё сегодня Сиф со своими нравоучениями. Он-то думал, что Локи будет приятно обладать артефактом, который он уже имел удовольствие держать в руках, но его отказ — скорее, красноречивый намёк, что подарочки тут не помогут, даже такие внушительные. На самом деле Тор сделал бы для брата всё, он боялся признаться даже самому себе, что, если Локи попросит его встать на колени, он это сделает, если советник пожелает, чтобы его всего вылизали, везде, где только захочет, Одинсон сделает и это. Что уж говорить, он готов был на всё, лишь бы Локи подпустил к себе в ответ, позволял прикасаться и быть рядом. Тор старательно гнал от себя эти мучительные мысли, но они снова и снова возвращались.       Тор покинул покои брата и словно специально столкнулся со своим любовником в коридоре, тот только не вздрогнул, зато побелел, как мертвец. Одинсон коротко поприветствовал его и поспешно прошёл мимо. Локи был прав: следовало доставить Свакхету удовольствие, компенсировать его душевные страдания и физические, но теперь он не хотел его даже вполовину столько же, как до появления Локи. Ничего хорошего эта одержимость не сулила, как справиться с ней — Одинсон не знал, пока видел лишь один вариант: по возможности избегать брата, не оставаться с ним наедине.

***

      За завтраком Тор вёл себя вполне корректно в отношении Фандрала, Сиф бросала на него вопросительные взгляды, словно ожидала каких-то решительных действий, а Локи спокойно разговаривал с матерью. Он между делом витиевато поинтересовался у неё о некоторых аспектах магических откликов, она благодушно разъяснила интересующую его информацию, разумеется, Локи не договаривал, но ответ его вполне устроил. Вчера в библиотеке Локи нашел ту самую книгу, где имелся перечень возможных оговорок. И в этом списке отыскались те самые варианты, которые озарили мага в момент воздействия на Тора. Локи правильно истолковал увиденные образы. По всей видимости, Тор должен покориться женщине и каким-то непостижимым образом продолжить царский род. Уже не говоря о необходимости проведения ритуала бракосочетания. В итоге брату нужна была царица как решение всех его проблем.       Однако Локи требовалось уточнить один простой нюанс: как понять, что он был на верном пути, что, если толкование в итоге окажется неверным. Фригг с тёплой полуулыбкой на губах объяснила то, что он и так знал, но словно забыл или запамятовал. Если формулировка истолкована верно и предпринятые действия дадут результаты, значит, избранный путь был верен. На первый взгляд всё было просто, только где же найти для Тора жену, а главное — такую, чтобы удовлетворить эстетические потребности бога грома, если в данный момент его разум был занят извращёнными мыслями.       Лафейсон поблагодарил царицу за помощь, бросив на Тора ответный взгляд, поскольку тот внимательно следил за ним. Непонятно только, хотел раздеть взглядом или что-то спросить, а может, и потребовать объяснений. Вскоре в столовой показался Логмэр и раздосадованный Сверр — впечатляющее магическое воинство исчезло, и это его крайне огорчало.       Лафейсон только улыбнулся, поскольку предупреждал о недолговечности своих магических созданий, а Тор припечатал, что магические воины и без того были для Асгарда оплотом защиты на время коронации и пира, их армейская мощь впечатлила гостей и негласно предупредила, что пока ещё рано сбрасывать Асгард со счетов. Лафейсон согласился, поддержал в этом вопросе и Фандрал, лишь Сиф едва заметно скривилась.       После завтрака асы стали потихоньку расходиться, причём Фандрал явно дожидался, пока Тор уйдёт, а тот и не собирался покидать обеденный зал. Тут-то в игру и вступил Локи, он всем пожелал хорошего дня и, немедленно поднявшись из-за стола, обратился к Фандралу:       — Ты не уделишь мне время? Есть разговор.       — Конечно, — заторможено отозвался Фандрал, бросая торопливый взгляд на Фригг.       Лафейсон предложил ему выйти, и они неспешно прошли по коридору, торов друг молча недоумевал, но вопросов не задавал. Локи заговорил, когда они оказались на улице под сводами галереи. Советник повернулся, глянув себе за спину, Тор не мчался за ними — это уже было хорошо.       — Тор знает о тебе и Фригг, — без вступлений обозначил суть разговора Лафейсон. — Если что, скажи спасибо Сиф.       Фандрал заметно напрягся, конечно, он вёл себя вызывающе на пиру, но ему казалось, что повода для слухов он не давал и уж тем более Тор не заметил бы. Но в разговоре означилось имя Сиф, и всё встало на свои места, она как никто другой знала, что царица не ночует в своих покоях.       — И почему ты мне об этом говоришь? — насторожился воин. — Мы с тобой не друзья.       — Постарайся не проявлять к Фригг слишком много внимания на людях, тем более в присутствии Тора, — дал совет маг. — Мы с Тором поговорили, и я дал ему понять, что отношения матери — это только её дело. Но на твоём месте я бы поостерёгся его провоцировать. Для Тора поведение мамы — как измена отцу, чтобы ты понимал, ваши с царицей отношения оскорбляют память Одина.       — Зачем тебе это? — собеседник всё ещё не понимал, почему Локи так спокойно обсуждал этот вопрос. По всему выходило, что его факт измены не беспокоил.       — Ты хочешь попасть к целителям, переломанный надвое? — развёл руками Лафейсон. — Сомневаюсь, что это поспособствует романтической атмосфере.       Фандрал понимающе покивал и второй раз не стал задавать тот же самый вопрос, если оружие Тора — кулаки, то связываться с Локи было опаснее, используя магию, он и в кабана его без труда превратит и прикажет подать к столу. Однако до сих пор он ещё этого не сделал, а значит, не было такой задумки. Он действительно предупреждал о возможных проблемах и, судя по всему, заботился в первую очередь о царице и её предпочтениях в лице молодого воина.       — Спасибо, что предупредил, — немного неловко было благодарить Локи, и всё же ничего не сказать — ещё гаже.       Локи покивал, облизнул губы и вдруг решил развить тему, хотя в данный момент разговор мог и не оправдать себя:       — Скажи, что произошло между тобой и Сиф?       — Зачем тебе? — Фандрал напряжённо вглядывался в Локи, словно видел его впервые.       — Мне не нравится, что она разносит слухи и лезет не в своё дело. Тем более в личную жизнь, мне было бы неприятно, если она станет разносить слухи и обо мне. Она мстит тебе, разве непонятно, только руками Тора. Меня такой расклад не устраивает.       Фандрал покивал, понимая ход мыслей советника, тот говорил верно. Кому понравится, что за ним следят и выносят на общее обозрение интимную жизнь.       — Ну, приставал я к ней, — нехотя отозвался воин. — Настойчиво, она отказала. Ну, я и отстал.       — Насилие имело место? — серьёзно продолжил Локи.       — Нет, — покачал головой Фандрал, но, заметив проблеск недоверия во взгляде советника, уже громче возразил: — Нет, Локи, ничего такого! Я бы не перешёл черту!       — Ладно, успокойся, я понял, она оскорбилась и нашла единственный способ тебе отплатить, — теперь всё было более или менее ясно. — И всё же, будь осторожнее, не давай Тору видимых поводов для ревности и злости.       Фандрал согласно кивнул и поспешил удалиться. И очень вовремя: Одинсон всё-таки не выдержал и устремился вслед за ними. Тор видел, как Фандрал, чуть поникший, удалялся в направлении своего дома, передвигаясь по серой пустыне, будто одинокий путник прямиком из Хельхейма, удручённый посмертным существованием дух.       — Ну и о чём вы говорили? — налетел с расспросами Одинсон, маг закатил глаза, ухмыльнулся и по-братски похлопал Тора по плечу.       — О жизни, — ответил советник насмешливо.       — Локи, не зли меня, — покачал головой Тор, не настроенный на веселье. — О чём вы говорили? Просто скажи мне, и всё, я ничего не буду предпринимать.       — Я предупредил его, чтобы он вёл себя осмотрительно в твоём присутствии, — Лафейсон склонил голову на бок. Всё ещё ухмыляясь, он наблюдал за реакцией царя на его слова, в ответ на что удостоился тяжёлого взгляда.       — Это всё?       — И был осторожней с Сиф, — добавил маг. — Её мстительная манера стравливать мужчин не доведёт нас всех до добра.       Тор прищурился, наблюдал внимательно, улыбка на лице Локи не исчезала, и чем дольше он ухмылялся, тем спокойнее становилось у Тора на сердце. Улыбка брата могла говорить о многом: просто насмешка, излюбленная маска, его искренняя реакция. Сейчас казалось, что последний вариант был самым подходящим.       — Это точно всё? — поддразнил Одинсон.       — Если ты будешь и дальше так себя вести, скоро судачить будут о нас, — предупредил маг, и улыбка исчезла с его губ, он поглядел по сторонам, замечая редкие фигуры в отдалении: серые призраки занимались своими делами, либо не замечая царя и советника, либо делая вид, что не замечали. — И я сомневаюсь, что совет Асгарда эти слухи обойдут стороной. Кристер уже заметил твои взгляды, ты весь пир с меня глаз не сводил.       — Он подозревает что-то? — нахмурился Тор, прикидывая, что можно было с этим сделать.       — Мне кажется, он просто беспокоится обо мне, — отозвался Локи. — И я прошу тебя, не трогай его.       — Не понимаю, о чём ты? — искренне удивился Одинсон.       — Всё ты понимаешь, — теперь в голосе брата слышалось раздражение. — Мне приятно с ним общаться, комфортно в его обществе, иногда я что-то хочу обсудить с ним или просто поговорить на общую тему, а ты каждый раз вмешиваешься. Перестань это делать.       — Локи, — Тор опустил глаза, понимая, к чему клонил брат, его постоянный контроль удручал брата.       — С самого детства у меня не было друзей, Тор. Их не было только из-за тебя, — добавил маг, перебивая царя на полуслове, и это он ещё не уточнял, что в лучах превосходства старшего брата он смотрелся как гадкий утёнок. — Ты и так сковал меня, дай мне хоть немного иллюзии свободы.       — Я постараюсь, — Одинсон шумно сглотнул, чувствуя свою вину. — Я… просто ревную тебя. Меня изнутри рвёт, понимаешь? Мне нужен контакт с тобой хоть какой-то.       — Мы вернёмся к этой теме, сейчас не время и не место для этого разговора, — Локи развернулся и устремился, скорее всего, в направлении чертогов целителей. А Тор ещё долго стоял на месте и смотрел ему вслед.       Тор должен был научиться доверять Локи безоговорочно, уважать его личное пространство и его дружеские отношения с другими асами, несмотря на ревность, закипающую внутри. Он примирится с тем фактом, что Локи не принадлежал ему всецело, он не послушный зверёк, которого можно одёргивать за поводок, ему нужна хоть какая-то свобода действий, и если Тор не прислушается к его словам, то будет в большей мере хозяином раба, чем старшим братом.       С тяжёлым вздохом Тор побрёл обратно в замок. Во всяком случае, Локи сказал ему правду о разговоре с Фандралом, о дружбе с Кристером — этого было слишком мало, но хотя бы кое-что.       Дабы отвлечься от нелёгких дум, Тор решил поговорить с Логмэром о визите к ульвам, государственные вопросы тоже надо было решать, потому что уладить свои личные дела он пока всё равно был не в состоянии.