***
Оказавшись на улице, Локи отправился прямиком в сады Идунн. Вчера явно произошло особо значимое для Асгарда событие. В воздухе так и витал сладкий аромат скорой победы над проклятием или это просто Локи так казалось? Встречавшие мага асгардцы приветствовали его пожеланием доброго утра. Земля под ногами ещё не просохла после вчерашнего буйства, кое-где разливались глубокие лужи, и сыну Лафея хотелось верить, что на этот раз он всё правильно понял. Тор преклонился перед мощью Сурта, он признал себя побеждённым, и это было частью оговорки. Если, конечно, муспелий именно этого добивался. А ливень, этот благословенный гнев Тора, именно он должен был запустить процессы, надолго скованные Суртом. В голове преобладал полнейший хаос, тут вспомнились и слова шамана о сделке Одина, о его клятве. Если всеотец, как было сказано, предал клятву, то тем самым навлёк на Асгард беду, получается, своим появлением Локи сменил данность. Пусть не по собственной воле он вернулся, но он всё ещё был здесь, рука об руку с братом они пытались придумать, как снять проклятие. Было это предсказано или нет — Локи было неведомо, но определённо в их с Тором взаимодействии крылась разгадка. Лафейсон в любой момент мог покинуть Асгард, используя Тессеракт для перемещения, но ведь не использовал же и едва ли использует. Всё стало налаживаться, медленно, через силу, но изменения были ощутимы, и отчего-то Локи не хотел бежать из Асгарда и от Тора тоже. Маг сошёл с аллеи и присел на корточки у одного из сухих подломленных стволов, он коснулся ладонью земли и направил в недра почвы слабые магические вибрации, ответные ощутимые толчки, словно подземный ключ, фонтанировали прямо в его ладонь. Он с восторгом ощутил, как отзывалась асгардская земля. Процессы, которые были скованы проклятием, возобновили своё течение. Лафейсон ощущал движение и обновление. Он чуть ли не вздрогнул от восторга. Оговорка раскрылась сама собой, без усилий со стороны Локи. Значит, Тор был прав, доказывая, что ему не нужна царица, во всяком случае, на данный момент. Получалось, неверная трактовка была его, Локи, ошибкой. Как бы в дальнейшем избежать её повторения? Может, и верно будет пустить ситуацию на самотёк, самую малость, в конце концов, если существовало предсказание о том, что именно Локи снимет проклятие Сурта, значит, нити судьбы уже сплетались надлежащим образом, главное не испортить всё. Лафейсон выпрямился, заметив затухающую вспышку Бифрёста над океаном. И почему-то ему сразу же не понравилась эта внезапная активация радужного моста. Кто к ним пожаловал? Или кто отбыл? — Только не это! — рыкнул маг, с опозданием догадываясь, в чём дело. Добираться до Бифрёста — долго. Если он всё верно понял, отбыл Тор. Никуда, кроме Ульвахейма, он отправиться не мог. Чёртов герой! Локи не собирался медлить, он активизировал Тессеракт и устремился через время и пространство напрямую на поле битвы, отчего-то он сомневался, что Хеймдалль так просто откроет ему портал. Неугомонный братец уж точно отдал стражу приказ отстранить советника от битвы.***
Альвы свалились на Ульвахейм как гром среди ясного неба, ничто не предвещало нападения, не почувствовал опасности даже шаман. Он знал, что они скоро придут, но точного времени не ведал. Корабли захватчиков, полностью невидимые, подобрались незаметно и ударили бы внезапно, если бы кто-то из детей не дёрнул мать-волчицу, заметив, как подгибалась трава под чьим-то невидимым весом. Асы не дремали, а захватчики сглупили, явив себя в полной красе. Начало боя означил женский крик: «Они здесь!» Биться с альвами, когда вокруг перепуганные дети, было задачей непростой, но оборотни оказались не так просты. Взрослые представители расы молниеносно обращались в чудовищ похлеще монстров из кошмаров. Это были огромные прямоходящие волки, которые одним взмахом когтистой лапы сшибали головы, орошая кровью зелень травы, и вырывали сердца, топча останки врагов под ногами, они вступили в бой наравне с асами, другие взяли шефство над детьми, стараясь уберечь своё потомство. Появление Тора предвосхитил мощный раскат грома и яркий луч Бифрёста. Одинсон вступил в бой рука об руку со своим воинством, неистово круша врага. Его появление воодушевило асгардцев, подарило оборотням надежду. Воины выстроились таким образом, чтобы обезопасить мирную часть населения, выступили вперёд, оттесняя врага. Было пять кораблей треугольной формы, и враг ртутью лился на них спереди, особо смелые пытались обойти кругом, оборотни их подсекали. Сшибая голову очередному остроухому противнику, Тор пытался быстро оценить ситуацию: захватчиков было гораздо больше, чем сопротивления, это и так было ясно, лобовая атака здесь, скорее, самоубийство, чем удачный стратегический ход. Но разве им что-то оставалось, кроме как идти вперёд и надеяться на лучший исход? Рёв битвы смешался в один неистовый вой разъярённого воинства и рык волков. Если не изолировать корабли, Ульвахейм не выстоит, на стороне противника было высокотехнологичное оружие, смертоносные лучи и расщепляющие бомбы. В какой-то момент Тор отчётливо ощутил горький привкус поражения во рту, но сдаваться он не собирался. Он никогда не прятался от битвы, не желал оставаться в стороне, он верил: лишь храбрец достигнет Вальгаллы, и пусть боги, о которых они слышали лишь в легендах, те истинные первородные силы презрительно воротят от них, потомков, свои головы, Тор не отступит. Рассвирепев не на шутку, Одинсон, словно безумный, разил врага так, как будто захватывали Асгард. Его молот вспыхнул синим, испуская молниеносные разряды. Смертоносные молнии сшибали с ног и сжигали до черноты ненавистных альв. — Что это?! — крикнул кто-то из воинов, Тор не оборачивался, он сам увидел зрелище, обескуражившее кого-то за его спиной. Альвийские корабли ломало и корежило, как бумажные макеты, металл сминало и пригибало к земле. Никто не понимал, что происходило. Одинсон взревел, прорываясь в гущу вражеской армии, пользуясь заминкой. Альвы визжали так, словно их самих сминало под силой, неведомой даже Тору, возможно, у них была некая связь с кораблями, и нанесённый им урон сказывался на самих альвах. — Что это?! — Что происходит?! Кричали со всех сторон, не зная, как реагировать. Тор рванулся с новой силой, расчищая себе путь. Изломанные корабли уменьшались в размерах, клонились к земле, а затем их охватило неясное голубое свечение. Одинсон выругался, краем глаза он ухватил, как свет усилился, сверкнул, как отблеск на воде погожим днём, а исковерканное железо исчезло из поля зрения. У Тора душа разрывалась от желания броситься на поиски брата, ведь он был здесь, среди всего этого безумия. Воодушевлённое замешательством врага сопротивление ударило с новой силой, альвы больше не прибывали, исход битвы решился в сторону Ульвахейма, осталось окончательно подавить недруга. Одинсон агрессивно зарычал, завидев недалеко отбивающегося от десятка альвов брата. Мгновение — и в сторону Локи устремились смертоносные вспышки молний, точно разя по врагу. В этот раз его сила была столь мощна, что альвы вспыхивали и загорались синим огнём. Локи не растерялся, даже не глянул в сторону Тора, он рванул куда-то вбок, отражая атаку ещё троих, за его спиной среди бездыханных тел ничком на боку лежал поверженный волк. Противников Локи сразил, но замешкался, обернулся. Одинсон не понял, куда маг смотрел, а сзади уже подбирались двое, маг заметил их, развернулся и метнул кинжалы, а затем опустился над телом оборотня, тело того обмякло, Локи зачем-то придержал и опустился ниже. Альв выпустил в него смертоносный красный луч, Тор отправил молот наперерез, затаив дыхание. Он успел: Мьёльнир заслонил мага, как раз в точке пересечения отбивая красный луч. Одинсон подоспел как раз вовремя, хватая возвратившийся к нему Мьёльнир и снося недругу голову. Громовержец обернулся к магу. Тот не ответил на разъярённый взгляд обеспокоенного брата. Увидев, ради чего Локи чуть было не распрощался с жизнью, Одинсон готов был заорать на него. Благородство — это, конечно, хорошо, но только не в такой ситуации. Брат держал на руках маленького чёрного волчонка, тот буквально вжался в кожаный нагрудник, пряча мордочку. Защищать себя с мелким на руках Локи явно не смог бы, поэтому Тор не отходил от него не на шаг, добивая врага молниеносными разрядами. — Держись рядом, чёрт возьми! — рыкнул Тор через плечо. — Вперёд смотри! — бросил маг в ответ. Сердце ещё колотилось в груди, едва не вышибая рёбра, но всем и так было ясно — победа. Оставшихся захватчиков подавили уже без особого труда. — Это ты избавился от кораблей! — в словах брата отчётливо слышалась добрая доля благодарности и крупица возмущения. Битва была закончена, и они наконец могли переброситься парой фраз и просто вздохнуть свободно. Тор окинул взглядом поверженных врагов, среди мёртвых тел были ульвы и асы. Они все понесли потери, иначе быть не могло. И только тот, кто стоял напротив, тяжело дышал и прижимал к своей груди волчонка, сейчас интересовал Тора больше всего на свете. Если бы Локи не схитрил, как знать, кто победил бы в этой схватке, сколько жертв было бы в этом случае. — Ты молодец, — чуть более сдержанно произнёс Одинсон. — Как тебе удалось? — Сам не знаю, это было смело даже для меня, — маг устало улыбнулся, он с нежностью прижимал к себе чужое дитя, он чувствовал небывалое смятение в этот момент. — Я рассчитывал изолировать хотя бы один из кораблей, не ожидал, что осилю все. Не хочешь объяснить, почему ты меня не предупредил о нападении? — Ты сам всё понимаешь, Локи, — Одинсон смахнул ладонью пот со лба, стоило ли говорить, что так он пытался защитить брата. — Но я рад, что ты здесь, без тебя мы бы не справились. — Приятно слышать, — Лафейсон криво усмехнулся. Волчонок на его руках совсем затих, только часто дышал и прятал мордашку. Одинсон с недоверием покосился на чужого ребёнка. Конечно, ульвы асам не враги, но как-то противоестественно смотрелся представитель их расы на руках брата. К тому же это был чужой ребёнок, и стоило найти его родителей и вернуть в лоно семьи. — Может, ты отдашь его кому-то, — предложил бог грома, стараясь не выдать опасений. — Некому отдавать, — напряжённо бросил маг и развернулся, охватив взглядом поле брани. Ульвахейму ещё предстояло проститься с павшими героями, Асгард сегодня будет провожать доблестных асов в последний путь, тела альв сожгут. Не помешало бы увидеть шамана, может, он поведает, что нашептали ему духи о грядущем. — Локи, может, ты всё-таки… — Тор хмуро указал подбородком на волчонка. — Кто-нибудь позаботится о нём. — Может, тебе стоит помочь другим, пока я ищу его родителей, — предложил маг, скрывая свои намерения за привычной маской. Тор воодушевлённо кивнул, соглашаясь с его правотой, и наконец оставил советника. Локи не собирался никого искать: мать маленького оборотня скончалась на поле брани. В предсмертной агонии она укрывала своё дитя собственным телом, и едва различимо в её гаснущих жёлтых глазах застыло немое выражении матери, которая больше не увидит своего ребёнка. Может, Локи почудилось, или у оборотней был сильно развит ментальный канал передачи информации. Но Локи отчётливо услышал слова женщины: «Спаси. Он теперь один». Если магу это не померещилось, то искать отца малыша придётся среди павших защитников Ульвахейма. Маг не знал, почему именно этот момент посеял в его душе смятение. Может, причина была зарыта глубоко внутри? Пусть он был ещё мал в день, когда Ётунхейм был повержен, а он сам оказался среди жертв войны, может, кто-то так же отчаянно боролся за его крохотную жизнь, и поступок Одина был продиктован отнюдь не корыстными целями. Один подарил ему шанс на жизнь, он дал ему семью, положение в обществе, и, если бы не тот поход в Ётунхейм, правда вообще не вскрылась. Локи стал бы советником гораздо раньше, он получил бы и одобрение, и уважение, а вздорный нрав брата после коронации притупился. Рано или поздно они нашли бы с ним общий язык. Впрочем, всё это дело минувших лет, всё сложилось по-другому, не так уж и плохо в итоге. Локи стоило перестать искать причину поступков Одина. К чему было ворошить прошлое? В его памяти Один останется его отцом до самого конца, как и Тор — братом, а Фригга — матерью. Лафейсон не знал другой семьи и уже никогда не узнает, как и этот волчонок на его руках. Малыш ещё не знал, что ему предстояло покинуть место, которое ещё утром было его домом. Странное поведение Локи не укрылось от ульв, а главным образом привлекло внимание Фортис, несмотря на то, что ульва явно была благодарна асам за их участие в битве, её всерьёз обеспокоило поведение мага. Он наотрез отказался передать ей волчонка, и вздорная девица привлекла внимание Филиуса. Царь ульв попытался разобраться в ситуации, с чем Локи ему охотно помог, изложив суть. Супруги взволнованно переглянулись, когда Лафейсон всё же упомянул о ментальном сообщении умирающей ульвы. Вскоре нашлись и оба мёртвые родителя. Тут в разговор вклинился и неугомонный Тор, узнав о сути проблемы, он словно бы удивился. — Кто-то же ведь может позаботиться о нём? — развёл руками бог грома. — Боюсь, что, нет, — покачал головой Филиус. — Просто отдай его мне, — Фортис угрюмо протянула руки, но Локи отрицательно покачал головой, а волчонок на его руках заскулил и сжался в комок. — Подожди, — строго сказал Филиус своей супруге. Оба они участвовали в битве, приняв своё звериное обличие, оба выглядели усталыми и отягощёнными потерей, но данную ситуацию видели в разном свете. Филиус в своём правлении предпочитал прислушиваться к шаману, а Фортис — только к себе, поскольку собственная уверенность была для неё гарантом правильного поступка. — Ты сам знаешь, что он обречён, — жестоко добавила волчица, но руки опустила. — Пусть Элиен побудет с ним последние дни. Тор и Локи переглянулись, одинаково подозрительно заострив внимание на словах волчицы. — Что значит обречён? — Тор сощурился. — Он даже не ранен. — Он осиротел, линия семьи прервалась, — объяснил Филиус. — Если бы только один из родителей… — Он не переживёт и три дня, — добавила Фортис с какой-то изощрённой жестокостью. — К сожалению, мы ничего не можем сделать. — Локи, отдай его, — спокойно попросил Одинсон, понимая, что ситуация для маленького ульва была не самой приятной, но определённо другого исхода никто и не ждал. Он не знал, что именно двигало им в данный момент, просто Тор хотел, чтобы брат отдал чужое чадо тем, кто хотя бы знал, что с ним делать. Была ещё и странная глубинная тревога, которая лишь усилилась, когда маг объявил о своём скором решении. — Я заберу его в Асгард, — твёрдо произнёс Локи, поймав взгляд брата. — Он не останется здесь. — Это недопустимо! — возмутилась Фортис, и Тор поддержал бы её, но отреагировал сдержанно. — Ты не имеешь права, это не игрушка, это ребёнок! — Я всё отлично понимаю, — Лафейсон не повышал голоса, чтобы не напугать волчонка, а тот тихо вздохнул и, казалось, даже расслабился на его руках, словно понимал, о чём шла речь, и решение того, кто держал его на руках, в полной мере устраивало малыша. — Филиус, — требовательно бросила супруга, резко повернув в его сторону голову. Одинсон тоже перевёл на него взгляд, рассчитывая на авторитарное мнение царя. Спорить с братом напрямую не очень-то хотелось, это оскорбит его и явно повлияет на их отношения. Однако упускать из виду, что маг неспроста вцепился в волчонка, не стоило. Что бы он ни задумал, это точно будет касаться его самого. Может, он собирался вырастить из оборотня своего защитника, раз уж выдался удобный случай, а до тех пор поморочит ему голову, прогнётся под натиском. Значит, вчера всё было спектаклем? Или же нет? — Я должен знать, что об этом скажет Харбингер, — царь ульв явно не разделял мнение супруги, и Локи решил ему подыграть. — Я тоже хотел бы узнать, что он скажет, — покивал Лафейсон, так он хотя бы потянет время. Что бы ни сказал шаман, Локи это мало интересовало, он принял решение, и волчонок сегодня отправится в Асгард. — Уму непостижимо! Что тут думать?! Я решительно против! Он сын Ульвахейма. Тор с ощутимым напряжением наблюдал, как брат ухмылялся. Локи был готов стоять на своём до конца, и ему это не нравилось: волку не было места в Асгарде. Фортис считала так же, а вот её супруг отправился к шаману за советом. Не доверяя магу, неугомонная ульва осталась наблюдать за Локи, словно он мог умыкнуть у неё из-под носа собственного ребёнка. Тор, в свою очередь, пока вернулся к своим воинам, помогая перенести тела поверженных героев обратно в Асгард, он решил пока не вмешиваться, издалека наблюдал за разговором Локи и Фортис. Если спутница царя так отреагировала на желание Локи забрать волчонка, значит, вопрос об опасениях Одина, о котором говорил Локи на коронации, о смешении крови не имел никакого смысла. И это ещё раз подтверждало, что Один защищал именно Эфир, скрытый в Ульвахейме. Как же мало Тор знал об отце, гораздо меньше, чем хотелось бы, а вот Локи был птицей другого полёта, у них с Одином куда больше общего, чем казалось на первый взгляд. Может, это и было причиной, по которой всеотец старался отстранить его от власти, хотя и так всем было понятно: как правитель Локи показал бы себя с лучшей стороны, с его-то знаниями и далеко идущими планами. Говорят, две хозяйки не уживаются на одной кухне, значит, Один осознавал, насколько Локи превзошел его в хитрости. Одинсон какое-то время искоса наблюдал за Фортис и Локи и вмешался в разговор, лишь когда после разговора с шаманом вернулся Филиус. Царь ульв заговорил ровным тоном: — Прежде хочу поблагодарить вас от лица шамана и от нас всех, без вас мы бы не выстояли, и хотя обе стороны понесли потери, это лучший исход, — он перевёл взгляд на Локи, сообщая то, что его интересовало в данный момент больше всего: — Ты можешь забрать его, но прежде дай ему имя в моём присутствии. Харбингер сказал, если он не обернётся в ребёнка на третьи сутки, то, скорее всего, умрёт, если это произойдёт, ты должен вернуть его нам. Лафейсон опустил взгляд, уши у волка встрепенулись, тот внимательно слушал, о чём говорили окружающие его люди. Тор затаил дыхание, он молчал и ждал, что скажет брат, но тот, скорее всего, придумывал имя, нежели рассуждал, согласиться на условия или отказаться. — Его имя Фенрир, — чётко ответил маг. — И вы в любой момент можете нанести нам визит и взглянуть, как он растёт. Я не стану скрывать, кто он и откуда, и, если когда-нибудь он решит вернуться, я не буду чинить препятствий. Филиус кивнул, принимая обещание мага, и добавил: — Харбингер также сказал, что ваши воины могут вернуться домой. — Замечательная новость, — Тор сдержанно улыбнулся. Фортис более не стала слушать речи мужа и удалилась помогать раненым. От её возмущения чуть ли не искрился воздух вокруг, но снова перечить царю она не стала. Одинсон решил приберечь серьёзный разговор с Локи на потом, поскольку при посторонних тоже не хотел ругаться. Маг покинул Ульвахейм вместе с ранеными, используя Бифрёст, а Тору пришлось задержаться. Когда же переправили всех, кто уцелел, был ранен или мёртв, Тор узнал, что Локи помогал целителям. Раненых было много, и помощь целителям не помешала бы в любом случае, там же заметили и царицу, которая нянчила волчонка, пока принц помогал Кристеру, а Фандрал вместе с другими перетаскивал носилки с воинами в чертоги. Мужскую работу помогала делать и Сиф, но заметно было, что её реакция на появление Локи с волком на руках и на всю ситуацию в целом носила отрицательный характер. В её глазах таилось подозрение, и Тору это не нравилось. Приходилось делать всё и сразу: латать раны и готовить погребальные ладьи — безумная круговерть жизни и смерти. Асы в синих одеждах сновали туда-сюда, воины в полном обмундировании таскали носилки. Используя магию, Локи занимался наиболее тяжело раненными асами. И делал это совершенно искренне и увлечённо, это было вовсе не одолжение, которое тяготило принца, и, кажется, его настрой чувствовал не только Одинсон. Фенрир на руках Фригги таращил любопытные жёлтые глаза на творящийся вокруг хаос, а златовласая богиня одной рукой осторожно гладила его между ушей, а другой придерживала за бок. В какой-то момент между суетой этого дня Тор заметил, как Локи о чём-то договаривался с Фандралом, тот кивнул, развёл руками, демонстрируя свою готовность, и на этом они разошлись. Не сказать, чтобы быстро, но чертоги целителей пустели, часть уцелевших и без поранений воинов отправляли по домам, другие ещё помогали возложить тела убитых в погребальные ладьи, над пострадавшими теперь уже суетились асы в синих мантиях. В воздухе парил бестелесный дух победы, несмотря на понесённые потери, уцелевшая часть воинства отнюдь не предавалась горести, всюду можно было услышать практически одно и то же: «Уже пируют в чертогах Вальгаллы». Локи считал эти присказки хорошим знаком, битва встряхнула спящих под гнётом проклятья асов. И, если он не ошибся, одна из оговорок пала, может, и победа в Ульвахейме в большей степени была связана с этим фактом. Лафейсон был уверен, что все оговорки были так или иначе связаны с Тором, и сегодняшняя победа — это в большей степени его заслуга. Маг и рад бы подбодрить хмурого братца, но на виду у стольких асов это было бы опрометчиво, поэтому он старательно соблюдал приличия, пытался даже лишний раз не бросать на него взгляд. Одинсон чувствовал, как у него кончалось всякое терпение, Локи вообще не реагировал на него, не смотрел, словно это он, а не Фортис возмущался, когда маг отказался отдать волчонка. Ведь очевидно же, что дело было в нём. Он уже собирался подойти к брату, но Лафейсон сделал это первым, отвлекаясь от короткого разговора с Кристером. — Ты сам-то как? — с опозданием поинтересовался Локи, улучив момент, когда Одинсон по его виду уже собирался подойти сам. — Вроде нормально, — покачал головой бог грома, сжал кулаки и суетливо обвёл взглядом присутствующих. Казалось, никто особо не придавал их разговору слишком много значения, дела семейные, проблемы государственные. — Не ранен? Кроме ссадин, Локи не заметил никаких особо серьёзных повреждений, но всё равно решил уточнить. Тор казался слишком напряжённым, обеспокоенным. Понятное дело, битва была не из лёгких, да и, должно быть, никто особо не верил в успех. — Нет, — отозвался со вздохом, выдавая усталость. — А то смотри, давай подлатаю тебя, — маг мягко улыбнулся, протянул руку, осторожно прошёлся пальцами по запястью Тора, тот даже вздрогнул от неожиданности, но снова отрицательно покачал головой. — Лучше побереги магию, — ответил Одинсон, стараясь говорить сдержанно. — Для тебя я магии не пожалею, — советник поймал странный взгляд брата и убрал руку. «Плут», — подумал Тор, отрицательно покачал головой, давая понять, что с царапинами он как-то сам справится. Тор отчаянно не хотел верить, что вчерашняя ночь была лишь игрой, сердцем он чувствовал: Локи отвечал искренне, он хотел его, и с утра всё было неплохо. Но разум твердил совсем другое: брат был отличным стратегом, и его поведение было продиктовано далеко идущими планами. — Тебе не помешает привести себя в порядок, — осторожно предложил Локи после короткой заминки. — Да, ты прав. Сам-то нормально? — Тор добавил в тон братской учтивости, хотя он лучше бы стянул с мага всю одежду и проверил сам языком и губами. — Вроде, — Локи кивнул в ответ, уголки губ дёрнулись вверх, но так и не оформились улыбкой. Тору показалось, что между ними проскользнул холодок, и ему от этого хотелось завыть в голос. Как быстро у Локи менялось настроение! Вчера маг принадлежал ему, а сегодня очевидно сторонился. И непонятно, волчонок тому причина или же нет. Им всё равно придётся об этом поговорить, но точно не сейчас. Сегодня на повестке дня стояла первая победа за долгое время. Предстоящей церемонией вознесения занялся Логмер, он был вторым после Локи, кто настойчиво отправил Тора привести себя в порядок, заверив, что царю необязательно было участвовать в дальнейших приготовлениях. Одинсон согласно кивнул и отправился в свои покои. По пути он столкнулся в коридоре со Свакхетом. Тот не стушевался, смотрел прямо и не выглядел столь напуганным, как всегда. Казалось, Локи вселил в него крупицу собственной уверенности. — Мой царь, вы вернулись с победой, — произнёс он с тенью улыбки на губах. Свакхет не мог судить Тора как царя, на это он не имел права, пусть его заслуги судят те, кто в этом разбирался, но то, что сын Одина принёс Асгарду победу и слуги во дворце уже перешептывались об этом, делало его достойным уважения воином. — Верно, — кивнул Одинсон и, оглядевшись, тихо добавил: — Я должен попросить у тебя прощения, ты сам знаешь за что. Свакхет изумлённо открыл рот, но тут же захлопнул его и шумно сглотнул. Такого поворота он точно не ожидал. Чтобы царь просил прощения у простого слуги. — Вы больше не станете? — ас не договорил, но подразумевал «принуждать меня», царь поймёт это и без слов. — Нет, — твёрдо ответил Одинсон. — Я клянусь, что никто никогда не узнает об этом. А ещё я хотел сказать, что… — Что? — выдохнул Свакхет, когда царь вдруг замолчал. — Я не знал, что у тебя была возлюбленная, — звучало как глупое оправдание, но Тор продолжил: — Забудь о том, что было, и верни её. Свакхет был тронут до глубины души. Неужели принц Локи разговаривал с царём о нём? Значит, это он вразумил своего брата. И хотя его забота и проявленное понимание сыграли свою роль, упущенное счастье не вернёшь. — Уже поздно, — грустно отозвался Свакхет. Он понимал, что выстроить заново то, что разрушил, было уже невозможно. — Она мертва? — нахмурился Одинсон. — Нет! — тут же возмущённо замотал головой слуга. — Значит, не поздно, — Тор улыбнулся и обошёл Свакхета. Слуга развернулся и недоумённо посмотрел вслед царю. Он не мог сдвинуться с места, так и провожал его взглядом, пока тот не скрылся из виду, сворачивая в сторону своих покоев. Он всё ещё не мог поверить в сказанные царём слова, в голове так и билась эта мысль: «Ещё не поздно».***
Церемония вознесения павших воинов далась Тору легче, чем второй раз прощаться с отцом. Несмотря на присутствие совета Асгарда, Фригги и Фандрала, даже пристальное внимание Сиф не помешало Локи встать с ним рядом, так близко, что он плечом касался его плеча. Это был жест сопричастности и поддержки без выражения интимности, но богу грома и этого было достаточно. Лишь одно смущало Одинсона: волчонок на руках Локи. Маленький зверь послушно сидел на руках и с любопытством наблюдал за церемонией. В какой-то момент советник приподнял его повыше и на ухо зашептал: «Мы прощаемся с погибшими воинами, Фенрир. Твой народ сегодня тоже провожает в последний путь погибших героев». Тор скосил глаза на мага, он отлично слышал, что именно нашёптывал брат в дрогнувшее чёрное ухо. Скорее всего, волчонок понимал речь Локи, а если так и было, то зачем было напоминать малышу о том, что его родители погибли. У младшего на этот счёт, как видно, было другое мнение. В любом случае он явно не собирался отступать от задуманного. И забрал ульва не для забавы, хотя причина его поступка до конца была не ясна. Одинсон решил не торопить события, если это некий тактический ход, Локи обманет его в любом случае, с этим Одинсон ничего не мог поделать. А пока волчонку надо было пережить ближайшие три дня, может, по истечении третьего всё разрешится само собой. Харбингер передал, что если ульв не обратится, то умрёт от разрыва родовой связи и тоски. Тору тошно было осознавать, что он предпочёл бы именно такой исход, ведь в противном случае к чему приведёт поступок Локи — пока было неизвестно. Одинсон сам себя порицал, ведь смерть малыша принесёт брату огорчение, а с другой стороны, разве можно привязаться к кому-то за три дня? Тор вздрогнул, когда волчонок на руках брата слабо вякнул и попытался завыть, но словно ком мешал ему, он опустил морду и жалостливо заскулил. Маг, ни слова не говоря, осторожно отстранился от Тора и отошёл. Обернувшись, Одинсон увидел, как народ расступался, пропуская брата, а тот просто уходил. Пожалуй, это было бы недопустимо, но, кажется, всем и так было ясно, что маг удалился из-за реакции волчонка. Понимал ли маленький ульв, что сегодня он потерял семью, свой дом и что его собственная жизнь висела на волоске? Наверное, он чувствовал это. Тору вдруг стало стыдно, он только что желал малышу быстрой кончины, разве нет? Какого чёрта он вообще думал о таких вещах?! Проклятая ревность! Он едва сдерживался, чтобы не последовать за братом. С огромным трудом ему удалось выстоять церемонию до самого конца. Он проводил взглядом Фандрала, который удалился вместе с царицей. Когда поляна опустела и разошлись члены совета, осталась лишь Сиф. Она-то и завладела его вниманием, сводя с ума чрезмерной подозрительностью. — Он что-то задумал, я точно знаю, — нашёптывала Сиф, следуя за Тором в сторону замка. — Кто? — отстранённо бросил Одинсон. Все его мысли крутились вокруг Локи. Только-только всё немного стало налаживаться между ними, как появился третий лишний. «Да почему же лишний?!» — не унималась здравая половина разума. Тор не понимал, откуда в его голове роились эти странные мысли. Брат сам говорил, что не станет неволить ульва, возможно, его действия были продиктованы воспоминаниями о собственной судьбе. Ведь Один тоже забрал его младенцем из Ётунхейма. — Ты что, не слушал? — поразилась воительница. — Я говорила о Локи. Он странно себя ведёт. — Ты тоже, — отозвался царь Асгарда, словно переводя стрелки. — И если твоя слежка за моим братом не продиктована желанием оказаться в его постели, тебе лучше это прекратить. О! Тор ни за что не допустил бы Сиф к Локи в постель, но в данный момент это упоминание хотя бы менее подозрительно выглядело со стороны, чем любое другое. — Что?! Я вовсе не влюблена в него! — возмутилась Сиф. — Я просто волнуюсь за тебя, он ведь всё что угодно может придумать, он чуть не убил тебя в Мидгарде. — Похоже, он плохо старался, если не достиг цели, — усмехнулся Одинсон. — Прекрати его подозревать, он мой брат и советник, я никому не позволю его оскорблять, даже тебе. И если ты не перестанешь его преследовать, я найду способ прекратить твои нападки. Тебе ясно? — Ясно, — тихо отозвалась Сиф, поражённая такими резкими словами друга. Тор хотел ещё добавить, что благодаря Локи они одержали сегодня победу, но не стал, это точно выглядело бы как попытка оправдать брата, а он в этом точно не нуждался. А Сиф стоило бы наконец успокоиться и перестать столь пристально наблюдать за советником, в конечном счёте, он найдёт на неё управу, если по-хорошему воительница не понимала. До замка добрались в молчании, Сиф понурилась, больше ничего не говорила. Они расстались у входа, Одинсон пожелал подруге доброй ночи и прибавил шагу, направляясь в покои брата. День был тяжёлый, но им всё же следовало поговорить. Обсудить ситуацию и решение мага взять ульва в Асгард. На осторожный стук Тору никто не ответил. Одинсон огляделся, коридор, слава богам, пустовал, и он решительно приложил ухо к деревянному полотну, правда, тоже ничего не услышал. Тор скривился от досады: ведь покои брата точно были защищены магией, значит, он ничего не услышит. Однако чутьё подсказывало, что Локи в спальне не было. В таком случае, где он мог быть, а главное, почему ничего ему не сказал? Тут могло быть две причины: решил отомстить за то, что Тор ничего ему не сообщил о нападении на Ульвахейм, и это ещё полбеды, или всё понял, раскрыл его тайну в один момент, разглядел ревность и опасения, нежелание видеть волчонка в Асгарде. Если Локи всё понял, ничего хорошего ждать не приходилось. Тор постучал снова, но дверь так и не открыли. Уже понуро шагая к себе, Тор вдруг вспомнил, как Локи разговаривал с Фандралом, и, резко развернувшись, устремился в сторону родительских покоев. Стоило искать Фандрала там или нет, он пока ещё не знал, во всяком случае, для начала он решил начать именно оттуда. Одинсон осторожно постучал, и тут ему открыли куда быстрее. На пороге появился босой в одних только штанах Фандрал, который замер, как истукан, уставившись на Тора. — Расслабься, — отмахнулся Одинсон, давая понять, что он вполне смирился с известным положением вещей. — Я Локи не могу найти. Ты разговаривал с ним сегодня, он ничего такого не сказал? — Он попросил пожить у меня какое-то время, — отозвался Фандрал. — У меня ведь сразу выход в сад есть, а из замка пока доберёшься. Короче, это для Фенрира, я думал, он тебе сказал. — Наверное, забыл, ничего, — отозвался Одинсон. — Спасибо. Фандрал вышел за порог и осторожно прикрыл дверь. Тор прищурился, ожидая, что друг скажет ещё что-то, и был прав. — Тор, это, конечно, не моё дело, да мы с Локи никогда особо и не дружили как с тобой, — воин старательно подбирал слова, чтобы не вызвать вспышку ярости у Одинсона, в его щекотливом положении это было бы некстати. — В общем, Локи не назвать славным парнем, и он совсем не подарок. Но Сиф явно перегибает палку, пока она обвиняет его лишь косвенно, непонятно в чём, но мне кажется, она ищет какой-то грандиозный заговор. Тор медленно кивнул. — Я это уже понял, — согласился он. — Доброй ночи. — Доброй, — отозвался воин, скрываясь за дверью в родительских покоях. Тор тяжело вздохнул и, резко развернувшись, пустился в известном теперь ему направлении.***
К смене декораций Локи подготовился заранее. К счастью Фандрал с лёгким сердцем не отказал предоставить ему свой дом в пользование. Всё, что было нужно, маг подготовил заранее: слуги приготовили молоко для малыша, сварили мясной бульон, а кухарка ещё и об ужине позаботилась, всучила прислуге корзинку для принца. Лафейсон с благодарностью подумал о заботливой кухарке, имя которой не знал, поскольку некоторая прислуга в замке сменилась, и знакомиться с новыми асами у Локи ещё не представилось случая. В корзине маг нашёл котелок с мясным рагу, краюху чёрного хлеба и два красных яблока. Причина беспокойства Фенрира не сразу стала для мага ясна, но, сложив очевидные факты воедино, он всё понял и незамедлительно покинул церемонию вознесения. В конце концов, там справятся и без него, а малышу не стоило сейчас находиться в кругу толпы незнакомцев. К тому же реакция Тора говорила сама за себя, как бы он ни пытался скрыть своё недовольство, но это же очевидно: решение забрать ульва ему было не по нраву. Лафейсон отринул размышления на этот счёт. Пока у мага была задача посложнее: он пытался накормить малыша тёплым молоком. К счастью, ему пришла в голову довольно любопытная идея: использовать приспособление, которым кормили слабых телят, похожее на эластичный мешок с имитацией соска. Слава богам, Фенрир оценил изобретательность своего опекуна и с завидным рвением взялся причмокивать молоко из небольшого мешочка, а Локи держал его на руках и улыбался. — Ну, вот видишь, всё у нас получается, — мягко подбодрил Лафейсон. — Всё будет хорошо, ты только не сдавайся, ладно? Напившись вдоволь, волчонок сладко зачмокал и улёгся на руках у Локи, прикрыв глаза. Маг дождался, пока тот засопит, и осторожно переложил его на мягкую белую ткань, которую постелил в корзину, для малыша она была как раз как колыбель. Лафейсон осторожно понёс Фенрира на кухню, где оставил свой поздний ужин, от которого не отказался бы. Он развёл огонь в печи и поставил туда котелок с мясом, наломал хлеб кусками. И медленно обернулся, ощущая чужое присутствие. На пороге кухни, привалившись к косяку, стоял Тор в своём парадном обмундировании, с молотом на поясе. Маг демонстративно загородил спиной корзинку, которая стояла на разделочном столе, чтобы ему было удобнее наблюдать за сном волчонка. — Я тебя искал, — Тор старался не повышать тона, не выказать претензии, не оскорбить. — И нашёл, — спокойно отозвался Лафейсон. — Есть будешь? Я мясо в печи разогреваю. — Не отказался бы, — Тор кивнул и засуетился, снимая молот с пояса и оставляя у косяка. — Как Фенрир? Спит? Локи указал брату на стол, тот решил не лезть на рожон и присел куда сказали, чтобы не смущать мага. — Не надо, Тор, — на губах брата появилась обманчивая улыбка. — Не надо этого фальшивого интереса к его жизни, бог обмана здесь я. — Локи, — Одинсон хмурился. — Я почувствовал твой настрой ещё в Ульвахейме и на церемонии вознесения тоже не упустил тонкие вибрации. А малыш тем более это чувствует, его реакция всё прояснила, — объяснил Лафейсон и на этом не успокоился: — Ну, ладно эта вздорная девица спорила со мной, у них там обычаи такие, но от тебя я никак не ожидал. Тор опустил руки на стол, засопел, как медведь. — Я приревновал — такой ответ тебя устроит? Да, глупо, но ты не любитель посвящать меня в свои планы. Я решил, что ты ищешь способ отстраниться от меня любым доступным тебе способом. Вырастишь его своим защитником и не подпустишь меня к себе, так я подумал. Локи криво усмехнулся, чего ещё он мог ожидать от влюблённого братца. — Я отвечу на честность той же монетой, — кивнул Локи. — Я забрал его, потому что его умирающая мать отдала жизнь, спасая самое дорогое, а ульвы собирались просто ждать эти три дня, пока он скончается от тоски. А насчёт моего защитника — как знать, если ты продолжишь в том же духе, он будет воспринимать тебя как моего врага, и в этом будет только твоя вина. Тор слушал внимательно, пытаясь осознать слова брата. Ложь или истина? — Я могу остаться? — как можно более спокойно поинтересовался Тор. — Конечно, — кивнул маг. — Если только ты не собираешься его убить, пока я сплю. Тор заскрипел зубами. Локи действительно ждал от него такой вопиющей подлости? — Думаешь, я способен на это? — Я уверен, что ты на многое способен, — Локи вздохнул. — Ты ведь не веришь мне. — А ты мне? — пошёл в наступление Тор, маг тонко ухмыльнулся в ответ. — Я клянусь, что никогда не причиню ему вреда, веришь мне?! Локи закатил глаза. Что за привычка переваливать с больной головы на здоровую?! И кто бы спрашивал его о доверии? Ас, который надел на него подчиняющие браслеты, потому что никогда не видел в нём искренности. Пожалуй, мнение асов о себе Локи составил сам, но не без помощи любителей оклеветать его нрав. Конечно, на тот момент, когда брат явился в Мидгард и окольцевал его, Локи ни за что по собственной воле не вернулся. Но стоило Тору намекнуть, что в опасности Фригга, и Локи примчался бы, как миленький. Но нет же! Его взяли как быка за рога! Вот и сейчас Тор пёр напролом, пытаясь перевернуть всё с ног на голову. — По-моему, Один был достойным примером, — раздражённо напомнил Лафейсон. — Не давай клятв, которые не в состоянии исполнить! — Не ори, — понизив голос, бросил Тор. Локи осторожно обернулся, кажется, они начали переходить на повышенные тона, но, к счастью, волчонок сладко посапывал, утомлённый за день. Он был ещё так мал! — А ты не вынуждай меня, — обернувшись к царю, отозвался маг. Тор медленно встал из-за стола, в два шага преодолел разделяющее их расстояние, хотел схватить за плечи, но удержался, просто навис над магом, тяжело дыша ему в лицо. Опять они ссорились, и, судя по всему, малыш здесь был не причём. С новой силой на поверхность выныривали старые обиды и семейные тайны. Кажется, Одинсон изначально ошибся, уж если Локи захочет, он непременно отдалится и защитит себя любым способом. Фенрир явно не инструмент для защиты, к тому же Локи сам подсказывал, что с волком просто нужно подружиться, принять его суть, не воспринимать как угрозу. — Хватит сопеть, — Локи не отстранялся, не пытался вывернуться, когда Тор опустил руки на стол, за спиной брата захватывая его в кольцо. — Что б мне в Хель провалиться, если я когда-нибудь причиню Фенриру вред, — прошипел Одинсон, Локи сузил глаза. — Я согласен жестоко поплатиться, если нарушу свою клятву. Ясно тебе? Локи прикрыл глаза. Ну почему так хочется хорошенько врезать этому идиоту?! Только ударить он не может, а вот изводить словами — пожалуйста, но и этого сейчас не хотелось так сильно, как укусить несдержанного братца за нижнюю губу как можно больнее. Локи не отказал себе в удовольствии, подался вперёд и прихватил за губу, но не сильно. Одинсон вздрогнул на миг, опешив, но сорвался тоже, схватил за плечи, жадно впился в ядовитые уста и, чувствуя вплетающиеся в волосы пальцы, сбавил обороты, поцелуй стал томным, проникновенным. И хотелось бы продлить момент, но маг медленно отстранился, прошёлся по волосам и опустил руки. — Мы не будем ничего такого делать в доме Фандрала. Имей это в виду, — строго сообщил советник. — Согласен, — Тор облизнул губы и заглянул Локи за спину. Волчонок сладко посапывал в импровизированной колыбели. — Спит? — уточнил маг. — Спит, — отозвался Тор и улыбнулся. Одинсон вернулся за стол, а Локи молча возился с подогреванием ужина, в помощи, как видно, не нуждался. Вскоре они уже оба сидели за столом, с удовольствием поглощая вкуснейшее рагу. Никто не пытался заговорить снова, братьям было о чём подумать.